Посвящено Н. Г. Чернышевскому. С 1853 по 1861 г. Н. Г. Чернышевский работал в журнале «Современник», заведуя главными отделами. Некрасов любил и ценил Чернышевского как ученого, критика, публициста, просто как соратника, считал его человеком высочайшего ума и благородства. В 1862 г. Чернышевский был заключен в Петропавловскую крепость и приговорен к 14 годам каторжных работ на рудниках с последующей высылкой в Сибирь навсегда. Вернулся из ссылки в 1883 г. и умер в Саратове (в столицах жить ему было запрещено) в 1889 г. В стихотворении создан предельно обобщенный образ героя-жертвы, восходящий к Христу. Н. Г. Чернышевский был дорог Некрасову как соратник и сподвижник, но еще более – как пример величайшего подвига – самопожертвования по имя высшей идеи. Именно поэтому герой стихотворения практически не наделен никакими личностными чертами.
Не говори: «Забыл он осторожность!
Он будет сам судьбы своей виной!..»
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой.
Но любит он возвышенней и шире,
В его душе нет помыслов мирских.
«Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других!»
Так мыслит он — и смерть ему любезна.
Не скажет он, что жизнь его нужна,
Не скажет он, что гибель бесполезна:
Его судьба давно ему ясна…
Его еще покамест не распяли,
Но час придет — он будет на кресте;
Его послал бог Гнева и Печали
Рабам земли напомнить о Христе.
Анализ стихотворения «Пророк» Некрасова
В стихотворении «Пророк» (1874 г.) Некрасов по своему интерпретирует тему, заложенную великими поэтами. Автор видит роль и значение пророка, символизирующего творческую личность, в бескорыстном служении обществу. Воплощением такого идеального образа Некрасов считал Н. Чернышевского, которому и посвятил свое произведение.
Только получает свой божественный дар. Он стремится воспользоваться им на благо всего мира. испытывает разочарование, так как его проповеди не встречают отклика в равнодушных сердцах людей. Это приводит его к вынужденному одиночеству. Пророк Некрасова отражает в себе изменения в российской жизни. Периодические издания и литература становятся мощным инструментом для воздействия на сознание людей. Литераторы действительно оказывают влияние на умонастроение в обществе. Роман Чернышевского «Что делать?» — очень слабое произведение в художественном плане. Но заложенные в нем идеи произвели небывалый эффект, который можно сравнить с духовной революцией. Огромное количество людей стали жить в соответствии с этими идеями. Поэтому Некрасов относится к Чернышевскому, как к современному пророку.
Сибирская ссылка превратила Чернышевского в мученика. Некрасов видит в этом пример самоотверженности. Чернышевский знал, что его произведения и статьи – источник опасности. Он сознательно шел к наказанию, считая, что обязан поведать людям о своих утопических идеях. Автор считает, что литератор принес огромную жертву ради блага всего человечества («умереть возможно для других»).
Чернышевский еще до ссылки постоянно находился в нищете. Он был настоящим аскетом, считая себя воином революции («нет помыслов мирских»). Поэтому он нисколько не дорожил собственной жизнью и давно был готов пострадать за свои идеи и хладнокровно принять смерть. Чернышевский считал, что даже его гибель принесет пользу, так как возбудит в людях сострадание к невинной жертве. Эти же мысли разделяет и Некрасов.
В финале произведения поэт проводит параллели между Чернышевским и Иисусом Христом. В наше время такое сравнение выглядит чересчур патетическим, но в тот непростой период многие революционеры думали так же. Некрасов считает, что несчастный каторжник в любом случае примет мученическую смерть и тем самым повторит судьбу сына Божьего, пострадавшего за все человечество. Чернышевский, подобно Христу, постоянно подвергался гонениям за правду. При этом он абсолютно не заботился о себе и стремился только ко всеобщему благу и справедливости.
Шедевром Некрасова стало стихотворение «<Н. Г. Чернышевский>» («Пророк») (1874). Продолжая традицию своих великих предшественников — Пушкина и Лермонтова, — поэт обращается к теме пророка, которая была достаточно популярна и устойчива в демократической поэзии 1870-х годов. Упомянем «Пророк» Г. А. Мачтета, «Мы были там... Его распяли...» С. И. Бардиной. Истолковывался образ пророка неоднозначно. А. Григорьев считал пророком художника, не подчиняющегося никаким общественным законам, озаренного свыше и творящего для себя. А. Н. Островский уважительно именовал «пророком» сатирика Щедрина. П. М. Третьяков величал «пророком» Достоевского, добавляя при этом: «всему доброму учитель». Напротив, Герцен к концу своей жизни объявил «пророками» тех, кто «идёт по старой колее». Тургенев же вообще назвал пророчество болезнью: «Здоровый человек не может быть пророком и даже проповедником». Некрасов полемически отстоял положительную, вполне земную и здоровую интерпретацию традиционного образа. Более того, в 70-е годы поэтом утверждается величие «пророка», гордого и непримиримого, и в этом была новизна некрасовского подхода к теме. Его пророк деятелен, самоотвержен, он не удаляется в пустыню, а служа добру, любя людей, хочет за них умереть.
Используя христианскую поэтическую образность и первоначально называя своё стихотворение о Чернышевском «Пророк (Из Барбье)», Некрасов прославляет возвышенный подвиг гражданина во имя свободы людей. Ради «счастья народного» герой поэта готов принять нечеловеческие страдания, муки, равносильные ужасу распятия на кресте. И не только готов, но и, как мы это знаем, действительно переживёт эти муки сначала у столба при гражданской казни, потом в каземате Петропавловской крепости, затем на каторге в далекой Сибири. Героизм некрасовского «пророка» тем более высок, что ему как провидцу заранее хорошо известна его трагическая участь: «Его судьба давно ему ясна». И тем не менее он сознательно идёт на гибель: «он видит невозможность // Служить добру, не жертвуя собой». Значит, осознанная им необходимость приносит герою истинную свободу (он тоже из числа «душой свободных сынов» родины). Высокий нравственный идеал Некрасова получает художественное выражение, в котором этическое и эстетическое сливаются. Вот почему в тексте стихотворения «Пророк» (Некрасов), анализ которого нас интересует, обретают особый вес понятия, сопряженные с категорией трагического: «судьба», «жертвуя», «умереть», «вина», «гибель». Другой же лексический ряд — в основном церковного характера — подчёркивает возвышенное как основное эстетическое начало стихотворения: «Бог», «Христос», «крест», «распяли», «возвышенней». Этому служит и та символика, которая вкладывается в слова «Гнев» и «Печаль». А в своей нерасторжимой совокупности эти словесные ряды и ритм пятистопного ямба определяют торжественную патетику целого и создают образ героического страдания великого народного заступника, обретающего бессмертие. Таков этот совершенно необычный «портрет» реального подвижника гражданского служения отчизне, портрет, прикрытый маскирующим подзаголовком («Из Барбье»).
Стихотворение «Пророк» Некрасова отличается своим многоголосием; в нём звучат три голоса: несущего упрёк и обвинение герою («Забыл он осторожность!»), афористическое высказывание самого Чернышевского («Жить для себя возможно только в мире, // Но умереть возможно для других») и голос автора, вступающего в полемику с оппонентом. Спор и диалог сразу же драматизируют стихотворение, что соответствует его содержанию и интонации: прославлению подвига во имя любви, самопожертвования во имя служения добру. Христианская нравственность является здесь торжествующей, и потому герой назван посланцем Бога и земным подобием Христа. И это удивительное богатство содержания, этот широкий комплекс идей заключены в необыкновенно лаконичную форму: в стихотворении «Пророк» (Некрасов), анализ которого мы провели, всего 16 спрессованных строк.
Стихи Н.Некрасова
Пророк
Не говори: "Забыл он осторожность!
Он будет сам судьбы своей виной!.."
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой.
Но любит он возвышенней и шире,
В его душе нет помыслов мирских.
"Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других!"
Так мыслит он - и смерть ему любезна.
Не скажет он, что жизнь ему нужна,
Не скажет он, что гибель бесполезна:
Его судьба давно ему ясна...
Его еще покамест не распяли,
Но час придет - он будет на кресте;
Его послал бог Гнева и Печали
Рабам земли напомнить о Христе.
И другие стихи читают актеры
НЕКРАСОВ Николай Алексеевич (1821-1877) - виднейший русский поэт.
В 1840 он при поддержке некоторых петербургских знакомых выпустил книжку своих стихов под заглавием «Мечты и звуки», изобилующую подражаниями Жуковскому, Бенедиктову и пр. Многообразие поэтического стиля Некрасова создавалось не только на базе преодоления чуждых литературно-поэтических традиций, но и внимательного отбора в литературе прошлого того, что было для него хотя бы относительно приемлемо. Основная магистраль лирики Некрасова идет в направлении беспощадного отрицания канонов дворянской лирики, что не лишает однако Некрасова диалектической связи с теми ее элементами, которые выражали процесс формирования нового социального качества. Характерно напр., что наряду с пародиями на лермонтовскую экзотику Некрасов продолжал те его мотивы, которые характеризовали протест Лермонтова против социальной действительности; то же самое должно быть сказано и о молодом Огареве и Плещееве, с к-рыми у Некрасова найдутся некоторые связи.
Содержание творчества Некрасова должно было обеспечить ему крупную
революционизирующую роль. Этого успешно достигал и его народный эпос,
проникнутый сильнейшими симпатиями к угнетенному крестьянству и жгучей ненавистью к помещикам, и язвительная сатира на хищническую российскую буржуазию, и наконец некрасовская лирика, неизменно возбуждавшая читателя трагизмом развернутых в ней социальных противоречий. Именно поэтому Некрасова взяла под свое ближайшее наблюдение цензура, справедливо не находившая в его стихах «ни одной отрадной мысли, ни тени того упования на благость провидения, которое всегда постоянно подкрепляет злополучного нищего и удерживает его от преступления» (отзыв цензора Лебедева о «Еду ли ночью по улице темной»), справедливо видевшая в «Последыше» «пасквиль на все дворянское сословие» и потому боровшаяся с творчеством «самого отчаянного коммуниста» (выражение Булгарина) безжалостным уродованием стихов, запрещением отдельных стихотворений и целых изданий.
Реакции читателей на творчество Некрасова не могли быть и не были едиными. Оно встретило решительное осуждение в среде тех собственнических классов, чьим интересам противоречили его тенденции. Отталкивая от себя дворянскую критику, Некрасов нашел вторую группу своих читателей в пореформенном крестьянстве. Над симпатиями Н. к народу всячески потешалась буржуазно-дворянская критика. «Брось воспевать любовь ямщиков, огородников и всю деревенщину. Это фальшь, которая режет ухо», поучал Боткин в ту пору, когда он и другие члены его кружка еще не потеряли веры в Н. Широкая популярность Н. в крестьянской и рабочей среде конца XIX в. и начале XX в. - факт бесспорный, удостоверяемый длинным рядом анкетных свидетельств и признаний. С середины 70-х гг., когда начало «Коробейников» вошло в лубочные песенники, и до наших дней Н. - один из любимейших поэтов этих читателей, производивший на них впечатление неотразимое, «громадное, самое сильное из всех». Однако главных своих поклонников Н. встретил в среде революционных разночинцев. Уже В. Белинский восторгался сочувствием Некрасов к «людям низкой породы». «Стихи Некрасова у всех на руках, - писал в 1864 В. Зайцев, - и будят ум и увлекают как своими протестами, так и идеалами». «Некрасова как поэта, - признавался тремя годами ранее радикальный разночинец Д. Писарев, - я уважаю за его горячее сочувствие к страданиям простого человека, за „честное слово, которое он всегда готов замолвить за бедняка и угнетенного. Кто способен написать „Филантроп „Эпилог к ненаписанной поэме, „Еду ли ночью по улице темной, „Саша, „Живя в согласии со строгою моралью - тот может быть уверен в том, что его знает и любит живая Россия». «Его слава будет бессмертна, - писал Чернышевский из Сибири, - вечна любовь России к нему, гениальнейшему и благороднейшему из всех русских поэтов».
Свидетельства Л. Дейча, Г. В. Плеханова, М. Ольминского и мн. др. это подтверждают.
Н. пользовался огромной популярностью у поэтов революционной демократии 60-80-х гг., к-рые видели в нем главу новой поэтической школы.
Некрасов перерос свою эпоху. Его ценность для современного пролетарского читателя не только в том, что в его творчестве едва ли не впервые в русской поэзии отображена жизнь рабочего класса пореформенной поры.
Разве не актуальна напр. в наше время лирика Некрасова с ее основной темой социальной переплавки личности, разве не стоят в наше время эти проблемы перед мелкобуржуазной интеллигенцией, тяготеющей к пролетариату, но зачастую бессильной преодолеть в себе связи с буржуазным миром? Разве не актуальны мотивы некрасовских поэм о страданиях крестьян в дворянско-буржуазном строе? Разве нам не нужна его сатира на этот строй и разве отошла в вечность его пламенная ненависть к эксплоататорам? Поэт, знавший только рабский труд крепостных или освобожденных от земли крестьян и не менее тяжкую работу бесправных фабричных, сумел сквозь остроту противоречий, обуревавших его социальное сознание, пронести глубокую уверенность в созидательную способность трудящихся и в то, что рано или поздно придет «черед иных картин», наступление иного социального порядка. Это дает ему право на величайшее уважение класса, строящего социализм.
Примечания
Печатается по ПП, с. 13, с воспроизведением; ст. 13--16 по беловому автографу, а ст. 15 по автографу ГТГ.
Впервые опубликовано: ОЗ, 1877, No 1, с. 280, под заглавием: "Пророк (Из Барбье)", с подписью: "Н. Н.", без последней строфы (перепечатано: в России - ПП, также без последней строфы. ва границей - ОД, 1882, авг., No 50, с. 9, полностью, с заголовком! "Н. Г. Чернышевскому"; Правда, 1883, 3 янв., No 16, с. 3, в составе воспоминаний П. В. Григорьева, без заглавия, с рядом разночтений, из которых главным является вариант ст. 16 ("Царям земли Напомнить о Христе")).
В собрание сочинений впервые включено: Ст 1879, т. III (последняя строфа как "куплет, отброшенный поэтом",-- там же, т. IV, с. CI). В прижизненные издания "Стихотворений" Некрасова не входило.
Автографы: 1) беловой автограф с подзаголовком: "*** (из [Байрона] Ларры)" и пометой: "В избе лесника на 125 версте М<осковской> ж<елезной> д<ороги>, ночь, 8 авг<уста> 1874" - ИРЛИ, ф. 203, No 38; 2) автограф с заглавием: "(Из Ларры)" и датой: "<18>75. V. 27. Лиговск<ая> сторона", подаренный, по-видимому, в этот день П. А. Ефремову и вклеенный в принадлежавший ему экземпляр Ст 1874,-- ИРЛИ б, шифр: 18 1/2; 3) автограф без заглавия и даты - ЦГАЛИ, ф. I, оп. 1, No 614. В экземпляре "Последних песен", подаренном Некрасовым И. Н. Крамскому 3 апреля 1877 г. (ГТГ), последняя строфа стихотворения вписана поэтом от руки (заключительная, шестнадцатая строка случайно, при переплете книги, отрезана).
О заглавии стихотворения и его датировке существуют различные мнения. Сохранились воспоминания революционера-народника П. В. Григорьева (Безобразова), который рассказывал: "Вот вы говорите в ваших статьях о моих характеристиках Белинского, Добролюбова, Писарева... - говорил мне поэт. - У меня есть еще портрет Н. Г. Чернышевского... Хотите, я вам прочту его? Я просил. Он как-то вовсе по-детски встал, покачался на одном месте и прочел мне стихи: "Не говори: забыл он осторожность..."". Перепечатавший воспоминания П. В. Григорьева из женевской "Правды" В. Е. Евгеньев-Максимов отмечал, что в них есть элементы "мистификации", но что "видеть в них только вымысел никоим образом нельзя" (Звенья, No 3--4. М. --Л., 1934, с. 660). Сам факт отражения в стихотворении мыслей Некрасова о Чернышевском бесспорен, хотя, например, В. Е. Чешихин-Ветринский высказывал предположение, что выведенный в нем образ скорее напоминает Д. А. Лизогуба, называемого некоторыми народниками "святым революции", или Г. И. Успенского (см. в кн.: Чешихин-Ветринский В. Е. Н. Г. Чернышевский. Пгр., 1923, с. 202-- 205). Но он же писал несколько позднее об обобщенности, типичности образа некрасовского пророка, приложимого "к любому человеку 70-х гг., соединившему в себе демократический революционный идеал с очарованием нравственной чистоты и красоты" (Чешихин-Ветринский В. Е. Г. И. Успенский. М., 1929, с. 104--105), Сам Некрасов точно определил подобную структуру художественного образа, излагая историю создания стихотворения "Памяти Добролюбова": "... я хлопотал не о верности факта, а старался выразить тот идеал общественного деятеля, который одно время лелеял Добролюбов" (Ст 1879, т. IV, с. LXVII).
Беловой автограф заключает в себе скорее всего дату возникновения замысла (в ночь, 8 августа 1874 г.) и указание места (в избе лесника, между станциями Волхов и Гряды Николаевской железной дороги), возможно перенесенные из не дошедшего до нас чернового автографа. Е. А. Ляцкий в 1912 г. (см.: Чернышевский в Сибири, т. 1. СПб., 1912, с. VII), а позднее, в 1961 г., А. А. Лучак (Лучак А. А. Когда же написано стихотворение Н. А. Некрасова "Н. Г. Чернышевский (Пророк)"? - В кн.: Петрушков В., Лучак А. Идейность и мастерство. Сталинабад, 1961, с. 190) считали, что стихотворение написано в 1862--1864 гг., в период ареста Чернышевского и ожидания вынесения приговора, а позднее лишь обработано; А. А. Шилов и С. А. Рейсер полагали, что Некрасов первоначально имел в виду какого-нибудь другого общественного деятеля, потом же переадресовал стихотворение Чернышевскому (см. комментарий С. А. Рейсера и А. А. Шилова: ВРП, с. 794--795). Как справедливо показано в статье А. М. Гаркави "К спорам о стихотворении Некрасова "Н. Г. Чернышевский"" (см. в кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. 4. Саратов, 1965, с. 104--117), все эти гипотезы не получили достаточного обоснования. Недоказанным остается и последнее выдвинутое М. В. Нечкиной предположение о том, что автограф 1874 г., сохранившийся в фонде творческих рукописей Некрасова, является дарственным списком, и особенно утверждение исследовательницы, что стихотворение написано в 1860--1861 гг., еще до ареста Чернышевского (см.: Нечкина М. В. Стихотворение Н. А. Некрасова о Чернышевском. - В кн.: Революционная ситуация в России в 1859--1861 гг. Чернышевский и его эпоха. М., 1979, с. 5--12). С. А. Рейсер полемизировал с М. В. Нечкиной, выступая в 1980 г. в Государственном музее-квартире Н. А. Некрасова в Ленинграде, и отметил факт включения Некрасовым стихотворения в составленный им рукописный перечень стихов 1874 г.; на этом основании он пришел к выводу об обобщенном характере изображения поэтом трагического пути Чернышевского, этический пафос деятельности которого близок и самоотверженным революционерам-семидесятникам.
Нельзя согласиться с А. М. Гаркави, являвшимся сторонником публикации стихотворения или вообще без названия, с ***, или под редакторским названием "<Н. Г. Чернышевский>". В пользу последнего решения, казалось бы, говорят сохранившаяся копия П. А. Ефремова, которая была сделана в тот же день 27 мая 1875 г., когда ему был подарен оригинал, и в углу которой стояли инициалы "Н. Г. Ч." (ЦГАЛИ, ф. 191, оп. 1, No 496), а также преподнесенный И. Н. Крамскому Некрасовым 3 апреля 1877 г. сборник "Последних песен", где над перечеркнутым заглавием "Пророк (из Барбье)" было сначала написано "Памяти Чер<нышев>ского", а затем (исправление и замена) - "В воспоминание о Чер<нышев>ском" (ГТГ). Но сам А. М. Гаркави указал, что приведенные выше надписи, очевидно, служили не заглавием, а пояснением, в ефремовской же копии зафиксировано скорее всего устное высказывание поэта. Заглавием стихотворения должно оставаться наиболее художественно емкое и не получившее окончательной замены "Пророк" как отражающее существенный поэтический аспект авторского замысла (к такому же выводу пришли А. Б. Муратов в ПССт 1967, т. II и Г. В. Краснов, сохранивший, между прочим, в своем переиздании "Последних песен" и подзаголовок "Из Барбье"). Заглавие это продолжает традицию Пушкина и Лермонтова, перекликается с характерными для лирики Некрасова тех лет масштабными названиями типа "Отъезжающему", "Друзьям", "Сеятелям" и гармонирует с распространенным в демократической поэзии 1870-х гг. использованием библейских образов как синонимов революционности (ср., например, "Иисуса" Н. П. Огарева, "Рождение мессии" и "Апостола" П. Л. Лаврова, "Пророка" Г. А. Мачтета, "Мы были там... Его распяли" С. И. Бардиной, стихотворение в прозе "Христос" И. С. Тургенева и "Марию" Т. Г. Шевченко). Подбирая к стихотворению подзаголовок "Из Байрона", "Из Ларры", "Из Барбье", Некрасов, конечно, думал прежде всего о цензурной маскировке. Понимая это, С. И. Пономарев в 1879 г. писал в своих комментариях: "Под заглавием этого стихотворения стояло "Из Барбье", уничтоженное в экземпляре поэта; по недосмотру это дополнение осталось в нашем издании" (Ст 1879, т. IV, с. CI). Но, как показали современные исследователи, имя французского поэта Огюста Барбье все-таки связано с "Пророком" не случайно. Барбье был гражданским поэтом, мастером сатирической инвективы. В "Современнике" часто печатались переводы из его сборника "Ямбы". Цикл его стихов "Героические созвучия" был посвящен великим людям. Некрасовское стихотворение, хотя и отличавшееся по своей реалистической поэтике от патетически-романтического стиля Барбье, вполне правдоподобно укладывалось в рамки этого цикла (см. вступительную статью и комментарии М. П. Алексеева в кн.: Огюст Барбье. Ямбы и поэмы. Одесса, 1922; а также: Григорьев А. Л. Некрасов и зарубежная поэзия. - Некр. сб., V, с, 120-121).
В соответствии со всеми автографами и печатными изданиями последняя строка в настоящем издании печатается: "Рабам земли напомнить о Христе" - в отличие от публикации П. В. Григорьева и многих советских изданий, последовавших за нею. Этот вариант больше отвечает общему смыслу стихотворения: важнее, с точки зрения революционно-демократической, "рабам" напомнить о чувстве собственного достоинства, необходимости бороться за торжество справедливости, чем взывать к милосердию "царей", осознанию ими "закона Христа" ("рабам" было восстановлено в изданиях "Библиотеки поэта" 1949 и 1967 гг. и в сб. ВРП).
