Весна. Верхний Дон. Рассказчик с товарищем ехал на бричке, запряжённой двумя лошадьми, в станицу Букановскую. Ехать было трудно - снег начал таять, грязь непролазная. А тут возле хутора Моховского река Еланка. Мелкая летом, сейчас разлилась на целый километр. Вместе с неизвестно откуда взявшимся шофёром рассказчик переплывает реку на какой-то полуразвалившейся лодке. Шофёр подогнал к реке стоявший в сарае автомобиль марки Виллис, сел в лодку и отправился обратно. Обещал вернуться через два часа.
Рассказчик присел на поваленный плетень и хотел было закурить - но сигареты намокли во время переправы. Так бы и скучать ему два часа в тишине, одиночестве, без еды, воды, выпивки и курева - как подошёл к нему мужчина с ребёнком, поздоровался. Мужчина (это и был главный герой дальнейшего повествования Андрей Соколов) принял рассказчика за шофёра - из-за стоявшего рядом автомобиля и подошёл пообщаться с коллегой: он сам был шофёром, только на грузовой машине. Рассказчик не стал расстраивать собеседника, раскрывая подлинную свою профессию (так и оставшуюся неизвестной для читателя) и соврал, что ждёт начальство.
Соколов ответил, что не торопится, а перекурить охота. В одиночестве курить скучно. Увидев разложенные для просушки сигареты, он угостил рассказчика собственным табаком.
Закурили они, разговорились. Рассказчику неловко было из-за мелкого обмана, поэтому он больше слушал, а говорил Соколов.
Довоенная жизнь Соколова
Поначалу жизнь моя была обыкновенная. Сам я уроженец Воронежской губернии, с тысяча девятьсотого года рождения. В гражданскую войну был в Красной Армии, в дивизии Киквидзе. В голодный двадцать второй год подался на Кубань, ишачить на кулаков, потому и уцелел. А отец с матерью и сестрёнкой дома померли от голода. Остался один. Родни - хоть шаром покати, - нигде, никого, ни одной души. Ну, через год вернулся с Кубани, хатёнку продал, поехал в Воронеж. Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошёл на завод, выучился на слесаря. Вскорости женился. Жена воспитывалась в детском доме. Сиротка. Хорошая попалась мне девка! Смирная весёлая, угодливая и умница, не мне чета. Она с детства узнала, почём фунт лиха стоит, может, это и сказалось на её характере. Со стороны глядеть - не так уж она была из себя видная, но ведь я-то не со стороны на неё глядел, а в упор. И не было для меня красивее и желанней её, не было на свете и не будет!
Придёшь с работы усталый, а иной раз и злой, как черт. Нет, на грубое слово она тебе не нагрубит в ответ. Ласковая, тихая, не знает, где тебя усадить, бьётся, чтобы и при малом достатке сладкий кусок тебе сготовить. Смотришь на неё и отходишь сердцем, а спустя немного обнимешь её, скажешь: «Прости, милая Иринка, нахамил я тебе. Понимаешь, с работой у меня нынче не заладилось». И опять у нас мир, и у меня покой на душе.
Дальше рассказывал опять таки про жену, как она его любила и не упрекала даже тогда, когда приходилось выпить лишнего с товарищами. Но вскоре родились у них дети - сын, а потом - две дочери. Тогда с выпивками было покончено - разве что кружку пива в выходной себе позволял.
В 1929 увлекли его машины. Стал он шофёром грузовика. Жил себе поживал да добра наживал. А тут - война.
Война и пленение
На фронт провожала его вся семья. Дети держали себя в руках, но жена очень расстроилась - в последний раз мол видимся, Андрюша... В общем и так тошно, а тут ещё и жена заживо хоронит. В расстроенных чувствах уехал на фронт.
На войне он тоже был шофёром. Дважды легко ранили.
В мае 1942 года оказался под Лозовеньками. Немцы шли в наступление, а он вызвался на передний край везти боеприпасы нашей артиллерийской батарее. Боеприпасы не довёз - снаряд упал совсем близко, взрывной волной перевернуло машину. Соколов потерял сознание. Когда очнулся - понял, что находится в тылу врага: бой гремел где-то сзади, а мимо шли танки. Притворился мёртвым. Когда решил, что все прошли - голову приподнял, увидел идущих прямо к нему шестерых фашистов с автоматами. Спрятаться было негде, поэтому решил умереть достойно - встал, хотя еле мог стоять на ногах - и смотрел на них. Один из солдат хотел застрелить его - но другой удержал. Сняли с Соколова сапоги и отправили пешком на запад.
Через некоторое время догнала еле шедшего Соколова колонна пленных из той же дивизии, что он сам. С ними шёл дальше.
Ночевали в церкви. За ночь случилось 3 заслуживающих внимания события:
а) Некий человек, представившийся как военврач, вправил Соколову вывихнутую во время падения из грузовика руку.
б) Соколов спас от смерти незнакомого ему взводного, которого как коммуниста собирался выдать фашистам сослуживец Крыжнев. Соколов задушил предателя.
в) Фашисты застрелили верующего, который надоедал им просьбами выпустить из церкви для визита в туалет.
На следующее утро стали спрашивать - кто командир, комиссар, коммунист. Предателей не оказалось, поэтому коммунисты, комиссары и командиры остались живы. Расстреляли еврея (возможно, это был военврач - по крайней мере, в фильме дело так представлено) и троих русских, похожих на евреев. Погнали пленных дальше на запад.
Всю дорогу до Познани Соколов думал о побеге. Наконец представился случай: пленных отправили копать могилы, охранники отвлеклись - он и дёрнул на восток. На четвёртые сутки догнали его фашисты с овчарками, собаки Соколова чуть не загрызли. Месяц его держали в карцере, потом отправили в Германию.
«Куда меня только не гоняли за два года плена! Половину Германии объехал за это время: и в Саксонии был, на силикатном заводе работал, и в Рурской области на шахте уголёк откатывал, и в Баварии на земляных работах горб наживал, и в Тюрингии побыл, и черт-те где только не пришлось по немецкой земле походить»
На волоске от смерти
В лагере Б-14 возле Дрездена работал Соколов и другие на каменном карьере. Угораздило его, вернувшись однажды после работы сказать, в бараке, среди других пленных: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит».
Кто-то донёс начальству об этих словах и вызвал его к себе комендант лагеря Мюллер. Мюллер русский язык знал отлично, так что общался с Соколовым без переводчика.
«Я окажу тебе великую честь, сейчас лично расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдём во двор, там ты и распишешься». - «Воля ваша», - говорю ему. Он постоял, подумал, а потом кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него ломтик сала и все это подаёт мне и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».
Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». А что мне было терять? «За свою погибель и избавление от мук я выпью», - говорю ему. С тем взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант, пойдёмте, распишете меня».
Но он смотрит внимательно так и говорит: «Ты хоть закуси перед смертью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Наливает он второй, подаёт мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю, на отвагу бью, думаю: «Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью расставаться». Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает: «Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!» А я ему своё: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Надул он щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит по-немецки: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись, стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то иначе на меня поглядывают, вроде помягче.
Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться их подачкой не собираюсь, что у меня есть своё, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались.
После этого комендант стал серьёзный с виду, поправил у себя на груди два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: «Вот что, Соколов, ты - настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я - тоже солдат и уважаю достойных противников. Стрелять я тебя не буду. К тому же сегодня наши доблестные войска вышли к Волге и целиком овладели Сталинградом. Это для нас большая радость, а потому я великодушно дарю тебе жизнь. Ступай в свой блок, а это тебе за смелость», - и подаёт мне со стола небольшую буханку хлеба и кусок сала.
Харчи разделил Соколов со своими товарищами - всем поровну.
Освобождение из плена
В 1944 году Соколова определили шофёром. Возил он немецкого майора-инженера. Тот обращался с ним хорошо, иногда делился едой.
Утром двадцать девятого июня приказывает мой майор везти его за город, в направлении Тросницы. Там он руководил постройкой укреплений. Выехали.
По дороге Соколов оглушил майора, забрал пистолет и погнал машину прямиком туда, где земля гудит, где бой идёт.
Из блиндажа автоматчики выскочили, и я нарочно сбавил ход, чтобы они видели, что майор едет. Но они крик подняли, руками машут, мол, туда ехать нельзя, а я будто не понимаю, подкинул газку и пошёл на все восемьдесят. Пока они опомнились и начали бить из пулемётов по машине, а я уже на ничьей земле между воронками петляю не хуже зайца.
Тут немцы сзади бьют, а тут свои очертели, из автоматов мне навстречу строчат. В четырёх местах ветровое стекло пробили, радиатор пропороли пулями... Но вот уже лесок над озером, наши бегут к машине, а я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую её, и дышать мне нечем...
Отправили Соколова в госпиталь подлечиться и подкормиться. В госпитале сразу написал письмо жене. Через две недели получил ответ от соседа Ивана Тимофеевича. В июне 1942 попала бомба в его дом, жена и обе дочери погибли. Сына дома не было. Узнав о гибели родных, он ушёл добровольцем на фронт.
Выписался Соколов из госпиталя, получил месячный отпуск. Через неделю добрался до Воронежа. Посмотрел на воронку на том месте, где был его дом - и в тот же день отправился на вокзал. Обратно в дивизию.
Сын Анатолий
Но месяца через три и мне блеснула радость, как солнышко из-за тучи: нашёлся Анатолий. Прислал письмо мне на фронт, видать, с другого фронта. Адрес мой узнал от соседа, Ивана Тимофеевича. Оказывается, попал он поначалу в артиллерийское училище; там-то и пригодились его таланты к математике. Через год с отличием закончил училище, пошёл на фронт и вот уже пишет, что получил звание капитана, командует батареей «сорокапяток», имеет шесть орденов и медали.
После войны
Андрея демобилизовали. Куда податься? В Воронеж ехать не хотел.
Вспомнил, что в Урюпинске живёт мой дружок, демобилизованный ещё зимою по ранению, - он когда-то приглашал меня к себе, - вспомнил и поехал в Урюпинск.
Приятель мой и жена его были бездетные, жили в собственном домике на краю города. Он хотя и имел инвалидность, но работал шофёром в автороте, устроился и я туда же. Поселился у приятеля, приютили они меня.
Возле чайной познакомился он с беспризорным мальчиком Ваней. Его мать погибла при авианалёте (во время эвакуации, вероятно), отец погиб на фронте. Однажды по дороге на элеватор Соколов взял с собой Ванюшку сказал ему, что он его отец. Мальчик поверил и очень обрадовался. Усыновил Ванюшку. Жена приятеля помогала смотреть за ребёнком.
Может, и жили бы мы с ним ещё с годик в Урюпинске, но в ноябре случился со мной грех: ехал по грязи, в одном хуторе машину мою занесло, а тут корова подвернулась, я и сбил её с ног. Ну, известное дело, бабы крик подняли, народ сбежался, и автоинспектор тут как тут. Отобрал у меня шофёрскую книжку, как я ни просил его смилостивиться. Корова поднялась, хвост задрала и пошла скакать по переулкам, а я книжки лишился. Зиму проработал плотником, а потом списался с одним приятелем, тоже сослуживцем, - он в вашей области, в Кашарском районе, работает шофёром, - и тот пригласил меня к себе. Пишет, что, мол, поработаешь полгода по плотницкой части, а там в нашей области выдадут тебе новую книжку. Вот мы с сынком и командируемся в Кашары походным порядком.
Да оно, как тебе сказать, и не случись у меня этой аварии с коровой, я все равно подался бы из Урюпинска. Тоска мне не даёт на одном месте долго засиживаться. Вот уже когда Ванюшка мой подрастёт и придётся определять его в школу, тогда, может, и я угомонюсь, осяду на одном месте
Тут пришла лодка и рассказчик распрощался со своим негаданым знакомым. И стал думать об услышанном рассказе.
Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы... Что-то ждёт их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своём пути, если к этому позовёт его Родина.
С тяжёлой грустью смотрел я им вслед... Может быть, все и обошлось бы благополучно при нашем расставании, но Ванюшка, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное - уметь вовремя отвернуться. Тут самое главное - не ранить сердце ребёнка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза...
Пересказал Михаил Штокало для Брифли. На обложке: Кадр из фильма «Судьба человека» 1959 года.
М.Шолохов - признанный мастер эпоса. В романе «Тихий Дон» ему удалось воссоздать масштабные картины одного из самых сложных периодов в истории России.
Не меньшими достоинствами обладает и небольшое по объему, но очень емкое по содержанию произведение «Судьба человека». Анализ рассказа помогает определить идейный замысел автора и причину его большой популярности у читателя.
В центре внимания писателя-фронтовика - полная страданий жизнь обычного русского человека, пережившего гибель всей своей семьи и разрушение родного дома, самые опасные военные сражения и фашистский плен, ледянящее душу одиночество и отчаяние. Пройдя через все испытания, он сумел выстоять и взять на себя заботу о ребенке-сироте.
Памятная встреча в 1946 году
Анализ рассказа Шолохова «Судьба человека» правильнее будет начать с истории его создания. Спустя год после окончания войны жизнь свела писателя с незнакомым ему водителем, бывшим фронтовиком. Это случилось во время охоты у хутора Моховского. Во время привала к Шолохову подошли немолодой мужчина и мальчик - они направлялись к переправе на реке Еланке. Во время завязавшегося разговора путник (он так и не назвал своего имени) поведал невеселую историю своей жизни.
Последующий анализ рассказа, судьба человека, многое пережившего, произвели на писателя огромное впечатление. Он сразу решил написать о новом знакомом, но все откладывал задуманное. Непосредственным поводом послужило перечитывание зарубежных произведений о людях слабых и беспомощных. Тут-то и возникла мысль противопоставить им своего героя, а вместе с ней определилась и идея будущего рассказа. В результате за 8 дней было создано одно из лучших произведений не только о войне, но и о величии простого русского труженика и воина.
Композиция рассказа «Судьба человека»
Краткий анализ построения произведения уже определяет его суть. После небольшой экспозиции, содержащей описание весны и символизирующей возрождение жизни, приводится история знакомства героя-повествователя с Андреем Соколовым. Далее используется довольно распространенный в литературе прием - «рассказ в рассказе». Простая, неторопливая, порой сбивчивая - трудно вспоминать прошлое - речь героя характеризует его лучше всяких описательных оборотов. Повествователь по ходу лишь отмечает важные детали в его внешности, в первую очередь, «словно присыпанные пеплом» и полные «неизбывной смертной тоски» глаза. Они красноречиво говорят о том, насколько трудна была судьба человека.
Анализ рассказа: от мирной жизни к войне
У Соколова многое складывалось так же, как у большинства русских людей: гражданская война и потеря близких, работа сначала на кулаков, затем, после переезда в город, смена нескольких специальностей, пока не выучился на шофера. Наконец, женитьба на хорошей девушке, дети, свой дом и налаженный быт.
Все это рухнуло в один момент: началась война, и Андрей отправился на фронт. С болью вспоминал он прощание с семьей, как оказалось, последнее. А дальше - передовая.
В условиях войны по-разному складывается - и это подчеркивает своим рассказом Шолохов - судьба человека. позволяет понять, что ни на минуту не задумывался герой о собственной жизни, если речь шла о спасении других. Подобных эпизодов было немало. Это и готовность прорываться сквозь огонь противника на передний край батареи, нуждающейся в боеприпасах. И первое убийство человека (что особенно страшно - своего!) в церкви, когда узнал о готовящемся предательстве. И готовность в плену, под дулом, защищать умирающих товарищей. Эти поступки характеризуют Соколова как человека справедливого, стойкого, мужественного: далеко не каждый способен жертвовать собой ради других.
Противостояние Мюллеру
Анализ произведения «Судьба человека» и в особенности сцены допроса показывает духовное превосходство русского пленного над немецкими офицерами. Необычайную смелость и благородство проявил в отношениях с известным своей жестокостью Мюллером герой. Нежелание выпить за успехи Германии и непоколебимая вера в победу своего народа, готовность спокойно принять расстрел и стакан шнапса за свою смерть, а также отказ от хлеба и сала голодного, истерзанного человека - эти качества вызвали уважение даже у фашистов. Все время разговора Соколов стоял перед ними с поднятой головой, не сломленный и отказавшийся признать их силу. Подаренная Мюллером русскому Ивану - «Ты храбрый солдат. Я … уважаю достойных противников» - жизнь стала нравственной победой последнего. А полученные хлеб и сало были поровну поделены между всеми пленными. Так анализ рассказа Шолохова «Судьба человека» помогает понять, кому по-настоящему обязана страна победой в этой страшной войне.
Освобождение из плена и новые удары судьбы
Подвигом Соколова стал и его побег. Даже в этот момент он думал о том, какую пользу может принести родине. Под двусторонним обстрелом - сзади немцы, впереди свои - он вывез связанного немецкого офицера, за что заслужил возможность подлечиться в госпитале.
А дальше - новый удар: сначала новость о гибели жены и дочерей, затем смерть сына в последний день войны. Насколько может быть К такому вопросу подводит повествователя и читателей анализ произведения. Судьба человека словно нарочно подбрасывает ему одно за другим испытания, и каждое последующее оказывается страшнее предыдущего. Только по-настоящему сильной личности дано все их достойно пережить и выстоять. Главное - найти источник спасения, каким для Андрея Соколова становится маленький Ваня.
Возвращение к жизни
Как несправедливо устроена жизнь - такая мысль возникает в связи с описанными событиями. Вероятно, думал об этом и Шолохов.
Судьба человека - анализ произведения это подтверждает - часто зависит от обстоятельств. Главный герой, пришедший с войны победителем-освободителем, оказывается бессилен перед постигшей его потерей: ни дома, ни семьи, ни веры в дальнейшую благополучную жизнь. И вдруг встреча с сиротой, которая спасла их обоих. Одному она подарила отеческую заботу, другому - веру в то, что все уготованные ему испытания были не напрасны. И вновь человек находит в себе силы жить, чтобы дарить тепло, радость и счастье другому. Словно проверила на прочность, а потом подарила свою милость судьба человека.
Анализ рассказа-исповеди Андрея Соколова заставляет в очередной раз задуматься о том, насколько беспредельны могут быть душевное богатство, внутренняя сила и
Значение рассказа
Публикация нового произведения М.Шолохова на рубеже 1956-57 годов стала настоящей сенсацией в литературе. Заслуга автора в том, что он на нескольких страницах сумел рассказать о непростом процессе возмужания и становления личности героя - типичного представителя русского народа. Через многое пришлось пройти Соколову, но он сумел сохранить в себе лучшие качества: человеколюбие, патриотизм, национальное достоинство.
Немаловажным был и тот факт, что в произведении автор впервые затронул вопрос о положении русских солдат в плену. Судьба человека, анализ рассказа главного героя буквально взбудоражили народ: Е.Пирмитин, посетивший в то время писателя, отмечал, что Шолохова завалили письмами благодарные читатели.
Интерес к рассказу не пропал и в наше время, а это есть лучшее признание заслуг автора.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Судьба человека (повесть)" в других словарях:
Андрей Соколов … Википедия
Пикник на обочине Обложка издания 2007 года Автор: А. Стругацкий, Б. Стругацкий Жанр: Научная фантастика Язык оригинала: русский Оригинал издан: 1972 Издательство … Википедия
Страна багровых туч Обложка второго издания повести «Страна багровых туч» (Детгиз, 1960) … Википедия
Житие Алексея человека Божия - – переведенный с греческого агиографический памятник, получивший распространение в древнерусской книжности по крайней мере с XII в. Списки Ж. озаглавлены: «Житие и жизнь преподобного и богоносного отца нашего Алексея человека божия», «О жизни и… … Словарь книжников и книжности Древней Руси
У этого термина существуют и другие значения, см. Палата № 6. Палата № 6 Жанр: повесть
У этого термина существуют и другие значения, см. Извне (значения). Извне Жанр: повесть
У этого термина существуют и другие значения, см. Алые паруса. Алые паруса Жанр: феерия
У этого термина существуют и другие значения, см. Потудань. Река Потудань Жанр: повесть
Бриллиантовая рука Жанр комедия Режиссёр Леонид Гайдай Автор сценария Яков Костюковский Морис Слободской Леонид Гайдай … Википедия
Книги
- Судьба человека. Поднятая целина , Шолохов М.А.. В книгу вошли произведения М. А. Шолохова (1905-1984): повесть «Судьба человека» и роман «Поднятая целина», обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной…
«Судьба человека», опубликованная на рубеже 1956-1957 годов в газете «Правда», вызвала широкий общественный резонанс. И это неудивительно, ведь главным и положительным героем произведения стал бывший военнопленный, которых еще несколько лет назад в СССР считали бы врагами народа. Сергей Бондарчук прочитал повесть на одном дыхании и понял, что его мечта - экранизировать ее. Бондарчук хотел сыграть в картине главную роль, но боялся, что его видение этого образа не совпадет с видением режиссера, тогда-то он и решил, что режиссером будет сам.
За помощью в написании сценария Бондарчук решил обратиться к самому Шолохову. Сначала писатель с сомнением отнесся к этой идее, да и в Бондарчуке он не видел своего героя, но когда начались съемки, то все сомнения полностью исчезли. Шолохов придирчиво правил сценарий, который писали Юрий Лукин и Федор Шахмагонов, не раз появлялся на съемочной площадке и фактически был основным консультантом съемочного процесса.
Актерский состав
Приступая к поискам актеров на главные роли, Бондарчук не знал, кто будет играть мальчика. С остальными актерами все было ясно еще на стадии замысла: помимо главной роли Андрея Соколова, которую должен был исполнить сам режиссер, другие роли в картине достались Зинаиде Кириенко (жена Ирина), Юрию Аверину (лагерфюрер Мюллер), Павлу Волкову, Льву Борисову и др. А вот с ролью Ванечки ничего не получилось. Бондарчук отсмотрел больше тысячи ребят, он ездил по пионерским лагерям, трудовым отрядам, присутствовал на различных патриотических акциях, посещал школы, но никак не мог найти того, кто ему был нужен. Помог случай - в Доме кино демонстрировался детский фильм, Бондарчук пришел туда совершенно случайно и увидел пятилетнего Пашу Полунина. Переговорив с отцом ребенка, режиссер получил согласие - и наконец можно было приступать к съемкам.
Кадр из фильма «Судьба человека» (1959)
Кадр из фильма «Судьба человека» (1959)
Целый год шла работа над фильмом, и поездить съемочной группе пришлось немало. Какие-то эпизоды снимали на Дону, недалеко от станицы Вешенской, родины Шолохова, например сцену встречи Соколова с Ванечкой; эпизоды довоенной жизни главного героя были сняты в Воронеже; прочие эпизоды снимались в Тамбове, в каменоломнях Ростовской области, где воссоздали быт фашистского концлагеря; эшелоны с пленными прибывали на вокзал Калининграда, а центральная сцена психологического поединка Соколова и Мюллера была снята в павильоне «Мосфильма» .
Картина вышла в прокат в апреле 1959 года и была встречена невероятным зрительским восторгом: в первый же год проката фильм посмотрели почти 40 миллионов человек.
Лекция о фильме «Судьба человека»
Лекторы: кинокритик Сергей Каптерев, актер Анатолий Белый, актер Максим Аверин, оператор Элизабар Караваев.
Евгении Григорьевне Левицкой
члену КПСС с 1903 года
Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги стали почти совсем непроездны.
В эту недобрую пору бездорожья мне пришлось ехать в станицу Букановскую. И расстояние небольшое - всего лишь около шестидесяти километров, - но одолеть их оказалось не так-то просто. Мы с товарищем выехали до восхода солнца. Пара сытых лошадей, в струну натягивая постромки, еле тащила тяжелую бричку. Колеса по самую ступицу проваливались в отсыревший, перемешанный со снегом и льдом песок, и через час на лошадиных боках и стегнах, под тонкими ремнями шлеек, уже показались белые пышные хлопья мыла, а в утреннем свежем воздухе остро и пьяняще запахло лошадиным потом и согретым деготьком щедро смазанной конской сбруи.
Там, где было особенно трудно лошадям, мы слезали с брички, шли пешком. Под сапогами хлюпал размокший снег, идти было тяжело, но по обочинам дороги все еще держался хрустально поблескивавший на солнце ледок, и там пробираться было еще труднее. Только часов через шесть покрыли расстояние в тридцать километров, подъехали к переправе через речку Еланку.
Небольшая, местами пересыхающая летом речушка против хутора Моховского в заболоченной, поросшей ольхами пойме разлилась на целый километр. Переправляться надо было на утлой плоскодонке, поднимавшей не больше трех человек. Мы отпустили лошадей. На той стороне в колхозном сарае нас ожидал старенький, видавший виды «виллис», оставленный там еще зимою. Вдвоем с шофером мы не без опасения сели в ветхую лодчонку. Товарищ с вещами остался на берегу. Едва отчалили, как из прогнившего днища в разных местах фонтанчиками забила вода. Подручными средствами конопатили ненадежную посудину и вычерпывали из нее воду, пока не доехали. Через час мы были на той стороне Еланки. Шофер пригнал из хутора машину, подошел к лодке и сказал, берясь за весло:
Если это проклятое корыто не развалится на воде, - часа через два приедем, раньше не ждите.
Хутор раскинулся далеко в стороне, и возле причала стояла такая тишина, какая бывает в безлюдных местах только глухою осенью и в самом начале весны. От воды тянуло сыростью, терпкой горечью гниющей ольхи, а с дальних прихоперских степей, тонувших в сиреневой дымке тумана, легкий ветерок нес извечно юный, еле уловимый аромат недавно освободившейся из-под снега земли.
Неподалеку, на прибрежном песке, лежал поваленный плетень. Я присел на него, хотел закурить, но, сунув руку в правый карман ватной стеганки, к великому огорчению, обнаружил, что пачка «Беломора» совершенно размокла. Во время переправы волна хлестнула через борт низко сидевшей лодки, по пояс окатила меня мутной водой. Тогда мне некогда было думать о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы лодка не затонула, а теперь, горько досадуя на свою оплошность, я бережно извлек из кармана раскисшую пачку, присел на корточки и стал по одной раскладывать на плетне влажные, побуревшие папиросы.
Был полдень. Солнце светило горячо, как в мае. Я надеялся, что папиросы скоро высохнут. Солнце светило так горячо, что я уже пожалел о том, что надел в дорогу солдатские ватные штаны и стеганку. Это был первый после зимы по-настоящему теплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так, одному, целиком покорясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую солдатскую ушанку, сушить на ветерке мокрые после тяжелой гребли волосы, бездумно следить за проплывающими в блеклой синеве белыми грудастыми облаками.
Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту - лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:
Здорово, браток!
Здравствуй. - Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.
Мужчина наклонился к мальчику, сказал:
Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофер, как и твой папанька. Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет.
Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, спросил:
Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?
С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно приподнял белесые бровки.
Какой же я старик, дядя? Я вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а руки холодные - снежки катал потому что.
Сняв со спины тощий вещевой мешок, устало присаживаясь рядом со мною, отец сказал:
Беда мне с этим пассажиром! Через него и я подбился. Широко шагнешь - он уже на рысь переходит, вот и изволь к такому пехотинцу приноравливаться. Там, где мне надо раз шагнуть, - я три раза шагаю, так и идем с ним враздробь, как конь с черепахой. А тут ведь за ним глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься, а он уже по лужине бредет или леденику отломит и сосет вместо конфеты. Нет, не мужчинское это дело с такими пассажирами путешествовать, да еще походным порядком. - Он помолчал немного, потом спросил: - А ты что же, браток, свое начальство ждешь?
Мне было неудобно разуверять его в том, что я не шофер, и я ответил:
Приходится ждать.
С той стороны подъедут?
Не знаешь, скоро ли подойдет лодка?
Часа через два.
Порядком. Ну что ж, пока отдохнем, спешить мне некуда. А я иду мимо, гляжу: свой брат-шофер загорает. Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить и помирать тошно. А ты богато живешь, папироски куришь. Подмочил их, стало быть? Ну, брат, табак моченый, что конь леченый, никуда не годится. Давай-ка лучше моего крепачка закурим.
Он достал из кармана защитных летних штанов свернутый в трубку малиновый шелковый потертый кисет, развернул его, и я успел прочитать вышитую на уголке надпись: «Дорогому бойцу от ученицы 6-го класса Лебедянской средней школы».
Мы закурили крепчайшего самосада и долго молчали. Я хотел было спросить, куда он идет с ребенком, какая нужда его гонит в такую распутицу, но он опередил меня вопросом:
Ты что же, всю войну за баранкой?
Почти всю.
На фронте?
Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше.
Он положил на колени большие темные руки, сгорбился. Я сбоку взглянул на него, и мне стало что-то не по себе… Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть? Вот такие глаза были у моего случайного собеседника.
Выломав из плетня сухую искривленную хворостинку, он с минуту молча водил ею по песку, вычерчивая какие-то замысловатые фигуры, а потом заговорил:
Иной раз не спишь ночью, глядишь в темноту пустыми глазами и думаешь: «За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?» Нету мне ответа ни в темноте, ни при ясном солнышке… Нету и не дождусь! - И вдруг спохватился: ласково подталкивая сынишку, сказал: - Пойди, милок, поиграйся возле воды, у большой воды для ребятишек всегда какая-нибудь добыча найдется. Только, гляди, ноги не промочи!
Еще когда мы в молчании курили, я, украдкой рассматривая отца и сынишку, с удивлением отметил про себя одно, странное на мой взгляд, обстоятельство. Мальчик был одет просто, но добротно: и в том, как сидела на нем подбитая легкой, поношенной цигейкой длиннополая курточка, и в том, что крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок, и очень искусный шов на разорванном когда-то рукаве курточки - все выдавало женскую заботу, умелые материнские руки. А отец выглядел иначе: прожженный в нескольких местах ватник был небрежно и грубо заштопан, латка на выношенных защитных штанах не пришита как следует, а скорее наживлена широкими, мужскими стежками; на нем были почти новые солдатские ботинки, но плотные шерстяные носки изъедены молью, их не коснулась женская рука… Еще тогда я подумал: «Или вдовец, или живет не в ладах с женой».
