Россию и Сербию связывают традиционные любовь и уважение друг к другу. Но было в истории и такое: русские штурмовали Белград. Чтобы его освободить. И делали это вместе с сербами.
14 октября 1944 года наша армия совместно с дивизиями югославских партизан начала штурм Белграда, который защищали гитлеровцы.
Прорыв внешнего обвода обороны Белграда на горе Авала начался 14 октября 1944 года. Войска 3-го Украинского фронта совместно с войсками 1-й армейской группы Народно-освободительной армии Югославии начали атаку немецких позиций.
Прорвав немецкую оборону, штурмующие подошли к городу. Чтобы Белград не был сильно разрушен, советское командование отдало приказ использовать артиллерию, бомбардировочную и штурмовую авиацию, танки и самоходные орудия только в самых крайних случаях .
Как обычно в таких случаях, нацисты подготовили город к уничтожению, заминировав все и вся. Но маршал Толбухин подготовился к такому развитию событий. Нашим саперным батальонам пришлось разминировать 1845 зданий, мостов, заводов, дворцов, подготовленных фашистами к взрыву. Всего было обезврежено 3 тысячи мин и около 30 тонн взрывчатки.
В то время, как русские солдаты жертвовали своими жизнями, освобождая Югославию, наши британские союзники начали высаживать десанты… в Греции. Первые воздушные десанты британской армии были высажены здесь 4 октября 1944 года. Главной задачей англичан был вовсе не разгром германской группировки в Греции, а скорейшее продвижение навстречу войскам маршала Толбухина. Не встречая сопротивления немецких войск, они спешили занять освободившуюся территорию, чтобы не пустить русских в Грецию. Немцы уходили, англичане приходили .
После их «прихода» в Греции мир не наступил. Наоборот, боевые действия вспыхнули с новой силой. Англичане выступили против мощнейшего движения коммунистических партизан ЭЛАС. В итоге - «освободители» британцы начали боевые действия против греков.
Ну, а нам…
Нужно помнить и знать, что англосаксонская «демократия» всегда приходит в большинство стран по костям ее граждан.
Исключений в этом правиле почти нет…
Вступила во Вторую мировую войну 28 октября 1940 года, когда итальянская армия начала вторжение из Албании. Греческая армия одержала первую крупную победу среди стран антигитлеровской коалиции, нанеся поражение агрессору и заставив итальянские войска отступить в Албанию.
Войне предшествовали потопление 15 августа 1940 года «неизвестной» подводной лодкой крейсера «Элли», во время православного празднования Дня Богородицы, на рейде острова Тинос, и другие провокации фашистской Италии, после чего Греция провела частичную мобилизацию. Итальянский ультиматум был предъявлен премьер-министру Греции генералу Метаксасу 28 октября 1940 года, в 3 утра. Ультиматум был отклонён. Итальянское вторжение началось в 5:30.
Войне предшествовали потопление 15 августа 1940 года «неизвестной» подводной лодкой крейсера «Элли», во время православного празднования Дня Богородицы, на рейде острова Тинос, и другие провокации фашистской Италии, после чего Греция провела частичную мобилизацию. Итальянский ультиматум был предъявлен премьер-министру Греции генералу Метаксасу 28 октября 1940 года, в 3 утра. Ультиматум был отклонён. Итальянское вторжение началось в 5:30.
Наступление итальянцев шло в прибрежной зоне Эпира и в Западной Македонии. Перед 3-й итальянской дивизии альпинистов «Джулия » (11 000 солдат) была поставлена задача продвигаться на юг по хребту Пинда, чтобы отсечь греческие силы в Эпире от греческого региона Западная Македония. На её пути встала бригада полковника К. Давакиса (2 000 солдат). Сдержав натиск «Джулии » и получив подкрепления, Давакис перешёл в контрнаступление, после чего и на эпирском, и на македонском фронте греческая армия перешла в контрнаступление и перенесла военные действия на территорию Албании. В январе 1941 года греческая армия заняла стратегический горный проход Клисура (Занятие ущелья Клисура).
Греческие артиллеристы ведут огонь из горного варианта французской 65-мм пушки (Canon de 65M Mle1906 L/18.5) в горах во время войны с Италией зимой 1940/41 годов. Эта фотография в Греции является одним из символов борьбы греческого народа с итальянскими интервентами во время Второй мировой войны.
Греческие артиллеристы ведут огонь из горного варианта французской 65-мм пушки (Canon de 65M Mle1906 L/18.5) в горах во время войны с Италией зимой 1940/41 годов. Эта фотография в Греции является одним из символов борьбы греческого народа с итальянскими интервентами во время Второй мировой войны.
Греческие солдаты на привале в горах во время войны с Италией
Греческие солдаты на привале в горах во время войны с Италией
Победы греческой армии в этой войне стали первыми победами армий антифашистской коалиции над странами оси. Известный греческий археолог и участник той войны, М. Андроникос пишет, что «когда Италия решила вторгнуться в Грецию, силы Оси господствовали в Европе, разбив перед этим французов и англичан и заключив пакт о ненападении с Советским Союзом. Только островная Англия ещё сопротивлялась. Ни Муссолини, ни любой „разумный“ человек не ожидали в этих условиях сопротивления Греции. Поэтому когда мир узнал, что греки не собираются сдаваться, первой реакцией было удивление, которое сменилось восхищением, когда стали поступать новости о том, что греки не только приняли бой, но и побеждают ». В марте 1941 года, получив подкрепления и под непосредственным наблюдением Муссолини, итальянская армия попыталась перейти в контрнаступление (Итальянское весеннее наступление). Греческая армия отразила наступление и находилась уже в 10 км от стратегического албанского порта Влёра.
6 апреля 1941 года , спасая итальянцев, в конфликт была вынуждена вмешаться нацистская Германия, после чего конфликт называется Греческой операцией.
12 ноября 1940 года Гитлер подписал директиву № 18 о подготовке «в случае необходимости » операции против Северной Греции с территории Болгарии. Согласно директиве, предусматривалось создание на Балканах (в частности, в Румынии) группировки немецких войск в составе не менее 10 дивизий. Замысел операции уточнялся в течение ноября и декабря, увязывался с вариантом «Барбаросса » и к концу года был изложен в плане под кодовым наименованием «Марита » (лат. marita - супруга). Согласно директиве № 20 от 13 декабря 1940 года резко, до 24 дивизий, увеличивались силы, привлекавшиеся для проведения этой операции. Директива ставила задачу оккупировать Грецию и требовала своевременного высвобождения этих сил для выполнения «новых планов », то есть участия в нападении на СССР.
Таким образом, планы завоевания Греции были разработаны Германией ещё в конце 1940 года, однако с их осуществлением Германия не торопилась. Неудачи итальянских войск в Греции гитлеровское руководство стремились использовать для ещё большего подчинения Италии германскому диктату. Заставляла выжидать и всё ещё не определившаяся позиция Югославии, которую в Берлине, как и в Лондоне, рассчитывали привлечь на свою сторону.
27 марта 1941 года в Югославии был совершён государственный переворот. Профашистское правительство Драгиши Цветковича пало, и во главе нового правительства встал Душан Симович. В связи с этим событием германское правительство решило ускорить в целом реализацию своих планов на Балканах и перейти от методов политического давления к открытой агрессии.
27 марта, сразу же после совершившегося в Югославии переворота, в имперской канцелярии в Берлине Гитлер провел совещание с главнокомандующими сухопутными и военно-воздушными силами и их начальниками штабов. На нём было объявлено о решении «сделать все приготовления для того, чтобы уничтожить Югославию в военном отношении и как национальную единицу ». В тот же день была подписана директива № 25 о нападении на Югославию.
Нападение на Грецию германское командование решило начать одновременно с нападением на Югославию. План «Марита » был подвергнут коренной переработке. Военные действия против обоих балканских государств рассматривались как единая операция. После того, как план нападения был окончательно утверждён, Гитлер направил письмо Муссолини, сообщив, что ожидает помощи со стороны Италии.
Вторжение предполагалось осуществить нанесением одновременных ударов с территории Болгарии, Румынии, Венгрии и Австрии по сходящимся направлениям на Скопье, Белград и Загреб с целью расчленения югославской армии и уничтожения её по частям. Ставилась задача овладеть в первую очередь южной частью Югославии, чтобы не допустить установления взаимодействия между армиями Югославии и Греции, соединиться с итальянскими войсками в Албании и использовать южные районы Югославии в качестве плацдарма для последующего германо-итальянского наступления на Грецию.
Против Греции предусматривалось нанесение главного удара в направлении Салоник с последующим продвижением в район Олимпа.
К осуществлению операции привлекались 2-я, 12-я армии и 1-я танковая группа. 12-я армия была сосредоточена на территории Болгарии и Румынии. Она была значительно усилена: её состав доведен до 19 дивизий (в том числе 5 танковых). 2-я армия в составе 9 дивизий (в том числе 2 танковые) сосредоточивалась в юго-восточной Австрии и западной Венгрии. В резерв выделялось 4 дивизии (в том числе 3 танковые). Для авиационной поддержки привлекались 4-й воздушный флот и 8-й авиационный корпус, насчитывавшие вместе около 1200 боевых и транспортных самолётов. Общее командование группировкой германских войск, нацеленных на Югославию и Грецию, было возложено на генерал-фельдмаршала В. Листа.
30 марта 1941 года главнокомандование сухопутных сил вермахта поставило войскам задачи. 12-я армия должна была силами двух корпусов наступать на Струмицу (Югославия) и Салоники, одним корпусом нанести удар в направлении Скопье, Велес (Югославия), а правым флангом наступать на белградском направлении. Перед 2-й армией ставилась задача овладеть Загребом и развивать наступление в направлении Белграда. Боевые действия против Югославии и Греции предусматривалось начать 6 апреля 1941 года массированным налетом авиации на Белград и наступлением войск левого крыла и центра 12-й армии.
Греческая армия оказалась в трудном положении. Длительные военные действия истощили стратегические запасы страны. Основная масса греческих войск (15 пехотных дивизий, объединённых в две армии - «Эпир » и «Западная Македония ») была дислоцирована на итало-греческом фронте в Албании. Вступление немецких войск в Болгарию и их выход в марте 1941 года на греческую границу поставили командование Греции перед трудноразрешимой задачей организации обороны на новом направлении, куда могло быть переброшено не более 6 дивизий.
Не могло значительно изменить положения и начавшееся 5 марта 1941 прибытие из Египта экспедиционного корпуса, имевшего в своём составе две пехотные дивизии (новозеландская 2-я дивизия, австралийская 6-я дивизия), английскую 1-ю бронетанковую бригаду и девять авиационных эскадрилий. Предназначенные для высадки в Греции 7-я австралийская дивизия и польская бригада были оставлены британским командованием в Египте из-за действий немцев в Ливии.
Для отпора агрессии греческое командование спешно создало две новые армии: «Восточная Македония» (три пехотные дивизии и одна пехотная бригада), которая опиралась на укрепления линии Метаксаса вдоль границы с Болгарией
И «Центральная Македония » (три пехотные дивизии и английский экспедиционный корпус), которая, используя горную цепь, заняла оборону от Олимпа до Каймакчалана. Армии не имели оперативно-тактической связи и могли быть легко отрезаны как друг от друга, так и от войск, сосредоточенных на албанском фронте. У греческого командования не было стратегических резервов. В развертывании сил оно исходило из предположения, что противник будет действовать только с территории Болгарии и не пойдет через Югославию.
Угроза немецкого нападения усилила пораженческие настроения среди греческого генералитета. В начале марта 1941 года командование армии «Эпир» довело до сведения правительства, что считает войну с немцами бесперспективной, и потребовало начать дипломатические переговоры с Германией. В ответ на это правительство сменило руководство армии «Эпир» , назначило нового командующего армией и новых командиров корпусов. Однако этими мерами добиться перелома в настроениях высшего командного состава греческой армии не удалось.
Создавшаяся на Балканах ситуация требовала совместных действий Великобритании, Греции и Югославии. 31 марта в Белград прибыл начальник британского генерального штаба генерал Дилл в сопровождении Диксона, личного секретаря Идена. В течение двух дней Дилл вел переговоры с премьер-министром Симовичем, военным министром генералом Б. Иличем и офицерами генерального штаба о согласовании усилий Югославии и Греции и мобилизации их военных и экономических возможностей для борьбы с надвигавшейся агрессией. Обмен мнениями показал, что Великобритания не собирается оказывать Югославии и Греции значительной помощи.
3 апреля на железнодорожной станции южнее греческого пограничного городка Кенали состоялись новые переговоры между военными представителями Великобритании, Греции и Югославии. Речь шла об установлении взаимодействия между югославской армией, греческими и британскими войсками. В переговорах приняли участие главнокомандующий греческими вооруженными силами генерал Папагос, командующий английским экспедиционным корпусом генерал Уилсон и начальник оперативного отдела югославского генерального штаба генерал Янкович. Однако ввиду крайне ограниченных размеров помощи со стороны Великобритании, опасений югославских и греческих властей обострить отношения с Германией соглашения о взаимодействии югославской армии с греко-британскими силами достичь не удалось.
Вторжение в Югославию и Грецию германские войска предприняли в ночь на 6 апреля по схеме, которой они пользовались, развязывая военные действия в 1939 и 1940 гг. Главные силы 4-го воздушного флота внезапно атаковали аэродромы в районах Скопье, Куманово, Ниша, Загреба, Любляны. Танковые и пехотные дивизии 12-й немецкой армии одновременно на трех участках перешли болгаро-югославскую границу, 150 немецких самолетов совершили налет на Белград.
Одновременно с действиями против Югославии, левое крыло 12-й немецкой армии с территории Болгарии начало наступление против Греции на салоникском направлении.
Группировка немецких войск (шесть дивизий, в том числе одна танковая, объединённые в 18-й и 30-й корпуса) имела большое превосходство в живой силе и технике над армией «Восточная Македония ». Однако, опираясь на линию укреплений и выгодный для обороны горный рельеф, греческие войска в течение трех дней оказывали противнику упорное сопротивление. Но в это время 2-я немецкая танковая дивизия, наступавшая через югославскую Македонию по долине реки Струмица в обход Дойранского озера, вышла в тыл греческой армии «Восточная Македония » и 9 апреля овладела городом Салоники. В тот же день эта армия капитулировала.
Быстрое продвижение немецких дивизий в Югославии поставило в крайне трудное положение греко-британскую армию «Центральная Македония ». Выходом в район Битолы немецкие войска создали угрозу обхода её позиций с тыла и изоляции от греческих войск, сражавшихся в Албании. 11 апреля верховное командование Греции приняло решение об отводе сил из Албании на новую линию обороны - от горы Олимп на востоке до озера Бутринти на западе. Отход греческих войск из Албании начался 12 апреля.
Между тем немецкие дивизии, продвигаясь из района Битолы через Флорину и далее на юг, вновь создали угрозу охвата англо-греческих сил и в течение 11 - 13 апреля вынудили их поспешно отступить к городу Козани. В итоге немецкие войска вышли в тыл армии «Западная Македония », изолировав её от войск, находившихся в центральной части страны.
Британское командование, считая сопротивление войскам агрессора бесперспективным, стало планировать вывод своего экспедиционного корпуса из Греции. Генерал Уилсон был убежден, что греческая армия утратила боеспособность, а её командование потеряло управление. После совещания Уилсона с генералом Папагосом 13 апреля было принято решение отступить на рубеж Фермопилы, Дельфы и, таким образом, оставить противнику всю северную часть страны. Британские части с 14 апреля отходили к побережью для эвакуации.
13 апреля Гитлер подписал директиву № 27, в которой уточнил план действий немецких войск в Греции. Нацистское командование предусматривало нанесение двух ударов по сходящимся направлениям из районов Флорины и Салоник на Ларису, чтобы окружить англо-греческие войска и сорвать попытки образовать новый фронт обороны. В дальнейшем продвижением моторизованных частей намечалось захватить Афины и оставшуюся территорию Греции, включая Пелопоннес. Особое внимание обращалось на то, чтобы воспрепятствовать эвакуации морем британских войск.
За пять дней британский экспедиционный корпус отступил на 150 км и к 20 апреля сосредоточился в районе Фермопил. Основные силы греческой армии остались на северо-западе страны, в горах Пинда и Эпира. Остатки армии «Центральная Македония » и войска армии «Западная Македония », понесшие большие потери, были переподчинены командующему армией «Эпир». Эта армия отступала, ведя сдерживающие бои с итальянскими войсками и подвергаясь ожесточенным ударам с воздуха. С выходом немцев в Фессалию возможностей для отступления на Пелопоннес у армии «Эпир» уже практически не было.
Приказ греческого правительства об отводе войск из Албании, неудачи на фронтах вызвали давно назревавший кризис в правящих кругах Греции. Генералы армии «Эпир» требовали прекращения боевых действий с Германией и заключения с ней перемирия. Они выдвигали лишь одно условие - не допустить оккупации греческой территории Италией.
18 апреля в Тати под Афинами собрался военный совет, на котором генерал Папагос сообщил, что с военной точки зрения положение Греции безнадежно. Состоявшееся в тот же день заседание совета министров выявило, что некоторые его участники поддерживают смещенных генералов армии «Эпир», другие же стоят за продолжение войны, даже если правительству придется оставить страну. В правящих кругах Греции возникло замешательство. Оно усилилось ещё больше, когда вечером 18 апреля премьер-министр Коризис покончил жизнь самоубийством. Однако в это время сторонники продолжения войны одержали верх. Новый премьер-министр Цудерос и генерал Папагос потребовали от командования армии «Эпир» продолжать сопротивление. Но недавно назначенные командиры соединений отказались повиноваться, сместили командующего армией Питцикаса и поставили на его место генерала Цолакоглу. Он выслал парламентёров к немецким войскам и вечером 20 апреля подписал с командиром дивизии СС «Адольф Гитлер» генералом Дитрихом соглашение о перемирии между Грецией и Германией. На следующий день генерал-фельдмаршал Лист заменил это соглашение новым - о капитуляции греческих вооружённых сил, однако Гитлер его не утвердил. Учитывая настойчивые просьбы Муссолини, он согласился, чтобы Италия была в числе сторон, подписавших соглашение о капитуляции греческой армии. Это, третье по счёту, соглашение было подписано генералом Цолакоглу 23 апреля 1941 г. в Салониках. В тот же день король Георг II и правительство покинули Афины и улетели на остров Крит.
В ночь на 25 апреля в небольших портах Аттики и Пелопоннеса под интенсивной бомбардировкой началась погрузка на корабли первых подразделений английских войск. В это время другие английские части пытались сдерживать наступление гитлеровских войск. Попытка немцев разгромить отступающий английский экспедиционный корпус успеха не имела. Разрушая за собой дороги, английские части сумели избежать крупных боев с противником.
25 апреля немецкие войска заняли Фивы, а на следующий день с помощью воздушного десанта захватили Коринф, отрезав оставшимся в Аттике английским войскам путь к отступлению на Пелопоннес. 27 апреля немецкие войска вступили в Афины, а к исходу 29 апреля достигли южной оконечности Пелопоннеса. К этому времени основная масса английских войск (более 50 тыс. из 62 тыс. человек), уничтожив тяжелое вооружение и средства транспорта, была вынуждена эвакуироваться морем.
На море эвакуацией руководил вице-адмирал Придхэм-Уиппел (en:Sir Henry Daniel Pridham-Wippell ), а на берегу - контр-адмирал Г. Т. Бейли-Громан и штаб армии.
Всего было вывезено 50 662 человека, в том числе личный состав британских королевских военно-воздушных сил и несколько тысяч жителей Кипра, Палестины, греков и югославов. Это составляло около 80 процентов сил, первоначально направленных в Грецию
В Египет ушли и корабли греческого флота.
Броненосный крейсер "Аверофф". Экипажу удалось, избежав бомбардировок и минных заграждений, увести корабль в Александрию. Там «Авероф» получил задание защищать союзнические конвои в Индийском океане. Вернулся в греческие воды после освобождения Греции в 1944 году.
Броненосный крейсер "Аверофф". Экипажу удалось, избежав бомбардировок и минных заграждений, увести корабль в Александрию. Там «Авероф» получил задание защищать союзнические конвои в Индийском океане. Вернулся в греческие воды после освобождения Греции в 1944 году.
Эскадренные миноносцы:
"Василисса Ольга"
"Василисса Ольга"
После немецкого вторжения, эсминец вместе с другими кораблями флота ушёл в Александрию, Египет в мае 1941 года, где получил британский номер H 84. . После модернизации произведенной в Калькутте, Индия в ноябре-декабре 1941 года, эсминец вернулся на Средиземное море. В феврале 1942 года, в составе британской эскадры, эсминец принял участие в Тобрукской операции. 26 марта 1942 года эсминец подобрал 20 моряков британского танкера RFA Slavol , потопленного немецкой подлодкой U-205 возле Sidi Barrani (Египет). 10 июня 1942 года «Ольга» подобрала 53 моряка британского танкера RFA Brambleleaf , торпедированного немецкой подлодкой U-559, возле Ras Alem (Египет).
Эсминцы «Spetsai» и «Kountouriotis», покинувшие Пирей 22 апреля, благополучно добрались до Александрии, где до августа 1941 года привлекались к конвойным операциям совместно с британским флотом. Позже «Spetsai» (который получил английский тактический номер Н 38) ушел в Бомбей, где начался его ремонт и перевооружение. Законченная 27 марта 1942 года модернизация лишила корабль кормового 120-мм орудия и кормового торпедного аппарата. На месте последнего установили 76,2-мм зенитное орудие. ПВО усилили также парой 20-мм автоматов, а ПЛО шестью бомбометами. «Kountouriotis» (Н 07) ушел в Индию в декабре 1941-го. Его ремонт и модернизация продолжались до 18 апреля 1942-го.
Эсминцы «Spetsai» и «Kountouriotis», покинувшие Пирей 22 апреля, благополучно добрались до Александрии, где до августа 1941 года привлекались к конвойным операциям совместно с британским флотом. Позже «Spetsai» (который получил английский тактический номер Н 38) ушел в Бомбей, где начался его ремонт и перевооружение. Законченная 27 марта 1942 года модернизация лишила корабль кормового 120-мм орудия и кормового торпедного аппарата. На месте последнего установили 76,2-мм зенитное орудие. ПВО усилили также парой 20-мм автоматов, а ПЛО шестью бомбометами. «Kountouriotis» (Н 07) ушел в Индию в декабре 1941-го. Его ремонт и модернизация продолжались до 18 апреля 1942-го.
В мае оба эсминца приступили к несению службы (как правило эскортной) в восточном Средиземноморье и у берегов Северной Африки. В сентябре 1942 года «Kountouriotis» использовался для переброски войск на остров Кастелорицо, где итальянский гарнизон сдался союзникам.
"Кацонис" и "Папаниколис" Греция во Второй мировой войне
(1924-1935)
«Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом. Но на этот раз я ему отплачу той же монетой: он узнает из газет, что я оккупировал Грецию» .
Итало-греческая война 1940 г
Вторжение
Действия стран Оси
Разгром греко-британской армии
Отступление английского контингента
На море эвакуацией руководил вице-адмирал Г. Придхэм-Уиппел (en:Sir Henry Daniel Pridham-Wippell), а на берегу - контр-адмирал Г. Т. Бейли-Громан и штаб армии.
Окончательные цифры эвакуации по армии:
Всего было вывезено 50 662 человека, в том числе личный состав британских королевских военно-воздушных сил и несколько тысяч жителей Кипра, Палестины, греков и югославов. Это составляло около 80 процентов сил, первоначально направленных в Грецию .
Итоги вторжения
К середине мая Греция была полностью оккупирована нацистами, которые приступили к управлению наиболее важными регионами страны, в том числе городами Афины и Салоники. Другие регионы страны были переданы сателлитам Германии: фашистской Италии и Болгарии (см. карты). Коллаборационистское правительство Греции было создано сразу после поражения страны.
Оккупация привела к страшным последствиям для греческого гражданского населения. Более 30000 гражданских лиц погибли в Афинах от голода, десятки тысяч вследствие репрессий со стороны нацистов и коллаборационистов; экономика страны была также разрушена. Большая часть военно-морского флота и части греческой армии отправилась в эмиграцию на Ближний Восток .
В то же время было сформировано греческое Сопротивление, одно из наиболее эффективных движений Сопротивления в оккупированной Европе. Группы Сопротивления начали партизанские атаки против оккупационных сил, сражались против коллаборационистских «батальонов безопасности» и создали крупную шпионскую сеть, а в конце 1943 года начали воевать уже между собой. Когда страна была освобождена в октябре 1944 года (в значительной степени - благодаря усилиям местного Сопротивления, а не высадившимся в сентябре 1944 года в ходе операции «Манна» английским войскам), Греция находилась в состоянии крайней политической поляризации, которая вскоре привела к началу гражданской войны.
Террор и голод
Геноцид евреев
12 898 греческих евреев сражались на стороне греческой армии. Одним из самых известных представителей еврейской общины был подполковник Мордехай Фризис (Μαρδοχαίος Φριζής), успешно оказывавший сопротивление итальянскому вторжению . 86 % евреев, особенно в областях, оккупированных Германией и Болгарией, было убито, несмотря на усилия Элладской православной церкви и многих греков укрыть их. Несмотря на то, что большое количество евреев на оккупированной территории было депортировано, многие нашли укрытие у своих соседей .
Сопротивление
Экономика
В результате оккупации в 1941-1944 гг. греческая экономика лежала в руинах, был нанесён значительный ущерб внешнеторговым отношениям и сельскому хозяйству страны - двум важнейшим компонентам греческой экономической системы. Требования немецкой стороны выплатить значительные «издержки на оккупацию» вызвали гиперинфляцию . Средний показатель инфляции в годы оккупации был равен 8,55·10 9 %/месяц (удвоение цен каждые 28 часов). Наивысший показатель инфляции за всю историю Греции был достигнут в 1944 году. Если в 1943 г. самым высоким ценовым достоинством обладала купюра в 25 000 драхм , то уже в 1944 г. - 100 млрд драхм. Одним из последствием гиперинфляции стал всеобщий голод, начавшийся зимой 1942 г. и длившийся до 1944 г. Расслоение денежных накоплений, вызванное гиперинфляцией и чёрными рынками значительно затруднили послевоенное экономическое развитие .
По модели, предложенной в октябре 1944 г. управляющим центрального банка Греции К. Золотасом (Ξενοφών Ζολώτας), по достижении греческой экономикой пятой части довоенного уровня накопленная денежная масса в первую очередь должна быть израсходована на выплату гос. долга и стабилизацию инфляции. Однако даже достижение значения денежного оборота в 20 % от довоенного уровня было недостижимой задачей. Национальный доход был минимальным даже с учётом того, что основная часть населения находилась на уровне прожиточного минимума . Единственной доступной формой торговли был обмен по бартеру .
Основываясь на анализе сложившейся обстановки, Золотас избрал экономическую политику, начальным условием которой был отказ от валютной системы. Это означало, что сначала должна была быть создана организационная производственная инфраструктура, затем налажено само производство, и денежное обращение должно быть простимулировано с применением количественной теории денег и учётом скорости обращения денег .
Золотас также предложил план, по которому правительство может избежать инфляции - полная поддержка национальной валюты греческим эмигрантским Казначейством или посредством иностранного кредитования наравне со введением свободной конвертируемости национальной валюты. План Золотаса также включал стимулирование на государственном уровне импорта товаров и сырьевых материалов в целях субсидирования внутреннего рынка .
Наиболее известный в то время представитель движения за государственное вмешательство в экономику К. Варваресос , занявший пост К. Золотаса 2 февраля 1945 года , был сторонником «формулы 1/5». Его позиция заключалась в урезании количества торговых операций примерно на 50 %. Принимая во внимание повышение мировых цен на 50 %, он проиндексировал отношение курса драхмы к фунту . Исходя из его расчётов, это отношение должно быть увеличено в несколько раз. Учитывая психологические факторы и ухудшение условий жизни вплоть до момента вывода немецких войск, Варваресос объявил оборот в 1/5 от довоенного уровня как стабильный анти-инфляционный базис для восстановления экономики в послевоенный период .
Осенью 1944 г. ЭАМ назначило Золотоса на пост со-управляющего центробанком Греции наравне с Варваресом. Последний отказался признать это, подав в отставку, но она не была принята. 11 ноября была выпущена новая драхма достоинством 1/600£. Прежние драхмы были обращены в новые в отношении 50 млрд./1. Центральный банк внедрил политику реализации золотых соверенов в целях подкрепить общественное признание новой валюты. Однако принятие этой политики было необратимым явлением. Политическая нестабильность привела к выходу КПГ из ЭАМ и способствовала стремительному росту цен. В июне 1945 года отношение уже достигло 1/2000. В период с мая по октябрь 1945 года Варваресос был призван на пост премьер-министра. Его план заключался в создании в первую очередь сильного правительства, а не восстановления экономики. План предполагал немедленную гуманитарную помощь ООН, выражавшуюся в продуктах и сырьевых материалах, налогообложение военных приобретений и базовое обеспечение населения через администрацию правительства. Однако в сентябре 1945 г. этот план, по сути единственный предложенный, был отвергнут из-за недостатка поддержки как со стороны правых, так и левых. Конечным результатом явилась стабилизация национальной валюты спустя только 7 лет .
См. также
Отражение в современной культуре и традициях
День Охи
Отмечаемый в Греции, на Кипре и греческими общинами по всему миру 28 октября каждого года, День Охи (греч. Επέτειος του «"Οχι» ) чествует отказ Иоанниса Метаксаса от принятия ультиматума, предъявленного Муссолини 28 октября 1940 года.
В художественной литературе
На русский переведены романы:
- Джеймс Олдридж . «Дело чести»
- Алистер Маклин . «Пушки Наварона», «10 баллов от Наварона»
- Луи де Берньер . «Мандолина капитана Корелли»
Напишите отзыв о статье "Греция во Второй мировой войне"
Примечания
Сноски
Источники
Ссылки
См. также
Литература
- История Второй мировой войны 1939-1945 в двенадцати томах (под редакцией А. А. Гречко, Д. Ф. Устинова), М., Военное Издательство Министерства Обороны СССР, 1973-1982
|
||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Греция во Второй мировой войне
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C"est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n"en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г"ишка, т"убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
28 октября 1940 года Греция вступила во Вторую мировую войну. На территорию Греции в этот день началось массированное вторжение итальянской армии. Ко времени рассматриваемых событий Италия уже успела оккупировать Албанию, поэтому итальянские войска напали на Грецию именно с албанской территории. Бенито Муссолини претендовал на южно-балканские территории и рассматривал все Адриатическое побережье и Грецию как закономерные владения Итальянской империи.
Ко времени начала боевых действий Греция, безусловно, проигрывала Италии в военном отношении. Но от этого сопротивление греческой армии не стало менее ожесточенным. В самые первые дни итало-греческой войны войскам Италии противостояли пограничные части греческой армии, которые были усилены пятью пехотными и одной кавалерийской дивизиями. В это время главнокомандующим греческими вооруженными силами был генерал Александрос Леониду Папагос (1883-1955). Он был уже немолодым человеком пятидесяти семи лет от роду. За плечами Папагоса было почти сорок лет армейской службы. Военное образование он получил в Военной академии Бельгии в Брюсселе, а также в кавалерийской школе в Ипре. В 1906 г. он начал службу в греческой армии на офицерских должностях. Ко времени начала Первой Балканской войны Папагос был офицером Генерального штаба, но в 1917 году, после упразднения монархии, Папагоса как человека монархических убеждений уволили из рядов вооруженных сил. Затем он восстановился на службе, неплохо проявил себя во время греко-турецкой войны в Малой Азии, потом снова был уволен. В 1927 году Папагоса вновь восстановили на военной службе. К 1934 году он дослужился до командира корпуса, а в 1935-1936 гг. занимал пост министра обороны Греции. В 1936-1940 гг. генерал Папагос был начальником генерального штаба вооруженных сил Греции. Именно он осуществлял непосредственное командование греческой армией во время итало-греческой войны 1940-1941 гг.
Вторгшаяся на греческую территорию итальянская армия действовала в Эпире и Западной Македонии. Тем не менее, по приказу генерала Папагоса греки оказали итальянцам серьезнейшее сопротивление. Итальянское командование бросило на захват хребта Пинда, с целью отсечь греческие войска в Эпире от Западной Македонии, элитную 3-ю альпийскую дивизию «Джулия», насчитывавшую 11 000 солдат и офицеров. Ей противостояла только бригада греческой армии численностью в 2000 солдат и офицеров. Командовал бригадой полковник Константинос Давакис (1897-1943) - одна из самых интереснейших фигур в греческих вооруженных сил и, более того, мировой военной науки. Уроженец греческого села Кехрианика, Константинос Давакис в 1916 году, в девятнадцать лет, закончил офицерское училище и в звании младшего лейтенанта начал службу в греческой армии. Чуть позже он получил высшее военное образование в Афинской военной академии, а затем во Франции, где получил подготовку офицера - танкиста.
Во время Первой мировой войны Давакис служил на Македонском фронте, где отравился газами. Храбрость Давакиса способствовала его быстрому продвижению по военной службе. Уже в 1918 году, в 21 год и всего спустя два года после выпуска из училища, Давакис получил капитанское звание. Настоящий боевой офицер, он отличился и во время греко-турецкой войны, участвуя в малоазийском походе греческой армии. После битвы за высоты Алпанос он был удостоен «Золотого отличия за храбрость». В 1922-1937 гг. Давакис продолжал службу в вооруженных силах, сочетая попеременное командование воинскими частями и научно-преподавательскую работу. Он успел послужить начальником штаба 2-й дивизии и 1-го армейского корпуса, преподавал в военном училище, написал ряд научных работ по военной истории и тактике бронетанковых войск.В 1931 г. Давакис получил звание подполковника, однако в 1937 году, всего в сорок лет, перспективный командир ушел в отставку. Этому способствовало ухудшение здоровья вследствие полученных в многочисленных боях травм и ранений.
Тем не менее, Давакис продолжал заниматься военной наукой. В частности, он выдвинул идею использования танков для прорыва линии обороны и последующего преследования противника. По мнению Давакиса, танки и бронемашины имели явное преимущество в действиях против укрепленных оборонительных линий и помогали пехоте продвинуться вперед. Современные историки считают греческого полковника Константиноса Давакиса одним из основоположников концепции использования мотопехотных соединений.
Когда в августе 1940 года было уже ясно, что фашистская Италия рано или поздно предпримет атаку на Грецию, в стране была проведена частичная военная мобилизация. Из запаса призвали и сорокатрехлетнего Давакиса (на фото). Вспомнив его фронтовые заслуги, командование назначило полковника на должность командира 51-го пехотного полка. Затем, для обороны хребта Пинд, была сформирована Пиндская бригада, состоявшая из нескольких пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей и подразделений. 
В состав бригады входили два пехотных батальона, переданных из 51-го пехотного полка, кавалерийский отряд, артиллерийская батарея и несколько менее крупных подразделений. Штаб Пиндской бригады разместился в селении Эптахорион. Командиром Пиндской бригады и назначили полковника Константиноса Давакиса. Общее же командование пограничными войсками, сосредоточенными на границе Греции с Албанией, осуществлял генерал Василиос Врахнос. После того, как 28 октября 1940 года итальянская армия начала свое вторжение в Грецию, первыми ее встретили как раз пограничные войска, сконцентрированные в Эпире.
Против Пиндской бригады была брошена куда более многочисленная и хорошо вооруженная итальянская дивизия «Джулия». Полковник Давакис отвечал за 35 километров фронтовой линии. Он ожидал более мощных подкреплений греческой армии, поэтому перешел к оборонительной тактике. Однако, через два дня после нападения Италии, 1 ноября 1940 года, полковник Давакис во главе сил бригады предпринял храбрую контратаку на итальянские войска. Дивизия «Джулия» была вынуждена отступить. Во время очередного боя у села Дросопиги полковник был тяжело ранен в грудь. Когда к нему подбежал один из офицеров, Давакис приказал считать себя мертвым и не отвлекаться на свое спасение, а заниматься обороной. Лишь когда полковник потерял сознание, его погрузили на носилки и транспортировали в Эптахори, где размещался штаб Пиндской бригады. Спустя два дня Давакис пришел в себя, но чувствовал себя плохо. Офицеру пришлось перебраться в тыл. На посту командира бригады его сменил майор Иоаннис Каравиас.
Победа Пиндской бригады над итальянской дивизией «Джулия» стала одним из первых примеров блестящих действий против вооруженных сил стран Оси. Так маленькая Греция показала всему миру, что потомки героических трехсот спартанцев всегда готовы к бою с теми, кто будет покушаться на независимость страны. Военные историки убеждены, что одной из главных причин победы бригады Давакиса стала тактическая ошибка итальянского командира дивизии. Полковник смог моментально распознать эту ошибку и оперативно отреагировать на нее. В результате действий Давакиса, подоспевшие части греческой армии смогли не только отбить натиск итальянцев, но и перенести боевые действия на территорию соседней Албании. Для фашистской Италии это стало серьезнейшим ударом. В декабре 1940 г. наступление греческой армии продолжилось. Греки заняли ключевые города Эпира - Корчу и Гирокастру. Одновременно генерал Папагос высказал опасения, что рано или поздно в войну на стороне Италии вступит гитлеровская Германия. Поэтому он предложил ни в коем случае не отступать, а предпринять дальнейшее наступление, не давая итальянским войскам ни минуты покоя. Генерал-лейтенант Иоаннис Пицикас, командовавший Эпирской армией греческих вооруженных сил предложил организовать наступление на переход Клисура, имевший стратегическое значение.
Операция по захвату контроля над переходом Клисура началась 6 января 1941 года. Ее разработкой и осуществлением руководил штаб 2-го армейского корпуса, бросивший на переход Клисура 1-ю и 11-ю пехотные дивизии. Несмотря на то, что с итальянской стороны перешли в наступление танки 131-й танковой дивизии «Кентавр», греческим войскам удалось уничтожить танки итальянцев артиллерийским огнем. В результате четырехдневных боев греческие войска заняли проход Клисура. Естественно, что итальянцы тут же предприняли контратаку. На греческие позиции была брошена 7-я пехотная дивизия «Волки Тосканы» и бригада альпинистов «Джулия». Им противостояли всего четыре греческих батальона, но итальянцы вновь потерпели поражение. 11 января дивизия «Волки Тосканы» была полностью разгромлена, после чего проход Клисура оказался полностью под контролем греческих войск. Захват ущелья Клисура стал очередной впечатляющей победой греческой армии в этой войне. Греки продолжили наступление, которое было остановлено лишь 25 января - и то по причине ухудшившейся погоды. Все же зима в горах оказывается серьезным препятствием даже для самых отважных воинов.
Итальянское командование никак не желало мириться с поражениями от греческой армии, вошедшими в систему. Тем более, что это наносило жесточайший удар по самолюбию самого Бенито Муссолини, мнившего себя великим завоевателем. В марте 1941 года итальянская армия вновь перешла в контрнаступление, пытаясь вернуть захваченные греческими войсками позиции. На этот раз за ходом боевых действий наблюдал сам Бенито Муссолини, спешно прибывший в албанскую столицу Тирану. Но присутствие дуче не помогло итальянским войскам. Итальянское весеннее наступление, под каким названием эта операция вошла в мировую военную историю, спустя неделю боев окончилось новым полным поражением итальянских войск. Во время Итальянского весеннего наступления новым примером героизма греческих солдат стал подвиг ΙΙ/5 пехотного батальона, оборонявшего высоту 731 на территории Албании. Батальоном командовал майор Димитриос Каслас (1901-1966). Каслас был типичным примером выходца из народных низов - крестьянский сын, работавший в юности в пекарне и закончивший вечернюю школу, он поступил на военную службу, в 23 года выдержал экзамены на офицерский чин и стал младшим лейтенантом. Впрочем, продвижение по службе шло сложно и в 1940 году, к моменту начала войны, Каслас был еще капитаном и лишь затем за отличие в боях был произведен в майоры. Несмотря на то, что итальянские войска 18 раз атаковали высоту, они неизменно терпели поражение и отступали назад. В мировую историю бой на 731-й высоте вошел как «Новые Фермопилы».
Полный провал Итальянского весеннего наступления спутал все карты руководства стран Оси. Адольф Гитлер был вынужден прийти на помощь союзнику. 6 апреля 1941 года германские войска начали наступление на территорию Греции со стороны Болгарии. Им удалось выйти через южные югославские земли в тыл греческим войскам, сражавшимся в Албании против итальянцев. 20 апреля 1941 года генерал-лейтенант Георгиос Цолакоглу, командовавший Западной Македонской армией, подписал акт о капитуляции, хотя это и было прямым нарушением приказа греческого главнокомандующего Папагоса. После капитуляции началась германо-итало-болгарская оккупация Греции. Но и в условиях оккупации греческие патриоты продолжили вооруженную борьбу против оккупантов. Большинство офицеров и солдат греческой армии так и не перешли на сторону коллаборационистов.
Судьбы главных участников итало-греческой войны сложились по-разному. Наиболее трагичной оказалась судьба настоящего героя - полковника Константиноса Давакиса. Пока Константинос Давакис лечился в госпитале от полученного ранения, на помощь итальянской армии, терпевшей все новые и новые поражения от греческих войск, подоспели войска нацистской Германии. Превосходящим силам противника удалось оккупировать Грецию, хотя партизанское сопротивление греческих патриотов продолжалось вплоть до конца Второй мировой войны. Оккупанты приступили к массовым чисткам. В первую очередь, арестовывались все потенциально ненадежные элементы, включая патриотически настроенных офицеров и бывших офицеров греческой армии. Разумеется, среди арестованных был и полковник Давакис. В городе Патры арестантов погрузили на пароход «Чита ди Дженова» и собирались отправить в Италию, где офицеров предполагалось поместить в концентрационный лагерь. Но по пути на Апеннины пароход был торпедирован британской подводной лодкой, после чего затонул у берегов Албании. В районе города Авлона (Влёра) труп Константиноса Давакиса выбросило на море. Мертвого полковника опознали местные греки, которые и захоронили его поблизости. Уже после войны тело Константиноса Давакиса с почетом было перезахоронено в Афинах - до сих пор полковника чтут как одного из самых выдающихся национальных героев Греции периода Второй мировой войны.
Герой «Новых Фермопил» майор Димитриос Каслас (на фото) остался жив и стал участвовать в греческом Сопротивлении. Первоначально он служил в проанглийских силах ЭДЕС, однако затем был пленен коммунистами из ЭЛАС и перешел на их сторону. Он командовал 52-м пехотным полком ЭЛАС и участвовал в боях против оккупантов. После войны, с 1945 по 1948 гг., он находился в ссылке - как участник ЭЛАС, но затем был амнистирован и уволен в отставку из греческой армии с присвоением звания подполковника - как признания его фронтовых заслуг. Умер Каслас в 1966 году.
Генерал Александрос Папагос в 1949 году получил звание стратарха - греческий аналог маршальского звания, и до 1951 г. был главнокомандующим греческой армией, а с 1952 до 1955 гг. занимал пост премьер-министра Греции. Генерал Иоаннис Пицикас был пленен гитлеровцами и отправлен в концлагерь. В 1945 году его освободили из Дахау подоспевшие американские войска. После освобождения он ушел в отставку в звании генерал-лейтенанта, некоторое время спустя был мэром Афин и министром по делам Северной Греции, а скончался в 1975 году в возрасте 94 лет. Коллаборационист генерал Цолакоглу после освобождения Греции от гитлеровцев был приговорен греческим судом к смерти. Затем приговор заменили на пожизненное заключение, но уже в 1948 году Цолакоглу умер в тюрьме от лейкемии.
В грандиозные замыслы Метаксаса входило создать Третью греческую цивилизацию, в основе которой лежало бы ее великое античное и византийское прошлое, но то, что он создал в действительности, походило больше на греческую версию Третьего рейха. Из страны были изгнаны или взяты под стражу противники режима, под запретом оказались профсоюзы и недавно основанная Коммунистико Комма Элладас (ККЭ, греческая коммунистическая партия), в прессе свирепствовала цензура, были созданы тайная полиция и молодежное движение с лозунгами сродни фашистским. Тем не менее Метаксас запомнился в истории в первую очередь своим кратким ответом охи (нет) в ответ на ультиматум Муссолини, который требовал пропустить итальянские войска на территорию Греции во время Второй мировой войны. Тем самым Метаксас обозначил строго нейтральную политическую позицию Греции в этой войне. Итальянская армия вторглась в Грецию, но греки оттеснили ее к Албании.
Необходимым условием для нападения Гитлера на Советский Союз был укрепленный южный фланг на Балканах. Англичане, понимая это, обратились к Метаксасу с просьбой разрешить высадку своих войск в Греции. Он дал тот же ответ, что и итальянцам, но затем Метаксас внезапно умирает в январе 1941 г. Король назначает на его место более покладистого Александроса Коризиса, который ответил согласием на просьбу англичан. Коризис покончил жизнь самоубийством, когда 6 апреля 1941 г. немецкие войска вторглись в Грецию. Армия нацистов значительно превышала по численности оборонявшиеся войска Греции, и , и уже через несколько недель немцы оккупировали всю Грецию. Гражданское население чудовищно страдало во время оккупации, многие умерли от голода. Нацисты отправили в концлагеря более половины еврейского населения страны.
В стране действовали многочисленные повстанческие организации. Главными из них были три: Греческая народно-освободительная армия (ЭЛАС), Национально-освободительный фронт (ЭАМ) и Народная республиканская греческая лига (ЭДЕС). Хотя ЭЛАС была основано коммунистами, не все его члены придерживались левых взглядов, в то время как ЭАМ состояла из членов компартии Греции (ККЕ), которые в 1930-е жили в и мечтали установить в послевоенной Греции коммунистически строй. ЭДЕС состояла из сторонников правых взглядов и монархистов. Эти группы боролись между собой с не меньшим рвением, чем с немцами, зачастую с разрушительными последствиями для гражданского населения.
Немецкие войска покинули территорию Греции в октябре 1944 г., а коммунистические и монархические армии сопротивления продолжали бороться друг с другом.
