С душевным удовольствием прочел я статью вашу о незабвенном для меня Грибоедове. Вы вполне поняли и оценили его светлый ум, его благородную душу, страстную любовь к отечеству и огромное дарование. – Но вы замечаете справедливо, что в изданных его биографиях многого недостает, а потому вызываете друзей его пополнить эти пробелы.
Конечно, из всех, которые называют себя теперь его друзьями, никто более меня не имеет на это права! Я знал его с юношеских лет, долго жил с ним, следил за каждым его шагом и пользовался неизменной его дружбой до конца жизни. – В этом последнем отношении может состязаться со мной только А.А.Жандр : Грибоедов всегда видел в нем истинного друга, любил и душевно уважал его, но Жандр узнал его позднее меня.
Намереваясь написать краткий очерк биографии Грибоедова, против воли моей, я вынуждаюсь необходимостью говорить о себе. – Без личных, самых откровенных и самых дружеских отношений Грибоедова ко мне, я мог бы только сказать о нем, что он написал превосходную комедию и убит в Персии, но это известно всем.
Грибоедов родился в Москве в 1795 году; мать его, имевши только сына и дочь, ничего не щадила для их воспитания, и Грибоедов своей понятливостью и любознанием в полной мере удовлетворял ее. Тогда еще не были назначены лета для вступления в университет, и он вступил студентом тринадцати лет, знавши уже совершенно французский, немецкий и английский языки и понимавши свободно в оригинале всех латинских поэтов; в дополнение к этому имел необыкновенную способность к музыке, играл отлично на фортепиано, и если б посвятил себя только этому искусству, то, конечно, сделался бы первоклассным артистом. Но на пятнадцатом году его жизни обозначилось уже, что решительное его призвание – поэзия. Он написал в стихах пародию на трагедию "Дмитрий Донской", под названием "Дмитрий Дрянской", по случаю ссоры русских профессоров с немецкими за залу аудитории, в которой и русские, и немецкие профессора хотели иметь кафедру. – Начинается так же, как и в трагедии, советом русских, которые хотят изгнать из университета немцев, потом также кстати, как в трагедии, явилась в стан княжна Ксения, пришла в университет Аксиния и т. п. Все приготовились к бою, но русские одержали победу. Профессор Дмитрий Дрянской, издававший журнал, вышел вперед, начал читать первый нумер своего журнала и немцы все заснули. Тетрадка эта, писанная его рукой, сохраняется у меня. Конечно, это произведение юношеское, но в нем однако ж много юмора и счастливых стихов.
Того вр[емени]... и вышел... солдатом. Он... [пользовался серде]чным уваже[нием]... Иона. Вскоре [около 1811 года... Штейн [оставил] свое место в отечестве. Нашел в Москве убежище от гонения Напо[леона], который объявил его в газетах вне закона (hors la loi). Буль познакомил с Штейном Грибоедова, Штейн приласкал юношу, и Грибоедов несколько раз рассказывал мне с удовольствием о беседах их с Штейном и Булем.
[Затем А.С.Грибоедов, когда неприятель приблизился к границе России, поступил под команду князя Салтыкова, получившего дозволение сформировать гусарский полк].
Но едва приступили к формированию, как неприятель взошел в Москву. Полк этот получил повеление идти в Казань, а по изгнании неприятелей, в конце того же года, предписано ему было следовать в Брест-Литовск, присоединиться к разбитому иркутскому драгунскому полку и принять название иркутского гусарского . Здесь началось наше знакомство, а вместе с этим истинная и неизменная дружба на всю жизнь. По заключении мира он приехал в отпуск в Петербург и осенью того же года вышел в отставку из гусар, и, кажется, 1815 года причислен к иностранной Коллегии. Я служил тогда в гвардии, и мы жили с ним вместе, 19-ти лет написал он в одном действии, в стихах, комедию "Молодые супруги". Содержание взято из французской пьесы ("Secret du menage"). Кажется, г. рецензент, это вам неизвестно, но ее тогда часто давали на петербургской сцене и всегда она была принята публикой очень хорошо. – В Петербурге, по молодости лет, Грибоедов вел веселую и разгульную жизнь. С его неистощимой веселостью и остротой, везде, когда он попадал в круг молодых людей, был он их душой. Всегдашнее же наше и почти неразлучное общество составляли Грибоедов, Жандр, Катенин, Чипягов и я. Все они, кроме меня, были в душе поэты, много читали, знали хорошо европейскую литературу, и отдавали преимущество романтикам. В дружеских беседах часто сообщали они друг другу планы будущих своих сочинений, но мало писали, да и не имели времени для этого от своих служебных занятий. Все мы любили очень театр, часто его посещали и оканчивали наш вечер, т. е. до 2-х и 3-х часов утра, у кн. Шаховского, бывшего тогда директором театра. Хозяин был очень любезен, всегда весел, и разговор его о всех предметах был занимателен и разнообразен, но более любил он говорить о литературе. В доме его встречались разнообразные и разнохарактерные лица. Тут можно было увидеть и литератора, и артиста, и даровитого актера, и хорошенькую актрису, и шалуна офицера, а иногда и ученого академика. Веселая и беззаботная была тогда жизнь наша! Я, при старости моей, до сих пор с удовольствием вспоминаю об этом времени!
С Хмельницким Грибоедов был знаком только по дому князя Шаховского и ни в одной из его комедий не участвовал. Но по просьбе кн. Шаховского написал он одну сцену в комедии его "Своя семья" и для бенефиса, не помню какого актера, перевели они с Жандром с французского, в несколько дней, маленькую комедию "Притворная неверность". А судя только по этому, вы, г. рецензент, удивляетесь резкому переходу Грибоедова в комедии "Горе от ума" и спрашиваете, "каким образом из школы поверхностно-остроумной и однообразно-забавной на французский лад мог выйти писатель такой, как Грибоедов?". Но при первом знакомстве нашем вкус и мнение Грибоедова о литературе были уже сформированы: это известно мне на мой собственный счет. Из иностранной литературы я знал только французскую, и в творениях Корнеля, Расина и Мольера я видел верх совершенства. Но Грибоедов, отдавая полную справедливость их великим талантам, повторял мне: "Да зачем они вклеили свои дарования в узенькую рамочку трех единств? И не дали волю своему воображению расходиться по широкому полю?". Он первый познакомил меня с "Фаустом" Гёте, и тогда уже знал почти наизусть Шиллера, Гёте и Шекспира. Все творения этих гениальных поэтов я прочел после в французском переводе.
Никогда не говорил мне Грибоедов о виденном им в Персии сне, вследствие которого он написал "Горе от ума", но известно мне, что план этой комедии был сделан у него еще в Петербурге 1816 года, и даже написаны были несколько сцен; но не знаю, в Персии или в Грузии, Грибоедов во многом изменил его и уничтожил некоторые действующие лица, а между прочим, жену Фамусова, сантиментальную модницу и аристократку московскую (тогда еще поддельная чувствительность была несколько в ходу у московских дам) и вместе с этим выкинуты и написанные уже сцены.
Настал, наконец, 1818 год, с которого жизнь Грибоедова совершенно изменилась и взяла переворот благотворный для его дарования.
К нам ездил часто сослуживец мой по полку, молодой, очень любезный, шалун и ветренник, поручик Ш[ереметев]. В одно утро вбегает он к Грибоедову совершенно расстроенный, жалуется, что танцовщица, в которую он был влюблен, изменила ему для графа 3[авадовского], говорил, что он застрелит его, послал уже к нему вызов и просил Грибоедова быть у него секундантом. Со всем своим красноречием Грибоедов не мог уговорить его, и на другой день Ш[ереметев] был смертельно ранен. Я был в отсутствии, и Грибоедов писал ко мне в Москву, что на него нашла ужасная тоска, он видит беспрестанно перед глазами умирающего Ш[ереметева], и пребывание в Петербурге сделалось для него невыносимо. А в продолжение этого времени познакомился с ним очень замечательный по уму своему Мазарович; он был назначен поверенным по делам в Персию и предложил Грибоедову ехать с ним секретарем посольства. Я возвратился из Москвы за несколько дней до их отправления, и горестно было расставание наше!!!
Трехлетнее (если не ошибаюсь) пребывание его в Персии и уединенная жизнь в Тебризе сделали Грибоедову большую пользу. Сильная воля его укрепилась, всегдашнее любознание его не имело уже преграды и рассеяния. Он много читал по всем предметам наук и много учился. Способность его к изучению языков была необыкновенная: он узнал совершенно персидский язык, прочел всех персидских поэтов и сам мог писать стихи на этом языке. Начал также учиться санскритскому языку, но учение это не кончил. Потом был он чиновником при известном генерале и тогдашнем начальнике Грузии и Кавказа, Алексее Петровиче Ермолове, пользовался его благорасположением, бывал с ним в военных экспедициях и до конца жизни отлично уважал его. Из Грузии писал он мне: "Наш Кавказский проконсул гигантского ума!" и после лично несколько раз повторял мне то же. После пятилетней разлуки, с душевной радостью увиделись мы опять с ним в Москве. Он приехал в отпуск в марте 1823 г.
Из комедии его "Горе от ума" написаны были только два действия. Он прочел мне их, на первый акт я сделал ему некоторые замечания, он спорил, и даже показалось мне, что принял это нехорошо. На другой день приехал я к нему рано и застал его только-что вставшим с постели: он неодетый сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт лист по листу. Я закричал: "Послушай, что ты делаешь?!!" – "Я обдумал, – отвечал он, – ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: все уже готово в голове моей". И через неделю первый акт уже был написан.
В апреле я женился; событие это интересно только для одного меня, и я бы, конечно, об нем умолчал без маленького происшествия, которое характеризует поэтическую натуру Грибоедова. Он был у меня шафером и в церкви стоял возле меня. Перед началом службы священнику вздумалось сказать нам речь, Грибоедов, с обыкновенной своей тогдашней веселостью, перетолковывал мне на ухо эту проповедь, и я насилу мог удержаться от смеха. Потом он замолчал, но когда держал венец надо мной, я заметил, что руки его трясутся и, оглянувшись, увидел его бледным и со слезами на глазах. По окончании службы, на вопрос мой: "Что с тобой сделалось?" – "Глупость, – отвечал он, – мне вообразилось, что тебя отпевают и хоронят".
Я выехал из Москвы в конце мая, но перед отъездом моим, недели за три, я очень редко видел его. Он пустился в большой московский свет, бывал на всех балах, на всех праздниках, пикниках и собраниях, по дачам и проч., и проч.
На замечание мое о перемене его образа жизни, Грибоедов всегда отвечал: "Не бойся! время мое не пропадет". Мать его, живши безвыездно всегда в Москве и имевшая дочь невесту, вывозила ее в свет и имела огромное знакомство. Но он прежде никуда почти не ездил. Вслед за мной приехали ко мне в деревню брат мой с семейством и Грибоедов. Последние акты "Горя от ума" написаны в моем саду, в беседке. Вставал он в это время почти с солнцем; являлся к нам к обеду и редко оставался с нами долго после обеда; но почти всегда скоро уходил и приходил к чаю, проводил с нами вечер и читал написанные им сцены. Мы всегда с нетерпением ожидали этого времени. Он хотел оставить мне на память свою пьесу, написанную его рукой, но имел терпение написать только два акта, а остальные заставил писаря. Тетрадь эта у меня сохраняется. В сентябре Грибоедов возвратился со мной в Москву и жил у меня в доме до июня 1824 г., располагая опять провести лето со мной в деревне. Но мне случилась надобность ехать совсем в другую сторону, а он отправился в Петербург, где и прожил около года.
Не имею довольно слов объяснить, до чего приятны были для меня частые (а особливо по вечерам) беседы наши вдвоем. Сколько сведений он имел по всем предметам!!! Как увлекателен и одушевлен он был, когда открывал мне, так сказать, нараспашку свои мечты и тайны будущих своих творений, или когда разбирал творения гениальных поэтов! Много он рассказывал мне о дворе персидском, нравах и обычаях персиян, их религиозных сценических представлениях на площадях и проч., а также об Алексее Петровиче Ермолове и об экспедициях, в которых он с ним бывал. И как он был любезен и остер, когда бывал в веселом расположении!
Он был в полном смысле христианином и однажды сказал мне, что ему давно входит в голову мысль явиться в Персию пророком и сделать там совершенное преобразование; я улыбнулся и отвечал: "Бред поэта, любезный друг!" – "Ты смеешься, – сказал он, – но ты не имеешь понятия о восприимчивости и пламенном воображении азиатцев! Магомет успел, отчего же я не успею?" И тут заговорил он таким вдохновенным языком, что я начинал верить возможности осуществить эту мысль.
Из планов будущих своих сочинений, которые он мне передавал, припоминаю я только один. Для открытия нового театра в Москве, осенью 1823 года, располагал он написать в стихах пролог в двух актах, под названием "Юность вещего". При поднятии занавеса, юноша-рыбак Ломоносов спит на берегу Ледовитого моря и видит обаятельный сон, сначала разные волшебные явления, потом муз, которые призывают его, и, наконец, весь Олимп во всем его величии. Он просыпается в каком-то очаровании; сон этот не выходит из его памяти, преследует его и в море, и на необитаемом острове, куда с прочими рыбаками отправился он за рыбным промыслом. Душа его получила жажду познания чего-то высшего, им неведомого, и он убегает из отеческого дома. При открытии занавеса во втором акте, Ломоносов в Москве, стоит на Красной площади. Далее я не помню. Но слух об его комедии распространился по Москве, он волею и неволею читал ее во многих домах. Сначала это льстило самолюбию молодого автора, а потом ужасно ему наскучило и отняло у него много времени. Пролога он написать не успел, а театр открылся.
На возвратном пути из Петербурга, в 1825 г., Грибоедов уже ко мне не заехал и приехал в Грузию через Крым, который желал видеть. А в начале 1826 г., отправлен он был генералом Ермоловым по делам службы в Петербург, возвратился оттуда в Москву в конце июля и в начале августа был у меня в деревне на один день: он спешил съехаться с генералом Паскевичем в Воронеже. Известный теперь уже всей Европе князь Варшавский, граф Паскевич-Эриванский, всегда принимал Грибоедова родственно и почти дружески. Грибоедов служил при нем в персидскую кампанию, был во всех сражениях возле главнокомандующего, исполнял многие его препоручения и преимущественно участвовал в переговорах о мире, потому что знал хорошо Персию и персидский язык. Все это засвидетельствовал граф Эриванский перед государем императором и послал его с донесением о мире. В проезд его через Москву, он заезжал ко мне часа на два и, между прочим, сказывал мне, что граф Эриванский спрашивал его, какого награждения он желает: "Я просил графа, – говорил он, – представить меня только к денежному вознаграждению. Дела матери моей расстроены, деньги мне нужны, я приеду на житье к тебе. – Все, чем я до сих пор занимался, для меня дела посторонние, призвание мое – кабинетная жизнь, голова моя полна, и я чувствую необходимую потребность писать". – Но человек располагает, а бог определяет, говорит французская пословица. По прибытии Грибоедова в Петербург, государь император принял его очень милостиво и осыпал награждениями. Он получил и деньги, и чин, и орден св. Анны 2-й степени с бриллиантами, а потом по высочайшей воле министр предложил ему ехать полномочным послом в Персию. На пути к месту своего назначения Грибоедов пробыл у меня три дня. В разговорах наших, между прочим, спросил я его, не написал ли он еще комедии, и нет ли еще нового плана. "Я уже говорил тебе при последнем свидании, – отвечал он, – что комедии больше не напишу, веселость моя исчезла, а без веселости нет хорошей комедии. Но есть у меня написанная трагедия". И тут же рассказал он содержание и прочел наизусть читанные им сцены в Петербурге. Не стану говорить мнения моего об этих сценах, вы его высказали в вашей рецензии. Но на убеждения мои прочесть мне всю трагедию, он никак не согласился. "Я теперь еще к ней страстен, – говорил он, – и дал себе слово не читать ее пять лет, а тогда, сделавшись равнодушнее, прочту как чужое сочинение, и если буду доволен, то отдам в печать".
Во все время пребывания его у меня, он был чрезвычайно мрачен. Я ему заметил это, и он, взявши меня за руку, с глубокой горестью сказал: "Прощай, брат Степан, вряд ли мы с тобой более увидимся!!!" – "К чему эти мысли и эта ипохондрия? – возразил я. – Ты бывал и в сражениях, но бог тебя миловал". – "Я знаю персиян, – отвечал он, – Аллаяр-Хан мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с персиянами мира. Старался я отделаться от этого посольства. Министр сначала предложил мне ехать поверенным в делах, я отвечал ему, что там нужно России иметь полномочного посла, чтобы не уступать шагу английскому послу. Министр улыбнулся и замолчал, полагая, что я, по честолюбию, желаю иметь титул посла. А я подумал, что туча прошла мимо и назначат кого-нибудь чиновнее меня, но через несколько дней министр присылает за мной и объявляет, что я по высочайшей воле назначен полномочным послом. Делать было нечего! Отказаться от этого под каким-нибудь предлогом, после всех милостей царских, было бы с моей стороны самая черная неблагодарность. Да и самое назначение меня полномочным послом в моем чине я должен считать за милость, но предчувствую, что живой из Персии не возвращусь". То же рассказывал мне при свидании А.А.Жандр. Грибоедов прямо от министра приехал к нему поздно вечером, разбудил его и сказал: "Прощай, друг Андрей! Я назначен полномочным послом в Персию, и мы более не увидимся." И, к несчастью, предчувствие это сбылось!!! Он погиб в цвете лет своих, и всем известна его трагическая кончина. Более 25-ти лет прошло после этого события, но и до сих пор я не могу без грусти вспомнить об этом!!! Он был хорошим сыном, хорошим братом, верным другом и всегда по сердцу готовым на помощь ближнему.
Желательно, чтобы вы, г-н рецензент, из изданной уже биографии и этого краткого очерка, с любовью...
Старинного дворянского рода Бегичевых : сын капитана Никиты Степановича Бегичева и его супруги Александры Ивановны, урождённой Кологривовой . Окончил Пажеский корпус (). Недолго служил в армии (Александрийский гусарский и Олонецкий мушкетёрский полки) и уволился по болезни уже 21 сентября 1803 года. В 1807 году вступил в тульскую милицию .
В 1813 году вновь принят на службу корнетом и назначен адъютантом к генералу А. С. Кологривову - вместе с братом Дмитрием и Александром Грибоедовым ; 21 мая 1813 года переведён в Кавалергардский полк . С 9 июля 1819 года - подполковник Тираспольского конно-егерского полка. Вскоре после женитьбы, 15 (27 ) сентября года вышел в отставку полковником.
Входил в ранние декабристские организации. Был членом «Союза благоденствия », но отошёл от него ещё до роспуска и поэтому к следствию по делу декабристов не привлекался. В 1820-е года дом Бегичева был одним из центров культурной жизни Москвы. Здесь бывали А. С. Грибоедов, В. Ф. Одоевский , В. К. Кюхельбекер , Д. В. Давыдов , А. Н. Верстовский . В имении Бегичева селе Дмитровском (Тульская губ.) Грибоедов работал над "Горем от ума".
Автор одной из первых статей о комедии «Горе от ума », по настоянию Грибоедова, впрочем, не напечатанной. Был связан с Грибоедовым узами тесной дружбы. По личным воспоминаниям написал «Записку об А. С. Грибоедове » («Русский вестник », 1892, а также: А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. - М.: Федерация, 1929. - С. 3-15).
Московские адреса
- улица Большая Дмитровка , на месте дома 15. В доме Бегичева Грибоедов останавливался, когда последний раз был в Москве по дороге в Персию.
- Мясницкая улица , 42. Усадьба Бегичева. В 1823 г., вернувшись в Москву после долгого отсутствия, Грибоедов остановился у Бегичева. В доме некоторое время был музыкальный салон.
Семья
Был дважды женат. Первая жена, с 29.4.1823 года - Анна Ивановна Барышникова. Их дети.
Степан Никитич Бегичев, 1790-1859, принадлежал к древнему роду, происходившему от выходца из Золотой Орды. Бегичевы в 1788 году были записаны в IV часть дворянской книги по Калужской губернии, но в 1838 году, по прошению С.Н. Бегичева, он с семейством был переписан в VI часть родословной книги Московской губернии.
В 1795 г. Бегичев был записан в Пажеский корпус, 2 августа 1802 г. произведен в корнеты в Александрийский гусарский полк, а 21 августа того же года переведен прапорщиком в Олонецкий мушкетерский полк. В 1803 году, 21 сентября был уволен от службы за болезнью.
Будучи в отставке, в 1807 году Бегичев поступил в "набранный из Тульской милиции баталион стрелков".
В 1813 г., 13 января, он был вновь принят на службу корнетом, с назначением адъютантом к генералу от кавалерии А. С. Кологривову, своему родственнику, а 21 мая 1813 года переведен в Кавалергардский полк с оставлением в прежней должности; в 1814 г. произведен в поручики. 26 января 1817 г. отчислен во фронт и 13 марта 1818 г. произведен в штабс-ротмистры. Бегичев находился в гвардейском отряде, посланном в 1817 году в Москву, где исполнял должность адьютанта кавалерийской бригады гвардейского отряда; 13 марта 1819 года произведён в ротмистры; 9 июля 1819 года переведен в Тираспольский конно-егерский полк подполковником, а 15 сентября 1823 г. уволен от службы за болезнью полковником.
Частная жизнь более, чем военная служба, соответствовала спокойному, чуждому честолюбия характеру Степана Бегичева, за который А. С. Грибоедов шутливо титуловал его "ваше флегмородие". Из писем Грибоедова к Бегичеву видно, что этот последний задолго до выхода в отставку тяготился службою в гвардии, своими отношениями к каким-то "казарменным готтентотам" и генералам, у которых "подбородок не опушился". Брак Бегичева (29 апр. 1823 г.) с весьма богатой Анной Ивановной Барышниковой обеспечившей ему, имевшему до того времени лишь 175 душ, независимое от служебной карьеры положение, и, выйдя через полгода после женитьбы в отставку, он только исполнил свое давнее желание.
Дом Бегичева в Москве являлся средоточием избранного общества, состоявшего из видных представителей современной литературы и искусства: в 20-х годах постоянными посетителями его дома были князь В. Одоевский, Д. В. Давыдов и Б. Кюхельбекер; А. Н. Верстовский певал там свои романсы под аккомпанемент Грибоедова. Тонкие гастрономические обеды и изысканный погреб Бегичева славились на всю Москву.
Бегичев был членом "Союза благоденствия". Вероятно, был принят в союз Никитою Муравьевым в 1817 г., во время нахождения гвардейского отряда в Москве.
При допросе в Следственном комитете Ивашёв показал, что был принят в тайное общество "ротмистром" Бегичевым. 5 марта 1826 года Комитнт потребовал от Ивашёва пояснения: "Где имеет ныне местоприбывание помянутый Бегичев? В службе ли он или в отставке, в каком чине? Равно в каких сношениях с кем из членов находился и какое принимал участие в делах общества?" Ивашёв дал следующее показание: "Ротмистр Бегичев, в Кавалергардском полку тогда служивший, вскоре после того, как принял меня в общество (разрушенное в 1821.), перешёл в конно-егерский полк, кажется Дерптский (на самом деле - Тираспольский). В 1823 или 1824 году я видел его в Москве, он был уже в отставке, полагаю, полковником, и, сколько мог я из слов его заключить, не принадлежал уже обществу. Он жил тогда, т.-е. в Москве, в доме тестя своего Барышникова. Вот что известно мне о сношениях его с членами тайного общества: для принятия меня в оное он достал мне прочесть 1-ю часть Устава или правил сего общества, от кого же - не знаю. Помнится мне, что я видел у него Оленина, офицера, принадлежащаго Гвардейскому Штабу Его Величества (офицер Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, состоявший при Гвардейском корпусе), и я познакомлен был с ним, как с членом общества. Ещё раз подвёл он меня познакомиться со свитским офицером, имя которого забыл тогда же, но лицо его осталось мне довольно памятно, и несколько лет после того признал в нём Никиту Муравьёва. Так как есть два брата Бегичевых (то), чтобы обозначить того, о котором здесь говорю, я прибавлю ещё, что имя его Степан. Другого же брата его я не знаю".
18 марта 1826 г. некоторые из заговорщиков были запрошены следственным комитетом о том: "Когда, где и кем принят в тайное общество Бегичев? В каких сношениях с кем из членов находился и какое принимал участие в действиях общества? Оставался ли он в обществе после уничтожения оного в 1821 г. и где теперь находится?
"
Никита Муравьев показал, что "Бегичев находился весьма малое время в "Союзе благоденствия"... он никогда никакого участия в делах общества не принимал и вышел из оного гораздо прежде разрушения оного. Сколько мне известно, он в отставке и живет в деревне в Московской губернии"
.
Сергей Муравьев-Апостол -
что "был Бегичев один в обществе, который, однако ж, мне не был знаком, и не знаю, кем он принят был..."
Пестель: "Я слышал от адъютанта Ивашева, что Бегичев был член общества до 1821 г. Более же никаких подробностей о нем ни от кого никогда не слыхал и сам его никогда не видал...".
Бурцов: "Бегичева я, служа в гвардии, лично не знал и даже в лицо никогда не видал. Помню только, что при самом начале существования общества о нем говорили как о человеке, способном быть приняту, и кажется мне, что это слышал я от Никиты Муравьева. Но был ли он действительно принят... не знаю. Во всяком случае действия его по обществу не могли быть значительными, ибо с 1819 года до сего дня я о нём ни слова ни от кого не слыхал... Если Бегичев был принят в общество, то, конечно, упомянутым Муравьёвым, ибо знаю, что с ним он был знаком"
.
Остальные спрошенные (кн. Трубецкой, Митьков, Нарышкин, Якушкин и Матвей Муравьев-Апостол) ответили, что им Бегичев совершенно неизвестен.
24 марта комитет постановил: "Отставного ротмистра Бегичева внести в список 42-х отставших членов "Союза благоденствия", кои оставлены без внимания".
Личность С. Н. Бегичева возбуждает особый интерес благодаря его тесной дружбе с А. С. Грибоедовым и тому влиянию, какое он имел на творца "Горя от ума". Дружба с Грибоедовым завязалась в 1813-1815 гг., в то время, когда Грибоедов служил в Иркутском гусарском полку, состоявшем в команде А. С. Кологривова. Бегичев скоро приобрел благотворное влияние на юного гусара, только что вышедшего из-под суровой материнской опеки; дружба с Бегичевым спасла Грибоедова от многих увлечений и постепенно направила его от рассеянной и пустой жизни к серьезным занятиям. "Ты, мой друг,
- писал Грибоедов Бегичеву, - поселил в меня или, лучше сказать, развернул свойства, любовь к добру; я с тех пор только начал дорожить честностью и всем, что составляет истинную красоту души, как с тобою познакомился, и - ей-Богу! - когда с тобою несколько побываю вместе, становлюсь нравственно лучше, добрее. Мать моя тебя должна благодарить, если ей сделаюсь хорошим сыном"
. Грибоедов глубоко уважал и сердечно любил Бегичева и, по собственному признанию, "себя совершенно поработил его нравственному превосходству". Письма Грибоедова к Бегичеву отличаются необыкновенной задушевностью: "милый", "бесценный", "друг сердечный", "бесценный друг", "душа, друг и брат" - таковы обычные обращения его к Бегичеву. "Тебя, мой милый, люблю с каждым годом и месяцем более и более", - писал он через 12 лет после начала их дружбы. Любовь к Бегичеву распространялась у Грибоедова и на всех близких к последнему людей. "Я враг крикливого пола,
- писал он, - но две женщины не выходят у меня из головы: твоя жена и моя сестра; я не разлучаю их ни в воспоминаниях, ни в молитвах"
. С нежным участием осведомлялся Грибоедов о жене Бегичева перед её первыми родами. Когда Грибоедов узнал о рождении старшей дочери Бегичева, по его признанию, первым движением его было "лететь к Бегичеву, поздравить его и обнять крепко-накрепко". Грибоедов сожалел о том, что он "не вместе" с Бегичевым, но в то же время считал "его приязнь и в отдаленности для себя благодеянием". У него он искал прибежища и от "пустоты душевной", и от часто нападавшей на него "тоски неизвестной". "Скажи мне что-нибудь в отраду", - писал он Бегичеву во время одного из приступов меланхолии. - "Ты меня старее, опытнее и умнее,
- писал он в другом подобном случае, - сделай одолжение, подай совет, чем мне избавить себя от сумасшествия или пистолета, и я чувствую, что то или другое у меня впереди
".
Отношения Бегичева к Грибоедову вполне подтверждали мнение этого последнего, что Бегичев любил его тоже, "как только брат может любить брата". Не один раз, по-видимому, Бегичев оказывал дружескую помощь деньгами, без которой "корабль Грибоедова остался бы на мели". Бегичев берег и лелеял талант Грибоедова, всеми силами поощрял его к занятиям литературой, радовался его успехам на этом поприще и был до крайности ревнив к его славе, как писатель. "Вечно попрекаешь меня малодушием,
- оправдывался Грибоедов перед своим другом, - не попрекнешь же впредь; право, нет, музам я не ленивый служитель
". Когда в 1825 г. М. А. Дмитриев поместил в "Вестнике Европы" резкую статью о Грибоедове, Бегичев "с жаром вступился" за друга и написал опровержение, которое хотел напечатать. Только усиленные настояния Грибоедова отклонили его от этого намерения. "Я привык тебя уважать, - писал по этому поводу Грибоедов Бегичеву. - Это чувство к тебе вселяю в каждого нового моего знакомца; как же ты мог думать, что допущу тебя до личной и публичной схватки... и все это за человека, который бы хотел, чтобы все на тебя смотрели как на лицо высшего значения, неприкосновенное, друга, хранителя, которого я избрал себе с ранней молодости как отчасти по симпатии, так равно столько же по достоинству. Итак, плюнь... в одном только случае возьмись за перо в мою защиту, если я буду в отдалении или умру прежде тебя и кто-нибудь, мой ненавистник, вздумает чернить мою душу и поступки". Совместное житье с Бегичевым было особенно плодотворно для творчества Грибоедова: лето 1823 г. поэт провел в Тульском имении Бегичева, в с. Екатериновском; и здесь, в садовой беседке, написал третий и четвертый акты "Горя от ума".
Авторитет Бегичева так высоко стоял в глазах Грибоедова, что тот, по свидетельству племянницы Бегичева Е. П. Соковниной, Грибоедов решился принять пост посланника в Тегеране только по настоянию своего друга. Бегичев был уверен, что при знании Грибоедовым восточных языков, при его знакомстве с нравами и обычаями персиян он мог оказать на этом посту большие услуги России. На пути в Персию, в Туле Грибоедов пробыл три дня у Бегичева и был очень мрачен. Бегичев заметил ему это, и Грибоедов, взяв его за руку, сказал с глубокой горестью: "Прощай, брат Степан! Вряд ли мы с тобой увидимся!.." "К чему эти мысли? - возразил Бегичев. - Ты бывал и в сражениях, но Бог тебя миловал". "Я знаю персиян, - отвечал Грибоедов. - Аллаяр хан мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с персиянами мира!"
Известие об убийстве Грибоедова сильно поразило Бегичева: он сразу поседел и никогда не мог утешиться, считая себя виновником гибели своего друга.
Скончался Бегичев 22 августа 1859 года и был погребён в селе Екатериновском Епифанского уезда, Тульской губернии.
От брака с А.И. Барышниковой он имел: сыновей Никиту, Ивана и Дмитрия, и дочерей Надежду, Екатерину и Марию.
БЕГИЧЕВ Степан Никитич , мемуарист. Брат Д. Н. Бегичева. Окончив Пажеский корпус (1795--1802), служил недолго в армии и в 1803 уволился по болезни. В 1813 служил адъютантом ген. А. С. Кологривова одновременно с братом и А. С. Грибоедовым, ставшим их другом. В мае 1813 переведен в Кавалергардский полк. Входил в одну из ранних декабрист. орг-ций (1817), в 1818 вступил в Союз благоденствия, но еще до роспуска Союза "отклонился от оного" (Алфавит декабристов, с. 31); к следствию не привлекался. В 1823 женился на А. И. Барышниковой и вскоре вышел в отставку в чине полковника; "частная жизнь более, чем воен. служба, соответствовала спокойному, чуждому честолюбия характеру Бегичева" ("Сб-к биографий кавалергардов", СПб., 1906, с. 256). Дом Б. (особняк Барышникова на Мясницкой, ныне ул. Кирова, д. 42) -- один из центров культурной жизни Москвы в 1820-е гг.; здесь бывали Грибоедов, В. Ф. Одоевский, В. К. Кюхельбекер, Д. В. Давыдов, А. Н. Верстовский. В имении Б. (с. Дмитровское Ефремовского у. Тульской губ.) летом 1823 Грибоедов работал над III и IV актами "Горя от ума"; рукопись первонач. ред. пьесы ("Музейный автограф") он оставил Б. Известно 20 писем драматурга к другу (1816--26); ему же он адресовал и часть путевых писем (Грибоедов А. С., Соч., т. 2, М., 1971). В одном из писем Грибоедов признавался: "Ты, мой друг, поселил в меня... любовь к добру... я с тех пор только начал дорожить честностью и всем, что составляет истинную красоту души... как с тобою познакомился" (там же, с. 188). Согласно восп. Е. П. Соковниной (Грибоедов в восп., с. 96), по настоянию Б. Грибоедов принял пост посланника в Персии. Весть о гибели Грибоедова потрясла его; по рассказу дочери, он "три дня не выходил из своего кабинета, а когда вышел... то был сед как лунь" ("По Тульскому краю", Тула, 1925, с. 536). Б. одним из первых написал статью о "Горе от ума", защищая комедию от критики М. А. Дмитриева (ВЕ, 1825, No 6); по настоянию Грибоедова, не желавшего вовлекать Б. в журн. перепалку, статья не была напечатана (рукопись не сохр.). Принял участие в составлении статьи о Грибоедове для лексикона А. А. Плюшара, изложив свои замечания в письме к А. А. Жандру (1838). На основе личных восп. написал "Записку об А. С. Грибоедове" (опубл.: PB, 1892, No 8) -- биогр. очерк, явившийся откликом на статью С. С. Дудышкина (ОЗ, 1854, No 4). Б. "правдив, сдержан, объективен в своих восп. о Грибоедове. Он сообщил несколько точных дат, до него неизвестных и потом проверенных другими документами" (Пиксанов, с. 79). Биограф Грибоедова Д. А. Смирнов записал рассказы Б., дополняющие "Записку" сведениями об аресте друга в 1826 (ИВ, 1909, No 3--4). Изд.: Грибоедов в восп. Лит.: Пиксанов Н. К., Творч. история "Горя от ума", М., 1971 (ук.); Нечкина М. В., Грибоедов и декабристы, 3-е изд., М., 1977 (ук.); Милонов Н. А., С. Н. Бегичев.-- В кн.: Декабристы-туляки, Тула, 1977; Мещеряков В. П., А. С. Грибоедов. Лит. окружение и восприятие, Л., 1983 (ук.); Фомичев С. А., Грибоедов в Петербурге, Л., 1982, с. 42, 49, 54--56, 59 и др. + РБС; Венгеров. Источ.; Черейский.
Бегичев, Степан Никитич
Происходил из старинного дворянского рода. Вступив в 1795 г. в Пажеский корпус, он 2-го августа 1802 г. был выпущен из камер-пажей в корнеты Александрийского гусарского полка, а 21-го августа того же года переведен, с чином прапорщика, в Олонецкий мушкетерский полк; 21-го сентября 1803 г. по болезни вышел в отставку. Принадлежа к Тульскому дворянству, он в 1807 г. вновь поступил на службу в избранный из Тульской милиции батальон стрелков. 13-го января 1813 г. он определился снова в регулярные войска - корнетом, с назначением адъютантом к своему родственнику, А. С. Кологривову. К этому времени относится первое знакомство Бегичева с А. С. Грибоедовым; отсюда началась их дружба, продолжавшаяся до смерти поэта. 21-го мая 1813 г. Б. был переведен в Кавалергардский полк с оставлением в прежней должности адъютанта. Произведенный в 1814 г. в поручики, он 26-го января 1817 г. был отчислен во фронт, а 13-го марта 1818 г. произведен в штабс-ротмистры. Находясь в гвардейском отряде, Бегичев в 1817 г. ходил с этим отрядом походом в Москву, где исполнял должность адъютанта гвардейской кавалерийской бригады. Произведенный 13-го марта 1819 г. в ротмистры, Б. 9-го июля того же года был переведен в Тираспольский конно-егерский полк подполковником, а 15-го сентября 1823 г. вышел в отставку за болезнью с чином полковника.
Не имея никогда влечения к военной службе, Б. всегда стремился к покойной семейной жизни и, женившись в год выхода своего в отставку на девушке с крупными средствами, он переселился в Москву и зажил тою просвещенно-барскою жизнью, какою живали в то время в Москве многие представители тогдашней русской интеллигенции. В его доме собирались представители избранного общества, многие литераторы и художники. Там можно было встретить в 20-х годах кн. В. Одоевского, Д. В. Давыдова, В. К. Кюхельбекера и др. Грибоедов, конечно, был постоянным посетителем этого дома, и Бегичев вел с ним постоянную переписку, сообщая ему все, что могло интересовать Грибоедова в жизни тогдашнего Московского общества и их ближних друзей. Бегичев был членом "Союза Благоденствия", куда был принят в 1817 г., во время нахождения гвардейского отряда в Москве, Никитою Муравьевым. Принадлежность его к заговору декабристов раскрыл на допросе в следственном комитете декабрист Ивашев, показав при этом, что потом Бегичев "отстал". Произведенное по этому поводу дознание и опрос многих известных декабристов подтвердили это последнее известие, и 24-го марта 1826 г. комитет постановил: "отставного ротмистра Бегичева внести в список 42-х отставших членов Союза Благоденствия, кои оставлены без внимания". Бегичев жил или в Москве, или в своей Тульской деревне, в селе Екатериновском (Епифанского уезда). Здесь у него часто живал Александр Сергеевич Грибоедов и здесь, в деревенской глуши, им написаны III и IV акты его бессмертной комедии. Принимая очень близко к сердцу все, что касалось его знаменитого друга, Степан Никитич, по некоторым известиям, настоял на том, чтобы Грибоедов принял на себя обязанности посла в Персии и ехал туда. Трагическая кончина Грибоедова сильно поразила Бегичева: он страшно поседел, считая себя главным виновником его гибели. Скончался он 22-го августа 1859 г. в с. Екатериновском.
"Сборник биографий Кавалергардов", 1826-1901, СПб., 1906 г., стр. 255-258. - "Пажи за 183 г. (1711-1894) Биографии бывших пажей с портретами". Собр. и изд. О. Р. фон Фрейман, Фридрихсгамн. 1894 г., стр. 125; - Ксенофонт Полевой, "Записки", стр. 297; - "Русская Старина", 1876 г., т. XV, № 1, стр. 223-224; - "Почин", 1886 г., стр. 456-459; - Полное собрание сочинений А. С. Грибоедова, т. І, СПб. 1889.
Б. Алексеевский.
{Половцов}
Бегичев, Степан Никитич
(1785-22.7.1859). - Отставной полковник.
Отец - капитан Никита Ст. Бегичев, мать - Александра Ив. Кологривова. Записан в Пажеский корп. - 18.11.1795, корнет Александрийского гусар. полка - 2.8.1802, переведен в Олонецкий мушкетерский полк прапорщиком - 21.8.1802, уволен в отставку - 21.9.1803, вступил в Тульскую милицию - 1807, вновь принят на службу корнетом и назначен ад. к своему родственнику ген. А. С. Кологривову - 13.1.1813, переведен в Кавалергардский полк с оставлением в прежней должности - 21.5.1813, поручик - 1814, отчислен во фронт - 26.1.1817, штабс-ротмистр - 13.3.1818, ротмистр - 13.3.1819, подполковник Тираспольского конно-егер. полка - 9.7.1819, полковник при отставке - 15.9.1825. Жил в Москве, где в его доме бывали кн. В. Ф. Одоевский, Д. В. Давыдов, В. К. Кюхельбекер (см.), А. Н. Верстовский и А. С. Грибоедов (см.), связанный с Бегичевым узами тесной дружбы. В 1819 за ним было 175 душ.
Член Военного общества (возможно Союза спасения) и Союза благоденствия. Высоч. повелено оставить без внимания.
Похоронен в с. Екатерининское Епифанского уезда Тульской губ.
Жены: первая - с 29.4.1823 Анна Ив. Барышникова, дети: Никита (р. 1827), Надежда (р. 28.7.1828-1848), крестница А. С. Грибоедова; Екатерина (р. 1829), в замужестве Тиличеева; Иван (р. 1831), Дмитрий (р. 1832) и Мария (1833-1918); вторая - с 1844 - Мария Ив. Лелу (француженка-гувернантка). Брат - Дмитрий (17.9.1786-12.11.1855), писатель.
ЦГАОР, ф. 48, оп. 1, д. 253.
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
Смотреть что такое "Бегичев, Степан Никитич" в других словарях:
Степан Никитич Бегичев (1785 22 августа (3 сентября) 1859, село Екатериненское Епифановского уезда Тульской губернии) русский мемуарист; брат Д. Н. Бегичева. Биография Окончил Пажеский корпус (1802). Недолго служил в армии и уволился по болезни в … Википедия
- … Википедия
- … Википедия
Бегичев: Бегичевы старинный русский дворянский род: Бегичев, Владимир Петрович (1838 1891) драматург, соавтор либретто «Лебединого озера» Бегичев, Дмитрий Никитич (1786 1855) русский писатель, губернатор Воронежа, сенатор; брат… … Википедия
