Невская битва 1240. Невская битва – кратко. Канонизация и почитание

15 июля 1240 года состоялась одна из самых известных и таинственных битв в российской истории. Там, где теперь стоит Петербург, где река Ижора впадает в Неву, отряд под командованием молодого князя Александра Ярославича напал на шведский лагерь и обратил врага в бегство. И сама битва, и князь спустя несколько веков стали именоваться Невскими.

Крестовый поход на Русь

Ещё 24 ноября 1232 года Папа Римский Григорий Девятый издал буллу, в которой призывал рыцарей Ливонии «защитить новое насаждение христианской веры против неверных русских». Через несколько месяцев, в феврале 1233 он прямо называет русских врагами. В XIII веке Рим пытался привести в лоно католической церкви те племена Прибалтики и Финляндии, что ещё пребывали в язычестве. Христианизация шла и проповедью, и мечом. Вместе с верой приходили притеснения, ведь не только души, но и земли финнов нужны были Церкви – и племена, уже крещённые, бунтовали, а некрещеные активно боролись с захватчиками. И в этом их поддерживали русские – потому Папа и призывал защищать от православных «насаждение христианской веры».
Собственно на Русь крестовый поход никто не объявлял: главной целью рыцарей были то ли тавасты, то ли племя емь. Но земли суми, еми, других племён были в сфере интересов Новгорода, да и все стороны регулярно грабили друг друга, потому столкновение католиков с новгородцами было неизбежно. Правда, в середине 30-х послания Папы остались без внимания: ливонцам было не до Руси.

Шведы в Новгородской земле

Вторично с призывом о крестовом походе против финских племён Папа обратился к шведам – 9 декабря 1237 года. Шведы откликнулись и 7 июня 1238 года договорились с датчанами и рыцарями Тевтонского ордена о походе на Русь. Они планировали выступить одновременно двумя армиями: шведы (с норвежцами, сумью и емью) на севере – на Ладогу, тевтонцы и датчане – на Псков. В 1239-м по каким-то причинам поход не состоялся, и лишь летом 1240 года шведы появились на Неве. Расположившись лагерем в устье реки Ижоры они, очевидно, ждали новостей от союзников, не желая начинать боевые действия, чтобы не навлечь на себя основной удар русского войска. И в ожидании они мирно торговали с местными племенами или миссионерствовали. Так начинался крестовый поход шведов на Русь, закончившийся Невской битвой.

Небесное воинство

Вторжение шведов позже стало толковаться в свете борьбы православия и католицизма. И войско князя Александра из защитников земли превратилось в защитников всей православной веры. Потому в Житии Александра Невского появилась легенда о крещёном язычнике Пелугии, который первым увидел приближение шведов и благодаря которому новгородский князь смог оперативно прибыть к их лагерю.
Но кроме шведов Пелугий, муж благочестивый, увидел ещё одно воинство – небесное, возглавляемое князьями Борисом и Глебом. «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру», - с такими словами, если верить Пелугию, обратился к брату князь Борис.

«Не в силе Бог»

Молодой князь Александр, которому к 15 июля 1240 было всего двадцать лет, будто бы сразу почувствовал значимость будущей битвы и обратился к войску не как защитник Новгорода, но именно как защитник православия: «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: "Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя Господа Бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо"». На святое дело – защищать веру – и отправился отряд новгородцев, суздальцев и ладожан. Причём, видимо, зная о готовящемся нападении с запада на Изборск и Псков, Александр спешил расправиться со шведами малыми силами и даже не стал посылать во Владимир за подкреплением.

Внезапная атака

Очевидно, гонец, доставивший в Новгород весть о шведах, несколько преувеличил их число. Ожидая увидеть превосходящие силы противника, Александр рассчитывал на фактор внезапности. Для этого, пройдя за несколько дней более 150 верст, русские воины отдохнули на некотором расстоянии от шведского лагеря, а ночью с 14 на 15 июля, ведомые проводниками из местного населения, вышли к устью Ижоры. И в 6 часов утра напали на спавших шведов. Фактор внезапности сработал, но не полностью: в лагере поднялась неразбериха, шведы бросились к кораблям, многие погибли – но, опытные воины, они под командованием смелого воеводы смогли остановить бегство. Началась тяжёлая битва, длившаяся несколько часов.

Герои битвы

Русские, ведомые святыми Борисом и Глебом, сражались храбро. В Житии Александра Невского говорится о шести героях битвы. Некоторые историки скептически высказываются об их «подвигах». Возможно, таким образом, через подвиги, был описан ход самой битвы. Поначалу, когда русские теснили шведов к лодкам, Гаврило Олексич пытался убить шведского королевича и, преследуя его, на коне ворвался по сходням на палубу. Был оттуда скинут в реку, но чудесным образом спасся и продолжал биться. Таким образом шведы опрокинули первую атаку русских.
Затем завязалось несколько локальных сражений: новгородец Сбыслав Якунович бесстрашно бился топором, княжеский ловчий Яков нападал на полк с мечом, новгородец Меша (и – очевидно – его отряд) потопил три корабля. Перелом в битве произошёл, когда дружинник Сава ворвался в златоверхий шатёр и повалил его. Моральное превосходство оказалось на стороне наших войск, шведы, отчаянно защищаясь, стали отходить. Об этом свидетельствует шестой подвиг – слуги Александра по имени Ратмир, погибшего «от многих ран»

Победа осталась за православным войском. Стороны закончили биться. Похоронив убитых, которых, по свидетельству новгородской летописи, набралось «корабля два», шведы отплыли восвояси. Новгородцев же в битве пало всего «20 мужь с ладожаны». Среди них летописец особо выделяет: Костянтина Луготиньца, Гюряту Пинещинича, Намѣстю и Дрочила Нездылова, сына кожевника.
Таким образом, Александр Ярославич обезопасил от нападения север Новгородской земли и мог сосредоточиться на обороне Изборска. Однако, вернувшись в Новгород, он оказался в центре очередных политических интриг в переменчивом Новгороде и был вынужден покинуть город. Через год его упросили вернуться – и в 1242 году он возглавил русское войско в ещё одной знаменитой битве, вошедшей в историю как Ледовое побоище.

July 9th, 2011

В прошлом году князь Александр Невский (1220-1263), а скорее его образ, созданный в основном школой и кинематографом, одержал победу в конкурсе «Имя Россия» , то есть стал исторической фигурой, симпатичной наибольшему количеству участвовавших в опросе жителей страны.
Про князя снято уже три художественных фильма: суперпопулярный "Александр Невский " (1938), малоизвестный "Житие Александра Невского " (1991) и новый "Александр. Невская битва " (2008).

Прозвище князя - Невский - обычно объясняется как данное ему народом за победу в битве на Неве в 1240 году. Но битва, чем больше я про нее читаю, очень уж странная.
1. В современных Александру письменных источниках Невским его никто не называл.
2. Нигде, кроме Новгорода, записи о битве на Неве летописцы не сделали.

При знакомстве с первоисточниками оказывается, что при жизни Александра Ярославича прозвище Невский ни разу ни в летописях, ни в прочих грамотах не упоминалось. И после смерти, в «Житии» князя не упоминалось. И еще почти 200 лет не упоминалось! Храбрым его современники называли, Непобедимым называли, но Невским не называли ни разу. По крайней мере, в письменных документах.
Может быть, 200 лет прозвище носилось в народной молве, а потом выплыло на пергамент? Может быть. Но это не исторический факт, а допущение.
С самой Невской битвой у историков тоже есть проблемы.
В западноевропейских письменных источниках эта битва не упоминается вообще . В отличие, например, от последовавшего через два года Ледового побоища, которому посвящена целая глава в немецкой «Ливонской рифмованной хронике». Если потерпевшими поражение на Неве были шведы, то непонятно, почему ни один шведский документ ее не касается. Допустим, шведам не хотелось записывать известие о стыдном поражении. Но это ведь могли быть не обязательно записи в анналах, а случайные упоминания в переписке (что-то типа «…это произошло через год после похода на Русь…»), какие-нибудь списки для поминовения погибших (вроде «…такие-то и такие-то, отдавшие души в восточных землях»).
Нет, у шведов вообще ничего подобного не нашлось.
Более того: ничего не нашлось и в летописях других русских земель. Ипатьевская летопись (продолжавшаяся в те годы на Волыни) молчит. Лаврентьевская летопись (писавшаяся на Суздальщине, где в это время правил отец Александра!) сообщает совсем о другом: "Родися Ярославу дщи,и наречена бысть в святом крещении Мрья. Взяша Киев татарове и Святую Софию разграбиша... "
Дочь родилась. А о сыне-победителе ни слова!
В «Житии Александра Невского» - произведении, написанном примерно в 1270-х годах человеком, лично знавшим князя Александра Ярославича (), о битве рассказано довольно подробно, но ни разу не говорится о том, что побежденные - шведы. Противник, приплывший по морю, именуется «король части Римьскыя от Полунощныя страны», а про победу сказано так: «…и бысть сеча велика над римляны, и изби их множество бесчислено, и самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемъ ».
Понятно, что «римляны» - это не итальянцы. Так на Руси называли католиков, которых возглавлял римский папа. Но тогда вся Западная Европа была сплошь католической, а Тевтонский и Ливонский рыцарские ордена вообще подчинялись лично папе, но русские письменные источники именуют их все-таки не «римлянами», а «немцами», поскольку по национальности в орденах преобладали германцы.
Впрочем, в новгородских летописях соответствую щие строчки есть «Первая новгородская летопись» старшего извода (то есть древний ее вариант) упоминает шведов: «Приидоша Свейа в реку Неву, и победи их князь Александр с мужи новгородцы, месяца мая, в 15 день… »
«Первая новгородская летопись» младшего извода (составленная и переписанная лет на сто позднее) подтверждает известие, но меняет дату с 15 мая на 15 июля 1240 года и говорит, что «придоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь, и Емь в кораблих множьство много… »
Это уже не просто указание на шведов, а перечисление нескольких скандинавских народов: шведы, норвежцы и две части финского народа (емь и сумь).
Вот что говорит «Сокращенная новгородская летопись» : «Приидоша Свейа в Неву, и победи я Александр Ярославич с новгородцы, июля 15. И паде новгородцев: Константин Лукинич, Гуриата Пинешкинич, Наместь Дрочила, а всех 20. А Немец накладеша две ямы, а добрых повезоша два корабля; а заутра побегоша ».
Как это изложить понятными нам современными словами? У новгородцев, которыми командовал князь Александр, погибло в схватке 20 человек. Шведы же (с ними и немцы какие-то были? или это шведов летописец решил в другой раз немцами назвать?) потеряли гораздо больше воинов: после боя они захоронили убитых в две братские могилы, да еще то ли увезли с собой, то ли сожгли на воде (такой древний обычай викингов) два корабля с трупами. После этого на следующий день пришельцы уплыли восвояси. Картина не похожа на картину разгрома, когда победители преследуют побежденных и вынуждают их бежать, бросая убитых и раненых.
Например, в описании Ледового побоища (которое было два года спустя и признается всеми крупной битвой) говорится «…и не бе им камо утещи, и биша их 7 верст по леду… » Там даже количество пленных исчислялось десятками.
А бой на Неве на крупный разгром не похож. Он похож на небольшую стычку с 20 убитыми (и среди них - какой-то явно не аристократический Дрочила) у нападавших. В последнем кино, кстати, массовка тоже была не такая уж большая.

А когда же князя Александра Ярославича впервые назвали Невским?
В XV веке, когда в северных русских землях было написано литературное произведение «Рукописание Магнуша» или «Завещание короля Магнуша» (вот его текст). Это фантастика тогдашнего образца , в которой утверждается, что известный шведский король Магнус принял православие, ушел в монастырь и умер на Руси (на самом деле, естественно, ничего подобного не происходило). Так вот, именно в этой фантастической книге сказано, что шведов в битве на Неве возглавлял «князь Бельгерь ». Потом русские историки связали это имя с именем ярла Биргера , который правил в Швеции с 1249 года.
Шведские средневековые источники - ни исторические записи, ни литературные произведения - вообще ничего не говорят о битве на Неве. Шведские историки не верят в то, что возглавить поход на восток и проиграть бой мог Биргер. Во-первых, ярлом (вторым после короля человеком в государстве) тогда был Ульф Фаси, а не Биргер. Во-вторых, по другим шведским источникам, Биргер находился на другом конце Швеции в то время, когда произошла битва на Неве.
В русской «Первой новгородской летописи» про Невскую битву говорится: «…И ту убиенъ бысть воевода ихъ, именемь Спиридонъ… а инии творяху, яко и пискупъ убьенъ бысть ту же ».
Совершенно непонятно, откуда взялось греческое имя Спиридон у шведов. Странно звучит. А может быть, переписчик летописи через много лет что-то перепутал, потому что Спиридоном как раз в 1240 году звали правящего новгородского епископа .
Если у шведов был бы убит епископ (летопись же говорит про такие слухи - "инии творяху, яко и пискуп убьенъ "), это можно было бы проверить это по католическим анналам. Может, у кого-то из епископов 1240 год указан как дата смерти? Нет, оказывается, ни одного епископа из Швеции в 1240 году не скончалось. Все они (Ярлер из Упсалы, Лаурентиус из Линчепинга, Лаурентиус из Скара, Николаус из Стренгнеса, Магнус из Вестероса, Грегориус из Вехье, Томас из Або) остались живы.
Но зацепки в западноевропейских документах все же есть.
Томас из Або - единственный из шведских епископов, управлявший епархией не в Швеции, а в подчиненной шведам части Финляндии (Або - это рядом с нынешним Турку). Шведские историки делают предположение, что он мог организовать поход на восток в 1240 году. Правда, не против Руси, а против восставших финских племен. Еще 9 декабря 1237 году папа римский Григорий IX подписал и послал в Швецию буллу, в которой попросил организовать крестовый поход против язычников-тавастов.
Могло быть так: епископ Томас показал папскую буллу и объявил о прощении грехов всем, кто с ним поплывет наказывать какие-то племена. Собрал в Финляндии крестоносный отряд из добровольцев с разных земель и стран (отряд небольшой, да еще где-то в подвластной стране, поэтому и не замеченный шведскими хроникерами), посадил его на корабли и поплыл… Но вместо живших совершенно не в той стороне тавастов на этих горе-крестоносцев могла напасть дружина князя Александра, решившего, что вторжение направлено против Новгорода. А может, решившего защитить местных (тоже финских) жителей. Ижору или водь .
Крестоносцев-католиков из разных народов русские вполне могли объединить понятием «римляны». То есть объединенные идеями папского Рима.
Финские историки в XX веке не раз называли военные действия 1240 года, известные только по русским источником, именно «походом епископа Томаса».
Судя по количеству погибших с обеих сторон, стычка была небольшой. Судя по неторопливому отступлению пришельцев (похороны, погрузка, потом отплытие), никакого их разгрома не было, но урон они потерпели приличный - и продолжать поход отказались: «В ту нощь, не дождавше света понедельника, посрамлени отъидоша… »
В принципе, если почитать летописи, подобных стычек на северо-западной русской границе в XII-XV веках было полно. У псковских летописисцев выражается радость по поводу каждого успеха каких-нибудь «40 муж в лодьях ». Но поскольку хотелось как-то прославить уже скончавшегося князя Александра, автор его посмертного «Жития» мог выбрать успешную стычку на Неве в 1240 году для описания его подвигов и подвигов его дружины. И мог, разумеется, сильно преувеличить масштабы происшедшего.
А епископа Томаса из Або, кстати, католические власти Рима через 5 лет сместили с кафедры - за пытки невинных людей (повлекшие смерть) и за подделку папской грамоты.
Могло быть, конечно, все и не так, а как-нибудь по-другому. Теперь вряд ли досконально разберешься.
В XVI веке, при Иване Грозном, создали большую новую книгу - скорее даже парадный альбом - Лицевой летописный свод . Там и нарисовали те иллюстрации битвы, которые сегодня иногда по простоте душевной люди считают историческими документами. Но это рисовали художники, жившие через 300 лет после смерти Александра. Между прочим, там на одной картинке изображен ангел, выполняющий роль авиации: он атакует врага с воздуха, держа меч.

Еще один вопрос.
Откуда взялось указание места битвы? Из «Первой новгородской летописи»: «и сташа в Неве устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую… »
Ижора - левый приток Невы. В ее устье сегодня (на территории города Санкт-Петербург) проходят питерские улицы - проспект 9 января, улица Бугры, улица Верхняя Ижорская и улица Пушкинская. Поселок вокруг называется Усть-Ижора.
Пытались ли там вести раскопки? Да, пытались - в 1960-е годы. Даже погружались под воду, пытаясь найти следы затонувших шведских кораблей. Но так ничего особенного и не нашли.
Впрочем, храм и памятник князю Александру стоят. Музей Невской битвы имеется - с диорамой, нарисованной художниками.

Какая-то явно преувеличенная битва.
Не то что Ледовое побоище, которое даже побежденные немцы красочно описывали в стихах.

И шведским войском. Александр Ярославич за победу и личную храбрость в бою получил почётное прозвище «Невский».

Предпосылки

Перед битвой

Летом 1240 года шведские корабли прибыли в устье реки Невы . Высадившись на берег, шведы и их союзники раскинули свои шатры в том месте, где Ижора впадала в Неву. Новгородская первая летопись старшего извода сообщает об этом так:

Согласно этому сообщению в составе войска шведов были норвежцы (мурмане) и представители финских племен (сумь и ѣмь), в войске находились также католические епископы. Границы Новгородской земли охранялись «сторожами»: в районе Невы, по обоим берегам Финского залива, находилась «морская стража» ижорян. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем Александру.

Отряд Александра продвигался сушей вдоль Волхова до Ладоги, затем повернул к устью Ижоры. Войско в основном состояло из конных воинов, но в нём были и пешие силы, которые для того, чтобы не терять время, также передвигались на лошадях.

Ход битвы

15 июля 1240 года началось сражение. Сообщение Первой новгородской летописи старшего извода достаточно кратко:

Александр «на лице самого короля оставил след острого копья своего…» . Кирпичников А. Н. трактует это сообщение как нарушение дружиной Александра строя отряда шведского короля уже при первом конном копейном столкновении. В русском войске помимо княжеского отряда были как минимум 3 отряда знатных новгородцев, имевших свои дружины, и ладожский отряд . В «Житии», которое имеется в младшем изводе Новгородской первой летописи, упоминаются шесть воинов, совершивших подвиги во время сражения (из них трое дружинников князя и трое новгородцев):

Летописи

Некоторые исследователи подвергают сомнению достоверность свидетельств о Невской битве .

Память о Невской битве

Александро-Невская лавра

30 августа 1724 года из Владимира сюда были перевезены останки Александра Ярославича. В 1797 году , при императоре Павле I , Александро-Невскому монастырю была присвоена степень лавры . В архитектурный ансамбль Александро-Невской лавры входят: Благовещенская церковь , Фёдоровская церковь , Троицкий собор и другие. Ныне Александро-Невская лавра - государственный заповедник, на территории которого расположен Музей городской скульптуры с некрополем XVIII века (Лазаревское кладбище) и некрополем мастеров искусств (Тихвинское кладбище). В лавре похоронены Михаил Васильевич Ломоносов , Александр Васильевич Суворов , Денис Иванович Фонвизин , Николай Михайлович Карамзин , Иван Андреевич Крылов , Михаил Иванович Глинка , Модест Петрович Мусоргский , Пётр Ильич Чайковский , Фёдор Михайлович Достоевский и многие другие деятели, вошедшие в историю России.

Церковь Александра Невского в Усть-Ижоре

В честь победы в Невской битве в Усть-Ижоре в 1711 году была построена деревянная церковь .

До начала нового столетия церковь несколько раз горела и несколько раз была восстановлена. В 1798 году на средства местных жителей был воздвигнут каменный храм с колокольней и чугунной решёткой.

Церковь располагается в Колпинском районе Санкт-Петербурга по адресу: пос. Усть-Ижора, Шлиссельбургское шоссе, 217.

Экранизация

В 2008 году на экраны вышел художественный фильм «Александр. Невская битва ».

На монетах и почтовых марках

См. также

Напишите отзыв о статье "Невская битва"

Примечания

Похлёбкин В. В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Москва. «Международные отношения». 1995 г.
Пашуто В. Т. Александр Невский. М.: Молодая гвардия, 1974. – 160 с.
. Две великих битвы Александра Невского . Проверено 21 сентября 2008. .
Барсов Н. П. . - Вильна: типография А. Сыркина, 1865. - 228 с.
. - Санкт-Петербург: типография В. Безобразова и компании, 1865. - Т. 2. - 898 с.
Ужанков А.
. Церковь святого благоверного князя Александра Невского в Усть-Ижоре . Проверено 22 сентября 2008. .
Анисимов Е. В. История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. Изд. 2-е, доп., 2010 год, 592 стр., ISBN 978-5-388-00696-7
. КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВИЧ НЕВСКИЙ . .
Värmlandståget 1225.Ulf Sundberg. 1999. Svenskt Militärhistoriskt Bibliotek.
Freden i Lödöse 1249. Ulf Sundberg. 1997. Svenskt Militärhistoriskt Bibliotek
The image of Alexander Nevskij in the battle of Ivan IV against the infidels. Mari Mäki-Petäys. XX valtakunnallinen yleisen historian tutkijaseminaari. 2001. Tampere.
Tampereen ortodoksisen kirkon 100-vuotisjuhlassa pidetty juhlapuhe 6.11.1999. Jukka Korpela. Suomen ortodoksinen kirkkokunta
Александр Нестеренко. «Александр Невский» Издательство: Олма-Пресс. Серия: Альтернатива. История, которую мы не знаем ISBN 5-224-05360-9
. Невская битва 1240 . Проверено 21 сентября 2008.
Чеснокова А. Н. Парадный въезд в новую страницу // Невский проспект. - Л. : Лениздат, 1985. - С. 7-9. - 208 с. - (Туристу о Ленинграде).
. Александра Невского в Усть-Ижоре церковь . Проверено 22 сентября 2008.
. Мой мир@Mail.Ru (недоступная ссылка - история ) (12 ноября 2008). Проверено 25 января 2016. .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Невская битва

– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d"etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C"est pour me dire que je n"ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n"est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.

На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.

Легендарный русский полководец Александр Невский снискал себе воинскую славу в нескольких битвах, речь о которых пойдет в этой статье. О его жизни и деяниях была написана целая литературная повесть, а также он удостоился чести быть канонизированным церковью после своей смерти. Имя этого человека вдохновляло множество поколений, живших несколько веков спустя. Можно предположить, что талант полководца передался и князю Дмитрию Донскому, прадедом которого был Александр Невский. Куликовская битва, где одержал блестящую победу его правнук, стала первым серьезным поражением татаро-монгольских войск и полным разгромом полчищ Мамая.

Предыстория

До сих пор неизвестна точная дата рождения Александра Ярославича, которого впоследствии народ прозвал Невским. По одной версии, он появился на свет в Переяславле-Залесском в мае, а по другой - в ноябре 1220 года. Он был вторым сыном князя Ярослава Всеволодовича, являвшегося правнуком Мономаха. Почти все детство и юность Александра прошли в Новгороде.

В 1225 г. князь Ярослав произвел над своими сыновьями обряд княжеского пострига, или посвящения в воины. После этого Александра и его старшего брата отец оставил в Великом Новгороде, а сам уехал в Переяславль-Залесский по неотложным делам. Его дети были посажены на великое княжение, которое происходило под присмотром доверенных бояр во главе с Федором Даниловичем.

В 1233 году произошло непредвиденное событие. Умер старший сын князя Ярослава, Федор. В скором времени состоялся и первый военный поход Александра на Дерпт, который в то время был в руках у ливонцев. Марш, проходивший под предводительством его отца, закончился победой русского оружия на реке Омовже.

Через 3 года после смерти старшего сына Ярослав уехал править в Киев, столицу всея Руси. Именно с этого момента Александр становится полноправным новгородским князем. В начале своего правления он занимался исключительно укреплением своего города. В 1239 году отец женил его на дочке Брячислава, полоцкого князя, а уже в следующем году у Александра родился первенец, которого нарекли Василием.

Причины нападения

Надо сказать, что псковская и новгородская земли были практически свободны от татаро-монгольского правления. Поэтому они славились своим богатством: в лесах в изобилии водились пушные звери, купцы были на редкость предприимчивы, а ремесленники слыли великими умельцами. Неудивительно, что на эти территории все время посягали алчные соседи: Литва, шведские феодалы и германские рыцари-крестоносцы. Последние постоянно ходили в военные походы то в землю обетованную, то в Палестину.

Григорий IX, тогдашний папа римский, благословлял европейских рыцарей на войну с язычниками, в число которых, по их мнению, входили и жители новгородских и псковских земель. Он заранее отпускал воинам все грехи, совершаемые ими во время походов.

Планы врагов

Первая битва Александра Невского как полководца состоялась в 1240 году. Тогда ему было всего 20 лет. Необходимо отметить, что шведы стали готовиться к войне еще за 2 года до ее начала. Они первыми предприняли попытку завоевать русские земли. Для этого в 1238 году король Швеции Эрих Картавый заручился поддержкой и благословением папы римского начать Крестовый поход против Новгородского княжества. И уже по сложившейся традиции тем, кто примет участие в военных действиях, было гарантировано отпущение всех грехов.

Уже через год немцы со шведами вели интенсивные переговоры относительно плана наступления. Было решено, что первые пойдут к Новгороду через Псков и Изборск, а вторые, уже захватившие Финляндию, подтянутся с севера, со стороны реки Невы. Шведскими воинами командовал зять короля ярл (князь) Биргер, впоследствии основавший Стокгольм, и Ульф Фаси. Кроме того, крестоносцы собирались еще и обратить новгородцев в католическую веру, а это считалось пострашнее монгольского ига. Об этих планах знал и Александр Невский. Невская битва, таким образом, была предрешена.

Наступление

Лето 1240 года. Корабли Биргера появились на Неве и остановились у устья реки Ижоры. Его войско состояло не только из шведов. В него входили также норвежцы и представители финских племен. Кроме того, завоеватели взяли с собой и католических епископов, которые несли в одной руке крест, а в другой - меч. Биргер намеревался добраться до Ладоги, а оттуда уже спуститься к Новгороду.

Шведы со своими союзниками высадились на берег и раскинули лагерь в районе впадения Ижоры в Неву. После этого Биргер отправил новгородскому князю послание о том, что он объявляет ему войну. Получилось так, что Александр Ярославич узнал о прибытии шведов раньше, чем ему доставили это сообщение. Он решает внезапно атаковать неприятеля. Времени, чтобы собрать большое войско, не было, поэтому князь выступил против врага со своей ратью, немного пополнив ее новгородскими добровольцами. Но перед тем как отправиться в поход, он, согласно старинному обычаю, посетил Софийский собор, где получил благословение от владыки Спиридона.

Биргер был совершенно уверен в своем военном превосходстве и даже не подозревал о том, что может подвергнуться внезапному нападению, поэтому лагерь шведов не охранялся. Утром 15 июля его атаковала русская рать. Ею командовал сам Александр Невский. Битва на Неве, начавшаяся так внезапно, застала Биргера врасплох. Он даже не успел выстроить свое войско для боя и оказать организованное сопротивление.

Битва Александра Невского со шведами

Сразу же русские войска, используя элемент неожиданности, стали оттеснять неприятеля к реке. А в это время пешие ополченцы рубили мостки, которые соединяли шведские корабли с берегом. Им даже удалось захватить и уничтожить несколько вражеских судов.

Надо сказать, что русские войска сражались самоотверженно. Согласно летописи бесчисленное множество шведов положил и сам князь Александр. Невская битва показала, что русские ратники были сильными и очень смелыми воинами. Об этом свидетельствуют и многочисленные факты. К примеру, новгородец Сбыслав Якунович только лишь с одним топором в руках смело ринулся в гущу врагов, при этом кося их налево и направо. Другой его соотечественник - Гаврило Олексич - гнал самого Биргера до корабля, но его сбросили в воду. Он снова ринулся в бой. На этот раз ему удалось убить епископа, а также одного из знатных шведов.

Итоги битвы

Во время сражения новгородские добровольцы топили шведские корабли. Уцелевшие остатки войск во главе с Биргером бежали на уцелевших судах. Потери русских были весьма незначительными - всего 20 человек. Шведы же после этого сражения загрузили три корабля телами только одних вельмож, а остальных бросили на берегу.

Победа, одержанная в ходе сражения, показала всем, что русское войско не утратило былую доблесть и сможет достойно защитить свою землю от нападок внешнего врага. Успех в этой баталии содействовал и повышению военного авторитета, который снискал себе Александр Невский. Невская битва имела также и огромное политическое значение. Планы немецких и шведских завоевателей на этом этапе были сорваны.

Битва Александра Невского - Ледовое побоище

Рыцари Ливонского ордена летом того же года вторглись на русские земли. Они подошли к стенам Изборска и штурмом взяли город. После этого они преодолели реку Великую и разбили лагерь прямо под стенами Псковского кремля. Целую неделю они осаждали город, но до штурма дело не дошло: его сдали сами жители. После этого рыцари взяли в плен заложников и оставили там свой гарнизон. Но аппетиты немцев росли, и останавливаться на достигнутом они не собирались. Крестоносцы постепенно приближались к Новгороду.

Князь Александр собрал войско и в марте 1242 года снова отправился в поход. Вскоре он уже был под Псковом вместе с братом Андреем Ярославичем и его суздальской дружиной. Они окружили город и захватили в плен рыцарский гарнизон. Новгородский князь решил перенести военные действия на территорию врага. В ответ на это Орден собрал большое войско, в которое входили практически все его рыцари и епископы, а также шведские воины.

Две враждующие стороны сошлись 5 апреля того же года вблизи Чудского озера. Немцы выбрали неудачную позицию для атаки. К тому же они ожидали, что русские войска расположатся в обычном порядке, но поломать такой стереотип впервые решился Александр Невский. Битва на озере завершилась полной победой русских и окружением немцев. Те, кому удалось вырваться из кольца, бежали по льду, а у противоположного берега проваливались под него, так как на воинах были тяжелые рыцарские доспехи.

Последствия

Итогом данного сражения является заключение мирного договора между Орденом и Новгородским княжеством. Немцы вынуждены были возвратить все ранее завоеванные территории. Кроме того, битва Александра Невского с войсками крестоносцев на Чудском озере была по-своему уникальной. Впервые за всю историю военного искусства войска, состоящие по большому счету из одной пехоты, сумели разгромить тяжелую рыцарскую конницу.

Канонизация и почитание

В ноябре 1283 года, возвращаясь из Золотой Орды, князь Александр внезапно заболел и вскоре умер в стенах Городецкого монастыря. Но перед этим он успел принять иноческую схиму под именем Алексия. Его останки должны были переправить во Владимир. Путь от монастыря до города продолжался 9 дней, в течение которых тело оставалось нетленным.

Заслуги князя Александра Ярославича были оценены по достоинству. Русская Православная церковь канонизировала его в 1547 году. А при Екатерине I учредили орден Александра Невского - одну из высших наград России.

Битва Александра Невского со шведскими завоевателями, а затем и с рыцарями Ливонского Ордена позволила сохранить не только культурное достояние Руси, но и православную веру, не дав насадить на этой земле католическую церковь во главе с папой римским.

Крестовый поход на Русь

Вместе с верой приходили притеснения, ведь не только души, но и земли финнов нужны были Церкви – и племена, уже крещённые, бунтовали, а некрещеные активно боролись с захватчиками. И в этом их поддерживали русские – потому Папа и призывал защищать от православных «насаждение христианской веры».
Собственно на Русь крестовый поход никто не объявлял: главной целью рыцарей были то ли тавасты, то ли племя емь. Но земли суми, еми, других племён были в сфере интересов Новгорода, да и все стороны регулярно грабили друг друга, потому столкновение католиков с новгородцами было неизбежно. Правда, в середине 30-х послания Папы остались без внимания: ливонцам было не до Руси.

Шведы в Новгородской земле

Небесное воинство

Но кроме шведов Пелугий, муж благочестивый, увидел ещё одно воинство – небесное, возглавляемое князьями Борисом и Глебом. «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру», - с такими словами, если верить Пелугию, обратился к брату князь Борис.

«Не в силе Бог»

Внезапная атака

Герои битвы

Затем завязалось несколько локальных сражений: новгородец Сбыслав Якунович бесстрашно бился топором, княжеский ловчий Яков нападал на полк с мечом, новгородец Меша (и – очевидно – его отряд) потопил три корабля. Перелом в битве произошёл, когда дружинник Сава ворвался в златоверхий шатёр и повалил его. Моральное превосходство оказалось на стороне наших войск, шведы, отчаянно защищаясь, стали отходить. Об этом свидетельствует шестой подвиг – слуги Александра по имени Ратмир, погибшего «от многих ран»