Книга американского футуролога и публициста Э. Тоффлера «Шок будущего», книга несомненно, бестселлер последних десятилетий. Автор обращает внимание на неслыханный темп, который характерен для современных культурных, политических изменений. Человечество может погибнуть не из–за экологической катастрофы, ядерной реакции или истощения ресурсов. Шок, который испытывают люди, приводит к психологическому онемению, к самой реальной опасности, которая подстерегает человечество. Это главная угроза. Надо осознать ее и по возможности устранить. Автор надеется, что предложенные им меры смогут помочь человеку выжить в новой реальности и предотвратить шок будущего
БОГ ПОРАЗИТЕЛЬНЫХ ПРЕОБРАЖЕНИЙ
Вы просыпаетесь утром и обнаруживаете, что мир, который долгие годы воспринимался как фон вашей жизни, переменился. Все, к чему вы привыкли, становится совсем иным. Причем в рекордные сроки, буквально ежесекундно. Скажем, еще в прошлом году этот день считался великим праздником. Вы сидели у экрана и смотрели демонстрацию. Вам звонили друзья, почтальоны приносили открытки. Этот день все еще считается праздником. Однако никто не звонит, не поздравляет. Осталась одна проформа. Зачем она? Вы идете в магазин и поражаетесь, как выросли цены.
Нет, можно привыкнуть, что этот день совсем не праздник, но такие цены… Кто мог предвидеть, что пучок лука… Или, допустим, баночка с вазелином… Пора бы, наверное, смириться, ведь впереди еще множество испытаний. Но душа не поспевает за переменами. Мир кажется враждебным и страшит непостижимым.
Звонит знакомая и рассказывает, что пигалица из их класса стала валютной проституткой. Вы долго обсуждаете этот вопрос и даже успеваете поинтересоваться, как здоровье ее такой благовоспитанной мамы. А тот, кто сидел с пигалицей за одной партой и мечтал стать академиком, теперь, оказывается, ходит в роскошной кожаной куртке. Он подрабатывает дворником…
Сместились все представления. Знакомая назвала дурой приятельницу, которая поступила в аспирантуру. Подземный переход оглушает вас звуками аккордеона. Вы замедляете шаг. Несколько месяцев назад вы видели этого музыканта на обложке модного иллюстрированного журнала… Вечером на экране появляется телевизионный ведущий и комментирует обвальное крушение рубля. Шахтеры перекрывают железнодорожные магистрали. Учителя и профессора ищут работу в коммерческих ларьках. Говорят, что волка может поразить инфаркт, если пространство, на котором он обитает, вдруг окажется обуженным. А что происходит с человеком, который вдруг узнает, что не может показаться в другом районе, где живут люди иной национальности? Разом изменились все ценности. Учитель подчас не знает, что он должен теперь рассказывать детям - времена изменились. Ученый поражен тем, что утратил общественный статус. Рабочий еще недавно перспективного предприятия неожиданно оказался безработным. Красный директор, трижды орденоносный, все еще надеется, что все вернется на прежний курс. Однако надежды становится все меньше…
Стремительно рушится привычный уклад жизни, уходит в прошлое то, что еще недавно составляло смысл нашего бытия. Меняются ориентации. Специалист по атеизму носит православную бородку. Преподаватель научного коммунизма руководит кооперативом. Низвергаются святыни. Девушка, поступившая на работу в фирму, неожиданно получает приглашение переспать с шефом. «С какой стати?» - спрашивает она. Ей отвечают: «Ты что, психованная?» Политические домашние распри оборачиваются кровавыми расправами. Человек остается одиноким перед надвигающейся неизвестностью.
Когда в начале 70–х годов в наших журналах появились отдельные отрывки из книги Элвина Тоффлера «Шок будущего», мы читали эти страницы как некий фантастический роман. Нам, живущим в ритме застоя, в архаических социальных структурах, все это казалось далеким, хотя и заставляющим отдаться волнам воображения. Почти тридцать лет прошло с тех пор, как вышла книга американского журналиста и социолога.
Нужна ли она нам сегодня, на пороге нового тысячелетия? Найдет ли она отклик в сердцах россиян? Наконец, сбылись ли прогнозы модного предсказателя? Ведь сам автор признавал, что его работа в потоке стремительных преображений тоже окажется устаревшей. Книга Тоффлера - продукт яркого социального воображения. Хотя автор постоянно ссылается на научные публикации, статистику, бытовые примеры, его работа раскрывает во многом мир фантазии, продуктивного заглядывания в будущее.
Тоффлер написал о том, что человечество захватывает неведомое ранее психологическое состояние, которое по своему воздействию может быть приравнено к заболеванию. Есть у этой болезни и свое название «футурошок» - «шок будущего». Человечество может погибнуть не от того, что окажутся исчерпанными кладовые земли, выйдет из–под контроля атомная энергия или погибнет истерзанная природа. Люди вымрут из–за того, что не выдержат психологических нагрузок.
Футурошок характеризуется внезапной, ошеломляющей утратой чувства реальности, умения ориентироваться в жизни, вызванной страхом перед близким грядущим. Еще до начала XXI в. миллионы обычных физически здоровых и психически нормальных людей внезапно столкнутся лицом к Лицу с будущим. Смогут ли они приспособиться ко все более усиливающемуся давлению событий, знаний, науки, техники, различного рода информации? Не приведет ли это к серьезным социальным и психологическим последствиям? Неужели человечество только теперь столкнулось с этими проблемами? Разве только в нашей стране человек вытолкнут из привычной ниши? Средневековому человеку будущее виделось как таинственная и темная сила. Даже радостный день он воспринимал с тревогой: а вдруг эти утехи обернутся казнями на Страшном суде. Войны, эпидемии, голод воспринимались как признаки надвигающегося конца света. Фрески храмов, изображающие эпизоды Страшного суда, заставляли трепетать сердца верующих при одной мысли о том, что ждет их по ту сторону бытия, в загробном мире.
Пушкин сказал о своем герое: «И жить торопится, и чувствовать спешит». И в ту пору были люди, гоняющиеся за модой, жаждущие перемен, склонные ощутить мимолетность в своих чувствованиях. Но у поэта все–таки сквозит ирония, проступает дистанция. Мир все–таки был прочным или, во всяком случае, казался таким. Гоняясь за новизной, люди все–таки жили в привычном окружении, в оковах предрассудков и привычном течении жизни. Однако в нашем столетии стали заметны поразительные преображения. Тоффлер показывает, что темпы перемен неслыханно возросли. Мы теперь не можем даже представить, что произойдет, скажем, через пару лет. Если бы несколько лет назад мне, профессору Института философии, сказали бы, что напротив нашего здания на месте бассейна вырастет храм Христа Спасителя или что останки последнего русского царя будут хоронить с участием президента нашей страны, я бы, несомненно, испытал шок…
В советские годы была такая эстрадная шутка. Конферансье говорит: «Я люблю эту женщину на всю жизнь, пропишите ее в моей квартире на три месяца». Кто мог подумать, что спустя десятилетие Тоффлер будет всерьез обсуждать в своей книге идею временного брака как социологическую реальность. Человек может прописать в своей квартире не одну жену, а целую череду: браки теперь не заключаются на небесах, не порождены любовью и вовсе не предполагают, что новобрачные станут жить вместе до конца своих дней. По истечении многих веков, на пороге иного тысячелетия человечество, казалось бы, уже не должно страшиться своего будущего. Вооруженные новейшей техникой люди научились прогнозировать свою жизнь на несколько лет и даже десятилетий. Но вот беда - прогноз безрадостен. До дна исчерпаны кладовые земли. Нечем насыщать нашу прожорливую техническую цивилизацию.
Создав мощнейшую технику, человек изменил ритм и течение своей жизни. И тут действительно оказалось, что главнейшая беда - вовсе не дефицит сырья для производства, не разрушение экологической среды. Научная мысль пытается отвести эти катастрофы. Кошмар в ином: психологические ресурсы человека не безграничны. Дело не в том, что образуется озоновая дыра или иссякнет нефтяная скважина. И даже не в том, что, засыпая в одном государстве, вы можете проснуться совсем в ином… Раньше всего может не выдержать человеческая психика.
Несколько десятилетий назад газета «Известия» напечатала фельетон «Воздушные хулиганы». Там рассказывалось о том, как пилоты, проходя мимо памятника Пушкину в Москве, увидели у монумента пьяного. Они бережно подобрали его, внесли в самолет и, закончив рейс, положили, сердечного, возле памятника Тарасу Шевченко, уже в Киеве. Представляете шок протрезвевшего, когда он очнулся?.. Впрочем, теперь это детские шалости. Вся страна может встретить рабочее утро возле новых скрижалей…
Книга Тоффлера еще надолго останется бестселлером. Однако не следует читать ее как безоговорочное откровение. Блестящему сочинению явно не хватает метафизической проработанности. Исследование весьма уязвимо с точки зрения культурологии, философской антропологии и психологии. Говоря о многообразии как воплощении свободы, автор опирается на чрезвычайно обуженный культурологический фон. Социолог заворожен американской моделью жизни. Бог немыслимых преображений - культ новизны - рожден именно в этой стране.
Тоффлер убежден, что сверхиндустриальная цивилизация - универсальный феномен. Но ведь в мире существуют сегодня самые разнообразные культуры. Станет ли модернизация вселенским процессом? - на этот вопрос человечество пока не располагает ответом. Да, многие страны Азии - Япония, Китай, Корея - продвигаются к сверхиндустриальной модели. Однако культурное своеобразие не стирается, не устраняется. Остается разным во многих культурах и образ времени.
Не случайно родился другой американский бестселлер, который предрекает не только мучительный процесс схождения цивилизаций, но и их грядущий конфликт. Читатель догадался, что речь идет о концепции Самуэля Хантингтона. Проблема человечества не только в том, чтобы привыкнуть к переменам. Она в ином - как сохранить ценностно–психологическое ядро культуры. В нашей стране тоже психологический взрыв от перемен. Но мы испытываем шок не только от будущего, но и от прошлого. Для нас это далеко не психологическая только проблема… Мир не внял предостережению Тоффлера. Мало ли чем может испугать нас современный футуролог. Только отдельные здравомыслящие люди поспешили изменить стиль жизни, точнее сказать, постарались оградить себя от радикальной динамики. Тоффлер не обращается к философской антропологии. Он, по существу, не пытается поставить вопрос о том, какова же человеческая природа. Кто человек по своей натуре - новатор или консерватор? Или иначе - какие тенденции в обществе могут преобладать? Не должны ли они находиться в некоей гармонии?
Не случайно после выхода книги Тоффлера во многих западных странах начала набирать силу консервативная волна. Философы, политики стали размышлять о том, насколько приспособлен человек к этим переменам как биологическое, психологическое существо. Неоконсерваторы заговорили о том, как важно для человека ощущать прочность бытия. Ведь в прошлом социальный цикл зачастую соотносился с культурным, последний чаще всего был длиннее. Теперь же на протяжении жизни одного поколения культурные циклы меняются один за другим, создавая лавину цивилизационных потрясений.
Тоффлер не ставит вопрос о том, что такое психологическая норма. Он полагает, что человек, мало приспособленный к меняющейся реальности, психологически ущербен. Ему надо разъяснить, что мир постоянно преображается. Если он хочет адаптироваться к реальности, ему важно перестроить свою психику, избежать футурошока. Но предположим, людям это удалось. Люди не ощущают дискомфорта от того, что все вокруг стремительно преображается, можно ли сказать, что человек, приладившийся к действительности, это не невротик, а полноценная личность.
Разве это психологическая норма - человек, выбитый из лона семьи, из привычного ландшафта, утративший привязанность и ощущение стабильности? Скорее всего такой человек, реализующий беспредельную свободу, как раз и окажется психопатом. Пожалуй, лучше всего об этом рассказывает наша российская жизнь.
Человек, рожденный в яранге, способен поступить в вуз и обрести совсем иной статус. Он же может вернуться в родное селение и привнести в его жизнь элементы еще незнакомой культуры. Тоффлер видел исток футурошока только в машине, в технологии. Это ее скорость рождает неслыханные темпы мутаций. Вот почему, как он считал, миллионы людей охвачены возрастающим чувством тревоги. Они не могут ориентироваться в окружающей жизни, теряют способность разумно управлять событиями, которые стремительной лавиной обрушиваются на их головы. Безотчетный страх, массовые неврозы, не поддающиеся разумному объяснению поступки, необузданные акты насилия - все это, по мнению американского эксперта, лишь слабые симптомы болезни, которая ожидает нас впереди.
Реальность российской действительности и тех стран, которые еще недавно составляли с ней единое пространство, значительно изменили экспертизу Тоффлера. Дело не только в машинах, не в темпах жизни, которые навязывает нам техническая цивилизация. Преображается социальное и культурное бытие. Человек не просто включается в темп неслыханных ускорений. Он вообще катапультируется, причем многократно, в иные миры.
Вчера еще респектабельный индивид вдруг становится изгоем. Тот, кто привык к земле предков, оказывается беженцем. Православный попадает в исламское окружение. Человек, который всю жизнь взращивал в себе нравственность, неожиданно обнаруживает, что ему надлежит обитать в воровской шайке. От бомжа ждут, что он развернет в себе качества умелого коммерсанта. Жертва синдрома «раскрестьянивания» приговаривается к владению земельным участком. Человеку, готовому променять свои акции на спирт и пачку гречки, предназначают роль совладельца капитала. Человеку, который впал в нищету от задержки пенсии, предлагают оплачивать жилье по западным стандартам…
Опять спросим: только ли нашему времени свойственно это явление? Конечно, похожие феномены можно проследить в любой исторической эпохе. Представьте себе состояние варвара–скифа, захваченного в плен и проданного в рабство в какой–нибудь город античной Греции или Рима. Отрезанный от привычной среды, столкнувшийся лицом к лицу с незнакомой ему культурой, этот человек должен был пережить состояние шока.
Или пример другого рода. Вспомним известную повесть Марка Твена «Принц и нищий».
Безродный и неимущий мальчик оказывается в положении наследного принца. Но вместо того чтобы возблагодарить судьбу, он испытывает постоянную тревогу, страх перед непривычной действительностью.
Однако большинство людей, попадающих в незнакомую обстановку, живут надеждой на возвращение в родную страну с привычным укладом жизни или находят утешение в том, что в любой момент могут оказаться в своей среде. Жертвы футурошока этой утешительной мысли лишены. В нашей стране масштабы социальных и культурных метаморфоз фантастически огромны. К тому же тот мир, куда зовет краснознаменная мечта и надежда, безвозвратно утрачен. Позади руины, впереди психологически непереносимые муки.
Оторвите человека от родной культуры и бросьте в совершенно новое окружение, где ему придется мгновенно реагировать на множество совершенно новых представлений о времени, пространстве, труде, сексе и т. п., и вы увидите, какая поразительная растерянность овладеет им. А если вы еще отнимете всякую надежду на возвращение в знакомую социальную обстановку, растерянность перерастет в депрессию. Психологическое онемение - жуткий синдром сегодняшних дней.
Возле Иванова разбился самолет. Погибли пассажиры, экипаж. Отказала техника? Ничуть не бывало. Печальное стечение метеорологических условий? Фатальное совмещение грозных факторов? Не гадайте… Эксперты обвинили во всем командира экипажа. Он действовал правильно, грамотно. Но в состоянии какой–то потрясающей медлительности. Командиру экипажа можно инкриминировать только одно - он руководил полетом в состоянии психологической прострации… Однако вменяем ли он?
Не достоин ли этот случай внимательного постижения? Томимые безмерной человеческой усталостью, требуют увеличения зарплаты авиадиспетчеры. На последнем пределе действует оператор ядерного щита. Безропотный чиновник превращается в маньяка, последним всплеском истерзанной психики пытающегося восстановить утраченное равновесие. Спускается в забой шахтер, доведенный до отчаяния бессмысленностью борьбы за своевременную получку…
Представим себе, какой может оказаться дезориентация человека, если наступит хаос и вся иерархия ценностей станет постоянно меняться. Вообразим, что в обрисованный нами мир перенесли не отдельного человека, а целое общество разновозрастных людей, включая самых слабых, наименее интеллигентных, наименее приспособленных. Результатом будет не просто футурошок, а нечто большее, не имеющее пока своего обозначения.
Перемены, происходящие вокруг нас, приняли характер грандиозного снежного обвала. Большинство людей совершенно не подготовлены к ним. Бабушка, которая всю жизнь копила на похороны и теперь осознавшая, что уйдет в иной мир без должного погребения. Жильцы кооперативного дома, откладывающие деньги на капитальный ремонт дома и прознавшие, что этих денег не хватит даже на синьку. Академик, пестовавший атеизм. Физик, привыкший презирать «лириков», которому не видать отныне заказов на исследования… Беременная женщина, неожиданно столкнувшаяся с тем, что закон не охраняет ее право на материнство. Дело не только в том, что мы расширили сферу перемен, сделали их масштабнее - мы изменили их темп. На нас обрушивается лавина быстро меняющих друг друга событий, что приводит к преображению нашего восприятия времени. Мы «ощущаем» жизнь иначе, чем наши предшественники, и именно в этом отличие современного человека. Нафантазируем такую ситуацию… Средневековый рыцарь увидел на турнире прекрасную даму и влюбился. Добиваясь взаимности, он пишет ей страстные послания, и его гонец с величайшими ухищрениями доставляет письма своего господина в замок дамы, живущей на другом конце королевства. Представьте себе, сколько времени должно пройти, прежде чем она получит это послание и, тщательно все обдумав, напишет нежный ответ, который с еще большими предосторожностями переправит своему возлюбленному.
В течение этого времени чувства как бы замирают. Наши герои способны переживать состояние, охватившее их в момент первой встречи, бесконечное число раз… Неизменной остается ситуация, в которой они находятся. Медленно поступает информация, которая могла бы привести к перемене их чувств. Подобный роман может длиться годами, совсем не развиваясь. У несчастных влюбленных средневековья гораздо больше шансов умереть раньше своей любви, чем у наших современников.
Последним, имеющим в своем распоряжении сотовый телефон, почту и другие средства связи, нет необходимости долгое время переживать волнение, охватившее их во время первого свидания, так как за ним стремительно следуют все новые и новые события. И часто у современных влюбленных просто не остается времени, чтобы разобраться в собственных чувствах. Однако представим себе ситуацию в духе рассуждения Тоффлера о превратностях брака, о том, что брак будет многоразовым. Допустим, пушкинская Татьяна говорит Онегину: «Как хорошо, что ты вернулся. Мой брак с генералом как раз завершается. Теперь я могу быть с тобою в течение нескольких лет…» Получается диалог совсем в духе Бернарда Шоу:
Можно ли вас на минуточку?
Хоть на целую вечность, если это ненадолго…
Жизнь современного молодого человека мало чем напоминает жизнь его отца. Пропасть, разделяющая поколения, стремительно расширяется. В прошлые века жизнь текла гораздо медленнее. История прекрасной дамы могла произойти как с ее прабабушкой, так и с ее внучкой. Размеренный ритм жизни крепко связывал поколения друг с другом, не давая прерваться «связи времен».
Современные люди, ускорив темпы перемен, навсегда порвали с прошлым. Мы отказались от прежнего образа мыслей, от прежних чувств, от прежних приемов приспособления к изменяющимся условиям жизни. Именно это ставит под сомнение способность человека к адаптации - выживет ли он в новой среде? Сможет ли приспособиться к иным императивам? Ускорение темпов жизни больше не укладывается в рамки нормального человеческого существования, под его на пором сотрясаются все социальные институты общества. У моего шефа украли машину. Он звонит высокому чину в милицию. Оттуда раздается нечто утешительное: «Если угнали с ведома милиции, поможем, найдем. Но если это неорганизованная преступность, извините, не отыщем…» Как приспособиться к новому статусу стражей порядка?
Нарастание темпов перемен оказывает губительное воздействие на нашу психику, оно нарушает внутреннее равновесие, меняет образ нашей жизни. Таким образом, внешнее ускорение переходит во внутреннее… Ускорение перемен сокращает длительность жизненных ситуаций. Это оказывает разрушительное воздействие на психику.
Затевая социальные нововведения, обсуждая детали дальнейших «реформ», мы совершенно не учитываем симптомы названного нами феномена. Здесь царит полнейшее благодушие. Полнейшую апатию принимают порой за спокойное здравомыслие. Психологическое онемение - за верноподданничество. Интеллигенция более истерична, чем народ, вещает с экрана руководитель правительственной команды.
«Не драматизируйте ситуацию», - увещевают нас. Хочется писать о лучезарном. Но означает ли это, что мы должны проходить мимо грозных и неотвратимых предвестий, о которых говорится в книге Тоффлера.
Еще один аспект книги Тоффлера - в ней много говорится о научных открытиях, которые ставят массу этических и философских проблем. С некоторым промедлением, нежели предполагал Тоффлер, заговорили о клонировании человека, о возможностях модульного принципа человеческих отношений. Совсем недавно биологи открыли ген, который несет в себе завершение жизни природного организма. Именно в нем заложена информация, которая исчерпывает себя в распаде клетки, в смерти индивида. Вот она, тайна конечности человеческого существования, заведомый приговор к погибели. Кстати, ген опознан, и с помощью лазера можно выжечь его. Человек станет бессмертным? Возможно. Не исключено, что в кругозоре биологии проблема выглядит предельно ясной…
А в доминионе философии? Может быть, только мудрец способен предостеречь человечество от посягательства на таинство жизни и смерти. Только философ благодаря своему призванию обязан представить на суд специалистов древние интуиции–предостережения, результаты огромной интеллектуальной работы мыслителей, толкующих о загадках жизни и смерти. Лишь философу надлежит придать проблеме обостренное метафизическое звучание. Философия - кладезь всяких возвещений, многие из которых вообще не имеют под собой теоретических оснований. Подчас эти откровения наивны, лукавы, безрассудны, оскорбительны для здравомыслия. Но если пресечь эту фонтанирующую мощь воображения, человек перестанет быть самим собой. Оскудеет и его разум. Сознание утратит собственный метафизический потенциал.
У Тоффлера есть замечательный образ. Он рассказывает о том, что карты средневековья способны вызвать сегодня усмешку. Но без них не было бы современного видения мира. Через догадку, через воображение, через философское постижение люди идут к распознаванию мира.
Но надо ли абсолютизировать скорость, перемены, смену ситуаций, возможность перемены мест. Помню, в годы застоя мне удалось поехать в Монреаль на Международный философский конгресс. Вернувшись, я с воодушевлением рассказывал всем о неожиданных впечатлениях, об открытии иных культурных стандартов. Знакомый художник, остудил меня фразой, смысл которой все чаще открывается мне теперь:
Один радуется, что пробежал по проспектам эксцентричного города, другой счастлив, что разглядел куст под окном.
Человечеству нужна активная деятельность, но потребно и созерцание. Оно должно обладать огромным потенциалом адаптированности. Однако не повредит людям и здоровый консерватизм. Свобода - это сбрасывание уз, но это и ограничение. Не стоит быть рабом мимолетностей, бесконечных новых впечатлений, потока перемен. Жаль человека, который посадит дерево, но так и не увидит, как оно растет.
П. С. Гуревич, профессор
Элвин Тоффлер. Шок будущего (Футурошок)
Футурошок (футуршок) - шок будущего, психологическая реакция человека или общества на стремительные и радикальные изменения в его окружении, вызванные ускорением темпов технологического и социального прогресса. Термин введёнсоциологомифутурологомЭлвином Тоффлеромв одноимённом труде, вышедшем в1970году.
Но описанное Тоффлером явление, возможно, следовало бы назвать шоком настоящего, поскольку шок вызван столкновением человека с изменениями, уже произошедшими в окружающей среде.
Шок настоящего вызывается несоответствием между реальностью и картиной реальности в сознании (человек не успел адаптироваться). Подобное несоответствие порождается изменениями, особенно, быстрыми, усиливающимся давлением событий, потоком знаний, науки, техники, различного рода информации.
К концу 20-го века в связи с развитием футурологииитрансгуманизмастало возникать целостное видение будущего простирающееся настолько далеко вперёд, как никогда раньше. Перед обществом и человеком встала задача адаптироваться не только к происходящим изменениям, но и к ожидаемым. То есть требуемая скорость адаптации стала ещё выше, чем во времена Тоффлера.
Общество в целом знает о своих перспективах, но некоторые люди больше узнали о перспективах технологического развития, чем другие. Столкновение (например, в СМИ) с более продвинутой технологией, чем уже знакомые человеку, вызывает шок будущего.
Книга американского футуролога и публициста Э. Тоффлера «Шок будущего», несомненно, бестселлер последних десятилетий. Автор обращает внимание на неслыханный темп, который характерен для современных культурных, политических изменений. Человечество может погибнуть не из-за экологической катастрофы, ядерной реакции или истощения ресурсов. Шок, который испытывают люди, приводит к психологическому онемению, к самой реальной опасности, которая подстерегает человечество. Это главная угроза. Надо осознать ее и по возможности устранить. Автор надеется, что предложенные им меры смогут помочь человеку выжить в новой реальности и предотвратить шок будущего
ВВЕДЕНИЕ
Это книга о том, что происходит с людьми, когда на них обрушиваются перемены. Она о том, как мы адаптируемся - или не адаптируемся - к будущему.
О будущем много написано. В большинстве своем книги, описывающие грядущий мир, имеют жесткую металлическую интонацию. Эти страницы посвящены «мягкой», или человеческой, стороне завтрашнего дня. Кроме того, они рассказывают о том, как мы идем к завтрашнему дню. Прогноз имеет дело с общими, каждодневными вопросами - какие продукты мы покупаем и от каких отказываемся, какие места мы оставляем, в какие объединения вступаем, какие люди проходят через наши жизни, не задерживаясь рядом с нами. Исследуется будущее дружбы и семейной жизни. Рассматриваются странные новые субкультуры и стили жизни, а также множество других тем - от политики и спортивных площадок до прыжков с парашютом и секса.
Объединяет все это, как в книге, так и в жизни, грохочущий поток перемен, поток настолько мощный в настоящее время, что он опрокидывает институты, производит сдвиг ценностей и высушивает наши корни. Изменение - это процесс, с помощью которого будущее проникает в наши жизни, и важно посмотреть на него внимательно, не просто в великой исторической перспективе, но также с позиции живущих, дышащих индивидов, которые его ощущают. Ускорение перемен в наше время само по себе стихийная сила. Эта сила имеет личные и психологические, а также социологические последствия. В последующих главах эти воздействия ускорения впервые систематически исследуются. Книга убедительно, надеюсь, доказывает, что, если человек быстро не научится контролировать скорость перемен в своих личных делах, а также в обществе в целом, мы обречены на массовый адаптационный срыв.
В 1965 г. в статье, опубликованной в «Horizon», я впервые употребил термин «шок будущего» для описания разрушительного стресса и дезориентации, которые вызывают у индивидов слишком большие перемены, происходящие за слишком короткое время. Захваченный этой идеей, я провел следующие пять лет, посещая университеты, исследовательские центры, лаборатории и правительственные агентства, читая бесчисленные статьи и научные доклады и беседуя буквально с сотнями экспертов, занимающихся разными аспектами изменений, практического поведения и будущего. Нобелевские лауреаты, хиппи, психиатры, врачи, бизнесмены, профессиональные футурологи, философы и специалисты в области образования высказывали свою обеспокоенность переменами, свою тревогу по поводу адаптации, свои страхи относительно будущего. Из этого опыта я сделал два беспокоящих меня вывода. Во-первых, стало ясно, что шок будущего - не отдаленная потенциальная опасность, а реальная болезнь, от которой уже страдает все возрастающее число людей. Это психобиологическое состояние можно описать в медицинских и психиатрических терминах. Это - болезнь перемен.
Во-вторых, я постепенно приходил в смятение от того, как мало на самом деле знают об адаптивности как те, кто призывает к преображениям и создает широкомасштабные перемены в нашем обществе, так и те, кто якобы готовит нас справляться с этими переменами. Серьезные интеллектуалы смело говорят об «образовании, нацеленном на перемены», или о «подготовке людей к будущему». Но мы на самом деле ничего не знаем о том, как это делать. Находясь в наиболее быстро изменяющемся окружении, в каком человек когда-либо пребывал, мы остаемся в жалком неведении, как человек справляется с проблемами.
Наши психологи и политики также озадачены тем внешне иррациональным сопротивлением переменам, какое выказывают некоторые индивиды и группы. Глава корпорации, который хочет реорганизовать отдел, преподаватель, желающий внедрить новый метод, мэр, который стремится к мирной расовой интеграции в своем городе, - все в тот или иной момент сталкиваются с этим глухим противостоянием. Тем не менее мы мало знаем о его источниках. К тому же почему некоторые люди жаждут, даже рвутся к переменам, делая все, что в их власти, чтобы их создать, а другие бегут от них? Я не только не нашел готовых ответов на эти вопросы, но обнаружил, что у нас нет даже адекватной теории адаптации, без которой чрезвычайно маловероятно, что мы когда-либо найдем ответы.
Цель этой книги, таким образом, помочь нам прийти к согласию с будущим - помочь нам справиться более эффективно как с личными, так и с социальными переменами, углубляя наше понимание того, как люди на них реагируют. С этой целью в ней выдвигается новая общая теория адаптации.
Она также привлекает внимание к важному, хотя часто незамечаемому различию. Почти неизменно исследования в области воздействий перемен концентрируются на том, куда перемены нас ведут, а не на скорости этого путешествия. В этой книге я пытаюсь показать, что скорость перемен имеет значение совершенно отличное и иногда более важное, чем направления перемен. Никакая попытка понять адаптивность не может быть успешной, если не осознать этот факт. Любая попытка определить «содержание» перемен должна включать последствия, вызываемые самим темпом, как часть этого содержания.
Уильям Огберн со своей знаменитой теорией культурного отставания показал, как социальный стресс возникает из неравной скорости перемен, происходящих в разных секторах общества. Концепция шока будущего - и теория адаптации, которая из нее выводится - ясно предполагает, что должно существовать равновесие не только между скоростью перемен в разных секторах, а между скоростью изменения окружения и ограниченной скоростью человеческой реакции. Ибо причина шока будущего - увеличивающийся разрыв между ними.
Однако задача книги заключается не только в изложении теории. Она также ставит целью продемонстрировать метод. Раньше люди изучали прошлое, чтобы пролить свет на настоящее. Я повернул зеркало времени, уверенный, что четкий образ будущего поможет нам лучше понять настоящее. Сегодня нам все труднее осознавать наши личные и общественные проблемы без применения будущего в качестве интеллектуального орудия. В последующих главах я намеренно использую это орудие, чтобы показать, на что оно способно.
Наконец, не менее важно то, что автор стремится незаметно, но существенно изменить сознание читателя. Почему это необходимо, станет понятно из дальнейшего изложения. Для того чтобы успешно справиться с быстрыми переменами, от большинства из нас потребуется преобразовать свое отношение к будущему, осознать роль, которую оно играет в настоящем. Цель этой книги - изменить понимание будущего. Если читатель, закончив чтение этой книги, станет думать, размышлять или попытается предвосхитить будущие события, значит, автор справился со своей задачей.
Здесь уместно сделать несколько оговорок. Сегодня факты быстротечны. Каждый опытный репортер знает, что такое работать над быстро исчезающей ситуацией, которая меняет вид и смысл, прежде чем слова записаны на бумагу. Сегодня весь мир - это быстро исчезающая ситуация. Поэтому неизбежно, что в книге, которая создавалась в течение нескольких лет, ряд фактов устареет ко времени публикации. Профессора, преподававшие в университете А, за это время начали читать лекции в университете В. Политики, придерживавшиеся взглядов X, успели перейти на позицию Y.
Хотя были предприняты добросовестные усилия во время написания обновить «Шок будущего», некоторые из приведенных фактов уже, несомненно, устарели. (Это, разумеется, можно сказать о многих книгах, хотя авторы избегают этой темы.) Обветшание данных имеет здесь особое значение: оно служит подтверждением содержащегося в этой книге положения о быстроте перемен. Писателям все труднее и труднее успевать за действительностью. Мы еще не научились задумывать, исследовать, писать и публиковать в «реальном времени». Читатели, таким образом, должны больше обращать внимания на главную тему, а не на детали.
Другая оговорка касается глагола «будет». Ни один серьезный футуролог не занимается «предсказаниями». Их оставляют телевизионным оракулам и газетным астрологам. Ни один человек, хотя бы немного знакомый со сложностями прогнозирования, не претендует на абсолютное знание завтрашнего дня. Как говорится в одной восхитительно ироничной поговорке, приписываемой китайцам: «Пророчествовать чрезвычайно трудно - особенно в отношении будущего».
Это означает, что всякое утверждение о будущем должно основательно сопровождаться цепочкой оговорок - разных «если», «однако», «с другой стороны» и пр. В книге подобного рода углубляться в каждое подходящее определение - это значит завалить читателя лавиной всяческих «может быть». Я взял на себя вольность говорить твердо, без колебаний, рассчитывая, что интеллигентный читатель поймет стилистическую проблему. Рядом со словом «будет» всегда подразумеваются слова «возможно» или «по моему мнению». Подобным образом все сроки, относящиеся к будущим событиям, нужно принимать с оговоркой. Неспособность говорить точно и уверенно о будущем не может служить оправданием молчанию. «Точные данные», разумеется, всегда должны учитываться. Но если их нет, ответственный писатель - даже ученый - имеет и право, и обязанность полагаться на иные виды доказательств, включая впечатления, истории и мнения хорошо информированных людей. Я это делал постоянно и не раскаиваюсь в этом.
Исследуя будущее, важно иметь воображение и озарение, чем быть на сто процентов «правым». Теориям не обязательно надо быть «верными», чтобы быть чрезвычайно полезными. Даже ошибка может сослужить свою службу. Карты мира, начерченные средневековыми картографами, были так безнадежно неточны, в них было столько фактических ошибок, что они вызывают снисходительные улыбки теперь, когда почти вся поверхность Земли нанесена на карту. Тем не менее без них великие исследователи никогда бы не открыли Новый Свет. И теперешние улучшенные, уточненные карты не могли бы быть созданы, пока люди, работающие с ограниченными доступными данными, не изобразили на бумаге свои смелые представления о мирах, которые они никогда не видели. Мы, исследователи будущего, работаем в духе старинных картографов: концепция шока будущего и теория пределов адаптивности представлены здесь не как окончательное слово, а как первое приближение новых реальностей, наполненных опасностью и обещанием, созданных мощью ускорения.
Элвин (Олвин) Тоффлер (англ. Alvin Toffler; родился 3 октября 1928) — американский социолог и футуролог, один из авторов концепции «сверхиндустриальной цивилизации».
В его основных работах проводится тезис о том, что человечество переходит к новой технологической революции, то есть на смену первой волне (аграрной цивилизации) и второй (индустриальной цивилизации) приходит новая, ведущая к созданию сверхиндустриальной цивилизации.
Тоффлер предупреждает о новых сложностях, социальных конфликтах и глобальных проблемах, с которыми столкнётся человечество на стыке XX и XXI вв.
Элвин Тоффлер - один из крупнейших американских писателей и футурологов, известный своими работами о цифровой революции, информационной революции и технологическом перевороте. Был редактором популярного журнала Fortune и его первая книга была посвящена развитию технологий и их влиянию на общество.
Затем он подробно исследовал ответную реакцию общества на этот феномен и происходящие в обществе изменения.
В ранние годы оба супруга Тоффлер около пяти лет работали в тяжёлой промышленности, позже применив свой практический опыт в описании природы труда и различиях между физическим и интеллектуальным трудом.
Впоследствии Э. Тоффлер был приглашенным профессором Корнелльского университета (Cornell University), членом Новой школы социальных исследований (New School for Social Research), корреспондентом в Белом доме и бизнес-консультантом.
В настоящее время - почётный доктор литературы, права, естественных наук и менеджмента, член Международного института стратегических исследований и член Американской ассоциации развития науки.
Книги (6)
Война и антивойна
Новая книга Элвина и Хейди Тоффлер посвящена проблеме войны, которая рассматривается с точки зрения концепции волн социального развития. Это книга о будущих войнах и борьбе с ними. О мире - и о войне в тех условиях XXI века, которые мы сами создаем в совместной гонке к враждебному будущему...
Метаморфозы власти
Перед вами - одна из самых влиятельных работ в жанре так называемой социальной философии - "Метаморфозы власти" Элвина Тоффлера. Книга, в которой развитие его оригинальных, ярких идей достигает уже кульминационной точки.
Итак, происходят ли "метаморфозы власти" лишь на глобальном уровне - или, незаметные для нас, давно уже стали частью нашей повседневной, обыденной жизни? И что принесет нам это в грядущем - новые информационные войны и новый политический антагонизм, противостояние уже не между социальными, но между информационными системами?
Двадцать первый век уже настал. Будущее уже наступило. Каким же будет новый облик нашей стремительно - возможно, слишком стремительно, - развивающейся цивилизации?..
Революционное богатство
Элвин Тоффлер - известный американский философ, автор книг «Метаморфозы власти», «Шок будущего», «Третья волна».
Новая книга Элвина и Хейди Тоффлер - о том, каким будет наш мир завтра. Кто обретет богатство, как это произойдет и что это значит для всех нас. Какие новые возможности откроет нам экономика будущего в столь различных областях, как здравоохранение, энергетика, мировые коммуникации, промышленность, сельское хозяйство.
Третья волна
Один из провозвестников «постиндустриального общества» Элвин Тоффлер, предсказавший многие черты современного общества еще в начале 80-х гг. прошлого века, в своем классическом труде раскладывает историю человечества на «технологические волны» (сравните с классиками политэкономии!).
Одна технологическая волна сменяет другую, за сменой технологий происходит смена общественных формаций. По Тоффлеру, между социализмом в СССР и империализмом середины XX века в США особой разницы нет - и там, и здесь легко обнаружить черты индустриальной эпохи: централизованное жесткое управление и контроль и подавление социальной инициативы.
У каждой технологический волны есть свой ключевой продукт, и могущество стран и общественных объединений зависит от обладания и контроля над ним. В древнем обществе и средних веках таким продуктом была земля, в индустриальную эпоху - товарные рынки сбыта и сырье. В постиндустриальном обществе, в фазе Третьей технологической волны ключевым продуктом становится информация.
Футурошок
Книга известного американского футуролога, лауреата Нобелевской премии, Алвина Тоффлера «Футурошок» представляет собой первую книгу трилогии об изменениях, которые происходят и будут происходить в обществе. Данная книга развивает тему технологического и психологического состояния современного общества и происходящих в нем перемен.
Автор опирается на обширный материал, взятый как из известных и значимых работ по медицине, психологии, социологии, так и из интервью с различными людьми, а также интерпретирует данные социологических отчетов. Книга представляет интерес для различных категорий читателей, - от домохозяек до научных работников.
Шок будущего
Книга американского футуролога и публициста Э. Тоффлера «Шок будущего», несомненно, бестселлер последних десятилетий. Автор обращает внимание на неслыханный темп, который характерен для современных культурных, политических изменений.
Человечество может погибнуть не из-за экологической катастрофы, ядерной реакции или истощения ресурсов. Шок, который испытывают люди, приводит к психологическому онемению, к самой реальной опасности, которая подстерегает человечество.
Это главная угроза. Надо осознать ее и по возможности устранить. Автор надеется, что предложенные им меры смогут помочь человеку выжить в новой реальности и предотвратить шок будущего
Комментарии читателей
Любовь / 10.06.2018 Помогите найти книгу "Преобразованная сила" Тоффлера. Спасибо
Олег
/ 2.11.2017
Александру Воскресшему
Поменьше лазьте по сайтам про Оральное, тогда название моря, хоть и высохшего, напишете правильно.
Виктор / 27.10.2017 Большое спасибо людям создавшим и поддерживающим этот ресурс - вы делаете важнейшее дело!!!
ikozlovskiy / 24.10.2017 В И-нете есть цитата: "Безграмотными 21 веке будут не те, кто не умеет читать и писать, а те, кто не умеет учиться, разучиваться и переучиваться" (Элвин Тоффлер). Теперь посмотрим на наше образование. Оно уже не сгнило, а сдохло. См. моя статья "Учительская газета Нет у нас такой профессии" и др. по запросу "не адаптивная она". Это частный случай. На самом деле, всё ещё хуже. Почитайте Закон об образовании. Это безграмотная писанина. "Знания, умения, навыки и компетенции". Это перечисление встречается 7 раз. Что в нем значит слово "компетенции"? Опять "знания, умения, навыки"? Не правомочности же? Никто этого не замечает, включая новую министершу образования? Никому до образования вообще дела нет? Будущего у такой страны нет. Будет только хуже и хуже. Неучи и бездари уже вступили во взрослую жизнь. Они ненавидят знания и их носителей. Если мы это понимаем, мы сами должны развиваться, помогать развиваться детям, учить их учиться, критически мыслить, не дать делать из себя идиотов.
Михаил Градов / 19.12.2016 Самая опасная угроза - отсутствие нового знания. Знание, которое мы имеем, привело к тому что происходит вокруг. Смотрите -Субстанциолизм, Глеб Павлович Афанасьев.
Михаил Градов
Михаил Градов / 18.12.2016 Самая опасная угроза - отсутствие нового знания. Знание, которое мы имеем, привело к тому что происходит вокруг. Смотрите -Субстанциолизм, Глеб Павлович Афанасьев.
Гелена / 18.07.2016 Очень интересно и важно для развития гражданского общества
Александр Воскресший / 6.02.2016 Очередные пугалки! Т.е. Бог хуже Тоффлера знает как следует развиваться цивилизации? Меньше бы вмешивались в природу и естественные процессы - и Оральское море не высохло бы... и воробьи в Китае... и кролики в Австралии...
Людмила / 5.09.2011 Это надо читать. Но не всем. А тем, кто может думать, планировать.
Ол-ля-ля / 25.09.2010 Не могу сказать, что во всем согласна с ним, вернее более правильно будет сказать: разделяю его взгляды, однако во многом моя "картинка" окружающего мира, его понимание совпадает с описаным Элвином Тоффлером.
27 июня в возрасте 87 лет ушёл из жизни Элвин Тоффлер — известный американский философ и футуролог, теоретик постиндустриального общества и автор «волновой» концепции прогресса. Многие идеи Тоффлера со временем не только не устарели, но и напротив, стали только более актуальными. Медиаисследователь Антон Гуменский и журналист Артём Галустян специально для Apparat вспоминают идеи Тоффлера, изложенные им в главной его книге — «Шок будущего».
Предел адаптации
Тоффлера сегодня цитируют даже те, кто никогда не слышали его имени и тем более не догадывались, что жили с ним в одно время. Его идеи и формулы давно стали частью массовой культуры и неизбежно превратились в китч – о стремительности перемен, информационной перегрузке и стрессах как реакции на безумие мира нам уже давно рассказывают, проливая крокодиловы слёзы, теле-шоу и социальные сети. Что, однако, пусть и в такой ироничной форме подтверждает актуальность его рассуждений. Тоффлеру удалось ясно и просто сформулировать тезисы, которые по сей день составляют основу одного из полюсов как популярной, так и научной дискуссии о роли технологии в жизни человечества.
Шок будущего - это реакция на сверхвозбуждение. Она возникает, когда индивид вынужден управлять своим пределом адаптации… Шок будущего поражает психику. В то время как тело разрушается под напряженным воздействием окружающей среды, перегруженный «рассудок» не способен принимать адекватные решения. При беспорядочных скачках механизмов изменений мы не только можем подорвать здоровье, отчего уменьшится степень адаптации, но и утратить способность рационально реагировать на эти изменения.
Адаптация – основное понятие в теории Тоффлера. Это главный биологический механизм, запускающий все последующие процессы, промежуточный этап, задержка между воздействием среды и реакцией, ответным действием организма. А шок – это отсутствие действия. Это напряжение всех сил впустую. В таком состоянии слепоты и оглушённости организм не способен на сопротивление, он может совершать лишь механические, беспорядочные, примитивные движения, чтобы как-то дотянуть до того момента, когда к нему вернутся ощущения и понимание происходящего.
Шок наступает тогда, когда механизм адаптации не сработал, и агрессивная окружающая среда – в виде, прежде всего, новых технологий – безо всякого предупреждения и отлагательств, т.е. непосредственно воздействует на человека. Такова позиция техноскептиков, которые считают, что технический прогресс может быть причиной, а не следствием влияния среды на человека.
Американский антрополог Эдвард Холл предположил, что технологии – это продолжение биологической эволюции, способ человека отрастить себе крылья, ноги и хвост, не дожидаясь, пока это сделает за него Природа. Иными словами, технологии – это тот самый механизм адаптации, который человек развил в себе за прошедшие тысячелетия, полные тягот и лишений, могучий помощник, без которого люди не справились бы со всеми выпавшими на их долю испытаниями. Впрочем, Тоффлер уверен, что Голем в конце концов погубит своего создателя:
Мы видим вокруг себя поразительные знаки нарушений работы психики, вызванных частичным затемнением сознания: увеличение употребления наркотиков, рост мистицизма, периодические вспышки вандализма и неспровоцированного насилия, политика нигилизма и ностальгия по тираническим режимам, болезненное равнодушие миллионов людей - все это может быть понято лучше, если выявить связь этих явлений с шоком будущего. Эти формы социального абсурда прекрасно отражают ухудшение способности индивида к принятию решений, вызванное напряженным воздействием окружающей среды.
Тоффлер рассуждает как убеждённый технодетерминист, видя причину масштабных социальных и индивидуальных, психологических – сплошь, как здесь показано, негативных – изменений в «напряжённом воздействии окружающей среды» на человечество – воздействии, прежде всего, информационном. Технодетерминизм – одна из основных и наиболее популярных теорий, посвящённых сложным взаимоотношениям человека с искусственной природой, т.е. вещами, технологиями и абстрактными сущностями, им же созданными, но в свою очередь обусловливающими все его действия, образ жизни и дальнейшее развитие.
С наиболее банальными возражениями на основной тезис технодетерминизма – вроде «как это какой-нибудь стул или кирпич может мне указывать, что делать?» – сторонники данной концепции справляются легко и с удовольствием, используя огромный багаж теорий и практических примеров, от марксизма и истории войн до урбанистики и дизайна. Тогда как серьёзные контраргументы носят более скучный, логический характер и потому реже обращают на себя внимание публики: технодетерминизм ставит телегу впереди лошади, называет следствие причиной. Это такое «назад в будущее» – технология как реакция человека на влияние окружающей среды оказывается причиной, вызывающей саму себя. И правда, чёрт ногу сломит. Доводы же технодетерминизма куда более созвучны тоске человечества по золотому веку.
Когда степень дезорганизованности поступающей информации высока, когда воспринимается новое и непредсказуемое, точность построения наших мысленных образов вынужденно снижена. Наше представление о реальности искажено. Этим можно объяснить, почему, переживая сенсорные сверхвозбуждения, мы испытываем крайнее волнение из-за того, что расплывается линия раздела между иллюзией и реальностью.
Тоффлер исходит из существования «истинной реальности», отличной от «иллюзии», и возможности получать достоверное, «неискажённое» представление об окружающем мире. И это, конечно, повод для долгой дискуссии о феноменах познания и реальности как таковых, исход которой, скорее всего, больше зависит не от силы приведённых аргументов, а от веры собеседников в справедливость той или иной концепции – что само по себе, похоже, является доводом в пользу одной из них.
Кризис ценностей
Развивая концепцию шока, главную опасность Тоффлер видит не в физических, биологических или социальных последствиях прогресса, а в объективной неспособности индивидуальной психики функционировать в новых условиях.
Человечество может погибнуть не от того, что окажутся исчерпанными кладовые земли, выйдет из-под контроля атомная энергия или погибнет истерзанная природа. Люди вымрут из-за того, что не выдержат психологических нагрузок.
Для того чтобы общества начали рушиться как домино, не потребуется ни пандемии, ни формального восстания машин. Всё уже происходит у нас на глазах. И несмотря на сохранившиеся ещё где-то островки цивилизации, ждать апокалипсиса осталось недолго.
Захваченный турбулентным потоком изменений, вынужденный принимать значительные, быстро следующие друг за другом решения, жертва шока будущего чувствует не просто интеллектуальное замешательство, а дезориентацию на уровне персональных ценностей. По мере того как скорость изменений возрастает, к этому замешательству подмешиваются самоедство, тревога и страх. Он становится все напряженнее, он устает. Он может заболеть. Поскольку давление неумолимо усиливается, напряжение принимает форму раздражительности, гнева, а иногда выливается в бессмысленное насилие.
Сообщества должны быть сознательно изолированы, избирательно отрезаны от окружающего общества. Следует ограничить автотранспорт. Газеты должны быть еженедельными, а не ежедневными. Если вообще стоит сохранять радио- и телевещание, то оно должно вестись не круглосуточно, а лишь несколько часов. На уровне, максимально эффективном, какой могут позволить передовые технологии, должны поддерживаться только специальные экстренные службы, например медицинская помощь.
Наверное, это естественный порыв человека, заглянувшего в технологическую бездну – защитить от неё всех остальных. И стоящая за предложенными решениями логика тоже очень понятна: если все беды от скорости технологического развития и информационной перегрузки, значит, нужно просто выдернуть штепсель из розетки, отключить рубильник, «забрать все книги бы да сжечь», как в другое время и по другому поводу высказался ещё один защитник общественного здоровья. Чтобы жизнь снова наладилась, мы пригасим пламя технологий в одном месте, но будем раздувать его в другом – там где дело касается «специальных экстренных служб», медицинской помощи, а ещё, видимо, охраны правопорядка, обеспечения государственной безопасности и т.д. Похоже, если продолжать в том же направлении, то рано или поздно на пути нам встретятся Уинстон Смит и О’Брайен, элои и морлоки, мизулины, милоновы, яровые и многие другие знакомые персонажи.
Стратегия Apple
Когда в обществе возрастает темп перемен, экономика постоянства неизбежно уступает место экономике недолговечности. Первое: развивающаяся технология скорее движется в направлении снижения издержек производства, чем стоимости ремонтных работ. Издержки производства зависят от его автоматизации, ремонтные работы в значительной степени остаются ручной операцией. Отсюда следует, что часто вещь выгодней заменить, чем починить. Поэтому экономически разумнее производить дешевые, не поддающиеся ремонту одноразовые изделия, пусть даже они не служат так же долго, как вещи, которые можно починить. Второе: развивающаяся технология с течением времени делает возможным усовершенствовать изделие. Компьютеры второго поколения лучше выпускавшихся прежде, а третьего - превосходят по своим характеристикам предшественников. С тех пор как мы можем предвидеть дальнейший технический прогресс, все больше усовершенствований за укорачивающиеся промежутки времени, экономически выгоднее производить вещи, которые не будут служить долго, а не товары длительного пользования.
Нет, конечно, в 1970 году никакой компании Apple ещё не было, а вот их экономическая стратегия сформулирована уже была. Впрочем, за 40 лет до Тоффлера о культе новых вещей писал Хаксли: в «дивном новом мире» использовать старое неприлично и почти противозаконно, усвоенные в детских снах правила и сам здравый смысл заставляют постоянно покупать – чтобы производить – новое. И здесь перед нами уже привычная инверсия причины и следствия: не производство как условие потребления, а потребление ради производства.
Одержимость новизной применительно к живым людям превращается в идею вечной молодости, в которую старые, дряхлые, слабые и больные не вписываются так же, как сломанные вещи. Хипстерский винтаж – это вещественный аналог инстаграммного татуированного миллионера. Быть стариком позволительно лишь до тех пор, пока у тебя в порядке загар и тримминг. Но если ты сгорбленная бабушка, не узнающая своих внуков – тебе тут не место, о чём хорошо написал некоторое время назад Виталий Куренной («Быть молодым модно»: культуролог Виталий Куренной о старости в эпоху инфантилизма ).
Ничего личного
Рост темпа перемены занятий и распространение арендных отношений на систему найма рабочих и служащих будет приводить к дальнейшему увеличению темпа формирования человеческих контактов и их разрыва.
Фриланс, коворкинг, аутсорсинг, аутстаффинг – все эти новые способы экономии для работодателей и избавления от остатков личного времени для работников – первое, что приходит здесь в голову. Но это только начало. Колоссальные изменения затронули характер человеческих контактов с вещами – каршеринг и интернет-такси Uber, Gett, Яндекс; обмен и перепродажа всего того, из чего выросли твои дети; каучсёрфинг, Airbnb и другие способы обрести дом на время; трайсьюминг, тест-драйвы и всевозможные формы маркетингового продвижения «используй сейчас, плати когда-нибудь» – и с другими людьми, благодаря тем же вещам, социальным сетям, сайтам знакомств и т.д. Один уже Tinder умудряется менять жизни не только отдельных людей, но целых сообществ, которые прежде не менялись веками ().
Никогда еще в истории расстояние не значило так мало. Никогда еще отношения человека с местом проживания не были столь хрупкими и недолговечными. Во всех технически развитых обществах, а особенно среди тех, кого я назвал «людьми будущего», совершать регулярные поездки на работу в город из пригорода, путешествовать и регулярно менять местожительство семьи стало второй натурой. Выражаясь фигурально, мы «используем» жилище и избавляемся от него во многом так же, как избавляемся от бумажного носового платка или банки из-под пива. Мы являемся свидетелями того, как утрачивается для человека значение места проживания. Мы воспитали новую расу кочевников, и лишь немногие отдают себе отчет, сколь многочисленна, повсеместно распространена и существенна такая миграция.
Ещё несколько лет назад могло показаться, что здесь Тоффлер сокрушается о том, что доступно лишь «золотому миллиарду» – жителям Западного мира, у которых действительно есть возможности путешествовать и регулярно приобретать новое жильё. Однако сегодня мы видим вокруг множество представителей расы кочевников в том самом, изначальном смысле – людей, которые путешествуют не из удовольствия, а в поисках лучшей жизни, куска хлеба, крыши над головой, а то и просто места, где их не убивают.
Экономика впечатлений
Заглянув за границы простых разработок нынешнего времени, мы также станем свидетелями развития особой индустрии, продукцией которой будут не товары и даже не обычное обслуживание, а запрограммированные «ощущения». Эта индустрия ощущений может оказаться одним из столпов супериндустриализма, а на деле - основой экономики эпохи, грядущей вслед за эрой обслуживания.
Технологии шоу-бизнеса и масс-медиа, маркетинговые концепции «управления ожиданиями» и «впечатлениями», дизайн «пользовательского опыта», рост «экономики внимания» – все эти феномены давно вышли за пределы профессиональных областей и стали элементами массовой культуры. Идеи «государства как корпорации» и даже семьи как «маленькой корпорации» кажутся идиотизмом лишь оторванным от жизни романтикам, однако логично следуют технократической парадигме, в которой спроектировать и измерить можно абсолютно всё – от социальной реформы до человеческих чувств. Сегодня своей критикой солюционизма Тоффлеру вторит . Хотя если говорить именно об идее «супериндустрии впечатлений», то наиболее радикально через несколько лет после «Шока будущего» её разработал всё же Бодрийяр («Символический обмен и смерть», «Симулякры и симуляция» и др.).
15 минут славы
Основным продуктом и одновременно ресурсом этой супериндустрии является зрелище. Приставка «супер-» означает не то, что некая отрасль разрослась до гигантских масштабов, а то что принципы и производственные процессы этой индустрии встроились во все остальные экономические и политические отрасли. Шоу становится универсальным modus operandi, образом действий, способом самоактуализации человечества. Зрелище, представление, постановка оказывается основой жизнедеятельности любой организации, любого организма: будь то тушение лесных пожаров одним министерством или ракетные залпы, выполненные другим – всё это должно превратиться в броский спецэффект, по которому и судят о результате. А поскольку конкуренция велика – на сцене весь мир! – времени на каждого остаётся всё меньше:
В обществе, которое привыкло к пище быстрого приготовления, блиц-образованию и городам-однодневкам, существует нечто, возникающее и предаваемое забвению с еще большей скоростью, чем все остальное. Речь идет о «знаменитостях на час». Нации, продвигающиеся к супериндустриализму, с неизбежностью вносят свой вклад в эту продукцию «психоэкономики». «Знаменитости на час» действуют на сознание миллионов людей как своеобразная имидж-бомба, и именно в этом состоит их назначение.
В финале фильма братьев Ридли и Тони Скоттов «Life in a Day» 2011 года, смонтированном из любительских роликов, присланных со всего мира, плачет девочка, которая очень хотела, чтобы в её жизни произошло что-нибудь необычное, что-нибудь настолько невероятное, что это было бы не стыдно показать всем. И хотя она честно признаётся, что сегодня у неё был самый обычный день, она всё равно, как мы видим, оказывается в фильме, в который мечтала попасть.
Имена героев Гомера живут в вечности, в 1960-х Энди Уорхол давал каждому 15 минут, мы же в праве рассчитывать разве что на долю секунды, пока нас пролистывают в Instagram – зато эти мгновения славы сегодня есть у всех. Равноценна ли замена?
Зеркальные осколки
Наши взаимоотношения с образами, являющимися отражением реальности и основой, на которой мы строим свое поведение, становятся все более и более краткосрочными, преходящими. Происходит переворот всей системы знаний в обществе. Понятия и термины, в которых мы мыслим, изменяются ускоренными темпами и точно так же возрастает скорость формирования и разрушения образов. В образовании, политике, теории экономики, медицине, международных отношениях новые образы - волна за волной - разрушают нашу оборону и мысленную модель реальности. Результат этой постоянной бомбардировки новыми образами - ускоренное вытеснение старых образов, увеличение умственной «пропускной способности» и новое глубокое ощущение непостоянства, недолговечности самого знания.
Через 15 лет после «Шока будущего», в 1985 году в работе «Amusing Ourselves to Death» медиатеоретик Нил Постман напишет, что фразой, выражающей суть телевидения, является «Now this» – на русский это можно перевести как «Далее в программе». Два слова «Now this» соединяют несоединимое, демонстрируют полное отсутствие смысла в том обстоятельстве, что предшествующий и последующий сюжеты оказались рядом, в рамках одной телепередачи. И ни о каком «знании» говорить уже не приходится.
Телевидение вообще не занимается знанием – оно занимается развлечением. Что бы оно ни показывало, о чём бы ни говорило – о землетрясениях, терактах или прибавлении в местном зоопарке – можно не сомневаться, что после прозвучит магическое «Now this», означающее, что можно забыть всё, что было прежде, и дождаться следующей истории. Сегодня слова «Now this» стали способом конструирования реальности, они скрепляют блестящие осколки в любых произвольных сочетаниях – бессмысленно не значит невозможно.
Пули для пластикового пистолета
Развитие информационной технологии незаметно и быстро демонополизирует информацию без единого выстрела. Результат этого - дестандартизация культурной продукции.
Новые медиа, web 2.0, user generated content – всё это формы демонополизации информации, и в 2016 году даже сами эти термины уже устарели по причине, для обозначения которой они были придуманы.
В мире твёрдых тел эта «демонополизация» – или, как как её называет Андрей Мирошниченко, – воплощается, например, в 3D-принтерах, способных напечатать вам пластиковый – и при этом стреляющий – пистолет.
Демонополизация информации – это основа просьюмеризма (на русский его ещё переводят словом «протребление»), явления, которое спустя 10 лет Тоффлер опишет в своей следующей большой работе «Третья волна». Однако что касается дестандартизации, то здесь автора нужно понимать в более узком смысле: как таковые стандарты никуда не денутся. Как результат стихийного социального договора они, вероятно, ещё более устойчивы, нежели будучи спущенными сверху доминирующим социальным институтом. В процессе эмансипации всевозможных стандартов становится просто больше, изменения затрагивают и ранее табуированные сферы жизни общества, но в конце концов сама культура существует лишь там, где соблюдаются стандарты.
Нежеланная свобода
Высказывания Тоффлера о том, что технологии ведут к освобождению, могут ввести в заблуждение. Свобода – противоположность несвободы – привычно воспринимается как некое безусловное благо. И вот Тоффлер, этот последовательный критик неконтролируемого технического прогресса, вдруг утверждает, что именно технологии освобождают людей как никогда и ничто другое прежде. Однако по его мнению, технологическое освобождение не несёт в конечном итоге ничего, кроме хаоса:
Проблемой каждого человека будет не проблема выживания в условиях жестокого режима и стандартизации, а, как мы видели, проблема выживания в условиях полной свободы.
Ещё Эрих Фромм в 1941 году в «Бегстве от свободы» рассуждал о том, что человеку гораздо комфортнее быть не свободным, что как только он оказывается вынужденным самоопределяться хотя бы в малейшей степени, он тут же ищет возможности избавиться от этого бремени. Примечательно, что Евгений Шварц писал своего «Дракона» в те же годы (1942-1944), и его персонаж архивариус Шарлемань высказывает ту же идею, правда более изящно и лаконично, что впрочем и отличает художественную литературу от философии: «Уверяю вас, единственный способ избавиться от драконов - это иметь своего собственного.»
Таким образом эти двое – или трое, если считать Шарлеманя – заранее спасают Тоффлеровского человека. Освобождённый технологиями многократно, тот всё равно находит лазейку и перепоручает свою свободу и заботу о себе им же – социальным сетям, мобильным устройствам, электронным ежедневникам и кредитным картам. Сегодня, в середине второго десятилетия XXI века человечество вновь столкнулось с дестандартизацией в области социальной культуры, массовой информации и коммуникации – у нас нет возможности отличить правду от лжи, факты от вымысла, реальность от иллюзии. А ведь это базовые категории, основа доверия, условие выживания людей в обществе. Выйдет ли развитие на некое плато, на котором люди успеют определиться с новыми стандартами истинности и ложности, или отныне любые сколько-нибудь широкие конвенции для нас недостижимы? То что Тоффлер предупреждал нас об этом почти полвека назад, делает ситуацию ещё более неловкой.
Первая книга Элвина Тоффлера стала и его главной книгой. С тех пор ей не только восхищаются – с ней спорят, упрекают в неточностях, преувеличениях и обобщениях. Однако даже наиболее успешные авторы, предлагающие сегодня новые концепции в развитие и на смену его, тоффлеровских, устаревших – как, например, Дуглас Рашкофф и его – самими заголовками указывают на источник своего вдохновения, отдавая ему дань уважения.
Он издал её на пике популярности психоанализа, когда стрессированные новым темпом жизни американцы уже вовсю осаждали кабинеты психиатров. Наблюдая за тенденциями середины прошлого столетия, Тоффлер сделал пророческое предположение. Состоит оно в том, что люди в какой-то момент перестают поспевать за всё уплотняющимся потоком перемен. Это вызывает у них своего рода «декомпенсацию» - комплекс психологических проблем и заболеваний, которые автор в книжке очень красочно живописал.
Термин «футурошок» Тоффлер впервые употребил в 1965 году в своей статье в журнале Horizon.
Футурошок по Тоффлеру - это стресс и дезориентация, которые возникают у людей, подвергающихся слишком большому числу перемен за слишком короткое время.
Так это или нет, сказать однозначно не просто. С одной стороны, мы действительно имеем проблемы, связанные с неспособностью контролировать повседневный стресс. Но не была ли жизнь полста лет назад в этом смысле тяжелее - в условиях менее продвинутой медицины, при отсутствии мобильных телефонов (которые освободили нам чудовищное количество личного времени, дефицит которого и приводит к главному стрессу в условиях цивилизации), а также других полезных вещей - вроде возможности смотреть онлайн-кино в 4К или заказывать еду и талоны к врачу, минуя поездки и торчание в очередях? И не были ли порождаемые той «безгаджетовой» реальностью сложности сами по себе источником повседневного напряжения, от которого мы сегодня (благодаря технологиям) избавлены?
Pro
Вообще Тоффлер угадал много чего интересного. В «Футурошоке» предсказывается широкое распространение семей из матери и одного ребенка, а также в целом кризис семьи как института, то есть именно то, что мы в начале XXI века и наблюдаем в цивилизованных обществах западного типа (к коим, вне всякого сомнения, культурно и демографически принадлежим).
Он предсказал некое новое состояние человечества, которое он определил как «цивилизация одноразовых стаканчиков».
Именно он предрёк такую вещь, как «запрограммированный износ». У Тоффлера даже есть специальный термин для этого явления - транзиенция . Под ним он понимал быстротечность отношений с товарами, людьми, организациями, информацией и местом. Люди чаще меняют свои предпочтения, начинают покупать товары не потому, что старые вышли из пригодности, а потому, что те им надоели. Они чаще переезжают («новые кочевники»), а в контактах друг с другом применяют «модульный» подход, когда их интересует не весь человек, а какая-то его часть, какая-то одна сторона его жизни (религия, профессия, хобби), а все другие не затрагиваются вовсе.
Пожалуй, в мелких деталях Тоффлер видел будущее куда точнее, чем сэр Артур Кларк. Вот, например, пассаж, в котором легко узнать современную эндоскопическую хирургию.
В главную мидвестскую больницу недавно в середине ночи поступил пациент в очень тяжелом состоянии. Он сильно икал 60 раз в минуту. Пациент, как оказалось, был владельцем пейсмейкера. Ординатор понял, что произошло: провод пейсмейкера, вместо того, чтобы стимулировать сердце, высвободился и застрял в диафрагме. Эти электрические толчки были причиной икоты. Быстро действуя, ординатор ввел иглу в грудную клетку пациента около пейсмейкера, зацепил провод иглой и заземлил его. Икота прекратилась, что дало врачам переместить неправильно расположенный провод. Предвкушение завтрашней медицины?
- «Шок будущего»
Он предрёк широкое распространение вещей, которые мы сегодня знаем как «ролевые игры» (role-playing game, RPG) и «виртуальная реальность».
Поддельная окружающая среда, которая будет предлагать потребителю приключения, опасность и другие удовольствия без риска для реальной жизни.
- «Шок будущего»
А знаком ли вам вот этот телепроект?
Жизнь на необитаемом острове десятков мужчин и женщин...
- «Шок будущего»
Он был предтечей современного трансгуманизма, поскольку уже в 60-х говорил о будущем сращении человека с машинами, а также о фундаментальном переходе («Великой Меже»), который отделит эпоху, в которую мы только вступаем, от всей предыдущей истории человечества.
Обосновается это им так. Вся история может быть уложена в 800 сроков жизни одного человека (в среднем по 62 года на каждый). Из них 650 человек провел с каменными орудиями, сидя в пещерах. В последние 70 человечество использует письменность. Всего 6 последних поколений видят печатное слово, а два поколения знают электрический двигатель.
Но посмотрите на последнее восьмисотое поколение: за время его жизни человек изобрел великое множество разных вещей - намного больше, чем за всю свою предыдущую историю.
90% всех ученых, когда-либо живших, живут сейчас. Половина всей энергии, потраченной человечеством, израсходована за последние 100 лет. Это пик человеческой активности, и мы сейчас в нем живем. Этот переход к постиндустриальному обществу (тоже термин Тоффлера) так же значителен в истории нашего вида, как переход от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству.
Тоффлер предсказал вещей больше, чем Артур Кларк, а может быть и переплюнул Жюля Верна.
Собственно, придуманный американским социологом термин «футурошок» означает не только индивидуальную реакцию на ускоряющиеся перемены, но и изменяющееся отношение к ним общества. Здесь в голову сразу приходят современные неотрадиционалистские движения, моду на которые изрядно подхлестнули нулевые годы. Мы все являемся свидетелями удивительного феномена, когда обычные люди, получившие какое-никакое высшее образование, под действием этой моды пропагандируют в Интернете (!) идеи возврата к косовороткам и кокошникам.
Такую реакцию понять несложно, если рассматривать её именно через призму концепции Тоффлера - как некий способ защиты от времени, над которым люди постепенно теряют контроль. От времени, к которому они больше не успевают приспосабливаться.
Сontra
Мы живём во времена, когда фантастика стала реальностью. Сотовые телефоны, роботизированные конечности из «Звездных войн», искусственные сетчатки и функционирующие искусственные глаза, даже ховерборды из третьего «Назад в будущее» - всё это уже реальность, а не футуристический концепт.
А вот и тот самый ховерборд от Lexus.
И удивляет здесь не само наше движение во времени из бедного технологиями вчера в суперпродвинутое завтра. Удивляет наше спокойствие. Мы принимаем все эти абсолютно взрывающие мозг штуки как данность.
И это может означать, например, то, что в чём-то важном Тоффлер ошибся.
Автор этих строк принадлежит к поколению, которое помнит времена, когда вершиной технической мысли представлялись тамагочи и игрушка «Волк ловит яйца», а знакомство с персональным компьютером состояло в глазении в учебные часы на такую штуку как КУВТ «Корвет» (трогать разрешалось только после многоуровневого инструктажа).
У людей помоложе эти процессы идут более естественно. Огромный путь, который человечество прошло за эти 25 лет, им кажется более плавным. Большинство из родившихся в 90-е пришли в мир, где уже были такие вещи, как интернет и сотовая связь. Им они не кажутся достижением. Как и операционная система Windows не кажется чудом тем, кто никогда не видел игрушек, написанных под MS-DOS (целая вселенная, между прочим).
Вот так выглядел КУВТ «Корвет»
Одним из важнейших источников стресса является дефицит информации. Так неужели сегодня, имея доступ к поисковой строчке Google и «дубльгису», мы стрессированы сильнее, чем когда нужная нетривиальная информация, была доступна лишь при очном/телефонном контакте со специалистом (причём за деньги), а специалиста этого предварительно еще надо было найти? По мне, это не вполне так.
Цивилизация без сомнения ускоряется, добавляя нам нервного напряжения. И в этом Тоффлер был совершенно прав.
Но, во-первых, она также устраняет, или существенно ослабляет те источники стресса, которые доставляли больше всего хлопот в условиях менее продвинутой технически цивилизации. Во-вторых, само общество становится толерантнее к изменениям.
Норма инноваций, которое человек готов принять, с каждым поколением растет.
При этом интенсивность реакции на перемены различается от поколения к поколению. Сегодняшние сорокалетние куда более склонны восхищаться пройденным цивилизацией на стыке веков путем (даже просто фиксировать его в сознании), чем нынешние 25-летние.
Есть ощущение, что поколение 15-летних, которые в принципе не знали другого общества, будет еще менее чувствительно к переменам, чем мы.
Сжатие поколений
На наших глазах произошла революция. Мы стали свидетелями того, как бумажный носитель информации, буквально пять-десять лет назад казавшийся незыблемым, практически полностью деградировал, превратившись либо в подарочный продукт, либо в «интернет для пенсионеров». Мы живём в мире электронных СМИ, поколения которых сменяют друг друга за считанные годы.
В этих условиях целые отрасли вроде глянцевой журналистики приходят в негодность, теряя актуальность раньше, чем вчерашний первокурсник успевает получить диплом.
Не кажется ли вам, что на фоне этих вполне чётко предсказанных Тоффлером и другими футурологами событий мы становимся свидетелями некоего нового явления - своеобразного «сжатия поколений»?
Буквально шесть-семь лет назад выпустившиеся специалисты - та часть из них, что успешно устроилась на работу и вчера ещё выглядела прекрасно адаптированной - сегодня уже выглядит потерянной на рынке труда. Стоит им начать поиск работы, как они обнаруживают, что профессия, которую они вчера считали освоенной, в привычном им виде больше не существует.
Гаджеты морально устаревают за отрезок от 3 до 7 лет. Это касается всех устройств, которыми мы пользуемся - от автомобилей и микроволновок до телефонов и ноутбуков. Человечество цепляется за последние островки привычного - за операционную систему XP, за привычный дизайн стены в ВКонтакте. Компании же продолжают тащить своих клиентов вперёд, зачастую просто силком отрезая им пути к отступлению.
То, как быстро меняется емкость носителей информации нас давно не удивляет. Мы просто не замечаем этого процесса.
В 2012 году мы улышали о гормоне иризин , который у мышей имитирует физическую нагрузку, заставляя их быстро худеть. В последующием подобный эффект этого белка был обнаружен и у человека, хотя есть свежие данные , которые ставят результаты этих исследований под сомнение (вроде как у нашего вида ген иризина «молчит» из-за мутации). В 2015 году синтезировано уже принципиально новое вещество с подобным эффектом у человека.
Это позволяет предсказать приближение времени, когда мы сможем управлять массой своего тела без изнурительных нагрузок в тренажерном зале. Представьте себе, как целая фитнесс-индустрия может потерять миллионы клиентов (я не утверждаю, что исчезнет совсем), если безопасный и недорогой препарат, способный сжигать жир/предупреждать диабет второго типа, появится в аптеке. А там, глядишь, придумают нечто, что окончательно отправит цветущие фитнес-центры вслед за дисковыми накопителями на 5 и 3 дюйма, кассетами с магнитной пленкой и компакт-дисками. Это ли не революция?
Большие изменения происходят достаточно плавно, чтобы мы их почти не замечали, но всё же достаточно быстро, чтобы обеспечить человечеству взрывообразный переход на некую новую ступень развития в XXI веке. На этой ступени качественно меняется наше отношение к информации, средствам ее передачи и хранения, а также к коммуникации между людьми.
Меняется отношение к нашим телам и к одежде, которую мы носим. Меняется даже восприятие времени.
В моём бедном лишённом интернета детстве неделя тянулась долго и была крайне насыщена событиями. В свои 35 лет я ощущаю недели как равномерные и постепенно ускоряющиеся щелчки выходных. Недели сжимаются. Это прежде всего особенность старения человеческого мозга, конечно. С возрастом мы все субъективно ощущаем это примерно одинаково. Но и с обществом в целом происходит нечто подобное. Каждый год оказывается все более и более насыщен важными событиями, изменяющими нашу реальность. Они пока не ускорились до такой степени, чтобы мы перестали их регистрировать сознанием и впали в декомпенсацию, но нечто похожее на описанные у Тоффлера болезни мы уже начинаем замечать и у себя, и у других. Общество психологически стареет, а его внутреннее время постепенно разгоняется.
Читайте книги, господа.
