В 1968 году произошло событие

Тот год определил развитие цивилизаций на несколько десятилетий вперёд

Законы коммерции, массовой культуры, этики – многое из того, что перевернуло нашу жизнь, упирается в «молодёжную революцию», произошедшую в мире ровно 45 лет назад.

В судьбах двух сверхдержав ХХ века события 1968-го стали отправной точкой разлада между старой элитой и сословием вольнолюбивых молодых интеллектуалов. Для США - это война во Вьетнаме, для СССР – чехословацкий кризис.

1968 год начался с отставки Антонина Новотного с поста первого секретаря ЦК Компартии Чехословакии. Президентский кабинет Новотный освободит несколько позже. Москва одобрила уход политика, который ассоциировался с хрущёвскими временами (компартию Новотный возглавил в год смерти Сталина). Брежнев и Суслов крепко запомнили, что в 1964-м сухопарый чех не приветствовал смещение Хрущёва. Сразу после новогодних застолий первым секретарём ЦК КПЧ стал партийный вождь Словакии Александр Дубчек. Дубчек много лет прожил в СССР, учился в московской высшей партшколе, и Брежнев с радушной фамильярностью называл его «Сашей». Но мягкость Дубчека, на которую рассчитывал Леонид Ильич, пошла на пользу прозападным силам в ЧССР. Свобода слова, ослабление цензуры… - общественность бурлила, и выше всех, конечно, взмывали самые сладкоречивые популисты. В конце марта 1968-го в Москве уже не просто с тревогой следили за пражскими «шалунами», из недр Старой площади вышел документ с четкими оценками положения дел: «В Чехословакии ширятся выступления безответственных элементов, требующих создать "официальную оппозицию", проявлять "терпимость" к различным антисоциалистическим взглядам и теориям. Неправильно освещается прошлый опыт социалистического строительства, выдвигаются предложения об особом чехословацком пути к социализму, который противопоставляется опыту других социалистических стран, делаются попытки бросить тень на внешнеполитический курс Чехословакии и подчеркивается необходимость проведения "самостоятельной" внешней политики. Раздаются призывы к созданию частных предприятий, отказу от плановой системы, расширению связей с Западом. Более того, в ряде газет, по радио и телевидению пропагандируются призывы "к полному отделению партии от государства", к возврату ЧССР к буржуазной республике Масарика и Бенеша, превращению ЧССР в "открытое общество" и другие...».

На встрече руководителей шести социалистических стран Дубчеку пришлось выслушать резкую критику из уст руководителей ГДР и ПНР – Ульбрихта и Гомулки. Более компромиссно выступил Брежнев, но и он произнёс резкие слова, определив путь обновлённого социализма как тупиковый. Консерваторы были правы: либералы перехватывали инициативу у партии Дубчека и социализм в Чехословакии и впрямь оказался перед угрозой демонтажа.

Варшавский договор был серьёзным военным союзом, и Москва не имела права рисковать безопасностью страны, рисковать хрупким равновесием в холодной войне.

Советские политики сделали ставку на раскол в политической элите ЧССР, пришло время осторожных контактов с левыми коммунистами, словаками Индрой и Биляком.

В Чехии началась травля неугодных. Драки, шантаж, увольнения, клевета – всё шло в ход. Всё то, что потом станет хорошо знакомо нам – и по перестроечным СМИ, и по современному «Эху Москвы». Достаточно припомнить кампании по дискредитации профессора Б.В. Гидаспова, маршала С.Ф. Ахромеева, секретаря ЦК Е.К. Лигачёва, героя Афганской войны С.В. Червонопиского… Но вернёмся в 1968-й.

Брежнев всё строже сообщал Дубчеку об усилении антисоциалистических сил в Чехословакии, о контрреволюции.

Важной демонстрацией силы станут учения ОВД, прошедшие в последней декаде июня на территории ЧССР. Аккурат во время учений в Праге был опубликован манифест реформаторских сил «Две тысячи слов», обращённый к народам Чехословакии. Это было завуалированное руководство к сопротивлению, к борьбе за новую Чехословакию: «Наступает лето с каникулами и отпусками, когда мы по старой привычке захотим все бросить. Но право же, наши уважаемые противники не позволят себе отдыха, они начнут мобилизовать своих людей, тех, которые обязаны им, с тем, что бы уже сейчас обеспечить себе спокойное Рождество». Манифест вроде бы взывал ко всем слоям общества, но это был типично интеллигентский документ, который составил писатель Вацулик, а подписали, главным образом, представители творческой, научной и спортивной элиты.

Пражская молодёжь бушевала, мечтая о западном образе жизни. Они мечтали сбросить социалистическую опеку. Тем временем их ровесники из крупнейших буржуазных столиц, напротив, тосковали о социализме… Для них ненавистной системой запретов был буржуазный уклад – а с красными знамёнами ассоциировалась сексуальная вольница. И на Западе, и на Востоке дети бунтовали против отцов, но у их отцов были разные судьбы и взгляды.

У любой революции молодые лица. Опытному, осторожному человеку всегда есть что терять, ему труднее решиться разрушать старый порядок «до основанья, а затем…». Революции возносят новые поколения с их нахальной энергией, которая далеко опережает осмотрительную работу зрелых умов.

Вся современная молодёжная субкультура произрастает из той революционной фактуры. Вся она вышла из джинсов и студенческих парижских баррикад того года.

Из рок-музыки, которая именно в 1968-м стала музыкой протеста – благодаря четвёрке «Битлз» и многим другим вооружённым электрогитарами борцам с буржуазной моралью. Самая эпатажная, остро популярная музыка стала голосом пацифизма. Но отметим и особенность 1968-го: в отличие от предшественников из 1917-го или 1794-го, они были не просто молоды, но и инфантильны. Образ молодёжного бунта – пижон, задержавшийся в студентах до сорока лет. Образ прежних революций – молодой деятель , у которого времени не было на учёбу, зато он готов стать министром или полководцем и учиться на собственных ошибках. Им не хватало опыта – и всё-таки они куда точнее знали, что такое хлеб, земля и вода, чем битломаны шестидесятых или нынешние рассерженные молодые блогеры.

Список духовных отцов молодёжного бунта известен и ранжирован: Сартр, Маркс, Троцкий, Альтюссер, Ленин, Камю, Фромм, великий кормчий Мао, Бакунин, Че Гевара. Их книги вроде бы читали как библию, с экзальтацией и полным доверием. Но это было ритуальное, не осмысленное чтение: когда даёшь волю эмоциям – не до раздумий. От истинного Ленина или Мао парижане были «страшно далеки».

К этому списку необходимо добавить и целый ряд популярных среди молодёжи кинематографистов того времени левацки-бунтарского толка. В первую голову – Жан-Люка Годара с его эффектной, агрессивной и, как сегодня выражаются, культовой картиной о неукротимом молодом бунтаре «На последнем дыхании». В 68-м году именно французские кинематографисты во главе с Годаром активно создавали революционные проекты, в которых явственно ощущался отголосок эстетики Дантона и Робеспьера, только в современной упаковке. Он даже выпускал пропагандистские кинолистовки, а его боевая киногруппа носила имя классика советской революционной кинодокументалистики Дзиги Вертова.

Для миллионов людей в мире понятие «1968 год» связано прежде всего с молодёжными выступлениями, которые не привели к политической революции, но стали по-настоящему революционными в идеологии, в этике, в эстетике.

Движение вечно молодых, вечно пьяных изменило и образ жизни элиты, и повадки пролетариата.

Нередко интерпретаторы забывают о политической подоплёке событий 68-го, ограничиваясь признанием бесспорного влияние молодёжных выступлений на последующую масс-культуру. Между тем, параллельно с молодёжным бунтом, во Франции бастовали рабочие десятков крупных предприятий. Вслед за Парижем зашумели и другие крупнейшие европейские столицы. Пламя переметнулось и за океан, в Америку, где молодёжное протестное движение громко заявило о себе с начала шестидесятых. Дерзкая молодёжь требовала смены политической системы – и, конечно, потерпела поражение. Но масштаб смуты впечатляет, «не то, что нынешнее племя»…

Один из лидеров студенческого движения 68-го, Даниель Бенсаид в недавнем интервью напоминает: «Значительная часть участников дискуссий и авторов новых трактовок событий, происшедших во Франции, особенно из числа тех, кто порвал с революционной политикой, стремятся сделать акцент на культурных, идеологических аспектах 1968 года. Но что придало событиям 1968 г. реальный вес, по крайней мере во Франции, так это сочетание студенческого выступления − которое произошло также в таких странах, как Япония и Соединенные Штаты Америки − со всеобщей забастовкой. Сегодняшние интерпретаторы тех событий зачастую забывают, что мы имели дело с реальной всеобщей забастовкой, в которой приняло участие от восьми до десяти миллионов рабочих и которая продолжалась три недели».

Значит − борьба за права рабочего класса, за дружбу народов, против капитала и войн. Конкретно – против американского вторжения во Вьетнам.

На первый взгляд кажется, что сердитые молодые французы были солидарны с основными постулатами советской пропаганды того времени. Как-никак СССР был единственной могущественной державой, которая оказывала Вьетнаму всестороннюю помощь, которая оказалась весьма эффективной. Однако официальная советская пресса писала о молодёжных выступлениях сочувственно, но без действенных политических выводов. Что-то останавливало… И ЦК КПСС не оказывало бунтовавшим серьёзной политической поддержки, не говоря уж о материальной и военной. Нашенская пропаганда ограничилась привычным осуждением алчной западной буржуазии и жестокой полиции, а героями (наподобие Кастро или Хо Ши Мина) вожди студенческого движения Франции, Западной Германии, США в Советском Союзе не стали. Главная причина осторожности и даже инертности советских коммунистах лежала в области воспитания. Всем памятны лозунги советских майских и ноябрьских праздников – борьба за мир, прославление свободного труда, энтузиазма, всемирного братства и широкого Просвещения. А теперь посмотрим, какие лозунги выдвинули французские студенты:

«Запрещается запрещать!»,

«Будьте реалистами – требуйте невозможного! (Че Гевара)»,

«Секс – это прекрасно! (Мао Цзэ-дун)»,

«Воображение у власти!»,

«Всё – и немедленно!»,

«Забудь всё, чему тебя учили, – начни мечтать!»,

«Анархия – это я»,

«Реформизм – это современный мазохизм»,

«Распахните окна ваших сердец!»,

«Нельзя влюбиться в прирост промышленного производства!», «Границы – это репрессии»,

«Освобождение человека должно быть тотальным, либо его не будет совсем»,

«Нет экзаменам!»,

«Я люблю вас! Скажите это булыжникам мостовых!»,

«Всё хорошо: дважды два уже не четыре»,

«Революция должна произойти до того, как она станет реальностью», «Быть свободным в 68-м – значит творить!»,

«Революцию не делают в галстуках»,

«Старый крот истории наконец вылез – в Сорбонне (телеграмма от доктора Маркса)»,

«Структуры для людей, а не люди для структур!»,

«Оргазм – здесь и сейчас!»,

«Университеты – студентам, заводы – рабочим, радио – журналистам, власть – всем!».

Всё это стилистически куда ближе анархистам из «Оптимистической трагедии» (помните их песенку – «Была б жакетка, а в ней – соседка, всё остальное – трын-трава!..»), чем к государствоцентричной концепции Ленина и – тем более – к весьма консервативной, вписавшейся в старорусскую традицию, практике реального социализма по-советски.

И точно: в многоцветии политических течений 68-го ничего не было популярнее анархизма. Для СССР он был неприемлем. Зато мы видим, что актуальность подобных лозунгов для молодёжного обихода не пожухла и через 40 лет.

Многие педагоги найдут в них формулы собственных разочарований, проблем и взлётов в общении со школьниками. Советское общество конца шестидесятых пропитано идеалами свободы, символами эпохи были броские молодые таланты – такие, как Гагарин и Титов. Или шахматист Михаил Таль. Или поэт Евгений Евтушенко. Или хоккеист Вячеслав Старшинов – можно долго перечислять их, молодых, энергичных, успешных. Они подавали знак возможности молодого успеха. Но существовало и представлении о иерархии, об уважении к старшим, об институте семьи. И об интимной жизни, о тайнах двоих, не принято было говорить во весь голос, «здесь и сейчас».

Лидеры СССР и стран-союзников Москвы использовали суматоху 1968-го, чтобы жёстко централизовать социалистический лагерь Восточной Европы. Запад так же вяло поддерживал «Пражскую весну», как Москва – «Парижский май», в этом читалось торжество зыбкого дипломатического равновесия.

Опытные (но непривлекательные для молодёжи) мэтры левого движения изначально скептически относились к начитавшейся Сартра молодёжи. Лидер французских коммунистов Жорж Марше называл бунтующих студентов «буржуазными сынками», «которые быстро забудут про революционный задор, когда придёт их черёд управлять папочкиной фирмой и эксплуатировать там рабочих». Схожее впечатление сердитые молодые люди в крикливой модной одежде производили и на советскую рабоче-крестьянскую элиту. Время показало, что скептики не ошибались: «икорные левые» (есть такое ироническое французское определение – «La Gauche Caviar») во все времена любят позировать на фоне революции, красоваться бунтарскими взглядами – и только. И норковые шубы на Болотной площади тому порукой.

Лидеры «красного мая» со временем приобрели устойчивое положение в элитах. Для них майская революция стала превосходной школой, трамплинном в самореализации. Но мир с тех пор не стал менее буржуазным, не стал более миролюбивым.

Повторим с грустью: из идей революции успешно реализованы были только те, на которых можно преумножать капиталы. То есть, в реальности бескорыстная, антибуржуазная идеология напитала собственную противоположность. Увы, в чём-то этот сюжет повторили и мы, в начале девяностых, когда «дикий капитализм» начался с критики привилегий номенклатуры… Но традиции вольнодумной интеллигенции, столь сильные в России со времён Радищева, ветер 68-го года поднял на новую высоту.

У американской интеллигенции тоже нашлись счёты к собственной государственной системе, к политической власти, к военной элите. Интеллигенция умеет сомневаться и фрондировать, такова её миссия – лежать камнем на весах против официоза, в защиту обездоленных, в защиту меньшинства. Но наши фрондёры, говорящие о «вине 68-го года» уже сорок лет, превратили эту тему в своеобразный догматический культ, которым объясняется радикальное разочарование в советской власти, в России, в социализме, вплоть до разрыва с идеей государственности.

Сотни раз и в России, и за рубежом повторялась максима: «Наибольший вклад в дело развала СССР внесла четвёрка «Битлз». Молодые люди из Ливерпуля, по мнению многих, были куда успешнее в борьбе с советской властью, чем ЦРУ, не говоря уж об утлом отечественном диссидентском движении. Нет ли здесь рекламного преувеличения? Не переоцениваем ли мы значение массовой культуры, даже самых влиятельных её образцов? Да и сами ливерпульцы никогда не ставили «антисоветских» задач, скорее уж они были потрясателями основ буржуазной жизни.

В СССР вокруг западной рок-музыки возник ореол запретности. Наши идеологи не могли принять новой молодёжной субкультуры со свойственным ей экстатическим «антиобщественным» поведением, с атрибутами «фанатизма», с агрессией молодых бунтарей. В России и в СССР большое значение в воспитательной стратегии имела армейская традиция. Да, мы привыкли ограничивать вольницу протоколом. Привыкли к «военно-патриотической» теме, привыкли чтить святыни боевого прошлого. Тогда, на излёте шестидесятых, школьники, от октябрят до комсомольцев, включались в кампанию почитания героев-фронтовиков; сакрализировалось всё, что имело отношение к боевым дням Великой Отечественной. И это была очень успешная кампания, объединившая поколения. Особенно – в первые годы после впечатлявшего праздника «Двадцатилетие Победы», когда эта тема была заветной для миллионов, дети воспитывались на рассказах о войне, а официальная интерпретация ещё не покрылась глянцем штампа.

Среди директоров школ и педагогов того времени было немало фронтовиков и инвалидов войны, которые были окружены особым уважением. Фильмы, песни о войне, мемориалы, военные игры – всё это прочно вошло в жизнь школьника с 1965 года.

Разве можно было по соседству с этой героической темой на государственном уровне заваривать нашенскую битломанию или нашенский Вудсток? Мы говорим о государственном уровне, потому что в те годы всё, что не регламентировалось государством, было обречено на кухонно-маргинальное бытование. Скрестить плащ-палатку и джинсы, Соловьёва-Седого и рок-н-ролл в 1968-м мог бы только очень смелый, даже эпатажный затейник. Среди осторожных идеологов, служивших в те годы в ЦК КПСС и ВЛКСМ, такого человека не было. Если бы он и нашёлся – инициатива не прошла бы сквозь сито системы. Осторожность стала девизом послевоенных лет военного поколения – она пронизывала и атмосферу школьных классов и коридоров. На словах её высмеивали – как в переиначенной «Варшавянке»: «Если возможно, то осторожно шествуй вперёд, рабочий народ!». И чеховского Беликова с его «Кабы чего не вышло» объявляли отвратительной и никчемной личностью. А на деле принцип «Кабы чего не вышло» решал многое, определяя этику эпохи.

Не любили наши фронтовики, когда тишина взрывалась ритмичными раскатами электрогитар. Отечественная контрпропаганда, высмеивавшая какафонию рок-музыки, дикарские танцы и обезьяньи нравы, разражалась цветными карикатурами и фельетонами испытанных мастеров, разбрасывалась занудно «правильными» выступлениями лекторов… Но эти усилия оказались тщетными. Большая часть молодёжи (даже из наиболее лояльной и патриотически настроенной когорты) была охвачена разными направлениями западной моды. Для одних это выражалось в радикальном нон-конформизме а-ля Вудсток, для других – в мечтах о модных «лейблах», которые стали критериями успеха, для третьих – в футбольном фанатизме с мордобоем «как у них».

Идеи всеобщего братства и борьбы с частной собственностью остались «на запасном пути», зато революция выпустила в большую жизнь то, на чём можно делать деньги – атрибуты молодёжной моды, образцы массового искусства, связанные с сексуальным раскрепощением.

Фаст-фуд молодёжной субкультуры растиражирован в миллионах музыкальных, компьютерных, телевизионных гамбургеров. Квалифицированные специалисты стараются, чтобы публика и дня не могла прожить без нового гамбургера. Сравнение с наркотиком банально, но трудно найти более точную аналогию. Тем более что повальная эпидемия наркомании началась опять-таки в годы активизации молодёжной масскультуры, в шумных дискотеках, с броским девизом «Секс, музыка, наркотики». Главная задача дилеров массовой молодёжной культуры – оторвать детей от отцов, превратить ординарный подростковый бунт в непоправимый разрыв с традицией. И это им удалось. На Западе – вскоре после толчка 1968-го, а у нас – с конца 1980-х.

Какие последствия 68-го особенно заметны в наше время? Именно тогда укрепилась бессмысленная молодёжная самоуверенность, ведь до 1960-х молодость воспринималась как станция на пути следования жизни – станция праздничная, прекрасная, но поезд остановить нельзя! А тут оказалось, что «молодёжным» можно быть до пенсии – это феномен из мира моды, но он удесятерил самоуверенность бунтарей. Разбита иерархия, блажь воспринимается как великая необходимость. Самый простой пример – борьба за гей-парады, которые стали «символом веры». Суицидальное раскрепощение!

Не в моде осмотрительность, основательность, чинность. Не говоря уж о смирении и дипломатизме. Только – уязвлённое самолюбие и праздник непослушания. Причём бунт показной, в духе развесёлых шоу.

А манипулируют этой стихией ростовщики, наживающиеся на ней. Всё это мы видим в современном российском протестном движении – шумном и капризном.

Его легко одолеть на административном поле и куда сложнее – на идеологическом. Как повернуть общество к ценностям «взрослой жизни», в которой главное – труд и служба, а не шоу? Тут шёпотом не дошепчешься, криком не докричишься. Для начала постараемся руководствоваться принципами целесообразности, а не моды.

Специально для Столетия

Если вы уроженец РСФСР, то вы один из 1,8 миллиона родившихся в 1968-м. По сравнению с шестидесятым рождаемость упала на целый миллион, что не удивительно: поколение ваших родителей само по себе малочисленное – в военные годы рожали немногие.
В шестьдесят восьмом новорожденных мальчиков чаще всего называют традиционно: Александр, Андрей, Борис, Валерий, Владимир, Вячеслав, Виктор, Виталий, Дмитрий, Евгений, Игорь, Константин, Николай, Олег, Павел, Сергей. И, конечно, Юрий. В честь Гагарина. Из девчоночьих имен необычайно популярны Анна, Галина, Елена, Ирина, Людмила, Наталья, Ольга, Светлана, Татьяна. А рьяные почитатели Анджелы Дэвис награждают своих дочерей экзотическим именем американской коммунистки. Все еще живы идеологические имена-аббревиатуры: Вилен (Владимир Ильич Ленин), Ренат (революция, наука, труд), Рэм (революция, электрификация, механизация), Владлен (Владимир Ленин), Нинель («Ленин» наоборот).
В районе Среднерусской возвышенности в рабочих семьях неожиданное увлечение иностранными именами Эдуард, Альфред, Жанна, Ева, Изольда и Леонелла. Интеллигенция, напротив, нарекает своих младенцев на древнерусский лад – Добрынями, Жданами, Любавами.
Объявленный ООН Годом прав человека, ваш год рождения необычайно богат событиями. Происходит немало забавного, грустного, великого и удивительного. Творческий взлет советского кинематографа и мировой рок-музыки. Появление первых компьютеров. Гибель Гагарина. Полет на Луну. Мировые беспорядки. Диссидентское движение. Авторская песня. Те, кому суждено достичь вершин власти, в этом году поднимаются на новую ступень: архиепископ Алексий (будущий патриарх Алексий II) возведен в сан митрополита, а Борис Николаевич Ельцин приходит на работу в парторганы. Лидерами становятся Индира Ганди, Реза Пехлеви, Чаушеску, Никсон, Арафат, Голда Меир и Каддафи.

— Чтобы узнать, кто может дольше голодать, посадили русского, негра и чукчу в разные комнаты с телефоном и сказали: - Когда захотите есть - звоните… Чтобы узнать, кто может дольше голодать, посадили русского, негра и чукчу в разные комнаты с телефоном и сказали: - Когда захотите есть - звоните. Русский позвонил через 3 дня, негр через неделю. Проходит две недели - чукча не звонит. решили посмотреть, что он делает. Открывают дверь и видят: чукча сидит у телефона и умоляет его: - Телефона, телефона, чукча кушать хочет. Тип: Садисткие стишки

— В одну школу поступил новенький. Когда всех школьников отпустили домой, он после уроков остался. Техничка говорит ему: - Иди домой, а то тут … В одну школу поступил новенький. Когда всех школьников отпустили домой, он после уроков остался. Техничка говорит ему: - Иди домой, а то тут ходят Красные зубы! Мальчик говорит: - Я посмотрю школу и пойду. Он ходил по школе, зашел в один кабинет и уснул. Когда пробило 12 часов, в кабинете появились Красные зубы. Они бросились на мальчика и съели его. Утром, когда ребята пришли в класс, они увидели человеческие кости. Вызвали милицию. У всех стали проверять зубы - ни у кого таких зубов нет. Напоследок решили проверить у директора. У него оказались красные зубы.

На лето меня снова отправили в пионерлагерь. Считалось, что пребывание в лагере дисциплинирует и укрепляет здоровье. Касательно дисциплины было спорно, а вот про здоровье было правда: все дети приезжали из лагерей, поправившись кто на два, кто на три, а кто и на четыре кило. Плюс чистый воздух, поскольку лагеря находились в лесной зоне, которую можно было назвать курортной. А вот я не поправлялся почему-то, и это приводило медперсонал лагеря в небольшое расстройство и даже раздражение. Меня взвешивали, перевешивали, но весы показывали одно: «каким я был (по приезду в пионерлагерь), таким я (по окончанию смены) и остался».

«Болезни молодежи»

Вся молодежь постарше поголовно ходила в турпоходы. Кеды, кепка, рюкзак, палатка и гитара - вот и все, что было необходимо для сего мероприятия. Нет, еще винишко. Без него тоже было никак. Вечером у костра, разведенного на лесной поляне, вино по рупь двадцать бутылка разливалось по металлическим кружкам, выпивалось, после чего пелись настоящие «туристские песни»...

Люди идут по свету,
им, вроде, немного надо:
была бы прочна палатка
да был бы не скучен путь.
Hо с дымом сливается песня,
ребята отводят взгляды,
и шепчет во сне бродяга
кому-то: не позабудь.. .

Касательно гитар: они были шестиструнными, подобрать несколько простеньких аккордов для той или иной песни не составляло труда, и все: вы душа компании, и без вас никак...

Они в городах не блещут
манерой аристократов,
но в чутких высоких залах,
где шум суеты затих,
страдают в бродяжьих душах
Бетховенские сонаты
и светлые песни Грига
переполняют их...

В описываемый год и вплоть до середины семидесятых явно наблюдалась гитарная эпидемия. На гитарах играли везде: у подъездов домов, в парках, скверах, даже просто на улицах. Шла компания, кто-то играл, остальные подпевали. Ну примерно так...

Пелись песни Визбора и Окуджавы. Авторская песня вообще была в чести. Сей факт и повальное увлечение молодежи игрой на шестиструнной гитаре породили «Грушу» - фестиваль исполнителей авторской песни, который впервые прошел в сентябре 1968 году на Волжском берегу под Самарой (кажется, пока что в Жигулях). На фестиваль, получивший название «Грушинского» в честь погибшего год назад самарского студента-барда Валерия Грушина, ценою жизни спасшего во время турпохода двоих детей, собралось шесть сотен человек. На следующий год фестиваль, сценой которому служил плот, сооруженный в заливе, собрал уже около двух с половиной тысяч человек. С тех пор популярность Грушинского фестиваля только возрастала.

Среди лауреатов и членов жюри фестиваля были в разные годы мои знакомцы: Леонид Сергеев, Дмитрий Бикчентаев и Юлия Зиганшина. А Леонид Сергеев в 2001 году был даже председателем фестивального жюри.

Рекордное количество участников собрал фестиваль в 2000 году - около 210 тысяч человек. А потом популярность фестиваля стала падать...

Еще молодежь «болела» транзисторами: небольшими по габаритам и весу радиоприемниками на батарейках. Транзисторы обычно ловили длинные и средние волны. Они вместе с гитарами и брезентовыми палатками непременно брались в турпоходы. И после кружечки вина под музыку из транзистора можно было танцевать. Ну, а если в компании имелась « Спидола» или «ВЭФ», то бишь транзисторные радиоприемники классом выше, принимающие и короткие волны, то можно было послушать «битлов, «роллингов» и прочие популярные на Западе группы по «Голосу Америки», «Радио Свобода» или «Немецкой волне». Их, конечно, глушили, но найти волну почище на таких приемниках в те времена не составляло труда. Позже это станет труднее...

Появилась абсолютно новая «болезнь» - танец шейк. Этим новым танцем твист был потеснен кардинально. Особенно после того, как до нашей страны добралась «ихая» песенка «HippieHippie Shake».

Никакой вертлявости, саксофонов и прочей твистовой атрибутики. Электрогитары! Четкий ритм! Медиаторный звук, резкий, жесткий. И зажигательный энергичный танец.

Масла в огонь подлил Полад Бюльбюль-оглы с песенкой: «Жил в гора-ах целый век челове-эк...» Пел он ее своим высоким тенором со сложными фиоритурами и трелями с медленным запевом и с резким прорывом ритма, под который и сам слегка пританцовывал. Песню эту называли просто: «Шейк». Вот она:

В хроническую стадию перетекает «болезнь», имеющая название «плащ-болонья». Парни постарше сбивались с ног, пытаясь добыть себе крайне дефицитный товар. А вот на девушках такие плащи - у каждой второй. Не считая каждую первую. И где они их берут? И почему мужских плащей-болонья явно количественно меньше, чем женских?

Нейлоновые сорочки добыть проще: они имеются в продаже. Конечно, не во всяком промтоварном магазине и универмаге. Смотрятся такие рубашки элегантно и даже шикарно. Воротники у них жесткие (кому-то это было хорошо, а вот мне было плохо), манжеты тоже. Их положено застегивать на запонки. А если снимать нейлоновые рубашки через голову, то они трещат, но не по швам, а из-за электрических разрядов и искр, которые хорошо видно в темноте.

События...

27 марта 1968 года погиб Юрий Гагарин. «Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 27 марта 1968 года в результате катастрофы при выполнении тренировочного полета на самолете трагически погиб первый в мире покоритель космоса, прославленный летчик-космонавт СССР, член КПСС, депутат Верховного Совета СССР, Герой Советского Союза полковник Гагарин Юрий Алексеевич». Так писала газета «Правда» в пятничном номере от 29 марта 1968 года.

Это был удар для всех советских людей. Гагарина любили, им гордились. Скорбь была всенародной.

Михаил Дудин, известный поэт, сочинил стихи, которые были напечатаны в том же пятничном номере «Правды»:

Икары гибнут на лету,
Но через гибели удары
Всё дальше дерзкую мечту
Несут крылатые Икары.

Встречая гибель грудью в грудь
И презирая пораженья,
Они прокладывают путь
Через земное притяженье.

Их души подвигом живут
До предпоследнего усилья,
И к звёздам мужество зовут
Пространством сломанные крылья.

Как звёзды, светят имена
Героев, чьи пути прекрасны.
Глухой Вселенной времена
Над дерзким мужеством не властны.

Со всех концов мира шли телеграммы с выражением скорби и соболезнования. Ведь Юрия Алексеевича Гагарина знал весь мир...

Сразу после гибели Гагарина и инструктора Владимира Серегина, летчика очень опытного, прошедшего войну, появился слух, что перед полетом космонавт и летчик махнули по стакану водки. После чего не справились с управлением учебно-тренировочного истребителя МиГ-15, вошли в штопор и разбились. Позже появится много различных версий гибели первого космонавта Земли, в том числе и такая, будто катастрофу подстроило КГБ, поскольку у Гагарина якобы возник конфликт с высшим руководством страны. Была еще версия, что Гагарин сам подстроил гибель самолета, а смерть свою сымитировал и еще долго жил в каком-то поселке Оренбуржья под чужим именем. Словом, городили невесть что. Имелось еще с пяток разных версий, более или менее правдоподобных. А вот внятного и официального объяснения причин катастрофы нет и по сей день.

В 1968 году началась история советской туалетной бумаги. То есть на купленных в Англии для Сяського (Ленинградская область) целлюлозно-бумажного комбината двух бумагоделательных машинах выпустили пробную партию туалетной бумаги. Немного. И натолкнулись на полное отсутствие спроса: рядовому советскому гражданину было непонятно, зачем платить за такую бумагу, когда кругом полно прочитанных газет и журналов. Печатная продукция, чаще всего газеты, разрезалась или рвалась на квадратики и укладывалась стопкой в туалетах. Доходило до того, что на крупных заводах рулонная туалетная бумага едва ли не насильно всучалась как довесок к каким-либо льготам.

Потихоньку, не сразу, но наши граждане расчухали, что к чему. Рулонная бумага занимала в туалетах хрущевских маломерок меньше места, нежели газеты и журналы. Вовремя и грамотно была запущена рекламная компания, и через киножурналы в кинотеатрах и фильмы западного производства туалетная бумага стала рекламироваться, как товар гигиены, страшно необходимый для каждого советского человека. Кроме того, появились публикации, в которых говорилось, что буквы на печатных изданиях содержат цинковую пыль, которая отнюдь небезопасна для человеческой задницы.

В 1969 года была пущена целая линия по производству туалетной бумаги с планом 30 миллионов рулонов в год. Но их стало уже не хватать. Туалетная бумага сделалась популярной и, как следствие, дефицитной. Даже когда выпуск туалетной бумаги удвоился, она все равно оставалась доступной не для всех...

Государственный комитет цен при Госплане СССР осенью 1968 года утвердил прейскурант цен на бензин. Литр А-66 стоил 6 копеек, А-72 - 7 копеек. 76-й бензин стоил 7,5 копеек, а 93-й - 9,5. (Так и хочется сказать: «Почувствуйте разницу»!) Был еще бензин «Экстра». Стоил он 10 копеек за литр.

НВП. Начальная военная подготовка. Этот предмет был введен в школах в девятых классах, равно как в училищах и техникумах, именно в 1968 году. Шла «холодная война», давно и явственно наметился вероятный противник - США, и надлежало быть готовыми к войне «горячей». Кроме того, этот новый предмет напрямую связывался с патриотическим воспитанием школьников.

Занятия проводились в специально оборудованных кабинетах и на улице. В кабинетах военруками из офицеров в отставке преподавалась теория; парни учились собирать и разбирать автоматы, а девушки - перевязывать раненых. На улице отрабатывались строевые приемы, надевание противогазов на время и метание гранат, что дублировалось и на уроках физкультуры. По линии ДОСААФ в тирах старшеклассники стреляли в цель из малокалиберных винтовок.

Отношение к этому предмету было прохладным, однако лично мне НВП помогла и пригодилась во время срочной службы в рядах Советской Армии.

А в самый последний день уходящего 1968 года состоялся первый полет пассажирского сверхзвукового лайнера ТУ-144, которому тогда прочилось долгое будущее...