В ф зуев биография. Значение зуев василий федорович в краткой биографической энциклопедии

ЗУЕВ Василий Федорович,

естествоиспытатель, путешественник

(1.01.1754 - 8.01.1794)

Василий Федорович (1.01.1754, г. Санкт-Петербург - 8.01.1794, там же), естествоиспытатель, путешественник.
Родился в семье солдата Семеновского полка, окончил академическую гимназию (1767), за успехи зачислен студентом в Академию наук и в 1768 прикомандирован к экспедиции П. С. Палласа.

В 1771 совершил самостоятельное путешествие в Обдорское для обследования Оби до «Ледяного моря»и изучения остяков (ханты) и самоедов (ненцев). В отряд, помимо Зуева, вошли «чучельник» К. Шумский, егерь Ерофеев и проводник-переводчик ханты Вану.

Экспедиция проделала путь из Тобольска до Демьянской слободы (с. Демьянское) на санях, до Березова - на собачьих упряжках, до Обдорского городка - на лодках; далее проследовала около 600 верст на оленях и впервые пересекла Полярный Урал до Карского залива и устья р. Кара.

Во время путешествия Зуев собирал материалы по географии и естествознанию края, этнографии и языку севера ханты, манси и ненцев, составил коллекцию минералов, ботанико-зоологическую и этнографическую коллекции, включая модели промысловых орудий, о чем неоднократно сообщал в «репортах» и письмах Палласу. Тогда же Зуев написал свое первое самостоятельное небольшое исследование «Об оленях», высоко оцененное не только Палласом, но и Академией, где оно было переведено на нем. язык.

В январе 1772, пробыв в поездке почти год, Зуев присоединился к Палласу в Красноярске. Он представил руководителю экспедиции обстоятельное сочинение по этнографии ханты и ненцев «Описание живущих Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедцов, сочиненное студентом Васильем Зуевым», которое в XVIII–XIX вв. так и не было опубликовано.

Однако в сокращенном и переработанном виде «Описание…» и др. работы Зуева («О рыбной и звериной ловле», словари) включены Палласом в третий том его «Путешествия по разным провинциям Российского государства», напечатанного на нем. языке (1773).

В 1788 вышел в свет русский перевод этой части соч. Палласа, выполненный Зуевым. Полностью труд Зуева, явившийся, в сущности, первым научным описанием ненцев и северных ханты, включая и отдельные заметки о кетах, энцах и нганасанах, опубликован лишь в современное время (1947). Географическое значение экспедиции Зуева - нанесение им на карту Карского залива и ряд др. картографических уточнений в этой части Сибири - было оценено только в XIX в. (до исправления в 1828 А. Эрдманом погрешностей в картах Сибири).

Белич И. В.

//Электронная энциклопедия Ямало-Ненецкого автономного округа/Департамент информации и общественных связей администрации ЯНАО: CD-ROM,2006

Зуев, Василий Федорович

- академик, род. 1-го января 1754 г. в Петрограде, сын солдата Семеновского полка; образование получил в академической гимназии и университете. В 1767 г. он был назначен в экспедицию "физического путешествия" по России с академиком Палласом и провел с ним в этих путешествиях 6 лет. За это время Паллас сумел оценить дарования и прилежание Зуева и посылал его для научных работ и наблюдений на Уральские горы, в Обдорск, в Березов, для исследования Оби до Ледовитого океана, на Индерские горы и т. д. Во время поездок своих З. собирал различные достопримечательности и редкости, обогатившие науку в ученых описаниях Палласа. В 1774 г. З. был послан Академией в Лейден и Страсбург для довершения образования и совершенствования в языках. Отправляя своего питомца за границу, Академия Наук снабдила его следующею инструкцией: "Во-первых, должен ты всегда иметь страх Божий и православную греко-российскую веру по крайней возможности содержать всецело; также вести благочинное и постоянное житие.... Как ты посылаешься в чужие края, наипаче для изучения натуральной истории, то к достижению в оной скорейшего совершенства стараться тебе, по приезде твоем в Лейден, положить сперва твердое основание в физике, химии, анатомии и физиологии, не упуская притом и всех частей натуральной истории. А как ты будешь там иметь довольно случаев видеть в Гааге, Амстердаме и в других ближайших городах разные собрания натуральных кабинетов, то стараться себе осматривать оные со всяким рачением, редким вещам делать для себя точные описания и вносить оные в особливую книгу; не упуская также случаев ходить в свободное время на находящиеся в близости морские берега и собирать там выбрасываемые из моря вещи, делать им описания и, приводя в порядок, при удобных случаях присылать в Академию описания оных. Кроме того, стараться тебе о совершении себя в гуманиорах, также о изучении иностранных языков"......

Около пяти лет З. пробыл за границею, преимущественно в Голландии, которую считал обетованною землею, для научных исследований. "Если бы у меня было столько достатка, говорит Зуев, чтобы я мог приобрести все необходимые книги, инструменты и натуральные вещи, то я выбрал бы для изучения одну только Голландию, как страну, заключающую в себе, в малом виде, весь почти свет". Чего не могла дать Голландия, или собственно Лейденский университет, то было добыто Зуевым в Страсбурге, где он пробыл также довольно долго, занимаясь естественными науками, работая в анатомическом театре и посвящая свободное время изучению французского языка. В Лейденском же университете он слушал лекции по физике, химии, ботанике, анатомии, физиологии и метафизике. Из Страсбурга, проехав обратно чрез Голландию, Зуев возвратился в Петроград, где подвергся испытанию в Академии Наук и удостоен был звания адъюнкта Академии (1779) за диссертацию под заглавием: "Idea metamorphoseos insectorum ad caetera animalia applicata".

Изучив отдаленный север России во время своего первого путешеотвия, З. в 1781 г., по поручению Академии, предпринял новое путешествие с целью исследовать вновь приобретенную Россиею местность между реками Бугом и Днепром. Результатом этого путешествия явился труд его под названием: "Путешественные записки от С.-Петербурга до Херсона в 1781-1782 гг." (СПб., 1787). В этих записках З. сообщает, между прочим, что 30 мая 1781 г. он отправился в путешествие до Москвы с данным ему на помощь студентом Кирияком, одним рисовальщиком и стрелком и что в Москве он сделал необходимые приготовления для дальнейшего путешествия и получил в то же время ценные указания от академика Миллера и адъюнкта Штриттера о древности тех мест, чрез которые предстоял ему путь. Далее З. дает описание всего того, что встречалось на длинном пути от Петрограда до Херсона и что заслуживало его внимания. Путь же его шел через города: Москву, Калугу, Тулу, Мценск, Орел, Курск, Белгород, Харьков, Полтаву, Кременчуг и Херсон. При описании городов и местностей Зуев приводит более или менее подробные исторические и статистические данные; сообщает сведения, касающиеся быта, образованности, нравов и верований жителей, а равно и сведения о ружейных заводах, курганах, народных обычаях, различных видах животных и растений и т. д.

Из письма Зуева к академикам (7 октября 1782 г.) мы видим, что, доехав до Херсона, он не желал бесполезно проводить в нем наступающую зиму и решил предпринять поездку в Константинополь. Вот как сам он рассказывает об этом. "Часть краткого времени, мною на предпринятое путешествие определенного, за благо рассудил учинить путешествие Черным морем в Царьград, откуда возвратившись чрез Европейскую Турцию, Болгарию, Валахию, Молдавию, Бессарабию и Новую Россию в Херсон, к лучшему вешнему времени отправился в полуостров Крым, чрез Перекоп, Карасубазар в Кефу. Намерение мое ехать в Крым было, чтобы сделать особое описание сего кавказского отломыша, единого остатка и свидетеля древнего России водополья; но случившееся к несчастию между татарами несогласие воспрепятствовало мне достигнуть своего намерения и предписало путь, о котором я не думал, но который служил началом скорейшего моего возвращения. Итак я, уехав из Кефы в Еникале, отправился Азовским морем в Петровскую крепость, а от оной по Азовской линии до Кичкаса, что на Днепре, в Херсон прибыл благополучно. Недоволен неудачею моею в Крым путешествия, искал я случая по крайней мере наградить свои труды описанием Новороссийской губернии, и для того поехал из Херсона чрез степь другою дорогою, нежели какою приехал, вверх по Ингулу до Елисавета и в Кременчуг. Оттоле же мне иного не оставалось, как ехать большою дорогою чрез Киев, Нежин, Глухов, Севск, Орел, Москву и в Петербург..... По дороге и по городам, где только мне что достойного внимания Академии казалось, не упущал я оное сообщать ей при моих рапортах: из Орла послал я карту западных берегов Черного моря от Измаила до Царьграда; из Кременчуга морскую карту всего Лимана с промерами, начиная от устья Днепра до Черного моря; из Херсона пакет разных семян, дорогою собранных; потом карту полуденных границ Российской империи от Гурьева до устья Буга; возвратившись из Царьграда, прислал я привезенную мною оттуда карту Чермного моря с промерами, потом еще пакет с семенами, в Царьграде мною собранными, и наконец небольшой список надписей, найденных на утесах гор каменистой Аравии"...

Во время длинного своего путешествия по России З. имел возможность ознакомиться со светлыми и с темными сторонами тогдашнего общества. Справедливость требует отметить, что он не пропускал случая помянуть добрым словом всякого, кто оказывал ему содействие и понимал пользу научных предприятий. Так, с особенною признательностью говорит Зуев о просвещенном содействии, оказанном ему строителем Херсона и героем Наварина Иваном Абрамовичем Ганнибалом, сыном арапа Петра Великого; о курском губернаторе Петре Семеновиче Свистунове, сообщившем ему много любопытных исторических сведений; об управляющем Калужским наместничеством генерал-поручике Кречетникове, принявшем его чрезвычайно радушно и предложившем ему свои услуги; о калужском губернском землемере Львове, сообщившем весьма ценные сведения о крае, и др. Иной прием ожидал Зуева в Харькове. Тамошние власти отнеслись к нему крайне недружелюбно, и в их образе действий обнаружились нравы и привычки местных правителей, творивших суд и расправу по своему произволу и вдохновению. В своих "Записках" З. ограничивается следующим известием о постигшей его напасти: "27 числа августа (1781 г.) назначил было я себе к выезду моему из Харькова; но к несчастию посланный от меня солдат за лошадьми возвратился от содержателя почты майора Мордвинова с требованием наперед двойных прогонов, каковые учреждены были некогда на время войны, продолжавшейся с турками. Требование таковое случилось со мною во всю мою дорогу еще впервые, и хотя я слышал, что все проезжающие купцы платят ему таким образом, а иногда и более, смотря по тому, какое положение выйдет от сего почтмейстера, однако сим не хотев с ними казенными деньгами равняться, пошел я к губернатору Щербинину, не ведав их родства, просить, дабы он умерил почтмейстерское сребролюбие. От сего принят был еще грубее, нежели как надеялся".....

В письме же к академикам (30 августа 1781 г.) он рассказывает дело со всеми его возмутительными подробностями. Губернатор приказал отвести З. к наместнику. Наместник же, "выслуша рапорт, вскочил из-за стула с великою яростию будто драться и закричал: под караул его, на гауптвахту. Подхватили меня два гусара; приведши приставили еще двоих, все с ружьями; чего не спрошу от караульного офицера, чернил или бумаги, всего мне давать было заказано, и ниже на пядень от гауптвахты. И так должен был я слабый повиноваться сильнейшему.... Продрагивал следовательно я сию незнакомую мне в моей жизни ночь. Поутру около обеден, когда наместник проспался и встал, отрапортовал ему гусар о находящемся на гауптвахте арестанте; он приказал меня привести пред себя; я велел сказать, что покудова он не освободит меня из-под караула, я к нему не буду; он велел меня двум гусарам тащить. И таким образом за милость себе должен был считать, что офицер в последнем приказании по моему прошению сделал мне послабление и отпустил меня иттить самому с гусаром. Предстал я перед наместника по обыкновению; он мне начал говорить: что, братец, куда ты заехал? или ты думаешь, что здесь невежды: для чего ты так неучтиво поступаешь? - Да вот ты и теперь, даже и против меня неучтив; конечно вас вежливости в Академии не учат: так я много уже вашу братию учил и теперь тебя учить стану. Поставил меня у порога, положил одну руку в пазуху, другую вытянул, после велел смотреть на себя: и так-то вот надобно стоять, и так-то вот надобно нагибаться, и так-то вот надобно говорить, знай, что я генерал-губернатор, на месте генерал-аншефа и в должности наместника. В доказательство же своей глупости и пустых привязок начал передо мною читать один артикул из книги учреждения о управлении местничеств, что должность наместника есть смотреть за порядком, учтивством и вежливостью и проч. Мне сказано было наперед от офицера, чтоб я ни малейше не прекословил, иначе сила его, говорит, велика и власть страшна; и для того должен я был во всем повиноваться, во всем говорить хорошо, и напоследок по долгом безмолвии пошел на квартиру, прося у его, чтоб хотя единое мне у его чужестранцу оказал благодеяние, приказал бы поскорее из своих границ выехать; хорошо: мы в тебе нужды не имели и не имеем, и зачем ты приехал, Бог те знает (хотя у его в руках был пашпорт, и подорожная и ночевала), поезжай. Послал я опять за лошадьми к майору; тот опять твердит: двенадцать. Послал я искать вольных приезжих ямщиков, ибо малороссиян в наем здесь не сыщешь; тем всем без дозволения майора наниматься не велено; и так принужден я был согласиться на майорское произволение, лишь бы из города выехать. Но сей в ослабленных цепях зверь впоследние рыкнул моему солдату сими словами: на милость я вам даю десять лошадей, и если будете ехать шибко, то всех вас засажу в тюрьму до самой смерти, так что вы свету Божьего не увидите. При всем том должен я был еще дожидаться лошадей до вечера по причине, будто еще не кормлены; наконец привели, и я поехал столько рад, что забыл все происшествие и обиду, и сидел в карете, остолбенев чрез 120 верст, не выходя до самой Полтавы".

В довершение к тем неприятностям, которым З. подвергался в своем длинном путешествии со стороны лиц другого склада понятий и другой общественной обстановки, он испытывал те же неприятности и со стороны академиков, которые вместо содействия оказывали умышленное невнимание к нему и к его трудам. Так, в вышеприведенном письме его к академикам (7 октября 1782 г.) он пишет: "Отправясь, всем будучи сперва снабжен и в полной надежде вашего и впредь неостановления в моем путешествии, лишен был в сем удалении не только нужные переписки, благоволения или неблаговоления Академии на мои представления, но и получения на дорогу денег и на мои прошения о том ответов..... И потому за благо рассудил дальнейшие мои путешествия, в коих, как кажется, все и всяк, положась на мое старание, должны б были находить в рассуждении учености свою пользу и выгоды, оставить и возвратиться обратно".

Из путешествия З. возвратился 7 октября 1782 г. В это же время он выбран был в члены СПб. экономического общества. Не получая звания академика, на которое имел полное право, З. написал в Академию воззвание, имеющее характер протеста и требующее не какой-нибудь милости, а беспристрастия и справедливости. Обращаясь к членам ученого собрания, З. говорит: "Оказанные во время моего путешествия сему обществу услуги, понесенные труды, счастливое оных окончание, делая мне честь, которою я всегда имею хвалиться, принуждают требовать от сего высокопочтенного собрания признательности и награждения. Приятство ваше, мои высокопочтенные господа, с каким меня приняли в заседание опять с Вами по моем возвращении, обещевало мне оное давно, и я в получении от вас имени академика из лиц ваших уже был будто уверен. Но почтение, какое я имею к сему месту, и скромность не позволили мне до сих пор в том изъясняться или настоять на своих требованиях, которые однако сколько законны, вас самих свидетелями призываю. Путешествовавшие преже академики, сначала сим одним получа себе славу, после изданными своими сочинениями приобрев честь, открыли себе на век путь к собственному своему благосостоянию. Посыланные в то же время и с тем же намерением адъюнкты, гораздо прежде своего Петербург возвращения, сделаны были за свои труды академиками. Я льстил себя, признаюсь, также, что счастие сие со мною еще в дороге свершится, наипаче будучи столько уверен о своих трудах, ревности и прилежании, какие я оказывать Академии всегда старался, однако до сих пор тщетно. Кто сам путешествовал за делом, а не так, чтобы переезжать только с места на место, тот узнает, чего таковые труды стоят. И я, наипаче оконча мое путешествие благополучно, не сказал бы о всем том ни слова, если б не видел, что сверстники мои, Георги и Фус, представляя учиненные труды свои в покое и седмилетнее адъюнктство, не требовали сего преимущества первые, и в требовании своем не были удовольствованы. Я не представляю вам времени моея службы, которая и без того всем известна, ниже отымаю достоинств моих сверстников; но скажу только, что с самого начала оные служил в Академии всегда вещественнее, нежели каковою могут хвалиться вышеписанные адъюнкты. Г. Паллас, честь нашего собрания, здесь заседающий, будет ответствовать за меня, есть ли моих услуг Академии даже и в то время, когда я еще под его предводительством в физической экспедиции находился. В нынешнюю же мою экспедицию сколько моих трудов и усердия было, собранию сему известно. Во всякой другой службе таковые подвиги у беспристрастных судей не долго б остались в размышлении, какого они воздаяния достойны. Служа в моем отечестве более из чести, нежели из денег, исправлял я все то, что в нашем обществе академики делают, и если я старался до сего времени усугублять мое знание и успехи в моей науке, то не для чего, как чтоб быть достойным сего звания, которое для меня драгоценно. И так ссылаюсь я на моего путеводителя г. Палласа; ссылаюсь на факультет нашего собрания, к которому я причислен; ссылаюсь на вас всех, если вы столько же беспристрастны, сколько праведны: скажите, достоин ли я быть академиком и занимать под сим именем место в собрании между вами. Согласились вы

прежде на производство вышеписанных двух адъюнктов, произвели их в академики: я надеюсь, что беспристрастие ваше, мои высоко-почтенные господа, будет равным образом и ко мне благосклонно. Не думаю, чтоб высокопочтенное собрание в сем случае требования моего не оправдало".. Но расчеты Зуева на "высокопочтенное собрание" оказались неверными. Все сознавали, что З. говорит правду, но просьба его оставлена была без внимания. Мало того, он не только не был произведен в академики, но неожиданно вовсе исключен из Академии 17 февраля 1784 г. Чтобы уяснить последний факт, необходимо иметь в виду то обстоятельство, что при дворе в это время боролись из-за влияния на императрицу Екатерину II два видных лица - академик Паллас и президент Академии кн. Дашкова. Последняя до такой степени преувеличивала свое участие в воцарении Екатерины, что императрица заметно охладела к ней и так или иначе высказывала ей свое неудовольствие. В Академии Наук орудием Екатерины был Паллас, приобретший особенное доверие государыни во время работ ее по сравнительному словарю. З. же был любимым учеником и адъюнктом Палласа: отсюда и нерасположение Дашковой к Зуеву, который таким образом попал между двух огней. Это - причина удаления З. из Академии, поводом же к этому послужили, с одной стороны, поездка его в Царьград (о которой упоминалось выше), хотя она была совершена с научною целью, а с другой - участие его в трудах Комиссии об учреждении народных училищ. Дашкова не могла простить Зуеву то, что он без ее разрешения вступил в училищную Комиссию. По этому поводу она прислала в Академию следующее предписание: "Хотя кажется и невозможно полагать, чтоб подчиненные, находящиеся при каком-либо месте, могли располагать временем своим по собственному произволу без дозволения на то от начальства, и не дав о том знать тому месту, в котором они определенными находятся; тем менее еще терпимо, чтоб подчиненные совсем не уважали своими должностями; но адъюнкт Императорской Академии Наук Василий Зуев поведением своим сие точно показал на деле, и не взирая на все ему деланные наставления, в том не поправился, забыв все излиянные Академией на него благодеяния; забыв, что он еще обязан удовлетворять оную за нелепую свою цареградскую экспедицию, ибо, возвратясь уже два года назад, он своих поденных записок не привел еще в порядок, и посредством только многократных выговоров достала Академия от него некоторое число неисправных тетрадей. Из сего всего видеть можно, что он ни мало не старается быть Академии полезным, и как оная без него может обойтися, то для утверждения порядка и законами установленного повиновения Академии Наук директор, по должности и власти, изображенной в академическом регламенте, хотя с сожалением, но для примеру других, приказала помянутого адъюнкта Зуева из академической службы исключить и сие, записав в журнал, ему объявить". Отрицательное отношение кн. Дашковой к Зуеву проявилось еще и в том, что когда П. В. Завадовский запросил ее письмом (22 апреля 1786 г.) о том, может ли Академия Наук снабдить вновь открываемые университеты некоторыми учеными людьми, способными преподавать в них науки, Дашкова, давая отзывы об академиках, кто чем занимается, о Зуеве сообщила, что он занимается больше посторонними делами, но "ныне купно с профессором Георгием будет учреждать минеральный кабинет". Наконец Дашкова допустила даже такую выходку против З., которая шла вразрез с ее обыкновенным образом действий. В 1790 г. З. поместил в "Nova Acta" статью, заключающую в себе описание двух экземпляров мурен. Об этой статье был дан некоторыми неблагоприятный отзыв. Дашкова поручила академикам внимательно рассмотреть статью и немедленно исключить ее из академического издания, если невыгодные отзывы о ней подтвердятся. Но академики единогласно заявили, что статья Зуева, не заключая в себе ничего противного научным требованиям, должна сохранить свое место на страницах ученого издания.

Факт самовольного и несправедливого исключения из числа адъюнктов Академии З. сильно возмутил Палласа, который принимал живое участие в судьбе его. Паллас, засвидетельствовав письменно усердие Зуева к науке и его успехи в бытность адъюнктом Академии, вместе с тем предложил в заседании 23 февраля 1784 г. баллотировать вопрос, не исполнял ли З. удовлетворительно все обязанности адъюнкта? Но большинством членов предложение это не было принято. Тогда Паллас сообщил Екатерине II о поступке Дашковой, причем не преминул высказать ей, что он видит в этом поступке оскорбление всей ученой корпорации и произвол власти, для которого нельзя найти оправдания. Императрица вполне согласилась с Палласом и дала повеление такого рода, что грозная мера Дашковой обращалась в ничто. Дашкова удалила З. из Академии, между прочим, за участие в деятельности Комиссии о народных училищах, Екатерина же в указе 4 марта 1784 г. повелевала, чтобы каждый академик и адъюнкт, находящийся при училищной Комиссии, непременно сохранял свое место и в Академии. По прочтении этого указа в собрании Академии Наук Паллас обратился к собранию с письменным заявлением, в котором доказывал, что за уничтожением указом причины исключения Зуева следует повторить прежнее ходатайство, тем более, что сама императрица желает возвращения З. в Академию. Удар Палласа направлен был чрезвычайно метко, и Дашкова должна была уступить торжествующему противнику, заявив, что она снова принимает в Академию Зуева, "несмотря на его виновность и неудачную (!) защиту его Палласом".

Выше было указано, что З. принимал участие в трудах Комиссии о народных училищах, и что это участие послужило источником больших неприятностей для него. В чем же выразилось его участие в этой Комиссии? Когда Комиссией было открыто в Петербурге (1784 г.) нормальное и главное народное училище для подготовки к учительским должностям студентов духовных семинарий, то Зуев был назначен ею в этот институт профессором естественной истории и по поручению ее составил "Начертание естественной истории", которое, по отзыву Палласа, превосходило все тогдашние иностранные руководства по этому предмету. Оно было напечатано с исправлениями и дополнениями, сделанными Палласом в 1787 г., в 2-х томах (с рисунками) в количестве 3000 экземпляров, из которых 25 экземпляров были даны безвозмездно Зуеву, и ему же выдано было вознаграждение в 1000 рублей. Далее, Комиссия, желая, чтобы ученики главного народного училища с пользою проводили остающееся у них свободное время, разрешила им издавать журнал под названием "Растущий Виноград", в котором студенты помещали свои самостоятельные и переводные работы. Первым редактором журнала был Е. В. Сырейщиков, а потом его сменил Зуев. По сведениям митрополита Евгения, в этом журнале помещено несколько статей З., из которых особенного внимания заслуживает статья "О происхождении гор", но подписи З. под этой статьей не имеется, как не имеется ее ни под одной статьей за все время (1785-1787 гг.) издания журнала.

В 1787 г. З. за ревностную и успешную службу был возведен в звание академика и профессора естественной истории. Но недолго суждено было Зуеву трудиться для науки в академической среде. Путешествия, сопряженные со всевозможными неудобствами и лишениями, и другие невзгоды оставили глубокие следы в жизни нашего ученого. Последние годы его недолгой жизни отняты были у него болезнью, которая разрушила его физические силы, совершенно лишила его памяти и преждевременно свела в могилу. Он скончался 8 января 1794 г., имея от роду всего 40 лет.

Памятниками учено-литературной деятельности З. служат его статьи и мемуары, писанные на русском, латинском и отчасти французском языках, и описания совершенных им путешествий. Мемуары З. относятся преимущественно к зоологии. Достоинство их определяется как выбором предмета, так и научными приемами автора. Все эти мемуары были рассмотрены в свое время ученым собранием Академии, признавшими их бесспорное значение для науки. Некоторые из видов, впервые описанных Зуевым, удержали навсегда его имя, и в ученых трудах европейских натуралистов можно было встретить: muraena alba Zuiew, muraena fusca Zuiew и т. д. Из трудов его, написанных на иностранных языках, известны следующие: 1) "Anatome musculi subcutanei in Erinaceo curopaeo Linn." ("Nowa Acta" 1779, Ps. I, p. 224-228); 2) "Descriptio Piscis non descripti, qui pertinet ad genus Scarorum Forscalii" (ib. 1779, Ps. I, p. 229-232); 3) "Blenniorum duae secies ex Musaeo Academico describuntur" (ib. 1779, Ps. II, p. 198-201); 4) "Anarhichas pantherinus. Russis Кусачка, Сука". (ib., 1781, Ps. I, p. 271-277); 5) "Reflexions sur le territoire Taurique, et ses environs" (lu à l"Académie le 24 octobre 1785) (ib., t. III, p. 76-80); 6) "Petrefacta ignota" (Convent. exhib. die 1 novembr. 1787) (ib., т. III, p. 274-276); 7) "Descriptio Characis Leucometopontis" (Convent. exhib. die 1 mai 1788) (ib., t. IV, p. 275-278); 8) "Echeneidis nova species. (Convent. exhib. die 1 mai 1788) (ib., t. IV, p. 279-283); 9) "Foetus Squali singularis". Dorso mutico, dentibus acutis (Convent. exhib. die 25 sept. 1788) (ib., t. V, p. 239-242); 10) "Gymnoti nova species" (Convent. exhib. die 5 febr. 1789) (ib., t. V, p. 269-273) и 11) "Biga Muraenarum, novae species descriptae a..." (Convent. exhib. die 11 octobr. 1790) (ib., t. VII, p. 296-301).

Русские же статьи З. помещал в "Новых Ежемесячных Сочинениях" и "Месяцеслове историческом и географическом". Эти статьи следующие: 1) "Об азиатских областях, к Черному морю прилежащих" (Выписка из "Путешественных записок". Мес. на 1777 г. Собр. соч., выбр. из Месяцесловов, ч. VІ - 1790 г., стр. 219-241); 2) "О полуострове Крыме" (Выписка оттуда же. Мес. на 1783 г., стр. 122-170. Собр. соч., выбр. из Мес., ч. V - 1790 г., стр. 265-303); 3) "О российской торговле по Черному морю" (Мес. на 1784 г. Собр. соч., выбр. из Мес., ч. V - 1790 г., стр. 377-401); 4) "О бывших промыслах запорожских казаков и наипаче о рыбном" (Мес. на 1786 г. Собр. соч., выбр. из Мес., ч. VІ - 1790 г., стр. 104-119); 5) "О разных средствах составлять драгоценные камни" (Перев. из Энциклоп. журн., т. VI, ч. I и II 1786 г. "Нов. Еж. Соч." 1787 г., ч. IX, стр. 60-78); 6) "Примечания г. Вильса, пастора в Спидсберге, что в Норвегии, о следствиях, от солнечных кругов и мнимых солнцев происходящих" (ib., 1787 г., ч. XIII, стр. 30-32); 7) "О действии воздуха на тело человеческое" (ib., 1787 г., ч. XV, стр. 32-39); 8) "Различные способы к прокормлению скота во время засухи и о распространении кормовых средств" (ib., 1787 г., ч. XVІ, стр. 3-27); 9) "Причины, от коих воздух в покоях испортиться может" (ib., 1787 г., ч. XVI, стр. 50-56); 10) "Подлинные известия о японцах, читанные в королевской Шведской академии г-ном Тунбергом" (Перев. Ib., 1787 г., ч. XVII, стр. 32-55); 11) "Выписка из Путешествия г-на Соннерата в Восточной Индии" (ib., 1788 г., ч. XXV, стр. 3-23); 12) "О турфе" (торфе) (ib., 1788 г., ч. XXVII, стр. 85-97); 13) "Способ узнавать подмешиваемые в вина различные вредные вещества" (ib., 1788 г., ч. XXVIII, стр. 22-33); 14) "Об остатках древних мест в Малой Азии" ("Мес." на 1788 г., стр. 86-111. Собр. соч., выбр. из Мес., ч. VI - 1790 г., стр. 353-374) и 15) "Об огненных на воздухе явлениях" ("Нов. Еж. Соч.", 1789 г., ч. XXXIII, стр. 31-75). Наконец русская литература обязана Зуеву переводом на русский язык сочинений Палласа: "Путешествие по разным провинциям Российского государства" (СПб., 1773-1778. Вместе с другими) и "Описание растений Российского государства" (ч. І, СПб., 1788 г.). Последний перевод был встречен сочувственно современной критикой. В "Зеркале Света" (ч. III, стр. 368) говорилось, что З. заслуживает от общества благодарность, "ибо преложил оное не токмо ясным и вразумительным всякому российским слогом, но и тщился выражать ботанические речения соответствующими словами". Далее, Зуев участвовал в переводе "Естественной Истории" Бюффона (СПб., 1789-1803), затем, по указанию митр. Евгения, представил в Академию (1791 г.) перевод гренландского миссионера и епископа Еггеда "Описание Гренландии", и наконец, по сведениям, имеющимся в Архиве министерства народного просвещения, перевел "Естественную историю" Эркслебена, тоже представленную им в Академию, но в то время не напечатанную.

Севергин, "Précis de la vie de m-r. Basil Zouyeff" ("Nova Acta". т. ХII. Histoire, p. 4- 7). - Mumpon. Евгений , "Словарь русских светских писателей", т. І, стр. 233-236. - Сухомлинов , "Академик Зуев и его путешествие по России" ("Древняя и Новая Россия" 1879 г., № 2, стр. 96-111). - Его же , "История Российской Академии", т. І, стр. 32, 35, 373; т. II, стр. 215, 216, 310, 311. - "Историч. Библиотека" 1879 г., № 11, стр. З-6. - Геннади , Словарь, т. II. - Пыпин , "История рус. литературы", т. IV, стр. 302. - Карамзин , "История Госуд. Рос.", т. І, прим. 90, 306, 307, 513. - Губерти , Материалы, т. III, стр. 138. - "Друг Просвещения" 1806 г., № 10. - "Роспись российским книгам для чтения из библиотеки А. Смирдина", №№ 3820, 4429, 4623. - А. С. Рождественский , "Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII-XIX в.", т. І, стр. 674. - "Tableau général méthodique et alphabétique des matières contenues dans les publications de l"Académie Impérial des siences de St.-Pétersbourg depuis sa fondation. 1-re partie. Publications en langues étrangères. St.-Pétersb, 1872, p. 195, 262, 291, 397. - Систематический и алфавитный указатель статей, помещ. в периодич. изданиях и сборниках Имп. Академии Наук, а также сочинений, изданных Академиею отдельно со времени ея основания по 1872 включительно. Ч. II. Сочин. на рус. яз. 1875 г., стр. 36, 72, 87, 92, 124, 136, 209, 213, 333, 383. - А. Л. Неустроев , "Историч. разыскание о рус. повремен. изданиях и сборниках за 1703-1802 гг. СПб., 1875 г., стр. XLI, 367, 406-411. - Архив M-ва Нар. Просвещ., картон № 1279, дело № 38473 "О напечатании Натуральной истории, сочиненной проф. Зуевым, и о вознаграждении трудившегося" (1785 г.) и картон № 1279, дело 38505 "О ненапечатании изданных книг: Естественной истории Еркслебенева и Ботаники Маконова" (1784 г.).

{Половцов}

Зуев, Василий Федорович

(1754-1794) - академик; род. в Петербурге в семье солдата; учился в академической гимназии и академическом университете, в 1774 г. командирован за границу, в Лейдене и Страсбурге изучал, главным образом, естественную историю, но также и физику, химию, метафизику и проч. По возвращении из-за границы, З. подвергся испытанию в Академии наук и за диссертацию "Idea metamorphoseos insectorum ad caetera animalia applicata" сделан адъюнктом Академии; в 1787 г. произведен в академики. Еще в бытность свою студентом Академического унив., З. участвовал в известной экспедиции Палласа, который посылал его для научных работ и наблюдений на Уральские горы, в Обдорск, в Березов для исследования Оби до Ледовитого океана, на Индерские горы и т. д. Во время этих поездок З. собирал разные достопримечательности и редкости, обогатившие науку в ученых описаниях Палласа. Многие страницы в путевых записках Палласа принадлежат З. В 1781 г. академия поручила З. исследование края, не затронутого прежними экспедициями, именно вновь приобретенных тогда мест между реками Бугом и Днепром, устьем Днепра и его лимана с окрестностями. В своих "Путешественных записках от СПб. до Херсона в 1781 и 1782 г." (СПб. 1787, нем. перевод, Дрезден, 1789), Зуев описывает все достопримечательное, встретившееся ему на этом длинном пути, приводит исторические и статистические данные о различных местностях, сообщает сведения, касающиеся быта, образованности, нравов и верований жителей, напр., о духоборцах (он называет их "духоверцами"), цыганах и цыганском языке, дает наружное описание теперь уже исследованного Чертомлыцкого кургана и проч. Путешествие З. особенно богато столкновениями с административными и другими лицами, которые делали много затруднений нашим ученым путешественникам прошлого столетия. З. был человек с характером, и, в случае необходимости, умел постоять за себя. Мемуары З., напеч. в изданиях Акад., относятся, главн. обр., к зоологии; некоторые из видов, впервые описанных З., удержали навсегда его имя (Muraena alba Zuiew, Muraena fusca Zuiew и т.п.). Русские статьи свои З. помещал преимущественно в "Новых Ежемесячных Сочинениях" ("О действии воздуха на тело человеческое", "Об огненных на воздухе явлениях", "О торфе", "О кормовых средствах" и др.), отчасти также в "Исторических Календарях". Комиссия об учреждении училищ пригласила З. к участию в ее трудах, и поручила ему со ставить для народных училищ "Начертание естественной истории" (СПб. 1786; 5 изд. 1814). По отзыву Палласа, этот труд З. превосходил все тогдашние иностранные руководства по этому предмету. З. был еще профессором естественной истории в Главном народном училище, учрежденном в 1784 г. в СПб. для образования учителей, одно время и редактором ежемесячного издания "Растущий Виноград", в 1785-1787 гг. составлявшегося учениками народного училища; участвовал в переводе "Естественной Истории" Бюффона (10 ч. СПб., 1789-1803); перевел "Описание растений Российского государства" Палласа (ч. I, СПб. 1788), а вместе с Ф. Томанским - Палласово "Путешествие по разным провинциям Российского государства" (5 т. СПб., 1773-1778).

О З. Ср. ст. Сухомлинова в "Древней и Новой России" (1879 г. № 2).

{Брокгауз}

Зуев, Василий Федорович

адъюнкт Имп. акад. наук по каф. физики, профессор естественной истории, р. 1 января 1754 г. в СПб. и здесь † 8 янв. 1794 г.

{Половцов}

Зуев, Василий Федорович

(1 янв. 1754 - 7 янв. 1794) - рус. естествоиспытатель и путешественник, чл. Петербург. АН (с 1779). Сын солдата Сельповского полка. Учился в академич. гимназии и ун-те в Петербурге. Участвовал в академич. экспедициях по исследованию Вост. России и Сибири (1768-74). В 1774 З. был направлен в Лейден. а потом в Страсбург для изучения физики, химии, физиологии и языков. По возвращении представил дисс. "О метаморфозе у насекомых". В 1781-82 предпринял самостоятельную научную экспедицию на юг России, в район Буга и нижнего Днестра. З. описал эту экспедицию в работе "Путешественные записки от С.-Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 г." (1787). Поместил в изданиях Академии наук ряд работ по зоологии, преимущественно по систематике рыб. Принимал участие в переводе "Естественной истории" К. Бюффона (10 тт., 1789-1803). Переводил на рус. язык сочинения П. С. Палласа: "Путешествие но разным провинциям Российского государства" (5 тт., 1773-78) и "Описание растений Российского государства" (1788). Труды З. сыграли значительную роль в выработке русского научно-литературного языка. В 1786 составил превосходный по тому времени учебник для народных училищ "Начертание естественной истории" (1786, 5 изд., 1814) - первый рус. учебник по естествознанию.

Лит.: Соловьев М. М., Академик В. Ф. Зуев (1754- 1794), "Вестник Акад. наук СССР", 1933, № 7; Федорова В. Н., Первый русский учебник по естествознанию, "Ученые записки Ленинградского гос. педагогического ин-та им. Герцена", 1948, т. 21; Фрадкин Н. Г., Путешествие Н. П. Лепехина, Н. Я. Озерецковского, В. Ф. Зуева, М., 1948; Райков Б. Е., Академик Василий Зуев, его жизнь и труды. К двухсотлетию со дня рождения, М.-Л., 1955 (имеется библиография печатных и рукописных сочинений и переводов З.); его же, Академик Василий Зуев (1752-1794), в кн.: Труды Института истории естествознания и техники, т. 4, М., 1955 (стр. 244-80).

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

- , русский естествоиспытатель и путешественник, академик Петербургской АН (1779). Участвовал в академических экспедициях (1768 74) под начальством П. С. Палласа. В 1781 82 совершил путешествие в район рр. Буг и… … Большая советская энциклопедия

- (1754 94) естествоиспытатель и путешественник, академик Петербургской АН (1779). Автор Путешественных записок от Санкт Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 гг. и первого русского учебника по естествознанию Начертание естественной истории... (ч. 1… … Большой Энциклопедический словарь

Василий Фёдорович Зуев (1754, Петербург 1794) русский путешественник и зоолог, академик Петербургской академии наук (1787) Родился в семье солдата; учился в академической гимназии и академическом университете, в 1774 командирован за границу. В… … Википедия

- (1754 1794) академик, род. в Петербурге в семье солдата, учился в академической гимназии и академическом университете, в 1774 г. командирован за границу, в Лейдене и Страсбурге изучал, главным образом, естественную историю, но также и физику,… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Василий Фёдорович Зуев Дата рождения: 1 (12) января 1754(1754 01 12) Место рождения: Санкт Петербург, Российская империя Дата смерти: 7 (18) января 1794 … Википедия

- (1754 1794), естествоиспытатель и путешественник, академик Петербургской АН (1779). Автор «Путешественных записок от Санкт Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 гг.» и первого русского учебника по естествознанию «Начертание естественной истории...» … Энциклопедический словарь

Место рождения:

Направления деятельности: биология,науки о Земле

Зуев Василий Федорович - русский естествоиспытатель и путешественник, академик Петербургской Академии наук с 1787 г.
В.Ф. Зуев родился в 1754 г. в семье солдата Семеновского полка. О детстве его и первых годах жизни известно немного. В 1764 г. он поступил в академическую гимназию и проучился в ней около 4 лет. В 1767 г. сдал экзамены, получил в награду «За хорошие успехи и прилежание» несколько книг, был зачислен студентом Академии наук. Ещё будучи студентом, он участвовал в экспедиции П.С. Палласа. В экспедиции Зуев проводил самостоятельные исследования в отдалённых северных районах Сибири и на Полярном Урале. На лошадях и собаках были пройдены тысячи километров. Экспедиция Палласа по своим результатам была одной из самых ценных в России XVIII века. К сожалению, в подробных записках Палласа о его экспедиции очень мало написано о его спутниках. В.Ф.Зуев участвовал в экспедиции с 1768 по 1774 г. Он был зачислен в экспедицию с 14-ти лет – был самым младшим участником экспедиции. В 1770 г. Паллас направил Зуева в самостоятельную поездку от Челябинска на Нижнюю Обь. Экспедиция к «Ледяному морю», на Север продолжалась почти год. Из Челябинска Зуев на санях направился к Тобольску. 900 вёрст зимней дорогой добирался от Тобольска до старинного посёлка Берёзов. Он пробыл в Берёзове до июня 1771 г. Там он наблюдал за пролётом птиц, его подробные наблюдения впоследствии вошли в сочинения Палласа. Из Берёзова Зуев на лодке отправился к низовьям Оби, в расположенный у самого полярного круга Обдорск. Его сопровождали 6 казаков, стрелок и переводчик. Из Обдорска на оленях 600 вёрст к Карскому заливу. Из-за неточности карт маршрут усложнился. Зуев вёл подробный дневник путешествия. Оно продолжалось больше месяца. Через 125 лет П.П. Семенов-Тян-Шанский написал: «Первым путешественником, пересёкшим северный Урал на пути из Обдорска к Карской губе ещё в 1771 г., был состоявший при экспедиции Палласа студент Зуев». Об обратном маршруте из Берёзова до Красноярска сведений не сохранилось и о его работе можно узнать только из пересказа Палласа. Сохранились две рукописи: «Об оленях» и «Описание живущих в Сибирской губернии в Берёзовском уезде иноверческих народов-остяков и самоедов». Работа содержала 21 главу и описывала подробнейшим образом все особенности жизни этих народов. Особенно тщательно были описаны основные промыслы ненцев (самоедов) и хантов (остяков): звероловство, птицеловство, рыболовство. Одна из глав называлась: «О состоянии всей тамошней страны». По словам советского этнографа Г.Д. Вербова труд Зуева явился первым обстоятельным сочинением о ненцах и вторым (после Магницкого) о хантах. Этот труд может считаться замечательным памятником этнографической литературы XVIII века. Помимо поездки на Север, Зуев самостоятельно изучил Индерские горы и Алтай.
Экспедиция Палласа закончилась 30 декабря 1774 г. После возвращения в Петербург Зуев был командирован за границу для продолжения учёбы. В 1774 г Зуев был зачислен на медицинский факультет Лейденского университета, где преподавались также и естественные науки. Проучившись два года в Лейдене, Зуев был переведён в Страсбург. Страсбургский университет в то время имел репутацию одного из лучших университетов Европы. Преподавание велось на французском языке. Зуев занимался в Страсбурге естественными науками, посещал лаборатории, анатомический театр и изучал французский язык. Впоследствии он вёл переписку с Академией не на латинском, а на французском. В доказательство своих успехов Зуев посылал в Академию свои «пробные работы». По возвращении из-за границы Зуев представил диссертацию: «Idea meta-morphoseos insectorum ad caetera animalia applicata». Работа была представлена на получение звания адъюнкта. Однако академики дали на неё отрицательный отзыв. Звание адъюнкта Зуев получил за другую работу: «О переходе животных из одной страны в другую». В протокольных бумагах пояснено, что речь идёт о птицах, то есть рукопись посвящена перелётам птиц. Но во всех биографических очерках, посвящённых Зуеву, говорится, что звание адъюнкта он получил за работу о метаморфозе у насекомых. Работа о метаморфозе у насекомых содержала философские вопросы об общих закономерностях природы, причём эти вопросы рассматривались Зуевым не так, как считала официальная наука того времени. И хотя Зуев не затрагивал вопросы боготворения, он считал нужным подчеркнуть, что признание творящего начала лишает человека права отыскивать и изучать законы природы. Природа имеет единую материальную основу. Все тела природы сходны, животные и растения не составляют исключения. Говоря о связи между природными телами, Зуев решительно избегает слова «бог», заменяя его словом «природа». В XVIII веке все натуралистические трактаты, начиная с классических работ К. Линнея, были насыщены религиозной фразеологией. Академия не пропустила диссертацию за ее «еретические мысли». Отрицательный отзыв подписали Ф. Вольф, Паллас, Гильденштедт и Георги. Диссертация, написанная в 1779 г., находилась в неизвестности 175 лет. Она дошла до нас в рукописном виде в архиве Академии наук. Она по-иному оценивает личность автора – известного путешественника, трудолюбивого переводчика Палласа и Бюффона.
После утверждения в должности адъюнкта Зуев был прикомандирован к академику Палласу. Он получил задание - привести в порядок зоологический отдел Кунсткамеры. Зуев начал с рыб. Ихтиологические коллекции Кунсткамеры, благодаря экспедициям Стеллера, Крашенинникова, Лепехина, Палласа и других, были богатыми. Имелись в Кунсткамере и старые экспонаты Петровского времени. Многие экспонаты были без этикеток, многие виды рыб были не описаны или описаны неправильно. Зуев занимался приведением коллекций в порядок два года (1779–1781 гг.). Он описал два новых вида морских вьюнов из рода Blennius. Он описал также новый вид рыбы из рода Scarus (Scarus maxilosus). Ему принадлежат и описание рыбы, известной теперь, как зубатка (Anarrichus pantherinus), у местных жителей она была известна под названием «кусачка». Впоследствии, уже не работая в Кунсткамере, в 1788–1789 гг. Зуев описал новый вид электрического угря – гимнота и зародыша ската из академической коллекции. Работая в Кунсткамере, Зуев написал работу по анатомии ежа, его интересовала мышца, которая дает ему возможность свертываться в клубок. Работа была написана на латыни: «Anatome musculi subcutanei in Frinaceo europaeo Linn».
К концу XVIII в. Академические экспедиции обследовали многие части северной и средней России, Восточную и Западную Сибирь, обширные территории Южной России оставались неизученными, эти области были включены в границы Российской империи лишь недавно. В 1774 г. Россия получила от Турции право навигации по Черному морю, торговля по Черному морю была очень выгодна России. В 1776 г. были отправлены первые суда с товарами. В 1779 г. близ устья Днепра начал строиться новый город Херсон. Вопросы экономического развития Юга волновали и правительство, и общество. Освоение присоединенного края требовало его научного изучения. В 1774-1775 гг. в районе Кременчуга и нижнего Днепра работала экспедиция академика Гильденштедта. В 1781 г. Гильденшдедт скончался и экспедиционная деятельность Академии на Юге прекратилась. По инициативе директора Академии С.Г. Домашева было предложено послать на Черноморье экспедицию. Возглавил экспедицию адъюнкт В.Ф. Зуев. Был утвержден маршрут экспедиции: Петербург – Москва, Калуга, Тула, Орел, Курск, Харьков, Кременчуг, Херсон. Инструкцию для экспедиции написали опытные путешественники Лепехин и Паллас. Инструкция содержала 75 пунктов, ее представил на заседании конференции Лепехин 7 мая 1781 г. Программа исследований включала вопросы физической и экономической географии, естествоведения, сельского хозяйства, этнографии, археологии, медицины и другие вопросы. В XVIII веке такие многообразные задания (одному, по сути, исследователю) были возможны, потому, что специальности еще не дифференцировались. Экспедиции носили характер предварительной разведки. Такими же были ранние экспедиции Палласа, Лепехина, Гильденштедта. Экспедиция Зуева выехала из Петербурга 20 мая 1781 г. В ее состав кроме начальника В.Ф. Зуева входили еще 4 человека; студент Тимофей Кириаков – переводчик-ученик, Степан Бородулин – рисовальный ученик, Стрелок Дмитрий Денисов, академический солдат Иуда Дуев (для охраны). Экспедиции выдали так называемые подорожные с просьбой давать 7 лошадей «включить в ту подорожную, чтобы во время всего его проезда, где почтовых подвод не случится, даваны бы были ямские и уездные – везде беспрепятственно и за одинаковые прогоны». Только через 2 месяца после начала экспедиции (из Орла) Зуев пишет первое письмо в Академию, напоминая о необходимости своевременной высылки жалованья. Письмо было написано по-русски и возбудило негодование среди академиков. Из протокола заседания после получения письма: «когда кто-нибудь из Академии не в состоянии писать ей на одном из живых языков, понятном всем академикам, он по обычаю должен обращаться в Академию на латинском языке». Просьба о своевременной высылке жалования не была выполнена. В дальнейшем Зуев писал письма в Академию по-французски. Сразу же по выезде из столицы Зуев начал географические наблюдения. В своих путевых записях Зуев впервые в русской геологической литературе высказывает мысль о соединении Балтийского моря с Северным в один бассейн, а озёра Ладожское, Онежское и другие озёра рассматривает как реликтовые объекты. Изучая окаменелые раковины, считает их свидетельством того, что страна ранее была покрыта морем. В Москве Зуев посещает ботанический сад П. Демидова. В Калуге Зуев остаётся довольно долго, что даёт ему возможность подробно описать город и его историю. В Туле Зуев знакомится со знаменитым оружейным заводом. Из Тулы Зуев едет в Орёл. В Орле ему приходится задержаться из-за болезни (дизентерии). Из Орла он едет в Курск. В Курске он знакомится с губернатором Свистуновым, который много лет занимался краеведением и безрезультатно посылал свои наблюдения в Академию, о чём Зуев сообщает в письме Эйлеру. В Курске Зуев, наконец, получает первое сообщение из Академии. Из Курска Зуев выезжает в Белгород, там он знакомится с местными цыганами и составляет словарик цыганского языка. Из Белгорода экспедиция едет в Харьков. В Харькове Зуева очень удивляет обилие шинков и количество винокуренных заводов (267). Там он знакомится с местным изобретателем Захаржевским - изготовителем астрономических телескопов. В Харькове Зуев сталкивается с самодурством губернатора. Конфликт возник из-за нежелания обеспечить экспедицию лошадьми. После Харькова была Полтава. Зуев отмечает в своих записках, что в Полтаве сохранились земляные укрепления Петровского времени. Из Полтавы экспедиция прибыла в Кременчуг. В Кременчуге пришлось задержаться из-за финансовых трудностей. В Херсон Зуев направляет Кириакова, а сам с художником исследует Днепровские пороги. Ехать по правобережью Днепра пришлось на волах - « Лучше в Сибири ездить на собаках, чем в Малороссии на волах, которые по великодушию своему, что с плугом, что с тележкою равно ступают». У Днепровских порогов Зуев стал очевидцем работ по очищению Днепра для судоходства. Инициатором работ был купец Фалеев, С порогами справиться в то время не удалось, но для истории гидротехники эти сведения интересны. В эпоху Зуева на Днепре насчитывалось 16 порогов. Экспедиция полностью выполнила задания по маршруту, который закончился в Херсоне зимой 1781г. Но путешествия Зуева на этом не закончились. На русском фрегате он выехал в Константинополь и пробыл там 40 дней. Затем сухим путём вернулся в Херсон через европейскую Турцию, Болгарию, Валахию, Молдавию, Бессарабию. В апреле 1782 года Зуев отправился в Крым, но из-за междоусобиц между крымскими татарами был вынужден через три месяца вернуться. В октябре 1782 года экспедиция вернулась в Петербург. Годы экспедиции были для Зуева очень тяжёлыми: Академия не уделяла экспедиции должного внимания, деньги высылались нерегулярно. Ответов на многочисленные письма не было. Часто он страдал от самодурства местных начальников и не получал поддержки на местах. Через пять лет после окончания экспедиции была напечатана книга Василия Фёдоровича Зуева «Путешественные записки от Петербурга до Херсона в 1781-1782 гг». Через два года книга была переведена на немецкий язык и издана в Лейпциге. Драгоценным дополнением к книге могут служить подробные письма, посланные им из экспедиции. Сохранилось 15 писем. В путевых письмах упомянуты имена многих талантливых самородков - людей из простого народа - калужан, туляков, харьковчан, даются красочные описания 27 русских городов, и приводятся многие интересные подробности.
После возвращения Зуева из путешествия на Юг, он в конце 1783 г был приглашён на педагогическую работу. Это было время реформ народного образования в России. Была учреждена комиссия во главе с педагогом Янковичем де-Мириево. Комиссия искала специалистов, в числе которых и оказался В.Ф. Зуев. Его привлекли для написания учебника по естественной истории и подготовки учителей для преподавания естественной истории. Зуев охотно принял предложение и приступил к работе, не испросив разрешения у президента Академии Е.Р. Дашковой, чем вызвал её гнев. 17 февраля 1784 года Дашкова издала приказ об «исключении адъюнкта В.Ф. Зуева с академической службы, хотя с сожалением, но для примеру другим». В защиту Зуева выступил Паллас. Ему пришлось обратиться за содействием к императрице. 4 марта 1784 г был издан указ, по которому работникам Академии разрешалось совмещать свою работу с педагогической деятельностью. После длительных и скандальных заседаний справедливость была восстановлена, и дело об исключении Зуева 18 марта 1784 г было закончено. Зуев получил предложение преподавать в Главном народном училище, читать лекции в Учительской семинарии и написать учебник по естественной истории для народных училищ. Учебник Зуева «Начертание естественной истории» был напечатан в 1786 г. Учебник вышел в двух томах. Первый том включал два отдела: «Ископаемое царство» и «Прозябаемое царство». Второй том включал «Животное царство». Учебник Зуева обслуживал школу сорок лет (1786-1828). Этот учебник определил целую эпоху. Он был написан очень образным хорошим русским языком. Конечно, многие сведения кажутся курьёзными в наше время: «Медведь лежит всю зиму, питаясь жиром, высасываемым из лап», а иногда смешными: «У совы нос покляпой без переносья, как у орла». С научной точки зрения сведения Зуева о животных и растениях отличаются достоверностью, они были на уровне науки XVIII века. Педагогическая деятельность отвлекала его от работы в Академии наук. Описание его путешествия на Юг выходят с большим опозданием только в 1787 г. За два года Зуев сделал лишь один доклад в Академии в 1785 г. на французском языке: «Reflexions sur le Territoire Taurique et ses environs”, напечатанный в 1788 г. После выхода «Путешественных записок», Зуев, наконец, был избран академиком. Его адъюнктура продолжалась 8 лет. В 1787 г Зуев написал несколько оригинальных статей и переводов, опубликовав их в научно-популярном журнале; «Новые ежемесячные сочинения». 11 октября 1790 г. Зуев прочитал свой последний доклад: «О двух видах мурен». Он занимался также переводом «Естественной истории» Бюффона.
Он был ещё молод, но здоровье его резко ухудшилось. С 1791 года он не мог больше работать.
Умер В.Ф. Зуев в возрасте сорока лет 7 января 1794 года. Портрета его не сохранилось.
Зуев был крупным учёным и просветителем XVIII века, он не сделал каких либо выдающихся открытий, но внёс большой вклад в дело научного познания нашей страны.

В фондах библиотек сети БЕН РАН имеются следующие работы:
1. Zuyef, Basilio.Petrefacta ignota Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropoli-tanae.-Petropolis, 1788.- T. 3 (1785). С. 274-276.
2. Zuyef, Basilio. Descriptio Characis Leucometopontis Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae.-Petropolis, 1789. - T.4 (1786). C. 275-278.
3. Zuyef, Basilio. Echeneidis nova species Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae.Petropolis,1789. - T. 4 (1786). C. 279-283.
4. Zuyef, Basilio. Foetus squali singularis Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae. Petropolis, 1789. - T. 5 (1787). C. 239-242.
5. Zuyef, Basilio. Gymnoti nova species Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Pe-tropolitanae –Petropolis, 1789. - T. 5 (1787). C. 269-273.
6. Zuyef, Basilio. Biga muraenarum, novae Species descriptae Nova Acta Academiae Sci-entiarum Imperialis Petropolitanae .-Petropolis, 1793. - T. 7 (1789). C. 296-301.

Список использованной литературы
7. Молявко Г.И.,Франчук В.П.,Куличенко В.Г. Геологи,географы; ,биогр. Справочник.-Киев: Наукова Думка, 1985. С. 112-113.
8. Райков Б.Е. Академик Василий Зуев, его жизнь и труды. Естествоиспытатль и путешественник, 1754-1794. К двухсотлетию со дня рождения. М.- Л.,Изд-во Акад. наук СССР, 1955.
9. Фрадкин Н.Г.Путешествия И.И. Лепёхина, Н.Я. Озерецковского, В.Ф. Зуева. М. Географгиз, 1948.

Василий Федорович Зуев (1754 - 1794)

Географ и натуралист, академик Петербургской Академии наук (1779), профессор главного народного училища, инспектор учительской семинарии в Петербурге, первый русский методист-естественник, автор первого русского учебника по естествознанию для народных училищ «Начертание естественной истории» (1786).

Родом из крестьян Тверской губернии. Отец - солдат Семеновского полка. Так как детям солдат-гвардейцев разрешалось учиться в училищах столицы, В. Ф. Зуев поступает в академическую гимназию и успешно ее заканчивает. Университетское образование получил в Лейденском университете (Германия), университете Страсбурга (Франция). Защитил диссертацию, за что получил звание адъюнкта Академии наук. Как географ, натуралист, изучил Восточную Сибирь, юг России, Крым.

В работах по естествознанию В. Ф. Зуев придерживался прогрессивной теории всеобщей изменчивости в природе. Много сил отдал разработке методики преподавания естественной истории и созданию первой в России учебной книги для народных училищ по естественной истории. Написанный им учебник под названием «Начертание естественной истории» был по достоинству оценен лишь после Октябрьской революции.

Начертание естественной истории (отрывки)

(Печатается по изданию: Зуев В. Ф. Педагогические труды. /Под ред. Б. Е. Райкова. М., 1956.

Впервые издано в 1786 г. «Начертание естественной истории» написано для народных училищ. Это был первый учебник по естествознанию. Он отличается научностью, оригинальностью изложения, использованием эволюционной теории. Книга неоднократно переиздавалась. Учебник состоит из 2 частей. Материалы первой части охватывают разделы «Ископаемое царство», «Прозябаемое царство». Вторая часть посвящена «Животному царству».)

Введение

Нет почти человека, которому бы познание вещей естественных не было нужно, полезно, а иногда и необходимо. Мы не говорим здесь о бренном нашем составе, который беспрестанной требует помощи от тою же десницею сотворенных былий; но пища и питие, одеяние и прикрытие, нужды естественные, по разным света полосам различные, однако всегда первые, действующие на нас еще с самого нашего рождения, уже довольно доказывают, сколько надобно сведение тех вещей, коими мы оным удовлетворяем. Каким же образом вещи сии познавать, приобретать, употреблять, тому учит книга сия, «Начертание естественной истории», изданная к употреблению народных училищ, заключающая в себе токмо нужнейшие, а притом по большей части из произведений российских. Содержащиеся в ней предметы расположены по наружному виду, так, как оные каждому представляются или как каждый оные наиспособнее понимать может.

При толковании параграфа, или, лучше сказать, при рассуждении о какой-либо вещи учитель показывает оную в самой натуре или, по крайней мере, на картине, почему при каждом народном училище в сем классе должно стараться иметь таковых вещей собрание, которые в натуре, которые в рисунках.

Но как все сие еще только касается до одной описанных предметов истории, а намерение народного просвещения состоит в паче в пользе и образе употребления, то учитель не преминет рассказывать о всех веществах, как которые куда употребляются, которые наипаче заслуживают в рассуждении заведения или размножения их (помня всегда, которое где родится) для частной или общественной пользы особенного внимания^ которые годны ко введению в употребление, которые к заменению чужестранных.

А чтоб польза сего учения еще явственнее была в своей подробности, то каждое в наместничестве народное училище наипервее да примется за познание собственных своих произведений, которые, следовательно, наипервее и должны быть собраны, а познавая со-седственные, узнает, как у себя и чужие заводить, и свои размножать, удобрять и распространять должно.

НАЧЕРТАНИЕ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

§ 1. Естественная история есть наука, которая рассказывает нам о всяких телах, на земном шаре обитающих.

§ 2. Тела естественные разделяются на три царства: на ископаемое, прозябаемое и животное.

§ 3. В ископаемом царстве содержатся тела, доставляемые из земли, грубые, неживые, нечувствительные и с места на место не движущиеся, например: земли, каменья и другие твердые и жидкие в земле тела. Наука, подробнее об оных толкующая, называется минералогией.

§ 4. Прозябаемое царство заключает в себе тела, на земле вырастающие, живые, чувствительные и с места на место не движущиеся, как дерево, травы и прочие растения. Наука, подробнее об оных толкующая, называется ботаникой.

§ 5. К животному царству причисляются тела, по земле встречающиеся, живые, чувствующие и с места на место движущиеся, каковы суть: звери, птицы, рыбы и пр. Наука, подробнее об оных преподающая, называется зоологией.

ИСКОПАЕМОЕ ЦАРСТВО

§ 6. Тела, твердые или жидкие, состоящие из многих сродных частиц, нестройные, необразные, бесчувственные, составляют ископаемое царство.

§ 7. Ископаемые тела разделяются на семь отделений: на земли, камни, соли, горючие вещества, полуметаллы, металлы и окаменелости.

О землях

§ 8. Малые частицы, вместе лежащие и неплотно между собою соединенные, ни в воде, ни в масле не распускающиеся, суть земли.

§ 9. Простых земель четыре: пыловатая, известковая, глинистая и песковатая...

ПРОЗЯБАЕМОЕ ЦАРСТВО

§ 11. Главнейшие растения части суть: корень, ствол и цветок, все у разных разные.

§ 12. Прозябаемое царство распростирается по всей земной поверхности, хотя со свойственным себе наблюдением климата, местоположения и качества земли; и потому выходит, что не везде на земле одинакие растения родятся...

§ 14. Польза от разных растений разная и как в естестве, так и для человека весьма обширна; иные, по неведению нашему ни к чему другому негодные, согнивая, по крайней мере, на голейших каменных местах, составляют по себе землю, дабы после другие травы могли на их окореняться и питаться. Мхи и папоротники превращают болота и топи в сухие земли, сверх того, прикрывают молодые травы и корешки их от засухи и ознобу. Зелень и цветки прокармливают бесчисленное множество животных. Древа и кустарники прикрывают своею тенью нижайшие их травы; останавливают ветры; испарением и вдохновением своих листьев поправляют воздух, ежегодным очищением себя от листьев, коры и сучьев поправляют и удобряют землю. Наконец... сколько пользы для одного человека в пищу, лекарства и домостроительство, многие знают, но немногие признают естества благость...

ЖИВОТНОЕ ЦАРСТВО

§ 7. В голове содержится мозг, от которого внутрь и вне по всему телу распространяются нервы, или чувственные жилки.

§ 8. Нервы, кончащиеся с особливым устройством в известных тела местах, составляют так называемые органы чувств, в коих производящиеся извне перемены нарицаются чувствами.

§ 9. Таковых явнейших чувств почитается пять: глаза - зрение, уха - слышание, носа - обоняние, языка - вкус, кожи - осязание. Внутреннее ж строение оных чувств: глаз, сложенный шар из перепонок и разных внутри жидкостей, в коем зрительный нерв, входя из мозга, расстилается по внутреннему дну в виде перепонки, коею принимает на себя все вне находящиеся предметов изображения и составляет зрение. Ухо, хрящевая и головной кости различнообра-зованная труба, по коей снутри распространяется входящий из мозга слыхательный нерв, представляющий главным своим отрывком на перепонке, внешнее ушко от внутренней трубы отделяющей, натянутую струну, коею все вне производящиеся звоны сообщаются по трубе мозгу, и сие называется слышание. Нос - средственное на переди лица пустое возвышение, наполненное разными легкими извилистыми косточками, одетыми так, как и вся внутренняя сторона носа, мокрою перепонкою, по коей нюхательный нерв из мозга распространяется для принятия на себя всяких испарений или запахов, и сие есть обоняние. Язык, мягкая во рту часть, по коей два отрывка от пятого из мозга нерва, вкусительными называемые, проходя на поверхности, оканчиваются сосочками, принимающими на себя действие распущающихся по ним тел, и сие составляет вкус. Кожа, внешнее всякого тела покрывало, в котором чувственные жилки, из мозга и хребтовой мозговины распространяясь, оканчиваются на поверхности сосочками, производящими в душе чувствие, называемое осязанием.

Примечание. Не все животные имеют все сии чувства, но разнствуют от совершеннейшего человека или меньшим числом оных, или лучшеством того либо другого чувства, награждающего недостаток прочих...

Известен как:

Биография

Родился в семье солдата. Учился в академической гимназии и академическом университете, в командирован за границу. В Лейдене и Страсбурге изучал главным образом естественную историю, но также и физику, химию, метафизику и проч. По возвращении из-за границы, Зуев подвергся испытанию в Академии наук и за диссертацию «Idea metamorphoseos insectorum ad caetera animalia applicata» был назначен адъюнктом Академии; в произведён в академики.

Ещё в будучи студентом Академического университета Зуев участвовал в известной экспедиции Палласа , который посылал его для научных работ и наблюдений на Уральские горы , в Обдорск , в Берёзов для исследования Оби до Ледовитого океана , на Индерские горы и т. д. .

Во время этих поездок Зуев собирал разные достопримечательности и редкости, обогатившие науку в учёных описаниях Палласа. Многие страницы в путевых записках Палласа принадлежат Зуеву. В 1781 году академия поручила Зуеву исследование края, не затронутого прежними экспедициями, а именно вновь приобретенных Россией территорий между реками Бугом и Днепром , устьем Днепра и его лимана с окрестностями.

Зуеву приходилось испытывать большую нужду, в частности во время экспедиций. Государственные чиновники, не понимавшие значение науки, создавали много затруднений и препятствий во время его путешествий. В таких тяжелых условиях приходилось работать Зуеву и позже, даже после того, как он получил звание академика. Однако Зуев был человек с характером, и, в случае необходимости, умел постоять за себя.

В. Ф. Зуев постоянно боролся с засильем иностранцев в тогдашней Академии наук. Он хотел привлечь к работе в Академии одаренных простых русских людей, в частности из тех, которых он знал из своих путешествий. Однако из этого ничего не вышло: царские вельможи и большинство академиков-иностранцев были против этого. Вопреки традициям тогдашней Академии наук, согласно которым научные труды писались на иностранном языке (немецком, французском или латинском), Зуев большинство своих трудов писал на русском языке. Он бережно собирал и вводил в свои работы народные русские названия животных и растений.

Известен случай возмущения академиков-иностранцев тем, что Василий Федорович писал письма в Академию на русском языке. За это он получил официальное предупреждение, что служащий Академии обязан писать «на понятном академикам новом языке».

О непростом положении ученых в царские времена свидетельствует и такой характерный факт из биографии В. Ф. Зуева. В 1784 году был объявлен приказ президента Академии наук княгини Дашковой - фаворитки Екатерины II - освободить выдающегося ученого от академической службы. Вся «вина» Зуева заключалась лишь в том, что он принял участие в работе Комиссии по учреждению народных училищ «без дозволения на то от начальства». Только благодаря энергичному ходатайству академика Палласа Дашкова отменила свой нелепый приказ.

Тяжелая жизнь, полная лишений и унижений, подорвала силы Василия Фёдоровича Зуева. Он умер в 1794 году, в 40 лет, простудившись во время экспедиции.

Труды

В своих «Путешественных записках от Санкт-Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 г.» (СПб. , нем. перевод, Дрезден, ), Зуев описывает всё интересное, встретившееся ему на этом длинном пути, приводит исторические и статистические данные о различных местностях, сообщает сведения, касающиеся быта, образованности, нравов и верований жителей, напр., о духоборцах (он называет их «духоверцами»), цыганах и цыганском языке, дает наружное описание теперь уже исследованного Чертомлыцкого кургана и прочего.

Мемуары Зуева, напечатанные в изданиях Академии, относятся, главным образом, к зоологии ; некоторые из видов, впервые описанных Зуевым, удержали навсегда его имя (Muraena alba Zuiew, Muraena fusca Zuiew и т. п. ). Свои русские статьи Зуев помещал преимущественно в «Новых Ежемесячных Сочинениях» («О действии воздуха на тело человеческое», «Об огненных на воздухе явлениях», «О торфе», «О кормовых средствах» и др.), отчасти также в «Исторических Календарях».

Комиссия об учреждении училищ пригласила Зуева к участию в её трудах, и поручила ему составить для народных училищ «Начертание естественной истории» (СПб., ; 5 изд. ). По отзыву Палласа , этот труд Зуева превосходил все иностранные руководства по этому предмету того времени. Зуев был также и профессором естественной истории в Главном народном училище, учрежденном в в Санкт-Петербурге для повышения образования учителей, одно время и редактором ежемесячного издания «Растущий Виноград», в - комплектовавшегося учениками народного училища; участвовал в переводе «Естественной Истории» Бюффона (10 ч. СПб., -); перевёл «Описание растений Российского государства» Палласа (ч. I, СПб., ), а вместе с Ф. Томанским - главный труд Палласа - «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (5 т. СПб., -).

Напишите отзыв о статье "Зуев, Василий Фёдорович"

Примечания

Литература

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
М-в. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
Сухомлинов , Древняя и Новая Россия ( , № 2).
Райков Б. Е. Академик Василий Зуев, его жизнь и труды. - М.: АН СССР, .
Зуев В. Ф. Описание живущих Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедцов (в книге Зуев В.Ф. Материалы по этнографии Сибири XVIII в. (1771–1772). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С предисловием и комментариями Г.Д. Вербова)
Зуев В. Ф. Путешественныя записки Василья Зуева от С. Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 году / В. Ф. Зуев / подгот. текста, вступ. статья, коммент. М. Э. Кавуна; Ин-т укр. археографии и источниковедения им. М. С. Грушевского НАН Украины. - Днепропетровск: Герда, 2011. - XXVIII, 394 с., ил., карт. - (Серия «EDITIO PRINCEPS»). - ISBN 978-966-8856-43-3 .

Отрывок, характеризующий Зуев, Василий Фёдорович

– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.