Дом, в котором
Год выпуска: 2011 г.
Фамилия автора: Петросян
Имя автора: Мариам
Исполнитель: Игорь Князев
Корректор: Светлана Бондаренко
Жанр: магический реализм
Издательство: The Black Box Studio
Тип аудиокниги: аудиокнига
Время звучания: 30:24:12
Описание: От издателя: На окраине города, среди стандартных новостроек, стоит Серый Дом, в котором живут Сфинкс, Слепой, Лорд, Табаки, Македонский, Черный и многие другие. Неизвестно, действительно ли Лорд происходит из благородного рода драконов, но вот Слепой действительно слеп, а Сфинкс — мудр. Табаки, конечно, не шакал, хотя и любит поживиться чужим добром. У каждого в Доме есть своя кличка, и один день в нем порой вмещает столько, сколько нам, в Наружности, не прожить и за целую жизнь. Каждого Дом принимает или отвергает. Дом хранит уйму тайн, и банальные «скелеты в шкафах» — лишь самый понятный угол того незримого мира, куда нет хода из Наружности, где перестают действовать привычные законы пространства-времени.
Дом — это нечто гораздо большее, чем интернат для детей, от которых отказались родители. Дом — это их отдельная вселенная.
От исполнителя: О книге написано очень много. «Дом…» признан официально (премия «Большая книга») и огромной читательской аудиторией. Книга странная, с необычной судьбой, в которой, может, и содержится ключ. Мариам много лет уходила в нее, как в убежище, тайный приют от тягот военной жизни. Наблюдательность художника и острый ум сделали этот потаенный Дом очень убедительным и насыщенным красками и деталями. Так эту книгу и читаешь, просто входя в нее и оглядываясь. Читая во второй раз, замечаешь незамеченное, лучше понимаешь знакомое, смакуешь, сочувствуешь. Слушаешь музыку. Словом, живешь. Живешь словом. А что еще надо? Книга не сочиненная, снисшедшая на автора – всегда чудо. Спасибо, Мариам.
Игорь Князев
От корректора: На днях наткнулась на рецензию Дм. Быкова. Вот 2 цитаты из нее. На мой взгляд, первой можно было бы и ограничиться. Остальное «от лукавого»: не о том. Хотя читать было интересно.«Дом, в котором» – замечательное произведение и, очень может быть, дверь в ту новую литературу, которую все ждали. Отсюда и ощущение пугающей непривычности, о котором говорили столь многие, и резкое отторжение, и абсолютный восторг, избыточность которого в некоторых отзывах оскорбляет вкус едва ли не больше, чем упомянутое отторжение
Больше всего этой книге могут повредить слюнявые похвалы, потому что она, конечно, не о больных детях и уж подавно не о брошенных детях: она попадает в самый что ни на есть главный нерв современной литературы…» «Страшный сон, увиденный книжной девочкой, которая прочитала много фэнтези и ознакомилась с книгой Гальего, – вот жанр романа Петросян».
Нет, Дмитрий Львович! Хоть Вы и мэтр, но позвольте с Вами не согласиться.
Книжная «девочка», читающая больше полувека (правда, совсем немного фэнтези — не мой жанр!) и ознакомившаяся с книгой Гальего почти 10 лет назад, осмеливается возражать Вам — никакой это не сон.
Сказка? Да. Притча? Да. Фэнтези? Да. Драма? Да. Реалистический роман? Да, да, да.
А в целом – очень серьезная и в то же время ироничная книга, с живым житейским юмором, написанная простым, понятным языком — понятным любому возрасту: от 12 … до бесконечности. А жанр? …. так ли уж нужно определять его?
Светлана Бондаренко
КНИГА-ПЕРЕВЕРТЫШ
Эпиграф:
«Я отчетливо помнил, что в последний раз это было «Творчество душевнобольных», я был уверен, что на пол упала именно эта книга. Но подобрал я и положил на подоконник «Раскрытие преступлений» А. Свенсона и О. Венделя.»
А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»
У меня издание в Лебедевском оформлении. В нем 957 страниц текста без единой иллюстрации, разве что можно выбросить страниц 15 на титул и названия книг. Я прочитала «Дом…» за 3 вечера. И за столь непродолжительное время перебрала аж три подхода к оценке содержания.
Начало книги вполне реалистично. Дом – это школа-интернат для детей с физическими и умственными отклонениями. Микросоциум Дома разделен на 6 субкультур, четких и ярких, не перепутаешь: Фазаны, Крысы, Птицы, Четвертая, Псы и Логи. Субкультуры, кроме Логов, обитают каждая в своей комнате, Логи представлены везде. Курильщика, одного из героев повествования, травят Фазаны, и директор интерната вынужден перевести его в Четвертую. В целом ничего удивительного: старшие третируют младших, каждая группа изводит тех, кто от них отличается, воспитатели и учителя стараются не влезать в разборки.
Необычности начинаются, когда рассказчиком вместо Курильщика становится Дом в интермедии. И тут время для подхода №1 – привет всем экзистенциалистам и особенно Кьеркегору с его «Страх есть головокружение свободы». Страхом перед Наружностью пронизана вся книга, а возможность сделать выбор в финале – квинтэссенция свободы.
Читаю «Потом оказалось, что Дом живой и что он тоже умеет любить. Любовь Дома была не похожа ни на что. Временами она пугала, но всерьез – никогда. […] Ему нравились щели в стенах Дома, его закутки и заброшенные комнаты, то, как долго в нем держатся следы проходящих, нравились дружелюбные призраки и все без исключения дороги, которые Дом пере ним открывал.», а дальше в интермедиях и рассказах от лица других героев все чудесатее и чудесатее. И очевидно же, что это один из путей познания себя через каждодневное существование, через тревогу и интуицию.
Книгу так можно дочитать до конца. Каждый герой показан в динамике осознания и становления себя целостного: в диалогах, кризисах, противостоянии. И ежесекундно герои делают выбор: убивать или не убивать, молчать или говорить, объяснять или скрывать. Все это представляется нам через детские сказки и страшилки, в конце концов героям в основном от 10 до 17 лет, и все в этом возрасте склонны к фантазиям и излишнему драматизму. А в финале, разумеется, каждый делает самый главный выбор перед лицом Наружности, почти смерти для обитателей Дома.
В итоге получается этакий Сартр для подростков – в меру никчемная книга, хорошее переложение идеи для детей и юношества. Почему никчемная? Потому что я бы не взялась излагать 12-13тилетнему неуравновешенному человечку идеи экзистенциализма, мало ли что он себе после этого надумает.
Подход №2. Привет Кастанеде с его «Сумерки – это трещина между мирами, это дверь в неизвестное.»
Цитата про сумерки прямо из книги, между прочим. И это, вкупе с реками алкоголя и прочей наркоты, отсылает к мистицизму дона Хуана. Тогда Изнанка и Лес – это смещение точки сборки. Там можно умереть по-настоящему, можно встретить добрые и злые сущности, можно узнать своих друзей, а можно ничего не вспомнить. И, главное, там можно быть самим собой, отказавшись, как чайка Джонатан, «от представлениях о себе как о существе, попавшем в западню ограниченного тела».
Книга опять же отлично укладывается в эту гипотезу от начала до конца. И опять же не понятно, что же в ней нового – очередное переложение для детей и юношества, только уже Кастанеды. И немного «Чайки…» Р. Баха, хотя вот ее на мой взгляд не нужно никуда перекладывать.
Подход №3. Привет Роулинг с ее Избранным мальчиком.
Харизматичные объемные персонажи-подростки, мистическая Изнанка, волшебный Лес, куда могут попасть только избранные, и в противовес этому серая реальность и непонимание «нормальных» людей – все, что нужно, чтобы примерить на себя первую же понравившуюся роль. Не мудрено, что «Дом…» вовсю косплеится. Глядишь, скоро по нему ролёвки мастерить начнут в живописных катакомбах (может и уже мастерят, просто я не в курсе).
В отличие от Роулинг Петросян уложилась всего в одну книгу, не стала растягивать удовольствие. Правда, у Роулинг помимо емких описаний и раскрытия характеров был еще сюжет, в «Доме…» же я сюжета не обнаружила.
Этот подход мне нравится больше всего. Получается, что в любом ребенке, даже затюканном, даже интернатском, даже инвалиде живет Лорд или Дракон, Хранитель Времени или Крысолов, Рыжая или Русалка. И все можно переиграть, прожить по-новому, уйдя «на второй круг». И Изнанка может подарить тебе счастье. Этакая сказочка для подростков. Ну, а то, что в ней дети ходят с ножами и убивают – это дань моде, наверное. Они же ради правого дела.
Теперь коротко.
Что понравилось:
- ритм и язык произведения. «Дом…» приятно читать, текст льется потоком и притягивает внимание;
- яркие объемные персонажи, выписаны как для пьесы, хоть сейчас на сцену;
- флэшбеки, в которых приятно узнавать уже знакомых героев, только младше на 6 лет;
- красивый придуманный мир с Домом – трещиной между реальностью и Изнанкой, с Лесом, где раскрываются истинные сущности.
Что не понравилось:
- отсутствие сюжета, он потерялся за описаниями;
- первобытная дикость, когда убийство становится обыденностью и сходит с рук;
- идея взрослых подростков, когда опыт и знания подменяются слабоумием и отвагой. Я вообще с сомнением отношусь к жанру Young Adult, так что вряд ли мне бы эта книга понравилась. Разве что отдельное спасибо за образ Седого.
Книга вышла на троечку. Этакая книга-перевертыш: за отличным слогом скрывается слабенький смысл. Перечитывать ее не буду, и рекомендовать тоже. Возьметесь читать – на свой страх и риск: текст отличный, идеи мне не близки.
Мариам Петросян – профессиональный художник. В её планы не входила писательская карьера. Тем не менее, в 1991 году она начала писать книгу «для себя», не собираясь когда-либо её публиковать. Через несколько лет роман “Дом, в котором…” был практически готов. Петросян подарила рукопись своей подруге, жившей в Москве. Сын подруги передал рукопись своему знакомому, который, в свою очередь, отдал будущую книгу ещё кому-то. В результате, после длительного «путешествия» рукопись оказалась у главного редактора издательства «Гаятри».
Издательство предложило Петросян сотрудничество. С начала «путешествия» рукописи до выхода книги прошло более десяти лет. Финал романа Петросян дописывала в спешке. Книга была опубликована в 2009 году. В общей сложности на работу над романом ушло около двадцати лет.
По словам автора, образы многих героев её первого и последнего романа появились задолго до того, как она начала писать. Идея создать замкнутый социум на ограниченном пространстве возникла у писательницы, когда она некоторое время жила со своим мужем в двухкомнатной квартире в Москве.
В соседней комнате жили армянские студенты, образовав своеобразное микрогосударство, в котором были свои законы и порядки. Свод правил, которые нельзя было нарушать ни при каких обстоятельствах, висел на стене в комнате студентов.
Действие происходит в интернате для детей, имеющих инвалидность. У обитателей интерната нет имён, только клички. Время и место действия не известны. Автор умышленно абстрагируется от объективной реальности, не указывая никаких сведений, благодаря которым читатели могли бы установить страну или эпоху. Интернат должен предстать единственным реальным миром, который видят читатели, и в котором обитают инвалиды. Действительность вне Дома рассматривается воспитанниками как нечто враждебное и неизвестное.
При более близком знакомстве с Домом оказывается, что, как и в любом государстве, в интернате существуют свои собственные законы. Воспитанники Дома периодически покидают интернат, чтобы перейти в параллельный мир. Одни пациенты совершают переход по доброй воли, других в параллельную реальность «забрасывает». «Уйти» может только сознание. Оставшееся в интернате тело воспитанника впадет в кому, в которой может оставаться в течение нескольких недель или дней. Сознанию при этом кажется, что человек прожил в параллельном мире долгие годы.
Никто из пациентов не хочет покидать интернат, к укладу жизни которого они так привыкли. Кроме этого, во время каждого выпуска воспитанников случаются всевозможные несчастья. Однако Дом всё-таки придётся покинуть, так как ходят слухи, что после последнего выпуска он будет снесён. Одни пациенты принимают решение вернуться в мир, из которого они пришли в интернат и научиться жить заново. Другие пациенты планируют остаться, чтобы перейти в параллельную реальность и пробыть там некоторое время.
Характеристика персонажей
Герои романа поделены на несколько групп.
Примерные Фазаны
Эта группа пациентов-колясочников не интересуется жизнью остальных воспитанников. Фазаны-колясочники (в романе используется слово «колясники») заняты учёбой и заботой о своём здоровье. Воспитанник по кличке Курильщик, который также относится к колясочникам, считает Фазанов ябедами и лицемерами. Поссорившись со своими собратьями по несчастью, Курильщик переходит в другую группу.
Шумные Крысы
Пациенты, именуемые Крысами, носят особенные причёски и отличаются крутым нравом. Крысы носят при себе холодное оружие.
Возможно вы сможете заинтересовать вашего ребенка увлекательной книгой Мариам Петросян , рассказывающей о щенке, который имел крылья.
В следующей нашей статье мы предлагаем вам ознакомиться с биографией Мариам Петросян – современной талантливой армянской писательницы, известной по ее двух произведениях.
Грустные Птицы
Пациентов этой группы отличает постоянный траур, который они вынуждены носить по умершему брату своего предводителя. Все Птицы увлекаются цветоводством.
Безымянная группа
Одна из групп Дома не имеет определённого названия. Её предводителем является пациент по кличке Слепой, которого также считают лидером интерната.
Псы в кожаных ошейниках
Группа воспитанников, называемых Псами, занимает две комнаты интерната. Пациенты-Псы носят кожаные ошейники.
Некоторые персонажи достойны отдельного описания. Наибольший интерес читателей вызывает Македонский. Воспитанник не является больным. Живя когда-то со своим дедушкой, Македонский участвовал в культе, который был создан его престарелым родственником. После смерти дедушки мальчик стал жить у других родственников. «Сверхспособности» Македонского вызвали у его новых опекунов непреодолимый страх, и они отправили мальчика в интернат.
Роман М. Петросян был удостоен нескольких премий, первые из которых были получены уже в 2009 году. Однако далеко не все критики отнеслись к книге благодушно. Помимо немалого количества достоинств, был отмечен и целый ряд серьёзных недостатков. По мнению некоторых критиков, автор нарушил морально-этические нормы, сделав главными героями романа обитателей интерната для инвалидов. Подробное описание замкнутого мира больных детей может показаться слишком неэтичным.
Недосказанность и неоконченность также вызывают недовольства. Возникает впечатление, что перед читателем находится не весь роман, а только какая-то его часть, а начало и конец остались где-то в недосягаемости. Автор не пытается устранить это впечатление, нарочно подчёркивая его неоконченным названием. Однако заглавие «Дом, в котором…» заставляет потенциального читателя выбрать именно эту книгу. Каждому захочется узнать, что же произошло в этом доме.
Петросян позиционирует себя в своём романе не как кукловода, который дёргает за ниточки, передвигая марионетки, а как наблюдателя. Автору-наблюдателю всюду открыт доступ. Он легко может посмотреть на загадочный Дом глазами любого из своих персонажей. Главные герои абсолютно самостоятельны. Они возникают перед мысленным взором только тогда, когда сочтут нужным это сделать.
Автор-наблюдатель
Писательница утверждает, что вошла в Дом вместе с Курильщиком и начала встречать своих персонажей одного за другим. Каждый герой обладал своим собственным характером, который не нужно было придумывать, достаточно было просто его нарисовать. Сначала Мариам считала лидером одного главного героя. Затем она поняла, что ошиблась, когда встретила Слепого.
Позиция наблюдателя не позволяет автору получить ответы на многие вопросы. В результате, в недоумении остаются и сами читатели. Без ответа оставлен и самый главный вопрос: действительно ли в загадочном интернате существовал вход в параллельный мир, посещать который могли только воспитанники? Посещения параллельной реальности описано слишком неопределённо. От ответа на поставленный вопрос будет зависеть жанр всего произведения. Визиты в потустороннюю реальность заставляют читателей вспомнить самую известную сказку Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес». Великолепный мир, в который попала маленькая Алиса, оказался сном. Параллельная реальность, куда так часто уходили пациенты Дома, могла быть обыкновенными галлюцинациями, возникшими под действием принятых лекарств.
Мариам Петросян “Дом в котором…”: краткое содержание
Но идея Дома, образы его героев появились раньше.
У романа не было изначально заданного сюжета. Всё началось с простой истории: некий мальчик попадает в новое место, в чужое окружение . По словам Петросян, она придумывала героев, создавала им ситуации, и дальше они уже действовали сами, а она с интересом наблюдала за ними . И знакомилась с жителями Дома она вместе с новичком, который попал туда незадолго перед выпуском.
В некоторых деталях сюжета нашли своё отражение эпизоды жизни писательницы. Она вспоминает, как в московский период своей жизни ей с мужем довелось пожить в двухкомнатной квартире, где обитали девять студентов-армян. Ребята спали в одной комнате, на ночь клали на пол матрасы, и в той квартире действовали установленные ими правила, например, не водить на ночь девчонок. Этот свод законов висел на стене, и его старались соблюдать .
Очень непростым был путь, который проделала книга, прежде чем попасть в издательство. В 1998 году Мариам подарила рукопись своей московской знакомой, а сын знакомой отдал книгу своему другу. Роман пролежал в столе у друга почти десяток лет, пока тот не собрался переезжать. Найдя книгу, он прочёл её, дал почитать брату, брат отдал подруге, а та - своему преподавателю вокала. У преподавателя брала уроки Шаши Мартынова, главный редактор издательства «Гаятри», и она решила прочесть рукопись. А прочитав, начала по этой же цепочке искать автора - ведь книга не была подписана . И в январе 2007 года раздался звонок из издательства.
На предложение напечатать книгу Мариам попросила время до сентября - для того, чтобы дописать финал. «Тогда мне казалось, что год это очень много. Этот год пролетел с ужасающей быстротой», - вспоминала писательница . Финал писался с трудом - попытки собрать сюжет во что-то цельное приводили к обрыву сюжетных нитей и дырам в изложении, а персонажи сопротивлялись и не хотели участвовать в финале, не желали расставаться и уходить в наружность .
Название романа было изменено перед публикацией:
Сюжет
Юноша по кличке Курильщик ссорится со своей группой - образцово-показательными лицемерами и ябедами, и его переводят в другую. С этого момента и начинается его настоящее знакомство с Домом - интернатом для детей-инвалидов с более чем столетней историей, местом, полным тайн и мистики. Вместе с Курильщиком читатель знакомится с обитателями Дома, с его правилами и с установившимися традициями. Узнаёт, что всех обитателей, даже воспитателей и директоров, зовут только по кличкам, что до выпуска осталось меньше года, а страх перед «Наружностью» - тем, что находится за пределами Дома - таков, что ни один выпуск не проходит спокойно. Предыдущий выпуск, семь лет назад, стал самым страшным в истории Дома - выпускники, разделённые на две группировки, утопили Дом в крови.
Когда автор даёт возможность увидеть Дом глазами других воспитанников, оказывается, что существует параллельный мир, «изнанка дома». Что некоторые обитатели - Ходоки, они умеют уходить туда, исчезая в реальном мире, и возвращаться назад. А иных - Прыгунов - туда забрасывает, и вернуться они могут спустя дни и недели пребывания в коме в реальном мире, но прожив при этом многие годы там . Что директор не властен над воспитателем, воспитатель - над Слепым, а Слепой считает, что он не лидер в интернате, а лишь исполняет волю Дома.
С приближением развязки открывается всё больше неизвестного, и всё больше возникает вопросов. И главный вопрос для обитателей - уйти или остаться, ведь после этого выпуска Дом будет снесён. И одни выбирают уйти: уйти в наружность и навсегда остаться в том мире, где они родились. А другие - остаться: остаться с Домом и уйти в иной, принадлежащий только им мир. Может быть, не навсегда.
Основные персонажи
В основной период действия - в последний год перед выпуском - в Доме пять групп старших воспитанников. Первая - Фазаны, примерная группа колясочников (в книге используется слово колясник ), в которой все сконцентрированы на учёбе и здоровье и далеки от жизни остальных обитателей Дома. Вторая группа - Крысы, обладатели немыслимых причёсок, шумные и вспыльчивые, у них всегда с собой ножи или бритвы. Ученики третьей группы, Птицы, постоянно носят траур в память об умершем брате-близнеце их предводителя Стервятника, выращивают растения в горшках. В четвёртой группе, не имеющей своего названия, лидером является Слепой, он же считается вожаком всего Дома. Пятой группы в Доме нет; пятую и шестую комнату в виду своей многочисленности занимает Шестая группа - Псы, которые ходят в кожаных ошейниках.
Девушки живут в другом крыле, разделены на три группы (либо же одна объединённая группа), и вплоть до самых последних месяцев существования Дома их жизнь мало пересекается с жизнью юношей.
- Слепой - вожак четвёртой и всего Дома. Невысокий, щуплый, очень бледный, черноволосый, с сильно отросшей, закрывающей глаза чёлкой и очень длинными, подвижными пальцами рук. Неопрятен. По природе слеп, но ловок и крайне опасен в битве один на один. Имеет склонность к ликантропии ; персонаж, как и все здесь, с непростой судьбой и слишком ошеломляющим и тяжелым входом в подростковую жизнь.
- Сфинкс - безрукий; носит протезы, которые называет граблями. До своего Прыжка имел прозвище Кузнечик и уже тогда был близким другом Слепого. Зелёные глаза; в детстве у него были светлые волосы, отливающие рыжим, во время Прыжка полностью их потерял, как и брови («неизвестная инфекция»), остались только ресницы. Тонко чувствует людей и умеет слушать.
- Курильщик - колясочник. Единственный основной персонаж, чьё имя упоминается в романе, - Эрик Циммерман (наряду с второстепенным Аром Гулем). Наиболее «нормальный» обитатель четвёртой.
- Шакал Табаки , когда-то носил кличку Вонючка - колясочник, однако в книге упоминается, что ноги его слушаются. Мелкий, тощий и очень грязный. Имеет тёмную, но не чёрную («среди колясников четвёртой брюнетов не было») лохматую шевелюру и огромные уши. Хранитель традиций Дома, знаток его истории.
- Лорд - колясочник, «медововолосый и сероглазый, красивый, как эльфийский король» с очень белой кожей, умеет быстро и изящно перемещаться без коляски. В Дом попал лишь за три года до выпуска и на момент начала действия уже имел максимально допустимое число предупреждений в личном деле - три.
- Чёрный , ранее носил кличку Спортсмен , а до того - Белобрысый . Имеет проблемы со зрением, но проявились они с взрослением, при описании его в детстве особо подчёркивается, что он не имел ни явных, ни скрытых заболеваний. Отдалён от традиций и понятий Дома, хотя живёт в нём давно, не понимает страха состайников перед Наружностью. Чёрный счёл нормальным сдать врачам впавшего в оцепенение в результате приёма наркотика Лорда, в то время как остальные из четвёртой группы сочли этот поступок немыслимым. Физически очень развит, занимается на тренажёрах. Светлые волосы ёжиком, голубые глаза.
- Македонский - попал в Дом за два года до выпуска. В детстве исполнял роль Ангела в культе, придуманном его дедом. После смерти деда жил с родственниками, которые не выдержали его сверхъестественных способностей, а также осаждавших их жилище поклонников культа, и пристроили мальчика в Дом. Инвалидом не являлся, но случались приступы эпилепсии. Цвет волос в романе не упоминался, веснушки на руках и лице.
- Рыжий - вожак Крыс. Ранее носил кличку Смерть .
- Стервятник - вожак Птиц. Ранее, на пару с братом-близнецом Максом, носил общую кличку Сиамец , но имел и отдельную - Рекс . Тощий, светловолосый и хромой. С собой всегда имеет связку ключей и отмычек, всегда в трауре, в его ушах уже нет места для серёг, а в его комнате - для новых цветов. Способен открыть любую дверь и подделать чей угодно почерк. С ним всегда Тень его покойного брата, из-за которой к нему никто не приближается.
- Лось - воспитатель, был убит при битве кланов накануне предыдущего выпуска. Синие глаза, серые волосы, нос с горбинкой, уже немолод. К нему были сильно привязаны Слепой и Сфинкс.
- Чёрный Ральф , или Р Первый - воспитатель. На левой руке отсутствуют два пальца, что прикрывает чёрной перчаткой. Как никто из воспитателей, близок к пониманию воспитанников и поэтому не боится быть зарезанным ночью. Вернулся в Дом перед выпуском.
Премии
Издания
На русском языке
- Мариам Петросян. Дом, в котором… - М. : Гаятри / Livebook, 2009. - 960 с. - 5000 экз. - ISBN 978-5-9689-0174-3 .
- Мариам Петросян. Дом, в котором… (подарочное издание) - М. : Гаятри / Livebook, 2017. - 968 с. - 10 000 экз. - ISBN 978-5-9908081-0-2 .
Переводы
- Mariam Petrosjan. La casa del tempo sospeso = The house that = Дом, в котором / Traduzione di Emanuela Guercetti. - Milano: Salani, 2011. - 880 с. - (Mondi fantastici Salani). - ISBN 978-8-8625-656-22 .
- Mariam Petrosyan. Abban a házban / Fordította Soproni András. - Magvető, 2012. - 808 с. - ISBN 978-9-631430004 .
- Mariam Petrosyan. Dom, w którym... / Tłumaczenie Jerzy Redlich. - Warszawa: Albatros, 2013. - 672 с. - ISBN 978-8378857785 .
- Mariama Petrosjana. Nams, kurā... / Tulk. Māra Poļakova. - Jāņa Rozes apgāds, 2013. - 766 с. - ISBN 978-9984234328 .
- Mariam Petrosjan. La casa de los otros / Traducción de Xenia Dyakonova. - Edhasa, 2015. - ISBN 978-8-435012355 .
- Mariam Petrosyan. La Maison dans laquelle / Traduction Raphaëlle Pache. - Mr. Toussaint Louverture editions, 2016. - 960 с. - ISBN 979-1-090724990 .
- Mariam Petrosjanová. Dům, ve kterém... / Překlad Konstantin Šindelář. - Fragment, 2016-. - 328+344+ с. - ISBN 978-80-253-2905-4 ; 978-80-253-3123-1.
- Mariam Petrosyan. The Gray House / Translated by Yuri Machkasov. - AmazonCrossing, 2017. - 734 с. - ISBN 978-1-503942813 .
Мариам Петросян
ДОМ, В КОТОРОМ…
(Книга первая)
Дом стоит на окраине города. В месте, называемом «Расческой». Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов - предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы, и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли - обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак, гораздо более интересные молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы - интервалы между зубьями.
На нейтральной территории между двумя мирами - зубцов и пустырей - стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям - захоронениям его ровесников. Он одинок - другие дома сторонятся его - и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор - длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и со бачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.
Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители «Расчесок» предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.
КУРИЛЬЩИК.
Некоторые преимущества спортивной обуви
Все началось с красных кроссовок. Я нашел их на дне сумки. Сумка для хранения личных вещей - так это называется. Только никаких личных вещей там не бывает. Пара вафельных полотенец, стопка носовых платков и грязное белье. Все как у всех. Все сумки, полотенца, носки и трусы одинаковые, чтобы никому не было обидно.
Кроссовки я нашел случайно. Давно забыл о них. Старый подарок, уже и не вспомнить чей, из прошлой жизни. Ярко-красные, запакованные в блестящий пакет, с полосатой, как леденец подошвой. Я разорвал упаковку, по гладил огненные шнурки и быстро переобулся. Ноги приобрели странный вид. Какой-то непривычно ходячий. Я и забыл, что они могут быть такими.
В тот же день после уроков Джин отозвал меня в сторонку и сказал, что ему не нравится, как я себя веду. Показал на кроссовки и велел снять их. Не стоило спрашивать, зачем это нужно, но я спросил.
Они привлекают внимание, - сказал он.
Для Джина это нормально - такое объяснение.
Ну и что? - возразил я. - Пусть себе привлекают.
Он ничего не ответил. Поправил шнурок на очках, улыбнулся, и уехал. А вечером я получил записку. Только два слова: «Обсуждение обуви». И понял, что попался.
Сбривая пух со щек, я порезался и разбил стакан из-под зубных щеток. Отражение, смотревшее на меня из зеркала, выглядело до смерти напуганным, но на самом деле я не боялся. Мне было все равно. Я даже кроссовки не стал снимать.
Собрание проводилось в классе. На доске написали: «Обсуждение обуви». Цирк и маразм. Только мне было не до смеха, потому что я устал от этих игр, от умниц-игроков и самого этого места. Устал так сильно, что почти уже разучился смеяться.
Меня посадили у доски, чтобы все могли видеть предмет обсуждения. Слева за столом сидел Джин и сосал ручку. Справа Длинный Кит с треском гонял шарик по коридорчикам пластмассового лабиринта, пока на него не посмотрели осуждающе.
Кто хочет высказаться? - спросил Джин.
Высказаться хотели многие. Почти все. Для начала слово предоставили Сипу. Наверное, чтобы побыстрее отделаться.
Выяснилось, что всякий человек пытающийся привлечь к себе внимание, есть человек самовлюбленный и нехороший, способный на что угодно и воображающий о себе невесть что, в то время как на самом деле он просто-на просто пустышка. Ворона в павлиньих перьях. Или что-то в этом роде. Сип прочел басню о вороне. Потом стихи об осле, угодившем в озеро и потонувшем из-за собственной глупости. Потом он собрался было спеть что-то на ту же тему, но его уже никто не слушал. Сип надул щеки, расплакался и замолчал. Ему сказали спасибо, передали платок, заслонили учебником и предоставили слово Гулю.
Гуль говорил еле слышно, не поднимая головы, как будто считывал текст с поверхности стола, хотя ничего, кроме поцарапанного пластика, там не было. Белая челка лезла в глаз, он поправлял ее кончиком пальца, смоченным слюной. Палец фиксировал бесцветную прядь на лбу, но как только отпускал, она тут же сползала обратно в глаз. Чтобы смотреть на Гуля долго, нужно иметь стальные нервы. Поэтому я на него не смотрел. От моих нервов и так остались одни ошметки, незачем было лишний раз их терзать.
К чему пытается привлечь внимание обсуждаемый? К своей обуви, казалось бы. На самом деле это не так. Посредством обуви он привлекает внимание к своим ногам. То есть афиширует свой недостаток, тычет им в глаза окружающим. Этим он как бы подчеркивает нашу общую беду, не считаясь с нами и нашим мнением. В каком-то смысле, он по-своему издевается над нами…
Гуль еще долго размазывал эту кашу. Палец сновал вверх и вниз по переносице, белки наливались кровью. Я знал наизусть все, что он может сказать - все, что вообще принято говорить в таких случаях. Слова, вылезавшие из Гуля были такими же бесцветными и пересушенными, как он сам, его палец и ноготь на пальце.
Потом говорил Топ. Примерно то же самое и так же нудно. Потом Ниф, Нуф и Наф. Тройняшки с поросячьими кличками. Они говорили одновременно, перебивая друг друга, и на них я как раз смотрел с большим интересом, потому что не ожидал, что они станут участвовать в обсуждении. Им, должно быть, не понравилось, как я на них смотрю, или они застеснялись, но от этого получилось только хуже. От них мне досталось больше всех. Они припомнили мою привычку загибать страницы книг (а ведь книги читаю не я один), то, что я не сдал свои носовые платки в фонд общего пользования (хотя нос растет не у меня одного), что сижу в ванне дольше положенного (двадцать восемь минут вместо двадцати), толкаюсь колесами при езде, (а ведь колеса надо беречь!), и наконец, добрались до главного - до того, что я курю. Если конечно можно назвать курящим человека, выкуривающего в течение трех дней одну сигарету.
Меня спрашивали, знаю ли я, какой вред наносит никотин здоровью окружающих. Конечно, я знал. Я вполне уже мог читать лекции на эту тему, потому что за полгода они скормили мне столько брошюр, статей и высказываний о вреде курения, что хватило бы человек на двадцать и еще осталось бы про запас. Мне рассказали о раке легких. Потом отдельно о раке. Потом о сердечнососудистых заболеваниях. Потом еще о каких-то кошмарных болезнях, но про это я уже слушать не стал. О таких вещах они могли говорить часами. Ужасаясь и содрогаясь. Как дряхлые сплетницы, обсуждающие убийства и несчастные случаи, пуская при этом слюни от восторга. Аккуратные мальчики в чистых сорочках, серьезные и положительные. Под их лицами прятались старушечьи физиономии, изъеденные ядом. Я угадывал их не в первый раз и уже не удивлялся. Они надоели мне до того, что хотелось отравить никотином всех сразу и каж дого в отдельности. К сожалению, это было невозможно. Свою несчастную сигарету-трехдневку я выкуривал тайком в учительском туалете. Даже не в нашем, боже упаси! И если кого и травил, так только тараканов, по тому что никто, кроме тараканов, туда не наведывался.
