Во время крушения власти правительства Колчака в Сибири войска Каппеля остались единственными верными ему силами. После оставления Омска именно Владимиру Оскаровичу Каппелю Колчак намеревался передать полномочия "Верховного Правителя". Каппель был назначен Главнокомандующим белыми войсками Сибири. Он был одним из немногих в то время белых военачальников, сохранявших оптимистическое настроение и верность своему долгу.
В начале декабря 1919 года каппелевцы подавили проэсеровское восстание сибирского Барабинского полка под командованием полковника Ивакина. При разорванных коммуникациях и дестабилизации фронта Каппель пытался удержать Барнаульско-Бийский район. Однако в условиях полного разложения и смятения, едва ли не ежедневных бунтов и измен командного состава, белые вынуждены были отступить. После потери Новониколаевска войска Каппеля с непрерывными боями отходят вдоль железной дороги, испытывая огромные лишения в условиях 50-ти градусного мороза. В.О Капелю удалось объединить в кулак все оставшиеся силы - около 30 тысяч человек. Но "удары в спину" от вчерашних союзников и соратников следовали один за другим.
По приказу командующего чехами и словаками в Сибири Сырового из состава Верховного Правителя был изъят паровоз. Это означало фактическую выдачу красным Колчака и следовавшего с ним из Омска "золотого запаса".
Находясь в Ачинске, Каппель вызвал Сырового на дуэль. Тот на вызов не ответил, но вскоре его подчиненные отобрали и у Каппеля паровоз, везший его состав в Красноярск. Таким образом, Колчак оказался в полной изоляции, а капелевцам вновь пришлось двигаться к Красноярску в пешем строю.
В это время в борьбу с "каппелевцами" вступают не только красные силы, но и весьма многочисленное движение "зеленых" под руководством Рогова. В результате измены ещё одного вчерашнего соратника, генерала Зиневича, армия Каппеля была окружена под Красноярском. Пробольшевистски настроенный Зиневич потребовал от Каппеля сдачи в плен. Обойдя город, капелевцы вырвались из окружения. Получив от Колчака телеграмму с приказом подавить бунт Зиневича, Каппель решил штурмовать Красноярск. 5 - 6 января 1920 г. в ходе ожесточённых боёв его силам удалось прорваться в обход города, но подавить бунт Каппель не смог. Он разрешил бойцам, которые не хотят или не могут идти на соединение с войсками Забайкальского правительства атамана Семенова, сдаться "эсеровско-большевистским" войскам под Красноярском. Это избавило войско генерала от лишней обузы и сплотило под его рукой только преданных Белой идее людей.
При вступлении в Красноярск большевики сами "позаботились" о мятежниках: все оставшиеся в городе лояльно настроенные к ним белые офицеры, в том числе и генерал Зиневич, были расстреляны.
Удобную для отхода железную дорогу пришлось оставить, так как поступили сведения о занятии красными железнодорожных станций восточнее Красноярска. 6 января 1920 года армия Каппеля выходит из города и следует по замёрзшему Енисею.
7 января 1920 года
в деревне Чистоостровской было созвано совещание начальников каппелевских частей. Было решено двигаться к Иркутску, чтобы соединиться с войсками атамана Семёнова и освободить Колчака и "золотой запас". Каппель решительно отверг предложение генерала Перхурова двигаться на север, чтобы подойти к Иркутску без потерь по безлюдной Ангаре. Промедление с обходным манёвром наверняка стоило бы жизни адмиралу. В тот момент генерал Каппель ещё надеялся его спасти, поэтому предпочёл идти по руслу реки Кан - самому прямому и опасному пути.
Начался трагический и опасный "Ледяной поход"
.
Вот как описывает продвижение каппелевцев участник похода В.О. Вырыпаев:
«Передовым частям, спустившимся по очень крутой и длинной, поросшей большими деревьями дороге, представилась картина ровного, толщиной в аршин, снежного покрова, лежащего на льду реки. Но под этим покровом по льду струилась вода, шедшая из незамерзающих горячих источников с соседних сопок. Ногами лошадей перемешанный с водою снег при 35-градусном морозе превращался в острые бесформенные комья, быстро становившиеся ледяными. Об эти обледеневшие бесформенные комья лошади портили себе ноги и выходили из строя. Они рвали себе надкопытные венчики, из которых струилась кровь.
В аршин и более толщины снег был мягким, как пух, и сошедший с коня человек утопал до воды, струившейся по льду реки. Валенки быстро покрывались толстым слоем примерзшего к ним льда, отчего идти было невозможно. Поэтому продвижение было страшно медленным. А через какую-нибудь версту сзади передовых частей получалась хорошая зимняя дорога, по которой медленно, с долгими остановками тянулась бесконечная лента бесчисленных повозок и саней, наполненных самыми разнообразными, плохо одетыми людьми.
При гробовой тишине пошел снег, не перестававший почти двое суток падать крупными хлопьями; от него быстро темнело, и ночь тянулась почти без конца, что удручающе действовало на психику людей, как будто оказавшихся в западне и двигавшихся вперед полторы-две версты в час.
Идущие кое-как прямо по снегу, на остановках, как под гипнозом, сидели на снегу, в котором утопали их ноги. Валенки не пропускали воду, потому что были так проморожены, что вода при соприкосновении с ними образовывала непромокаемую ледяную кору. Но зато эта кора так тяжело намерзала, что ноги отказывались двигаться. Поэтому многие продолжали сидеть, когда нужно было идти вперед, и, не в силах двинуться, оставались сидеть, навсегда засыпаемые хлопьями снега.»
В течение одного месяца измученным людям в нечеловеческих условиях удалось преодолеть более тысячи километров - путь от Красноярска до Иркутска по снежному бездорожью и январскому морозу.
По свидетельствам очевидцев, генерал Каппель, жалея своего коня, практически всё время перехода по реке Кан шёл пешком. Он провалился в полынью, но продолжал идти, отморозив ноги и получив воспаление лёгких. Началась гангрена, и полковой врач в ближайшей деревне был вынужден ампутировать генералу несколько пальцев на одной ноге и часть ступни другой. Каппель после этого продолжал оставаться во главе своих войск. Он мог держаться на коне только будучи привязанным к седлу. Каппелевцы, несмотря ни на что, упорно продвигались к Иркутску.
Лишь 21 января 1920 года, в связи с ухудшением своего состояния, Каппель сдал командование войсками генералу Войцеховскому (который вступил в должность после смерти Каппеля). У Нижнеудинска произошёл большой бой, в результате которого партизаны и Восточно-Сибирская Красная армия были отброшены, а войскам Каппеля открылся путь к Байкалу, на соединение с атаманом Семеновым. В Нижнеудинске Каппель 22 января 1920 г. организует совещание, где было решено ускорить движение войск к Иркутску двумя колоннами, взять его с ходу, освободить Колчака и золотой запас, после чего установить связь с Семеновым и создать новый боевой фронт. По предложенному им плану, две колонны белых войск должны были соединиться у станции Зима и здесь подготовиться к решающему броску на Иркутск. После этого совещания Каппель диктует обращение к крестьянам Сибири с призывом одуматься и поддержать белых.
В.О. Каппель умер от заражения крови при отступлении армии в деревне Верхнеозерская (район Верхнеудинска) 25 января 1920 г., (по другим данным - 26 января 1920 г. - от воспаления легких). Гроб с телом генерала Каппеля был вывезен в Забайкалье, а затем в Харбин и погребен у алтаря Иверской церкви. Подчиненными, которых он спас зимой 1919 - 1920 гг. от гибели, в Харбине Каппелю был поставлен памятник. В 1955 году по предложению правительства СССР памятник и надгробие жены В.О. Каппеля были снесены коммунистическими властями Китайской Народной Республики. В 2006 году прах В.О. Каппеля был перевезен в Россию.
6 февраля 1920 года каппелевцы, измотанные и усталые, прорвались на окраины Иркутска. Занять город и освободить Колчака они не смогли. Уже на следующий день, 7 февраля 1920 года, бывший Верховный Правитель был расстрелян. Основная часть "золотого запаса" попала к большевикам. О судьбе оставшейся части историки спорят и по сей день.
Возможно, последний "ледяной поход" генерала Каппеля - не самое значимое событие в истории России и белого движения. Героическим усилиям и мужественному самопожертвованию участников похода не суждено было решить основные стратегические задачи, повернуть ход белой борьбы в Сибири, спасти себя и своих близких от преследований и гибели.
"Ледяным походом" Корнилова начиналось белое движение на Кубани. Этот первый поход "обречённых" тоже не принёс почти никаких реальных результатов, но остался в памяти как пример безотчётного мужества и служения белой идее. "Ледяной поход" Каппеля в Сибири уже "под занавес" белого движения, в пику всем разочарованным и сдавшимся, подал свой пример верности убеждениям и долгу, верности идее бескорыстного служения России. Подвиг проигравших, но несломившихся, неизменивших себе людей заслуживает того, чтобы о нём говорили и помнили.
Сначала о состоянии Колчаковской армии:
Д. В. Филатьев Катастрофа Белого движения в Сибири: Впечатления очевидца
<Париж, 1985>:
Что же представляло из себя в то время то, что продолжали именовать «армией», на которую Колчак и Сахаров, сидя в вагонах, рассчитывали как на силу, что на каком-то рубеже она остановится и, перейдя к обороне, окажет красным упорное сопротивление, а весной снова начнет наступление?
Численность войск никому известна не была, наугад ее принимали в 60 тысяч человек; на самом деле едва ли было и 30 тысяч, по крайней мере до Забайкалья дошло только двенадцать тысяч, да столько же примерно осталось добровольно под Красноярском, итого около 25 тысяч, которых, однако, отнюдь нельзя было назвать солдатами. Мужики, ехавшие на санях по два-три человека, хотя и имели при себе винтовки, но пользоваться ими готовы были не вылезая из саней. Покинуть сани никто не хотел ни при каких обстоятельствах — каждый знал, что сойдешь — дожидаться не станут и бросят на произвол. Такова была психология «едущих». Я испытал ее на себе: ночью подо мною свалилась лошадь и придавила меня в сугроб; мимо проехали сотни саней с солдатами, и ни один на крики о помощи не отозвался, а некоторые отвечали: «Нам не до тебя»; полчаса бился, пока удалось выбраться из-под лошади, а затем поднять и ее. Орудий не было вовсе, пулеметов тоже, за исключением двух-трех, сохранившихся у воткинцев. Пока ехали по тракту вблизи железной дороги, штабы армий имели возможность телеграфировать в поезд главнокомандующего и изо дня в день доносили одно и то же: «Такая-то армия, после упорного боя с противником в превосходном числе, отошла на такую-то линию». Эта линия всегда отстояла на 25-30 верст от предыдущего ночлега. Но раз были ежедневно упорные бои, то должны были быть и потери, тяжесть которых усугублялась тем, что при войсках не было ни врачебного персонала, ни перевязочных средств. Неопытные в службе, Сахаров и его штаб спокойно отмечали на карте новые линии расположения войск, делали сводки для Колчака и подшивали телеграммы к делу. Я как-то посоветовал генерал-квартирмейстеру Бурлину запросить армии о потерях и что делается для облегчения раненых. Несмотря на многие повторения, ответа ни от одной армии не последовало. Желая впоследствии, когда штаб главнокомандующего соединился в пешем движении после Красноярска со штабом третьей армии, выяснить этот вопрос, я расспрашивал офицеров, почему не давали ответа на запрос о потерях. В ответ услышал: да никаких потерь у нас и не было, кроме как сыпнотифозными, не было и никаких боев. Шли мы совершенно мирным порядком, становились на ночлег по деревням, утром варили завтрак, потом запрягали и ехали дальше. Красные ночевали, следуя за нами, на нашей предыдущей остановке. Иногда они поднимались раньше нашего, приближались к нам версты на три и начинали стрелять из пулеметов. Тогда мы немедленно запрягали и уезжали. Однажды один из наших командиров полка решил предупредить красных и сам первый открыл стрельбу по ночлегу красных. Они сейчас же снялись и отступили, а мы пришли и съели приготовленный ими завтрак.
Так дело шло до Красноярска, начальник гарнизона которого, генерал Зиневич, решил идти на мир с большевиками и уговаривать Каппеля сделать то же самое. Каппель, разумеется, не согласился на это и отказался ехать на свидание к Зиневичу в Красноярск.
Так как было ясно, что штабной поезд через Красноярск не пропустят, то на последней перед городом станции мы вышли из вагонов и пересели на сани. Вдоль полотна шла 2-я армия генерала Войцеховского, которому Каппель поручил выбить из города взбунтовавшийся гарнизон.
Войска были двинуты тремя колоннами, но ни одна из них до города не дошла, испугавшись, как объяснили начальники колонн, броневика, показавшегося на железной дороге к западу от Красноярска. Броневик оказался польским (поляки шли в хвосте чешских эшелонов), огня не открывал и явился лишь предлогом для отмены атаки, в которую войска и не рвались.
На другой день, 5 января, Каппель решил сам руководить наступлением. И вот тут получилась незабываемая картина, могущая дать полное представление, что представляла из себя Сибирская армия как сила.
Из Красноярска, для преграждения нашего пути, была выслана полурота пехоты с пулеметами, которая заняла высоты к северо-западу от города верстах в трех от него. На противоположном плато собралось несколько тысяч саней с сидящей на них нашей «армией». Тут же верхом Каппель и с ним несколько всадников. Прогнать красноярскую полуроту можно было обходом влево и ударом в лоб. Однако ни один солдат из саней выходить не пожелал. Тогда посылается рота офицерской школы, она открывает огонь вне действительности выстрела, красные, конечно, из-под такого огня не уходят и тоже продолжают палить в воздух. «Противники» замирают друг против друга до темноты, и ночью все, кто хотел, свободно прошли в обход Красноярска и даже через самый город. Таковых оказалось вместе с 3-й армией, шедшей южнее, около двенадцати тысяч человек, получивших впоследствии наименование «каппелевцев». Примерно такое же число сдалось добровольно красноярскому гарнизону, не по убеждению, разумеется, а потому, что устали бесконечно отступать и двигаться в неизвестность.
В то самое время как была двинута вперед офицерская рота, чтобы отогнать красных, в тылу у последних находилась наша кавалерийская дивизия князя Кантакузина, прошедшая мимо Красноярска несколько раньше. Несмотря на то что дивизия состояла всего из 300-350 всадников, ей ничего не стоило прогнать красную полуроту хотя бы только обозначением атаки в тыл. Но такая активность даже и в голову не пришла начальнику дивизии.
Возможно, что он хорошо знал цену своей дивизии. Через два дня, в первый день Рождества, эта дивизия стояла на ночлеге в деревне Барабаново и была радушно принята жителями. Я вместе с ген. Рябиковым ехал на санях при этой дивизии. В 9 часов вечера, когда мы укладывались спать, вдруг раздались отдельные выстрелы из соседней рощи. Начальник дивизии приказал выбить стрелявших из рощи. Раздается команда «к пешему бою, такой-то взвод вперед», и... ни одна душа не двинулась. Дивизия поседлала коней, запрягла сани и двинулась куда глаза глядят.
Было ясно, что солдатские нервы уже не выдерживали звука выстрелов, и те бытописатели, которые рассказывают о каком-то священном огне, будто бы зажигавшем сердца каппелевцев, попросту выдумывают, желая выдать за быль то, что им хотелось бы, чтобы было. Солдат, собственно, не противника боялся, а страшился расстаться с санями, потому что отлично знал, что раз с них слезешь, то потом уже не сядешь — дожидаться не станут и о взаимной выручке не подумают. То было уже не войско, а панически настроенная толпа, тупо, без всякой мысли, стихийно стремившаяся на восток в чаянии где-то, за каким-то рубежом оторваться от красных и почувствовать себя в безопасности. Наступил момент животного страха.
Как курьез можно привести такой случай. В тайге (не на тракте) селения редки и очень малы. В одном из таких селений расположилась на дневной привал какая-то часть и приступила к варке чая. Идущая вслед за нею другая часть знала, что ей места в деревне уже не найти, все будет забито до отказа, а до следующего жилья надо идти верст 15. И вот командир этой части, не доходя полуверсты до деревни, открывает пальбу вверх. Как только послышались выстрелы, бивакировавшая часть немедленно запрягла и понеслась вперед. Такова паническая психология: отлично знали, что в тайге красных быть не может и что сзади на несколько верст тянется своя лента саней, но раз стреляют — значит, запрягай и уходи. Я как раз подъехал сзади, когда чай варила уже новая часть и офицеры со смехом рассказывали, как они очистили себе стоянку....
ну и описание собственно Ледового похода:
Золотой запас перешел к большевикам. От прежнего совокупного могущества правительства адмирала Колчака оставалась одна армия, которая, разделившись на две колонны, стихийно двигалась на восток, не зная ничего из того, что происходило в Иркутске. 2-я армия шла по дорогам к северу от железнодорожной магистрали, 3-я к югу; 1-я армия как-то распылилась.
Памятуя красноярский опыт, Каппель принял меры, чтобы 2-я армия по возможности не встречалась с красными (!!!)
, и поэтому вскоре после Красноярска свернул с дороги и пошел по реке Кан. Получился небывалый в военной истории 110-верстный переход по льду реки, куда зимою ни ворон не залетает, ни волк не забегает, кругом сплошная непроходимая тайга. Мороз был до 35 градусов. Одно время мы попали в критическое положение, когда в конце пути наткнулись на горячий источник, бежавший поверх льда и обращавший его в кашу. Вереницы саней сгрудились у этого препятствия, так как лошади по размокшему льду не вытягивали, а обойти его не было возможности из-за отвесных берегов. Боялись, что лед рухнет под тяжестью такого количества саней и лошадей, но все обошлось благополучно, пробрались поодиночке, вылезая из саней. Промокшие валенки немедленно покрывались ледяной корой. Чтобы избегнуть воспаления легких, последние за рекою 10 верст пришлось идти пешком в пудовых валенках. На этом переходе Каппель схватил рожистое воспаление ноги и затем легких и вскоре скончался. Умерших во время перехода тифозных складывали прямо на лед и ехали дальше. Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертям привыкли.
Этот легендарный Ледяной Сибирский поход сравнивают обычно с Ледяным походом Корнилова и даже считают его более трудным. Надо правду сказать, что такое сравнение, хотя и лестное для нас, шедших по Кану, совсем неправильно. Наше положение было неизмеримо легче корниловского, потому что мы не имели перед собою противника, нам не приходилось «пробиваться», а это коренным образом изменяло дело. Затем яркое солнце, полное безветрие позволяли легко переносить мороз, да и одеты, все без исключения, были в валенки и полушубки, никто, кроме того, не шел пешком. У Корнилова было совсем иное положение, и нам не приходится равняться на его Ледяной поход.
У станции Зима мы столкнулись с красным отрядом, который, к счастью для нас, был атакован с тыла чехами и частью перебит, частью взят в плен. Грустно было впервые проезжать мимо валявшихся трупов своих же русских людей (конечно, уже до белья раздетых, на этот счет исключения не было) и смотреть на испуганно выглядывавших из-за ворот деревни жителей, видевших в первый раз гражданскую войну и ничего в ней не понимавших.
До Иркутска добрались благополучно. Здесь узнали, что адмирал был накануне расстрелян. Этим отпадал главнейший мотив, чтобы атаковать город. Чехи, как в свое время было с генералом Сычевым, предупредили, что они не допустят обстрела Иркутска со станции Иннокентьевской, где мы находились. Это обстоятельство не играло большой роли, так как в Иркутске красных почти не было — они ушли накануне — и город можно было взять с любой стороны, но на совещании начальников начальник Воткинской дивизии, генерал Молчанов, заявил: «Войти в город мы, разумеется, войдем, а вот выйдем ли из него, большой вопрос, начнется погром и грабеж, и мы потеряем последнюю власть над солдатом». Это мнение было решающим, и в ночь с 7 на 8 февраля обошли город с юго-западной стороны. Красные послали вдогонку несколько артиллерийских выстрелов, и тем дело кончилось. В конце февраля без приключений добрались до Забайкалья и наконец вздохнули спокойно — теперь между нами и красными стояли японцы.
Во время оборонительных боев лета - осени 1919 г. корпус Каппеля, находясь на самых ответственных участках фронта и сражаясь против самых боеспособных частей Красной армии, в том числе знаменитой 25-й стрелковой Чапаевской дивизии, прославившись "психическими атаками" в полный рост, практически был уничтожен.
В начале ноября 1919 г. фронт вплотную придвинулся к Омску, а 14 ноября оставленный без боя город был занят наступающими. Войска, верные Сибирскому правительству фактически продолжали контролировать лишь города и крупные населенные пункты, расположенные по линиям железных дорог и рек. В условиях плотного преследования упорные арьергардные бои успеха не принесли, попытки контратак быстро выдыхались. Войска начали быстрое отступление за Обь, 11 декабря оставив Барнаул, 13 декабря - Бийск, 14 декабря - Новониколаевск.
Так начался Великий Сибирский Ледяной поход. Впрочем, многие считают, что он начался еще раньше - 21 октября того же года - с отступления Белых армий от реки Тобол.
Назначенный 11 декабря Командующим войсками Восточного фронта генерал В.О. Каппель начал отступление на Красноярск, рассчитывая восстановить фронт на реке Енисей и установить связь с Забайкальскими войсками атамана Г.М. Семенова. 16 декабря армия, обходным маневром избежав окружения у станции Тайга, двумя колоннами выступила в поход. Первая двигалась по Старому Сибирскому тракту вдоль железной дороги, вторая - по проселочной дороге в 50 верстах южнее. 3 января, проделав путь свыше 400 верст, все три армии сосредоточились под Красноярском. Из-за угрозы полного окружения на совещании старших командиров каждой части было решено предоставить самостоятельный выбор действий. Как организованная сила, армия на время прекратила свое существование. Отдельные отряды (в том числе Егерский, Уральский, Волжский и Ижевский), образовав во главе с генералом В.О. Каппелем Сводную армейскую группу, сумели сбить неприятельские заслоны и обогнуть Красноярск с севера, имея конечной целью выход к Чите. Оторвавшись на время от преследования внезапным маневром по реке Енисей, главные силы группы затем спустились на реку Кан, начав движение в направлении Канска. 15 января 1920 г. после тяжелейшего 105-верстного перехода по таежному бездорожью, город был взят. Войска, вновь вырвавшись на Сибирский тракт, устремились на юг и 22 января с ходу овладели Нижнеудинском.
На реке Кан Каппель провалился в полынью и отморозил ноги, из-за чего у него началась гангрена. Ноги пришлось ампутировать, однако он продолжал руководить войсками даже тогда, когда мог держаться на лошади лишь будучи привязанным к седлу. В Нижнеудинске Каппель 22 января 1920 г. организует совещание, где было решено ускорить движение войск к Иркутску 2-мя колоннами, взять его с ходу, освободить Колчака и золотой запас, после чего установить связь с Семеновым и создать новый боевой фронт. По предложенному им плану, 2 колонны белых войск должны были соединиться у станции Зима и здесь подготовиться к решающему броску на Иркутск. После этого совещания Каппель обратился к крестьянам Сибири с призывом одуматься и поддержать белых, говоря, что они получат от красных не свободу и землю, а рабство и гонения на Веру.
Из-за сильного ухудшения состояния здоровья в результате ранее перенесенной операции и ранения, убедившись в невозможности дальше командовать армией, 21 января (по другим данным, 26 января) 1920 Каппель сдал командование войсками генералу Войцеховскому. Умер Каппель от заражения крови в деревне Верхнеозерская (район Верхнеудинска) 25 января 1920 г., (по другим данным – 26 января 1920 г. – от воспаления легких). Последними его словами были: "Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своею смертью среди них доказал это".
29 января после упорного боя части его колонны овладели Зимой. Иркутскому Политцентру по телеграфу был отправлен ультиматум. Развивая успех, 3-я армия продолжили фронтальное наступление на город. Остатки 2-й армии двинулась в обход с севера. 7 февраля обе колонны ворвались на станцию Иннокентьевская, заняв авангардные позиции на западном берегу Ангары.
Изготавливаясь для завершающего штурма, командование внезапно получило вооруженный протест со стороны чехословацких войск и извещение о гибели А.В. Колчака. Новые обстоятельства сделали продолжение операции бессмысленным. Вечером того же дня армия двумя походными колоннами обогнула Иркутск с юга и севера, и по реке Ангаре спустилась к озеру Байкал, 9 февраля заняв станцию Лиственничное. Отсюда 10 февраля в условиях начинающегося ледохода войска приступили к переправе, успешно завершившейся 14 февраля отходом частей прикрытия. Сосредоточившись на восточном побережье Байкала в Мысовске, армия продолжила свое отступление. Под давлением многочисленных партизанских отрядов последний 600-верстный переход она вынуждена была совершить по диким степям Забайкалья. К началу марта ее остатки вышли к Чите. За 4 месяца в условиях фактического окружения, предательства тыла, захвата железной дороги чехословацкими войсками люди прошли от Омска до Забайкалья примерно 3.000 верст (от Тобола на тысячу верст дальше). Из 350.000 человек, бывших в августе в составе армии Верховного Правителя, в Забайкалье удалось выйти не более 30.000 человек (из них половина больных тифом). Переформированные во 2-й (Сибирский) и 3-й (Волжский) армейские корпуса вместе с войсками атамана Г.М. Семенова образовали Русскую Дальневосточную армию.
Вечером 11 февраля 1920 года штаб Главнокомандующего войсками Восточного фронта генерала С. Н. Войцеховского (по сути - уже командующего новой, «Каппелевской» армией, в которую сплавились все остатки армий Восточного фронта адмирала Колчака), завершил переход озера Байкал и вышел на станцию Мысовск, где находились в этот момент передовые посты войск Атамана Г. М. Семенова и японцев. Это означало для Каппелевской группировки выход из окружения, успешное завершение прорыва, равного которому вряд ли можно найти в мировой военной истории. Поэтому этот день и стал официальной датой завершения «Великого Сибирского Ледяного похода». И именно в этот день Главнокомандующий войсками Восточного фронта Сергей Николаевич Войцеховский приказ об учреждении Знака Отличия Военного Ордена «За Великий Сибирский поход», а также положение о его награждении и описание самого знака.
Дополнение и результаты похода
Ледяной поход по сибирским равнинам, горам, степям и лесам начался в первых числах октября 1919 года, когда несколько десятков тысяч солдат, казаков и офицеров армий Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака начали свое отступление от реки Тобол на Восток. Командование белых планировало остановить наступление красных сначала по реке Ишим, а затем на Иртыше. Однако задержаться на этих рубежах не удалось: началась спешная и беспорядочная эвакуация белой столицы – Омска, оставленного 14 ноября.
Отступая, белые продвигались на Восток, как могли: пешком, на санях, верхом на лошадях. Положение усугублялось перегруженностью железной дороги, не дававшей возможности эшелонам двигаться нормально. Армия была наводнена семьями военных и беженцами, уходивших от большевиков. Катастрофическая обстановка рушила всякие стратегические планы командования: позади давила наседающая Красная армия, впереди ожидали бесчисленные красные партизанские отряды.
Из-за скученности на ночлегах, недоедания и ужасных санитарных условий, эпидемии тифа стали свирепствовать среди белых войск в такой степени, что в частях порою оставалось всего по нескольку десятков здоровых людей (сотни больных, в полном беспамятстве, везли на санях).
2-я и 3-я белые армии отходили параллельно вдоль Транссибирской магистрали, неся огромные потери. Особенно тяжелым был проход через Щегловскую тайгу (приходилось отступать по лесной просеке в дикой тайге без населенных пунктов почти 120 верст), в которой почти полностью погибла 3-я армия. При взрыве эшелона на станции Ачинск погибло почти 1500 человек, включая весь конвой Главнокомандующего.
11 декабря Командующим войсками Восточного фронта был назначен генерал В.О. Каппель, начавший отступление на Красноярск с расчетом восстановить фронт на реке Енисей. На подступах к Красноярску стало известно о предательстве начальника гарнизона города генерала А.К. Зиневича. Попытки штурма оказались безуспешными: в ходе Красноярской катастрофы белые потеряли не менее 90% всех отступавших.
Из-за угрозы полного окружения каждой части был предоставлен выбор самостоятельного пути. Отдельные отряды, образовав во главе с генералом В.О. Каппелем Сводную армейскую группу, сумели сбить неприятельские заслоны и обогнуть Красноярск с севера. В Нижнеудинске все уцелевшие части воссоединились. Здесь же стало известно о произошедшем в Иркутске восстании и выдаче большевикам адмирала А.В. Колчака. Было принято решение спешно наступать на Иркутск. 26 января 1920 года после смерти В.О. Каппеля командование всеми белыми силами принял генерал С.Н. Войцеховский. Подойдя к Иркутску, белые отправили ультиматум о выдаче Верховного Правителя и приготовились к штурму. Однако внезапно командованием получило вооруженный протест со стороны чехословацких войск и извещение о гибели А.В. Колчака. Обстоятельства сделали продолжение операции бессмысленным.
Вечером того же дня армия двумя походными колоннами обогнула Иркутск и по реке Ангаре спустилась к Байкалу: 14 февраля в условиях начинающегося ледохода войска переправились на восточный берег. Под давлением многочисленных партизанских отрядов последний 600-верстный переход армия вынуждена была совершить по диким степям Забайкалья. К началу марта ее остатки, совершив невиданный по сложности поход, получившего название Великого Сибирского Ледяного, вышли к Чите. Части армии вместе с войсками атамана Г.М. Семенова образовали Русскую Дальневосточную армию.
Несмотря на большие потери, гибель Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака, Командующего Восточным фронтом генерала В.О. Каппеля, армия все же завершила беспримерный по героизму поход. Его главным результатом стало продолжение белой борьбы в Приморье в 1920-1922 годах и созыв Приамурского Земского Собора. Для участников похода в 1920 году был установлен орден, знак которого представлял собой точную копию знака за 1-й Кубанский Ледяной поход, но с мечом золотистого цвета.
Великий Сибирский Ледяной поход - официальное название отступления Восточного фронта армии адмирала Колчака на восток зимой 1920 года. В ходе операции в тяжелейших условиях сибирской зимы был совершен беспримерный по протяженности, почти 2000-километровый конно-пеший переход от Барнаула и Новониколаевска до Читы. Этот поход получил в Белой армии официальное наименование «Великий Сибирский поход» с неофициальным прибавлением «Ледяной».
Руководил походом главнокомандующий Восточным фронтом Генерального штаба генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель. После его смерти 26 января 1920 года, командование войсками принял генерал Сергей Николаевич Войцеховский.
История похода
Отступление началось после оставления частями Белой армии Омска 14 ноября 1919 года. Армия, возглавляемая генералом Каппелем, отступала вдоль Транссибирской железной дороги, пользуясь для перевозки раненых имевшимися эшелонами. По пятам с запада наступала Красная армия. Ситуация осложнялась многочисленными мятежами в тыловых городах и атаками разрозненных партизанских и бандитских отрядов. Ещё больше усугубляли переход лютые сибирские морозы.
Контроль над железной дорогой находился в руках Чехословацкого корпуса, в результате чего части генерала Каппеля лишились возможности использовать железную дорогу. Поэтому белые войска погрузились в сани и двигались на них. Армии, таким образом, представляли собой гигантские санные обозы.
При подходе белогвардейцев в Красноярске началось восстание гарнизона во главе с начальником гарнизона генералом Брониславом Зиневичем. Генерал Зиневич, решив идти на мир с большевиками, стал уговаривать Каппеля по телеграфу сделать то же самое. Генерал Каппель не согласился на мир и затем приказал выбить гарнизон Зиневича из города. После ряда стычек (5 - 6 января 1920 года) около 12 тысяч белогвардейцев, обойдя Красноярск с севера и перейдя Енисей, двинулись на восток, примерно столько же человек сдались красноярскому гарнизону. Эти действия части Белой Гвардии были связаны с усталостью от уже проделанного похода и неизвестность дальнейшего пути.
Отступление после Красноярска разбилось на несколько колонн. Колонна под командованием Константина Сахарова шла вдоль Сибирского тракта и железной дороги, а колонна Каппеля направилась на север по Енисею, затем по реке Кан до Канска, где соединилась с колонной Сахарова. Часть второй колонны двинулась дальше на север вдоль Енисея до его слияния с Ангарой, затем по Ангаре до устья реки Илим, по которой направилась до Илимска, после чего направилась через байкал на Усть-Баргузин и Читу.
Переход по реке Кан оказался одним из самых тяжёлых участков похода. Историк Руслан Гагкуев описывает так этот эпизод похода:
Во время перехода генерал Каппель провалился в полынью и отморозил ноги. Проведённая ампутация ног и вызванное переохлаждением воспаление лёгких сильно подорвали силы генерала и 26 января 1920 года Каппель умер, передав управление войсками генералу Войцеховскому. Тело Каппеля войска, продолжившие поход, забрали с собой.
21 января в Иркутске Верховный Правитель России адмирал Колчак был выдан чехословаками большевикам. 23 января в Нижнеудинске на совете штаба армии, собранном умирающим генералом Каппелем, было приняло решение брать Иркутск штурмом, освободить Колчака и создать в Забайкалье новый фронт для борьбы с большевиками.
Красноармейцы, захватившие власть в Иркутске попытались остановить белых, выслав им навстречу из Иркутска красные отряды, которые заняли станцию Зима. 29 января после упорного боя части 2-й армии Войцеховского овладели Зимой.
Движение Белой армии к Иркутску затянулось. Опасаясь, что каппелевцы всё же возьмут Иркутск и освободят Колчака, Ленин прямым приказом санкционировал расстрел Колчака, который был приведён в исполнение 7 февраля 1920 года.
Узнав об расстреле Колчака, генерал Войцеховский не стал проводить уже ставший ненужным штурм Иркутска. Каппелевцы двумя колоннами обошли Иркутск и направились в поселок Большое Голоустное. Планировалось оттуда перейти Байкал и достичь станции Мысовая Забайкальской железной дороги. Там каппелевцев уже ожидали войска атамана Семенова и санитарные поезда.
В середине февраля 1920 года каппелевцы перешли Байкал, который наравне с переходом по реке Кан, стал одним из самых сложных отрезков пути Великого Сибирского похода. Всего Байкал перешло 30-35 тысяч человек. На станции Мысовая раненые и больные каппелевцы, а также женщины и дети были погружены в эшелоны, а здоровые продолжили свой поход (около 600 км) до Читы, которой и достигли в начале марта 1920 года.
Когда поход закончился, генерал Войцеховский учредил Знак отличия Военного Ордена «За Великий Сибирский поход» (название награды ставило её в один ряд с Орденом Святого Георгия Русской Императорской армии). Знаком награждались все солдаты и офицеры, прошедшие Великий Сибирский Ледяной Поход.
