Творчество А. С. Пушкина в последние годы его жизни чрезвычайно многообразно: художественная и историческая проза, поэтические произведения на различные тематики. К числу последних его произведений относят стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».
Предыстория «Памятника» и восприятие современниками
Немного неоднозначны теории об истории написания стихотворения «Я памятник себе воздвиг».
Пушкин сочинил его в ответ на стихотворение «Два Александра», написанное в лицейские годы его другом Дельвигом. Такую предысторию создания называл историк литературы, пушкинист Владислав Фелицианович Ходасевич.
Другие литературоведы-пушкинисты выделяют еще несколько теорий, затрагивающих истоки написания стихотворения «Я памятник воздвиг нерукотворный».
Пушкин подражал ранее существующим трудам литераторов: Г. Державина, А. Востокова, М. Ломоносова, В. Капниста.
Вторая теория берет начало в Древнем Риме и затрагивает творческий путь Горация, автора оды Exegi monumentum.
Стихотворение было воспринято современниками и потомками неоднозначно.
Вера в скорое признание его трудов, осознание грядущей любви и признания от потомков - темы, затронутые в стихотворении, были восприняты современниками поэта холодно. Так как самовосхваление личных литературных талантов было не в почете. А именно этим, по их мнению, и занимался в произведении Пушкин.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный» поклонниками творчества автора был воспринят как гимн поэзии и надежда на торжество душевного над телесным.
«Памятник» и судьба поэта
Черновик произведения был обнаружен в ворохе бумаг уже после кончины поэта. помог стихотворению появиться в посмертном собрании сочинений драматурга (1841).
Написал Пушкин «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» буквально за пять месяцев до рокового дуэли, ставшей причиной его гибели: стихотворение датировано 21 августа 1836 г. Произведение стало судьбоносным предсказанием приближающейся смерти.
На новогоднем балу Александр Сергеевич лично прочитал свой «Памятник».
Пушкин стихотворение, осмысляющее судьбу поэта в призме человеческой истории, писал в тяжелые для себя годы: критики ополчились против него, царская цензура лютовала и запрещала к печати большинство работ, светское общество обсуждало сплетни о нем и его супруге, да и семейная жизнь дала трещину. Может, именно эта атмосфера повлияла на глубокий взгляд, позволивший объективно оценить личный творческий вклад драматурга в литературу.
Самоирония и эпиграмма?
У лиц, приближенных к Александру Сергеевичу, бытовало мнение, что произведение наполнено нотами самоиронии. Они называли «Памятник» эпиграммой, объектом которой был сам Пушкин.
Подтверждением данной теории служит направленность стихотворения: адресовано поэту, творчество которого не пользуется уважением среди соплеменников, хотя должно было вызывать у них восхищение.
Мемуарист придерживался теории об «ироничности» стихотворения «Я памятник себе воздвиг». Пушкин и Вяземский были друзьями, поэтому литературный критик настаивал на неправильном прочтении произведения поклонниками. Он заявлял, что в нем идет речь не о духовном и литературном наследии, а о признании обществом его самого. Ведь известно, что современники, в кругах которых крутился поэт, откровенно недолюбливали его как человека. Но при этом признавали большой творческий потенциал, которым обладал Пушкин.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный» также имел «мистическую» сторону.
Предчувствуя смерть
Сторонники «мистической» версии придерживались мнения, что стихотворение является предсказанием грядущей гибели поэта, о которой он знал заранее. Отталкиваясь от этой позиции и отбросив версию Вяземского об ироничности произведения, можно сказать, что «Памятник» стал духовным завещанием Пушкина.
Пророческое видение затронуло не только жизнь поэта, но и его творчество. Прозаик и драматург знал, что будущие поколения будут не только восхвалять и почитать его, но и станут считать достойным подражания.
Также существует предание о том, что задолго до трагичного исхода своего Александр Сергеевич знал, в какой конкретный день и в какое время суток его ждет смерть. Оно гласит, что гибель от руки именитого блондина ему предсказала гадалка.
Предчувствуя приближающуюся кончину и желая подвести итог своей жизни, Пушкин обратился к самому доступному для себя источнику - перу - и написал «Памятник».
Пушкин. Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Краткий анализ
Лирическим героем можно смело назвать самого Александра Сергеевича. Сюжетом служит судьба автора, рассмотренная в контексте человеческой истории, а также последующий вклад в литературу.
Поэт задается мыслью о том, какое место отведено ему в этом мире, какие отношения у него складываются с обществом и читателями. Он надеется, что жизнь, растраченная в творческих исканиях и порывах, не была напрасной и принесет пользу потомкам. Он надеется, что после смерти о нем будут помнить: «Нет, весь я не умру».
Также в стихотворении поднята проблема поэта и поэзии, поэтической славы и поэтического наследия. Пушкин пишет, что поэт преодолеет смерть благодаря творческому наследию и признанию потомками.
Каждая строка «Памятника» пронизана гордостью за то, что поэзия поэта была свободной и высоконравственной: «Восславил я свободу И милость к падшим призывал».
Стихотворение с эпиграфом Exegi monumentum (в пер. «Я воздвиг памятник»), с одной стороны, наполнено яркими и радостными красками, олицетворяющими вечную жизнь искусства, но, с другой стороны, оно немного мрачновато и печально, ведь это лебединая песня поэта, подводившая итог которое составил сам Пушкин.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Художественное прочтение
Стихотворение по ритму звучания можно назвать медлительным, именно эта неспешность придает ему величественный ритм. Этот эффект достигнут благодаря одиночному размеру стиха (ямб с хореем), идеальной для катренов (четверостиший), чередованием женской и мужской рифм.
Многочисленные также способствовали созданию благоприятствующей атмосферы в произведении. Среди них можно назвать: анафору (единоначатие строк), инверсию (обратный порядок слов), ряды однородных членов.
Величественный тон произведения достигнут благодаря эпитетам: «памятник нерукотворный», метафорам: «душа мой прах переживет и тленья убежит», олицетворений: «муза… хвалу и клевету приемли равнодушно И не оспаривай глупца», метонимий: «слух обо мне пройдет по всей Руси великой». К лексическим средствам можно отнести частое использование славянизмов (доколь, пиит, главою, воздвиг).
Исходя из художественного, лексического богатства стихотворения, логично сделать вывод, что, как и предрекал Александр Сергеевич, он создал для потомков своим творчеством «памятник нерукотворный». Пушкин и будет жить благодаря написанным произведениям.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Анализ стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» Пушкина
Черновик стихотворения был обнаружен уже после смерти Пушкина. Оно датируется 1836 г. Впервые было опубликовано в посмертном издании произведений поэта (1841 г.).
Стихотворение положило начало продолжающимся до сих пор спорам. Первый вопрос касается источника, вдохновившего Пушкина. Многие считали произведение простым подражанием многочисленным одам русских поэтов на тему памятника. Более распространена версия о том, что Пушкин взял основные идеи из оды Горация, откуда и взят эпиграф к стихотворению.
Более серьезным камнем преткновения стали смысл и значение произведения. Прижизненное восхваление своих заслуг, убежденность автора в своей будущей славе вызывали нарекания и недоумение. В глазах современников это, как минимум, представлялось чрезмерным самомнением и дерзостью. Даже те, кто признавал огромные заслуги поэта перед русской литературой, не могли потерпеть подобной наглости.
Пушкин сравнивает свою славу с «нерукотворным памятником», который превышает «Александрийский столп» (памятник Александру I). Более того, поэт утверждает, что его душа будет существовать вечно, а творчество распространится по всей многонациональной России. Произойдет это потому, что на протяжении всей жизни автор нес людям идеи добра и справедливости. Он всегда защищал свободу и «милость к падшим призывал» (вероятно, к декабристам). После таких заявлений Пушкин еще и бросает упрек тем, кто не понимает ценность его творчества («не оспоривай глупца»).
Оправдывая поэта, некоторые исследователи заявляли, что стих является тонкой сатирой автора над самим собой. Его утверждения считали шуткой над своим непростым положением в высшем обществе.
Спустя почти два столетия произведение можно оценить по достоинству. Годы показали гениальное предвидение поэтом своего будущего. Стихотворения Пушкина известны по всему миру, переведены на большинство языков. Поэт считается величайшим классиком русской литературы, одним из основателей современного русского языка. Высказывание «весь я не умру» полностью подтвердилось. Имя Пушкина живет не только в его произведениях, но и в бесчисленных улицах, площадях, проспектах и во многом другом. Поэт стал одним из символов России. Стихотворение «Я памятник воздвиг себе нерукотворный» — заслуженное признание поэта, не дождавшегося этого от современников.
Exegi monumentum
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Пушкин, 1836
Стихотворение написано на тему оды Горация «К Мельпомене » (XXX ода книги III ), откуда взят и эпиграф. Эту же оду Горация перевел Ломоносов; ей подражал Державин в своем стихотворении «Памятник ».
Exegi monumentum
- Я воздвиг памятник (лат.).
Александрийский столп
- Александровская колонна, памятник Александру I в Петербурге на Дворцовой площади; Пушкин «выехал из Петербурга за 5 дней до открытия Александровской колонны, чтоб не присутствовать при церемонии вместе с камер-юнкерами, моими товарищами
». Причина была, конечно, глубже - Пушкин не желал участвовать в прославлении Александра I.
В черновой рукописи 3-й строфы называются еще и другие национальности, живущие в России, которые назовут имя Пушкина: грузинец, киргизец, черкес. Четвертая строфа читалась первоначально:
И долго буду тем любезен я народу,
Что звуки новые для песен я обрел,
Что вслед Радищеву восславил я Свободу
И милосердие воспел.
Вслед Радищеву
- как автору оды «Вольность
» и «Путешествия из Петербурга в Москву
».
Восславил я Свободу
- имеется в виду вольнолюбивая лирика Пушкина.
Милость к падшим призывал
- Пушкин говорит о своих «Стансах
» («В надежде славы и добра…
»), о стихотворении «Друзьям
», о «Пире Петра I
», может быть о «Герое
», - тех стихотворениях, в которых он призывал Николая I вернуть с каторги декабристов.
Памятник А.С.Пушкину в Царском Селе (фото автора статьи, 2011)
Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» написано в 1836 году, за полгода до гибели Пушкина. Не самые лучшие времена переживал тогда поэт. Критики не жаловали его, царём были запрещены в печати лучшие работы, в светском обществе распускались сплетни по поводу его персоны, в семейной жизни всё было далеко не безоблачно. Поэт был стеснён в денежных средствах. Да и друзья, даже самые близкие, с прохладцей относились ко всем его тяготам.
Вот в такой непростой обстановке Пушкин пишет поэтическую работу, которая со временем становится исторической.
Поэт как будто бы подводит итог своему творчеству, искренне и откровенно делится мыслями с читателем, оценивая свой вклад в русскую и мировую литературу. Верная оценка своих заслуг, понимание грядущей славы, признания и любви потомков – всё это способствовало тому, чтобы помочь поэту спокойно относиться к клевете, обидам, «не требовать от них венца», быть выше этого. Об этом Александр Сергеевич говорит в последней строфе произведения. Возможно, именно тягостные думы о непонимании и недооценке его современниками и подвигли поэта написать это важное стихотворение.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный» в какой то степени является подражанием известному стихотворению «Памятник» (в основе которого в свою очередь, лежит стих Горация). Пушкин следует за текстом Державина, однако вкладывает в свои строчки совершенно другой смысл. Александр Сергеевич вещает нам о своей «непокорности», о том, что его «памятник» выше памятника Александру I, «Александрийского столпа» (мнения литературных исследователей о каком памятнике идёт речь, расходятся). И о том, что народ будет постоянно приходить к его памятнику, и дорога к нему не зарастёт. И пока в мире будет существовать поэзия, «пока в подлунном мире жив будет хоть один пиит», слава поэта не померкнет.
Пушкин знает точно, что все многочисленные народы, входящие в состав «Руси великой», будут относиться к нему, как к своему поэту. Любовь народа и вечное признание Пушкин заслужил уже тем, что его поэзия пробуждает в людях «добрые чувства». А также и тем, что он «восславил свободу», боролся, как умел, создавая свои важные произведения. И никогда не переставал верить в лучшее, а для «падших» просил «милости».
Анализируя стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», мы понимаем, что это произведение — философское размышление о жизни и творчестве, это выражение своего поэтического предназначения.
По жанру стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» – ода. В её основе лежат главные пушкинские принципы: свободолюбие, гуманность.
Размер стихотворения — шестистопный ямб. Он великолепно передаёт решительность и ясность мыслей поэта.
В произведении не только «фразеологические сочетания, но и отдельно взятое слово, влечет за собой целый круг ассоциаций и образов, теснейшим образом связанных с той стилистической традицией, которая была привычной для поэтов – лицеистов».
Количество строф в стихотворении – пять. Последняя строфа выдержана в торжественно-спокойном тоне.
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Функция полисиндетона — «побуждать читателя к обобщению, к восприятию ряда деталей, как цельного образа. Видовое складывается при восприятии в родовое, а именно — «народы Российской империи».
Идея стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» скорее всего, навеяна воспоминаниями Пушкина . Именно он, ближайший и преданный друг Александра Сергеевича, первым понял величие Пушкина и предсказал ему бессмертную славу. При жизни Дельвиг во многом помогал поэту, был утешителем, защитником, и в чём-то даже учителем Пушкина. Предчувствуя скорую кончину и прощаясь с творческой деятельностью, Пушкин как бы соглашался с словами Дельвига, утверждал, что его пророчества сбудутся, вопреки недалёким глупцам, которые губят поэта так, как погубили за пять лет до того его собрата «по музе и судьбам», самого Дельвига.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный… (А.С.Пушкин)
(полный текст стихотворения)
Exegi monumentum
*.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгуз, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокой век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспоривай глупца.
*) Я памятник воздвиг.. (начало стихотворения Горация)
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
А. Пушкин
Пушкин погиб «в середине своего великого поприща», «его талант только начал расцветать», - писали современники великого русского поэта сразу после его смерти.
Василий Андреевич Жуковский, разбирая бумаги убитого друга, нашёл среди них много неопубликованных произведений – как в черновых вариантах, так и законченных. Среди последних – стихотворение, в котором Пушкин не только подвёл итоги своего жизненного и творческого пути, но и оставил поэтическое завещание потомкам.
Стихотворение написано 21 августа 1836 года и при жизни поэта напечатано не было. Старший друг поэта опубликовал его только в 1841 году в IX томе посмертного издания Сочинений Пушкина. Стихотворению, известному всем как «Памятник», это название дал Жуковский при подготовке его к печати. У Пушкина названия не было вообще. Был только эпиграф – первая строка оды Горация: «Создал памятник я».
При публикации Жуковский внёс в пушкинский текст изменения. Одно из них – в первом четверостишии: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастёт народная тропа» , где вместо заключительных строк «Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа» - Жуковский написал: «Вознёсся выше он главою непокорной Наполеонова столпа».
Только ещё через сорок лет один из первых пушкинистов Бартенев обнародовал оригинальный текст стихотворения и воспроизвёл его факсимиле.
Exigi monumentum
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру ‒ душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит ‒
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно.
И не оспоривай глупца.
Считается, что замену последней строки первого четверостишия старший друг поэта сделал из цензурных соображений. Жуковский якобы полагал: соседство с выражением «главою непокорной» словосочетания «Александрийский столп» будет вызывать у читателя ассоциации с образом открытого в 1834 году в Петербурге памятника Александру I. Хотя, вопреки таким действительным или мнимым опасениям Жуковского, вполне очевидно, что слово «Александрийский» происходит от слова «Александрия», а не от имени «Александр». Пушкин вряд ли стал бы намеренно использовать его в каких-то провокационных целях, иначе это стихотворение заранее предназначалось им быть помещённым «в стол» на весьма неопределённое время или вообще никогда не увидеть света.
Подменив слово «Александрийский» словом «Наполеонов», Жуковский исказил смысл, вложенный Пушкиным в словосочетание «Александрийский столп». Но с какой целью он сделал этот подлог?
У читателя при чтении первой строфы стихотворения в интерпретации Жуковского возникали конкретные геометрически-пространственные ассоциации – с колонной, отлитой по желанию Наполеона I в 1807 году из австрийских и русских пушек по образцу колонны Траяна и установленной в Париже на Вандомской площади. Наверху у неё находилась статуя самого Наполеона. После взятия русскими войсками Парижа в 1814 году она была снята и заменена на белый флаг Бурбонов с лилиями. Но уже в 1833 году король Луи-Филипп приказал сделать новую статую Наполеона и водрузить её на колонну.
Вандомская колонна с восстановленной статуей Наполеона I сразу же стала во Франции, с одной стороны, символом поклонения бонапартистов, с другой ‒ объектом критики противников Наполеона. Замену Жуковского можно считать по этой причине неудачной: маловероятно, что Пушкин хотел бы «вознестись выше главою непокорной» над этими двумя французскими партиями или принять сторону одной из них.
За прошедшие полтора с лишним века было выдвинуто несколько иных толкований слов «Александрийский столп». Но все они, вслед за вариантом, предложенным Жуковским, – пространственно-геометрические.
По одному из них, Пушкин имел в виду Родосский колосс ‒ гигантскую статую древнегреческого бога Солнца Гелиоса в портовом греческом городе Родосе, расположенном на одноимённом острове в Эгейском море. Бронзовый гигант ‒ статуя высокого стройного юноши ‒ языческого бога с лучистым венцом на голове – возвышался у входа в гавань Родоса и был виден издалека. Статуя была изготовлена из глины, имела металлический каркас, а сверху была покрыта бронзовыми листами. Колосс простоял шестьдесят пять лет. В 222 году до н.э. статую разрушило землетрясение. Как пишет древнегреческий историк Страбон, «статуя лежала на земле, поверженная землетрясением и переломленная у коленей». Но и тогда она вызывала удивление своими размерами. Плиний Старший упоминает, что лишь немногие могли обхватить обеими руками большой палец руки статуи (при соблюдении пропорций человеческого тела это указывает на рост статуи около 60 м. ). Но какое отношение мог иметь этот памятник к пушкинскому нерукотворному?
По другому варианту, Пушкин якобы хотел «вознести» свой нерукотворный памятник выше воздвигнутой в египетской Александрии колонны в честь римского императора Помпея.
Вернёмся к Александровской колонне в Петербурге. Воздвигнутая в честь победы русских войск над Наполеоном, она, действительно, выше всех аналогичных монументов мира: упомянутой Вандомской колонны в Париже, колонны Траяна в Риме и колонны Помпея в Александрии. Мало того, что сама колонна выше, например, Вандомской, фигура завершающего колонну Ангела превосходит по высоте фигуру Наполеона I на Вандомской колонне. Ангел крестом попирает змею, что символизирует мир и покой, которые принесла Европе Россия, одержав победу над наполеоновскими войсками. «Вознестись главою непокорной» выше Ангела Господня и выше символа победы русского оружия? Оставим такую выдумку на совести «толкователей».
На рисунке показаны сравнительные пропорции, по порядку, слева – направо: Александровской колонны, Вандомской колонны в Париже, колонны Траяна в Риме, колонны Помпея в Александрии и колонны Антонина в Риме. Четыре последние – приблизительно одинаковой высоты (менее 47,5 м. – высоты Александровской колонны в Петербурге ).
С пушкинским «александрийским столпом» пытались также ассоциировать обелиски, воздвигнутые в древние времена в Египте. Согласно исследованиям египтологов, эти памятники не являлись редкостью ещё в эпоху Древнего царства. Судя по всему, некогда перед каждой египетской пирамидой возвышался подобный обелиск. Во времена Среднего и Нового египетских царств к храмам вели целые аллеи обелисков. В последовавшие века эти обелиски были почти все вывезены из Египта правителями европейских государств, завоевательные армии которых бороздили египетскую землю.
У верующих людей эти египетские обелиски всегда ассоциировались с символами идолопоклонства. Когда один из них привезли в Рим, папа Сикст V совершил над ним обряд очищения, чтобы «зловредный бог Египта» утратил власть над каменным монументом и не причинил вреда его сменившимся владельцам-христианам.
В центре парижской площади Согласия во Франции стоит древнеегипетский Луксорский обелиск высотой 23 м. На каждой из его сторон высечены изображения и иероглифы, посвящённые египетскому фараону Рамзесу II.
У Луксорского обелиска более чем трехтысячелетняя история. Изначально он располагался у входа в Луксорский храм в Египте, но в начале 1830-х годов вице-король Египта Мухаммед Али подарил Франции два обелиска, один из них – Луксорский. В это время реки Сена и Нил обмельчали, и перевозка обелисков была отложена. Через пять лет решили транспортировать в Париж сначала Луксорский обелиск, а уступавший ему по красоте Александрийский обелиск доставить потом. Луксорский обелиск был установлен на площади Согласия 25 октября 1836 года.
В начале прошлого века в Египте оставалось лишь семь стоящих обелисков: четыре в Фивах, один на острове Филэ, один в Александрии и один в Гелиополе. В Англии находилось четыре египетских обелиска, во Франции – два, в итальянской Флоренции – два, в Стамбуле – два.
Больше всего египетских обелисков в Риме – двенадцать. Возле собора Святого Павла возвышается обелиск, высота колонны которого составляет 23,5 м. Высота обелиска Фламиния, привезённого императором Августом и установленного на Пьяцца дель Пополо, – 22,3 м.
Высота основной части обелиска, установленного в Лондоне, так называемой Иглы Клеопатры, составляет 17,5 м. Разумеется, Клеопатра не отдавала приказа создать обелиск и назвать своим именем памятник. Она лишь, чтобы сделать приятное Цезарю, перевезла похожий по очертаниям на пирамиду обелиск из Гелиополя, где он украшал храм Солнца, в столицу Египта. В 1801 году англичанам, разбившим в Египте французские части, было предложено забрать обелиск в качестве трофея. Однако тогда командование английскими войсками из-за трудностей транспортирования памятника отказалось от этой мысли. Позднее, в 1819 году, упомянутый выше Мухаммед Али преподнёс обелиск в дар английскому принцу-регенту.
Своё название Игла Клеопатры получила ещё в древности. Египетские жрецы возводили эти высокие каменные сооружения в виде игл, именовали их алтарями богов и увековечивали на них загадочными иероглифами некие тайные знания.
Что касается всех этих обелисков, то в XIX веке возноситься «главою непокорной» над любым из них было абсолютно не актуально и, наверное, просто смешно. Да и Пушкин был не настолько клерикален, чтобы выставлять в качестве главного объекта своего поэтического противопоставления языческие символы.
Бельгийский исследователь вопроса о прообразе пушкинского «Александрийского столпа» Грегуар выдвинул ещё одну гипотезу – мол, поэт подразумевал под ним Фаросский маяк. И в самом деле, значение термина «столп» шире, чем «колонны» или «столба» ‒ достаточно вспомнить Вавилонское столпотворение, первоначально означавшее воздвижение Вавилонского столпа. Но Пушкин никогда не называл соответствующее сооружение ни Александрийским маяком, ни тем более Александрийским столпом, но только Фаросом. К этому следует добавить, что, и наоборот, назвать маяк столпом Пушкин тоже никогда не мог бы.
Употреблённое Пушкиным слово «столп», действительно, вызывает ассоциации, связанные с широко известным выражением «Вавилонское столпотворение». (На всей земле был один язык и одно наречие… И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжём огнём… И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли… И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдём же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. Бытие. Гл.11.: 1.) Возникала ли у Пушкина ассоциация упомянутого им для сравнения Александрийского столпа с Вавилонским столпом? Такое предположение весьма вероятно.
Да, но всё же, о каком Александрийском столпе думал Пушкин, когда писал своё стихотворение?
Представляется, что есть гораздо более «достойный кандидат» на роль материального воплощения пушкинского Александрийского столпа ‒ созданный по образу и подобию классического египетского обелиска мемориал Джорджа Вашингтона в столице Соединённых Штатов Америки городе Вашингтоне. Высота монумента составляет 169 м, и он является одним из высочайших каменных сооружений в мире.
«Это четырехстороннее каменное сооружение, расположенное в Вашингтоне (округ Колумбия ), воздвигнуто в память об «отце нации», генерале, отце-основателе и первом президенте Соединенных Штатов Америки (с 1789 по 1797 год ) Джордже Вашингтоне», ‒ гласят проспекты и путеводители по столице Соединённых Штатов.
Монумент Джорджу Вашингтону является самым высоким строением в столице Соединенных Штатов.
…Первый призыв к строительству памятника Вашингтону раздался еще при его жизни, в 1783 году.
Планы возведения обелиска вызвали большой интерес в мире, в том числе и в России. Тема широко обсуждалась в обществе. Несколько выпусков посвятила ей и издававшаяся в российской столице официальная газета «Санкт-Петербургские Ведомости». Была опубликована и гравюра с изображением задуманного памятника.
С самого начала борьбы английских колоний в Северной Америке за независимость от метрополии «Санкт-Петербургские Ведомости» освещали с той или иной периодичностью события этой войны. Так, в июле 1789 года газета опубликовала следующее сообщение: «Генерал Вашингтон, президент новой конфедерации, прибыл сюда 22 апреля и принят с великими изъявлениями радости. Третьего дня поставлен он в сие новое достоинство – звание президента, – при котором случае говорил речь».
Эта заметка о первом президенте США (САСШ ) Джордже Вашингтоне – первое в российской печати упоминание о главах этой североамериканской республики.
Александр Сергеевич Пушкин состоял в числе подписчиков «Санкт-Петербургских Ведомостей». В письме его к П. А. Вяземскому, отправленном из Царского Села летом 1831 года, есть такая фраза: «О литературе не спрашивай: я не получаю ни единого журнала, кроме «С.-Петербургских ведомостей», и тех не читаю»…
Впрочем, если и не читал, то как минимум просматривал. Известен такой эпизод, имеющий отношение к теме настоящей статьи. Когда в 1834 году открывали Александровскую колонну, Пушкина в городе не было. О происшедшем событии он узнал от друзей, его очевидцев, а также из газетных откликов. «Санкт-Петербургские Ведомости» печатали материалы, связанные с открытием. В них же в это время был дан длинный, с продолжением, этнографический материал о малых народах тогдашней Енисейской губернии – тунгусах, якутах, бурятах, монголах… И было сказано, что «племена, известные ныне под именем бродячих, повержены в глубочайшее невежество. Нет у них признаков богослужения; нет письменных преданий и очень мало изустных…»
Не отсюда ли родом «ныне дикий тунгус», упомянутый в пушкинском Памятнике»?
…Краеугольный камень монумента был заложен 4 июля 1848 года (в американский День Независимости), причем была использована та лопатка, которой пользовался 55 лет до этого сам Вашингтон при закладке Капитолия в будущей столице. Спикер Палаты Представителей Роберт Уинтроп, выступая на церемонии закладки обелиска, призвал граждан Америки построить монумент, который «выразил бы признательность всего американского народа… Стройте его до неба! Вы не сможете превзойти высоты принципов Вашингтона». Ну чем не библейский Вавилонский столп!
Туристы, посещающие теперешнюю столицу Соединённых Штатов город Вашингтон, где установлен обелиск Джорджу Вашингтону, переправившись по мосту через реку Потомак, попадают в старинный городок с населением 111 тыс. жителей. Это – Александрия, исторический и туристический центр, связанный с жизнью и деятельностью Джорджа Вашингтона (здесь находится его дом-музей ). Для истории США «старый город» Александрии имеет особую ценность тем, что именно здесь проходили важные государственные советы, встречались «отцы-основатели» Штатов, а в небольшой церкви города служил сам Джордж Вашингтон. С 1828 по 1836 годы в Александрии находился один из самых крупных невольничьих рынков страны. Ежегодно отсюда отправляли более тысячи рабов для работы на плантациях Миссисипи и Нового Орлеана.
В истории Америки город Александрия известен ещё и тем, что в ходе Гражданской войны 1861 года здесь пролилась первая кровь.
В «старом городе» бережно сохраняются памятники эпохи становления американской демократии. Среди них: точная копия дома Джорджа Вашингтона…
Тот вид, который исторический центр имеет сейчас, он начал приобретать с 1749 года. В 1801 году город Александрия вошёл в официально образованный федеральный округ Колумбия, в который, помимо Александрии, вошли также город Вашингтон, ставший столицей Соединённых Штатов, город Джорджтаун, графство Вашингтон и графство Александрия.
Для столичного федерального округа была выделена местность площадью 260 кв. км. Выбор столицы нового государства был затруднительным, поскольку на эту роль претендовали многие города. Вопрос о строительстве столицы обсуждался в Сенате с 1783 года. Однако только к 1790 году конгрессмены пришли к компромиссу и решили, что столица будет находиться на реке Потомак ‒ между Югом и Севером тогдашних 13-ти североамериканских колоний. В июле 1790 года Конгресс США вынес решение о предоставлении в штатах Мэриленд и Вирджиния территории под строительство новой столицы, функции которой выполняла до этого Филадельфия. Год спустя Джордж Вашингтон лично выбрал участок земли на реке Потомак – сохранились сделанные его рукой зарисовки береговой линии реки.
Общеизвестен факт, что Джордж Вашингтон, будучи масоном, по случаю закладки в 1793 году первого камня Капитолия, публично надел масонский фартук и взял в руки серебряные молоток и мастерок. Первый главный архитектор города, военный сподвижник Вашингтона француз Пьер-Шарль Ланфан был соотечественником и единомышленником маркиза де Лафайета, французского революционера и убеждённого масона. Того самого де Лафайета, который приплыл на нанятом им корабле в Америку из Франции, стал начальником генерального штаба у Джорджа Вашингтона, воевал под его началом, был им обласкан и, обогатившись, возвратился во Францию. Де Лафайет возглавил антирусскую партию в Национальном собрании Франции, выступившую в 1831 году с призывами объявить войну России в связи с подавлением русскими войсками бунта в Варшаве.
Этой кампании Пушкин посвятил своё стихотворение «О чём шумите вы, народные витии?» Поэт иронически назвал депутатов-богачей «народными» и «витиями» – так называют не только краснобаев, но и младших, малого градуса посвящения, членов масонских лож (первый, кто обратил внимание авторов настоящей статьи на это обстоятельство, был Николай Петрович Бурляев), имея в виду, что за ними скрываются оставшиеся в тени «кукловоды» более высокой степени посвящения.
Главная достопримечательность «старого города» Александрии ‒ холм Шатерз-Хилл, увенчанный Масонским мемориалом Джорджа Вашингтона.
Если прочертить на карте линию от Масонского мемориала Джорджа Вашингтона прямо на север, то, преодолев реку Потомак, через немного более 6 км, она сначала упрётся в обелиск Джорджу Вашингтону, а затем, миновав его, ‒ в Белый дом. Как и задумывалось основателями столицы США, город Александрия оказался на одной линии с тремя другими главными символами американской столицы и американской демократии – Капитолием, Белым домом и обелиском Вашингтону.
Отношение Александра Сергеевича Пушкина к демократии вообще и к американской, в частности, известно. Окончательно оно выкристаллизовалось и стало резко отрицательным именно в последний год его жизни.
В письме к Чаадаеву от 19 октября 1836 года Пушкин упомянул, что в третьей книге издаваемого им журнала «Современник» за 1836 год он опубликовал свою статью «Джон Теннер». В ней он дал весьма нелицеприятную оценку современного ему состояния американского государства:
«С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей наиболее мыслящих. Не политические происшествия тому виною: Америка спокойно совершает свое поприще, доныне безопасная и цветущая, сильная миром, упроченным ей географическим её положением, гордая своими учреждениями. Но несколько глубоких умов в недавнее время занялись исследованием нравов и постановлений американских, и их наблюдения возбудили снова вопросы, которые полагали давно уже решёнными.
Уважение к сему новому народу и к его уложению, плоду новейшего просвещения, сильно поколебалось. С изумлением увидели демократию в её отвратительном цинизме, в её жестоких предрассудках, в её нестерпимом тиранстве. Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую – подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы; родословные гонения в народе, не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принуждённый к добровольному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами ».
Сопоставим ещё раз даты. 21 августа 1836 года Пушкин пишет стихотворение «Памятник», а в сентябре 1836 года (точная дата неизвестна, автограф не сохранился) – статью об американской демократии.
Жуковский, найдя в бумагах поэта стихотворение, понимает, что, опубликованное со словами «Александрийский столп», оно будет сопоставлено с публикацией в «Современнике» статьи «Джон Теннер». А после смерти Пушкина, когда Пётр Андреевич Вяземский, никогда не забывавший о своей принадлежности к масонам и о масонском же прошлом Пушкина, положил в гроб поэта белую масонскую перчатку, Жуковскому и так пришлось оправдываться перед главой III отделения Бенкендорфом.
Пушкина объявили главой русской партии, противостоящей партии иноземцев при дворе. Белая перчатка, положенная в гроб масона, означала знак отмщения. Могли счесть, что масоны приложили руку и к гибели Пушкина.
Могут возразить: но монумент Вашингтону не был тогда построен. Да, он не был воплощён в камне. Но это был лишь вопрос времени и денег. Пушкин смотрел вперёд.
И его нерукотворный памятник, его Поэзия, его «душа в заветной лире», как он и предвидел, «убежала тленья» и вознеслась выше всех рукотворных памятников, как возведённых, так и ещё проектируемых в чьих-то изощрённых умах.
Владимир Орлов, Заряна Луговая
Опубликовано
