Идейная жизнь в России второй четверти XIX века проходили в трудной для передовых людей политической обстановке усиления реакции после подавления восстания декабристов.
Поражение декабристов породило у некоторой части общества пессимизм и отчаяние. Заметное оживление идейной жизни русского общества происходит на рубеже 30-40-х годов XIX века. К этому времени уже четко обозначились течения общественно-политической мыли, как охранительно - консервативное, либерально-оппозиционное и положено начало революционно-демократическому.
Идейным выражением охранительно-консервативного направления была теория «официальной народности». Принципы ее были сформулированы в 1832 году С.С. Уваровым как «православие, самодержавие, народность». Консервативно-охранительное направление в условиях пробуждения национального самосознания русского народа тоже апеллировало к «народности». Но «народность» трактовалась им как приверженность народных масс к «исконно русским началам» - самодержавию и православию. Социальная задача «официальной народности» заключалась в доказательстве исконности и законности самодержавно-крепостнических порядков в России. Главным вдохновителем и дирижером теории «официальной народности» был Николай I, а министр народного просвещения, консервативные профессора и журналисты выступали в роли ее усердных проводников. Теоретики «официальной народности» доказывали, что в России господствует наилучший порядок вещей, согласный с требованиями православной религии и «политической мудрости».
«Официальная народность» как официально признанная идеология поддерживалась всей мощью правительства, проповедовалась через церковь, царские манифесты, официальную печать, системную народного образования. Однако вопреки этому шла огромная умственная работа, рождались новые идеи, которых объединяло неприятие николаевской политической системы. Среди них значительное место в 30-40-х годах занимали славянофилы и западники.
Славянофилы - представители либерально настроенной дворянской интеллигенции. Учение о самобытности и национальной исключительности русского народа, неприятия им западно-европейского пути развития, даже противопоставление России Западу, защита самодержавия, православия. Славянофильство - оппозиционное течение в русской общественной мысли, оно имело множество точек соприкосновения с противостоящим ему западничеством, нежели с теоретиками «официальной народности». Исходной датой оформления славянофильства следуют считать 1839 год. Основоположниками этого течения были Алексей Хомяков и Иван Киреевский. Основной тезис славянофилов - доказательство самобытного пути развития России. Они выдвинули тезис: «Сила власти-царю, сила мнения - народу». Это означало, что русский народ не должен вмешиваться в политику, предоставив монарху всю полноту власти. Николаевскую политическую систему с ее немецкой «бюрократией» славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований.
Западничество возникло на рубеже 30-40-х годов XIX века. К западникам принадлежали литераторы и публицисты - П.В. Анненков, В.П. Боткин, В.Г. Белинский и другие. Они доказывали общность исторического развития Запада и России, утверждали, что Россия хоть и запоздала, но идет по тому же пути, что и другие страны, ратовали за европеизацию. Западники выступали за конституционно-монархическую форму правления западноевропейского образца. В противоположность славянофилам западники были рационалистами, и решающее значение придавали разуму, а не примату веры. Они утверждали самоценность человеческой жизни как носителя разума. Для пропаганды своих воззрений западники использовали университетские кафедры и московские литературные салоны.
В конце 40-х - начале 50-х годов XIX века складывается демократическое направление русской общественной мысли, представителями этого кружка были: А.И. Герцен, В.Г. Белинский. В основу этого направления общественной мысли легли философские и политические учения, распространявшиеся в начале XIX века Западной Европе.
В 40-х годах XIX века России стали распространяться различные социалистические теории, преимущественно Ш. Фурье, А. Сен-Симона и Р. Оуэна. Активными пропагандистами этих идей были петрашевцы. Молодой чиновник Министерства иностранных дел, одаренный и общительный, М.В. Буташевич-Петрашевский, начиная с зимы 1845 года, стал собирать по пятницам на своей петербургской квартире интересующихся литературными, философскими и политическими новинками молодых людей. Это были студенты старших курсов, учителя, мелкие чиновники и начинающие литераторы. В марте - апреле 1849 г. наиболее радикальная часть кружка приступила к оформлению тайной политической организации. Было написано несколько революционных прокламаций, для их тиражирования приобрели печатный станок. Но на этом деятельность кружка была прервана полицией, которая уже около года следила за петрашевцами через засланного к ним агента. В ночь на 23 апреля 1849 года 34 петрашевца были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость.
На рубеже 40-50-х годов XIX века складывается теория «русского социализма». Ее основоположником был А. И. Герцен. Поражение революций 1848-1849 годов в западноевропейских странах произвели глубокое впечатление на него, породило неверие в европейский социализм. Герцен исходил из идеи «самобытного» пути развития России, которая, минуя капитализм, через крестьянскую общину придет к социализму.
Общественное движение в России в 20-50-е годы XIX века
| Наименование параметра | Значение |
| Тема статьи: | Общественное движение в России в 20-50-е годы XIX века |
| Рубрика (тематическая категория) | Политика |
Эпоха политической реакции при Николае I не была эпохой духовной спячки и застоя для русского общества. Во второй половине 20-х гᴦ. в общественном движении появились попытки возродить и продолжить революционные традиции декабристов.
Участники кружка братьев Критских, сложившегося в 1826 ᴦ., видели будущую Россию свободной от крепостничества и самодержавия.
Общественное движение в России с 30-40-х гᴦ. разделилось на правительственное, либеральное и революционное.
На рубеже 30-40-х гᴦ. центром общественно-политической жизни стали журналы и газеты. В московском журнале "Телескоп" в 1836 ᴦ. были опубликованы "Философические письма" П.А. Чаадаева, который попытался проанализировать исторический путь, пройденный Россией и заглянуть в ее будущее, он крайне пессимистически оценивал прошлое, настоящее и будущее страны. За эту публикацию журнал был закрыт, а Чаадаев по высочайшему повелению объявлен сумасшедшим.
Изложение взглядов Чаадаева в печати ускорило процесс формирования двух идейных течений – славянофильства и западничества.
Оба течения не считали положение России безнадежным и настаивали на проведении двух мероприятий: отмене крепостного права и изменении формы правления. При этом методы решения этих проблем ими предлагались различные. Западники во главе с Т.Н. Грановским, К.Д. Кавелиным, Б.Н. Чичериным отстаивали европейский вариант развития России, ᴛ.ᴇ. превращение ее в буржуазную республику или конституционную монархию.
Славянофилы, возглавляемые А.С. Хомяковым, братьями Киреевскими, семейством Аксаковых, отстаивали возвращение к традиционным русским государственным порядкам, измененным Петром I. По их мнению, эти порядки вполне могли бы вывести Россию из кризиса. Главным устоем народной жизни славянофилы считали крестьянскую поземельную общину, которая для них являлась возвращением к христианско-коммунальному житью Руси допетровского времени. Традиционным устоям этой жизни соответствовала Московская монархия, царь, советующийся с Земским собором, а в повседневной жизни ограниченный Боярской Думой. Отстаивая подобный вариант конституционной монархии, славянофилы безусловно идеализировали прошлое России.
Правительство Николая I с особым пристрастием относилось к славянофилам, оставляя западников несколько в тени. Славянофилы чересчур неосторожно и прямо ставили вопрос о соответствии существующей монархии народному духу и исторической традиции, выдвигая при этом конституционный по сути лозунг: "Сила власти – царю, сила мнения – народу".
Оба либеральных течения понимали, что страна неудержимо скатывается вниз, причем в конце ее ждут страшные социально-политические потрясения. Избежать их можно было только идя на уступки духу времени, ᴛ.ᴇ. избавление от крепостничества и деспотического гнета центральной власти. Западники и славянофилы пытались отыскать пути для постепенного перерождения дворянства и феодально-зависимого крестьянства в буржуазные классы, а абсолютной монархии в правовое капиталистическое государство.
Ведущее место в революционном движении начала 30-х гᴦ. принадлежало Московскому университету, среди студенчества которого возникли многочисленные кружки, обсуждавшие различные вопросы современной жизни. Среди них известность получили кружки, связанные с именами Н.П. Сунгурова, В.Г. Белинского, Н.В. Станкевича, А.И. Герцена, Н.П. Огарева.
В начале 30-х гᴦ. в Московском университете действовало "Литературное общество 11 нумера", во главе которого стоял В.Г. Белинский. Идейные позиции участников этого кружка нашли свое отражение в юношеском произведении Белинского "Дмитрий Калинин", где автор выражал резкий протест против крепостничества. Со временем Белинский заявляет о себе как выдающийся литературный критик, публицист, философ и революционный демократ.
Члены кружка Н.Станкевича размышляли о смысле жизни, критиковали существующие порядки, осуждали крепостное право.
Программа их была умеренной, средство ее осуществления участники видели главным образом в распространении просвещения. Никакого насильственного вмешательства в действия правительства не допускалось. На первом плане стояли вопросы философии, науки, политики.
Кружок А.И. Герцена и Н.П. Огарева обсуждал в основном политические и социальные проблемы современности. С конца 50-х гᴦ. Герцен издавал в Лондоне газету "Колокол", в которой обличал русское самодержавие, ввел революционную пропаганду и требовал освобождения крестьян с землей. Одновременно с Огаревым издавал альманах "Полярная звезда".
В 1844 ᴦ. в Петербурге оформился кружок петрашевцев, называвшийся так по имени своего руководителя М.В. Буташевича-Петрашевского. Петрашевцы подвергали критике деятельность Сената͵ министерств, законодательную систему Российского государства. Их негодование вызывали правительственный контроль над просвещением, наукой и литературой, приниженное положение русской интеллигенции. Выступая против крепостного права, они требовали освобождения крестьян, считая это важнейшей задачей современности.
Идеалом политического устройства петрашевцы считали федеративную республику, в которой законодательная власть осуществлялась бы однопалатным парламентом при наличии свободных выборов на все правительственные должности. В такой республике должно быть равенство всех перед законом, равные избирательные права для всех сословий, свобода слова, печати и передвижений; равенство всех перед судом. Независимость суда перед административной властью.
Петрашевцы не имели единого общепринятого и обязательного документа. Намечавшиеся преобразования имели весьма радикальный характер и охватывали социальную, политическую и культурную сферы, аграрный вопрос большинство петрашевцев предполагали решить путем предоставления крестьянам личной свободы и передачи без выкупа всей обрабатываемой ими земли. В 1849 ᴦ. петрашевцы были арестованы и приговорены к каторжным работам, их дело получило большой политический резонанс в русском обществе. Николай I показал своим подданным свою жестокость по отношению к инакомыслию.
Петрашевцы, Белинский, Герцен многое сделали для распространения социалистических идей и впервые начали соотносить их с условиями крепостнической России. Это были первые шаги русской революционно-демократической мысли.
Крымская война
Во второй половине XIX в. важное место во внешней политике России занимал ʼʼвосточный вопросʼʼ. Он сводился к борьбе за влияние в Турции. Российское правительство пыталось добиться свободного выхода в Средиземное море через проливы Босфор и Дарданеллы. Немаловажную роль играло стремление России оказать помощь братским православным народам Балканского полуострова, томящимся под турецким игом,
Поводом к началу войны стал религиозный спор о ʼʼПалестинских святыняхʼʼ. Турция, опираясь на поддержку Франции, отвергла ультимативные требования России. В ответ Россия разорвала дипломатические отношения с Османской империей и под предлогом защиты православного населения в июне 1853 ᴦ. заняла Дунайские княжества (Молдавия и Валахия). 4 октября 1853 ᴦ. Турция объявила России войну.
В первый период войны (октябрь 1853 – март 1854 гᴦ.) военные действия развернулись на Кавказе, в Дунайских княжествах и на Чёрном море. Несмотря на превосходство турецкой армии в численности, её наступление было сорвано. Русский флот под руководством адмиралов В.А Корнилова и П.С. Нахимова начал боевые действия в Чёрном море. В ноябре 1853 ᴦ. черноморская эскадра уничтожила турецкий флот в бухте города Синоп. Русские не потеряли ни одного корабля.
С первых дней войны Николай I столкнулся с противодействием европейских государств. Οʜᴎ не хотели усиления России. Особенно непримиримо настроены были Англия, Франция и Австрия, которые стали союзниками Турции.
В декабре 1853 ᴦ. Англия и Франция ввели в Чёрное море эскадры, а в марте 1854 ᴦ. объявили России войну. Австрия угрожала выступить против русских, в случае если они не покинут Дунайские княжества. Когда Россия оставила княжества, на их территории вторглись австрийские войска. В дальнейшем Австрия заняла по отношению к России враждебную позицию, но в военных действиях участия не принимала.
Во второй период войны (март 1854 – август 1854 гᴦ.) союзники вели безуспешные атаки с моря портов и крепостей на Балтийском, Чёрном, Белом морях, а также на Тихом океане. Одновременно шла активная подготовка к посылке англо-французского экспедиционного корпуса в Крым.
На третьем этапе войны (сентябрь 1854 – август 1855 гᴦ.) основные военные действия развернулись в Крыму. В сентябре 1854 ᴦ. 62-тысячная армия союзников высадилась в районе Евпатории. Главной целью был захват Севастополя – основной военно-морской базы России на Чёрном море. По приказу Нахимова русский парусный флот, который не мог противостоять паровому флоту союзников, затопили, преградив доступ в Севастопольскую бухту кораблям противника. Моряки, сошедшие на берег, пополнили гарнизон.
Русская армия в Крыму, командующим которой был назначен А.С. Меншиков, насчитывала не более 34 тысяч. Попытка остановить продвижение союзников в сражении на реке Альме закончилась отступлением. 13 сентября 1854 ᴦ. началась оборона Севастополя под руководством адмиралов В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.М. Истомина и военного инженера Э.И. Тотлебена. Среди защитников Севастополя были подпоручик Л.Н. Толстой и известный хирург Н.И. Пирогов. Оборона продолжалась 349 дней силами 30-тысячного гарнизона. Защитники выдержали ряд бомбардировок и штурмов. Особую роль играла оборона самой высокой и стратегически важной течки города – Малахова кургана. Только в августе 1855 ᴦ. союзникам удалось его захватить. После этого защита города стала бессмысленной и он был сдал.
Во время обороны Севастополя основная русская армия попыталась предпринять ряд отвлекающих операций в Крыму. Все они оказались малоэффективны и принесли большие потери.
Война развёртывалась на Кавказском фронте, где русская армия одержала ряд побед. Военные действия перенесли на территорию Турции. В ноябре 1855 ᴦ. была взята важная крепость Карс.
Неудачей закончилась попытка высадить англо-французский десант на Таманском полуострове. При этом исход войны был ясен – Россия проиграла. Это понимал император Александр II. Сразу после вступления на престол в 1855 ᴦ. он предпринял попытки достойно закончить войну.
Парижский мирный договор подписали в марте 1856 ᴦ. Чёрное море объявили нейтральным, России запретили иметь здесь военный флот и крепости на побережье. Черноморские проливы закрыли для военных кораблей всех стран. Россия потеряла южную часть Бессарабии с устьем Дуная, лишилась права покровительства Сербии, Молдавии и Валахии. Турция получила Каре в обмен на Севастополь. Позиции России на Балканах и Ближнем востоке были подорваны Российское общество болезненно восприняло итоги войны.
Главная причина поражения была в экономической и политической отсталости. Русская армия значительно уступала западным армиям. Неудачи также были связаны с просчётами Николая I – с начала войны Россия оказалась в политической изоляции.
Поражение в Крымской войне оказало огромное влияние на дальнейшее развитие России и ускорило проведение реформ.
Общественное движение в России в 20-50-е годы XIX века - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Общественное движение в России в 20-50-е годы XIX века" 2017, 2018.
Возникновение и организационно-структурное оформление статистической деятельности в России
(конец XVIII века - 20-е годы XIX века)
В шестидесятые-семидесятые годы XVIII века произошли серьезные сдвиги в экономической, политической и культурной жизни России. В царствование Екатерины II (1762-1796) наступило время "просвещенного абсолютизма". Помещичье-крепостнический строй еще не препятствовал росту производительных сил, успешно развивались промышленность и торговля, и к концу XVIII столетия в России начали зарождаться капиталистические отношения.
Существенно изменилась экономическая политика государства, проявлением чего стало оживление свободного предпринимательства. В связи с этим была реорганизована система государственного управления: в 70-х годах были ликвидированы хозяйственные коллегии, в 1775 г. осуществлена губернская реформа, в результате чего центром государственного управления стала губернская администрация, а Правительствующий Сенат из высшего правительственного учреждения страны был преобразован в судебный орган.
Все это, естественно, отразилось на характере российской статистики того времени, на изменении ее функций, организации и методов работы. В ней стали проявляться черты орудия социального познания. Появился новый тип статистических работ, рассчитанных не на удовлетворение узких по содержанию оперативных запросов, а на получение разнообразных статистических данных о состоянии социально-экономической жизни, - возникла так называемая познавательная статистика.
Начиная с 1764 г. в России было проведено несколько уникальных статистических работ, послуживших базой для последующего развития статистической практики и становления российской статистической науки. Важнейшие из этих работ: генеральная опись Малороссии; генеральное межевание и топографические описания губерний, включавшие описания отдельных районов страны с их историческими, географическими, административными и экономическими характеристиками.
Изменения в структуре государственного управления были вызваны необходимостью решать новые задачи экономического и социального развития России. Настоятельная потребность в накоплении учетно-статистических данных, в их изучении и осмыслении, в совершенствовании самих методов организации и проведения исследований способствовали развитию научных статистических разработок.
Первое статистико-экономическое обозрение России было подготовлено Иваном Кирилловичем Кириловым (1689-1737), обер-секретарем Сената, автором уникального исторического, этнографического и экономического атласа России (1734 г.), которым пользовались около 50 лет. В написанной им книге "Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Великий, отец отечествия, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая", завершенной в 1727 г., были широко использованы поступавшие в Сенат учетно-статистические данные, представленные в таблицах, а также обобщающие показатели. В книге использовались данные подворной переписи 1710 г. и первой ревизии 1718 г., но вопрос о том, как организовать наилучшим образом ревизии, автором не был поставлен. Это сделал Василий Никитич Татищев (1686-1750), управляющий казенными заводами на Урале, основатель Екатеринбурга (1723 г.). Ему принадлежит и первый в России научный труд по организации учета населения "Рассуждения по ревизии поголовной и касаючемся до оной" (написана в 1747 г., а опубликована лишь в 1861 г.). Основные идеи, высказанные Татищевым, - создание единого переписного документа, сокращение срока проведения переписей, повышение квалификации переписчиков - в конце концов нашли воплощение в статистической практике.
В 60-е годы идеи Татищева были поддержаны М.В. Ломоносовым и другими учеными того времени. Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765) разработал в 1760 г. "Академическую анкету" с тридцатью вопросами для сбора статистических данных, характеризовавших отдельные районы России и всю страну в целом.
Почти в то же время вторую анкету, близкую по характеру "академической", подготовил Федор Михайлович Миллер (1705-1783). Анкета, называвшаяся "Экономические вопросы" (65 вопросов, в основном сельскохозяйственного характера), была разослана губернаторам, другим чиновникам, некоторым частным лицам.
Эти анкеты были важны с точки зрения развития статистических работ на местах, а также осознания возможности использования статистики в научном познании. Сами анкеты (содержание и формулировки включаемых в них вопросов) стали своего рода базой формирования экономической статистики.
Развитию отечественной статистики способствовал также русский писатель Александр Николаевич Радищев (1749-1802). Свои воззрения на статистику он изложил в работах: "Письмо о китайском торге" (1794 г.), "Описание моего владения..." (1799 г.), "О законоположении" (1802 г.). В основном он следовал традициям описательной школы, но, как и "политические арифметики", применял косвенные расчеты: подсчитывал народный доход России, величину его товарно-денежной части и т.д. Им была намечена программа сельскохозяйственной, экономической, внешнеторговой, демографической и судебной статистики.
В зарождающейся статистической науке было представлено не только государствоведческое, но и политико-арифметическое направление.
Вольфганг Людвиг Крафт (1743-1814), академик Российской АН (с 1771 г.) в своих работах сформулировал полные требования, предъявляемые к статистическим данным статистикой населения; разработал показатели плодовитости и смертности; вывел формулу дл вычисления периода роста, в частности, для удвоения числа жителей.
Можно констатировать, что российская статистика в XVIII столетии от изучения описания достопримечательностей государства перешла к всестороннему исследованию процессов общественной жизни, выявлению закономерностей их развития.
Успешное развитие российской статистики во второй половине XVIII века было приостановлено в 90-е годы реакцией, усилившейся в период царствования Павла I (1796-1801). Однако начало XIX столетия, первые годы правления Александра I (1801-1825) были отмечены либеральными веяниями в социально-экономической жизни России, проведением крупных реформ, коснувшихся и системы управления. Наиболее значительным из них следует признать переход к отраслевому управлению государством, созданию министерств.
Высочайшим Манифестом от 8 сентября 1802 г. ("Санкт-Петербургский журнал" №1, 1804 г.) поведено: "каждому Министру в конце года подавать Его Императорскому Величеству через Правительствующий Сенат письменный отчет в управлении всех вверенных ему частей ". Вместе с новой организацией управления бьна изменена и система статистических работ, восстановлена отчетность губерний. По существу, историю российских административно-статистических учреждении можно начинать именно с 8 сентября 1802 г.
19 сентября 1802 года в циркуляре Министра внутренних дел графа В.П. Кочубея губернаторам дана схема отчета, содержащая сведения о численности населения, податях, произрастании хлебов, о сельских магазинах и народном продовольствии, о фабриках и заводах, о городских доходах и публичных зданиях. Отчетность эта поступала довольно аккуратно, однако достоверность материалов была невысока, что признавали и сами организаторы отчетности, в частности Министерство внутренних дел.
Так, о статистической отчетности, свод которой был подготовлен по материалам 1802 г., писалось: "...трудность и необыкновенность сего предприятия и недостаток многих сведений на самих местах было причиною, что вообще работа сия не имеет еще того совершенства и точности, какой бы желать надлежало. При всем том сей первый опыт подает основательную надежду, что при подробнейшем объяснении предметов, при замечании на недостатки, в первый раз допущенные, при точнейшем означении вопросов посредством рассылки табелей, и при усердии исполнителей, можно будет достигнуть в сих сведениях более точности и единообразия, и тем приближиться к их цели ".
1 ноября 1802 г. при Департаменте Министерства внутренних дел Высочайшим соизволением учреждено Сословие дворян из 10 человек, которому была поручена обработка сведений, поступавших из губерний. В 1810 г. эта группа была переведена в Министерство полиции.
20 марта 1811 г. при Министерстве полиции было создано Статистическое отделение. Возглавил его академик Карл Федорович Герман . (Циркуляр Министра полиции №168 от 20 марта 1811 г.) .
4 ноября 1819 г. Статистическое отделение в прежнем составе придано канцелярии Министерства внутренних дел.
Кроме министерств внутренних дел и полиции, статистические работы вели и другие министерства и ведомства. Наиболее значительными из них были работы Главного управления путей сообщения (данные о перевозках по внутренним водным путям). Министерства коммерции (статистика внешней торговли) и Министерства финансов (статистика горной промышленности и др.).
Материалы правительственной статистики широко публиковались. В 1803 г. вышел в свет статистический сборник Министерства коммерции "Государственная торговля 1802 года в разных ее видах". В дальнейшем подобные сборники издавались ежегодно, сначала Министерством коммерции, а потом, после его ликвидации, Министерством финансов. В 1806 г. был опубликован статистический сборник Министерства внутренних дел "Табели к отчету Министра внутренних дел за 1804 год". 29 ноября 1819 г. на заседании Комитета Министров обсуждался вопрос об издании Статистического журнала и прочих статистических сочинений.
12 мая 1823 г. Статистическое отделение вошло в состав Департамента исполнительной полиции Министерства внутренних дел.
Впервые в 1825 г. Статистическим отделением был составлен Реестр произведенных работ за период с 1811 г. по 1825 г. (Письмо Статистического отделения МВД от 07 октября 7525 г. №18).
Существенные перемены в развитии российской государственной статистики наметились к середине 30-х годов XIX века, когда потребности государства вызвали необходимость приступить к организации статистических работ.
Примечания:
* Для сопоставления событий, происходивших в России и в Западной Европе, во всех хронологических таблицах, начиная с 1582 года (года введения Григорианского календаря в восьми странах Европы) и кончая 1918 годом (годом перехода Советской России с Юлианского на Григорианский календарь), в графе ДАТЫ указывается дата только по Григорианскому календарю , а дата по юлианскому календарю указывается в скобках вместе с описанием события. В хронологических таблицах, описывающих периоды до введения нового стиля папой римским Григорием XIII, (в графе ДАТЫ) даты указаны только по Юлианскому календарю . При этом перевод на Григорианский календарь не делается, потому что таковой не существовал.
Монро Джеймс (Monroe) (1758-1831), президент США в 1817 - 1825 годы; в 1823 провозгласил Монро доктрину ("Америка американцам". Направлена против "Священного союза" в его борьбе против независимости стран Латинской Америки. В дальнейшем использовалась для вмешательства США в дела других государств американских континентов). В 1811-17 государственный секретарь, в 1814-15 военный министр.
Литература и источники:
Российская и мировая история в таблицах. Автор-составитель Ф.М. Лурье. СПб, 1995
Хронология российской истории. Энциклопедический справочник. Под руководством Франсиса Конта. М., "Международные отношения". 1994.
Хроника мировой культуры. М., "Белый город", 2001.
На протяжении почти всего XIX в., за исключением, может быть, последних десяти лет, паровая машина была единственным универсальным двигателем фабрично-заводского производства. К концу века мощность наиболее крупных паровых машин возросла до нескольких тысяч лошадиных сил, значительно увеличился коэффициент полезного действия, усовершенствовались паровые котлы. И все-таки паровые двигатели оставались сравнительно тихоходными, громоздкими, тяжелыми и требовали больших затрат металла. Поэтому появившиеся в 90-х годах турбины быстро завоевали ведущее положение в энергетике. Однако промышленному машиностроению далеко еще до совершенства, оно только начинает делать первые шаги, стараясь не отрываться от ранее построенных и оправдавших себя на практике образцов.
Разработка теории машин, собственно динамики машин, начавшаяся в конце XVIII в. на основе изучения паровой машины, продолжает и в XIX в. развиваться на той же основе. Но в последние десять – пятнадцать лет столетия новые требования к мощности машин и появление турбин и электродвигателей заставляют по-новому отнестись и к вопросам динамики. В.Л. Кирпичев писал, что увеличение скоростей движения паровых машин, приводов и исполнительных орудий мало-помалу изменило конструкцию машин. Появилась необходимость уравновешивать силы инерции, на которые прежде не обращали внимания, а также понадобилось увеличение трущихся поверхностей для устранения быстрого их изнашивания; прежние типы паровых машин с длинными коромыслами, поперечинами и пр., которых было так много в первой половине столетия, в особенности в применении к пароходным машинам, сделались невозможными, так как при больших скоростях поршней все действующие силы должны взаимно уравновешиваться на коротких плечах во избежание колебаний.
Где дело касалось стационарных машин, непосредственная связь скорости и формы была замечена не сразу. В конце XIX в. такие машины, как в начале и середине столетия, строились согласно требованиям архитектурного стиля, хотя к этому времени архитектурные формы в машиностроении стали себя изживать. Если не считать Рело, мало кто из инженеров и заводских деятелей сознательно ставил вопрос о созидании машинных форм. Однако неосознанное понятие о «красивой» машине и об экономическом значении новых форм для заводов-производителей, для потребителя постепенно начинает проникать в техническую литературу. Таким образом, красота и функциональность машинной формы начинают становиться некоторым новым параметром машины и одним из показателей ее стоимости.
В конце века появляются машины, созданные на совершенно новых принципах, но в подавляющем большинстве случаев они имеют форму старых машин аналогичного применения. Так, двигатели внутреннего сгорания заимствуют у паровых машин кинематическую схему цилиндра с поршнем (первый двигатель Даймлера был выполнен в виде небольшой дорической колонны); первые автомобили поразительно похожи на конные экипажи. Попытки применения паровых двигателей к самодвижущимся экипажам, затем установка на них бензиновых двигателей и электрических аккумуляторов на первых порах в сущности не повлияли или, точнее, незначительно повлияли на изменение формы экипажа. А ведь формы транспортных машин – паровозов, автомобилей – всегда были предметом особого внимания. Сам процесс изготовления машин, например автомобилей, исключал какую-либо цельность и органичность формы уже хотя бы потому, что их постройке не предшествовала разработка четкого, продуманного во всех деталях проекта. Двигатель собирался отдельно от шасси, после их подгонки автомобилю «подбирали» так же независимо изготовленный кузов (или, как тогда говорили, кароссери).
Рациональное, основанное на практическом знании определенных закономерностей формообразование только-только рождалось и пробивало себе дорогу в хаосе случайностей, модных подражаний, традиционной косности и конструктивных заблуждений. Поиски оптимальной формы в первую очередь проявились в транспортном машиностроении, где рост скоростей сделал взаимозависимость формы и рабочих качеств машины практически ощутимой. Трудно сказать, кто первым обратил внимание на взаимовлияние скорости и формы – конструкторы-практики или ученые. «Практическую линию» удобно проследить на примере автомобиля.
Первые автомобили выглядели как обычные конные экипажи. Изменение формы экипажей началось вскоре после выхода их на дороги, и решающую роль здесь сыграло повышение скоростей движения. Выявлению зависимости между скоростью и формой способствовал тот факт, что постройкой автомобилей, их усовершенствованием и испытаниями занимались гонщики. Изобретение торпеды, а также опыты с дирижаблями несомненно оказали свое влияние на эксперименты автомобилестроителей, в результате чего автомобилям стала придаваться продолговатая форма.
Черты нового стиля были быстро замечены современниками. Когда на очередных гонках на кубок принца Генриха в 1910 г. выстроились в ряд «Бенц», «Оппель», «Гагенау», «Дейц», зрители отметили, что машины сузились и удлинились, на многих из них появились металлические «велосипедного типа» колеса. Особое внимание было уделено возможному уменьшению сопротивления воздуха, поэтому машины имели ветрорезы на всех выступающих частях, таких, как оси колес, картеры дифференциалов, фонари и др. «Внешний вид машин получился крайне оригинальным. Кроме того, некоторые автомобили, как, например, «Бенц», были снабжены сплошными колесами без спиц, что также немало содействовало тому отпечатку быстроходности, который имели все автомобили», – писал тогда обозреватель журнала «Автомобиль», не подозревая, что подмеченное им новое качество формы гоночных машин закрепится за автомобилем .
Форма торпеды, стремление достичь по возможности гладких, «бегущих» линий шасси, отсутствие ящиков на подножках, наклонный нос и опущенная задняя часть с верхом, закрытым чехлом, – все это придавало автомобилю быстроходный вид.
Та же тенденция к удлинению пропорций и устранению выступающих деталей проявилась и в форме паровозов.
Удлиненные пропорции, плавно изгибающиеся линии и гладкие поверхности тогда не воспринимались как эстетичные; они диктовались целесообразностью, но вместе с тем создавали впечатление быстроходности. А это, в свою очередь, наводило на мысль, что форма машины может и должна выражать ее внутреннюю сущность, основа которой – движение.
Это новое качество формообразования, выражавшееся в сглаживании поверхностей, удлинении, спрямлении и закруглении линий силуэта, несомненно было первым шагом на пути к созданию новой стилевой системы.
Однако в общем случае поиски формы проводились на ощупь, конструкторы-практики могли только догадываться о причинах того или иного эффекта.
Одновременно с практическими поисками оптимального формообразования ширился научный поиск зависимостей между формой и движением быстроходных машин. Научный интерес к форме возникает на рубеже веков почти одновременно в различных странах. У своих истоков изучение формы было неразрывно связано с развитием воздухоплавания, в котором необходимость достижения больших скоростей особенно остро поставила вопрос о форме.
Уже первые эксперименты пионера авиации Лилиенталя начала 90-х годов показали, что вогнутые крылья дают большую подъемную силу, чем прямые. На это обстоятельство обратили внимание многие ученые, в числе которых был Н.Е. Жуковский. Он с интересом следил за опытами Лилиенталя и сразу заметил, какую существенную роль играет форма крыльев при полете. В работе 1891 г. «О парении птиц» им уже была высказана догадка, что возможность парения тел в воздухе непосредственно связана с их формой. Еще отчетливее эта мысль прозвучала в речи Жуковского на X съезде естествоиспытателей и врачей в 1898 г. В начале века Н.Е. Жуковский приступил к серии опытов над движением тел в воздухе. В 1902 г. под его руководством в механической лаборатории Московского университета строится первая в России аэродинамическая труба закрытого типа, затем организуется специальная лаборатория в Кучине, где ставятся опыты по изучению свойств подъемной силы и ее зависимости от формы испытуемых тел.
В 1906 г. образовалось международное Авиационное научно-исследовательское общество. В 1908 г. по проекту немецкого механика Людвига Прандтля в Геттингене сооружается аэродинамическая труба. Прандтль разработал технику измерений и методику обработки результатов, которые были вскоре приняты во всем мире. Несколькими годами позже он опубликовал труды по теории несущего крыла, где показал, как следует проектировать самолеты на основании испытаний моделей в аэродинамической трубе. Его методы широко используются в практике самолетостроения по сей день. Ряд опытов в этом направлении проводился также в аэродинамических лабораториях французского инженера А.-Г. Эйфеля.
Н.Е. Жуковский исследование теории крыла самолета начал в 1904 г. И в этом случае опыты были связаны с формой. Жуковскому принадлежит идея округления многоугольных контуров, «скелетов крыла», округление отрезка прямой дает так называемый руль Жуковского, округление дуги круга дает инверсию параболы. Эти профили в литературе обычно называются «профилями Жуковского». В 1911 г. он установил два класса теоретических профилей крыла и доказал, почему изогнутая форма профиля крыла более целесообразна по сравнению с плоской пластинкой.
К выводу о взаимосвязи формы и скорости полета пришел также К.Э. Циолковский. Он поставил серию экспериментов с целью исследовать силы сопротивления для ряда плоских пластинок, круглых и эллиптических цилиндров, моделей дирижаблей с разным удлинением и различной геометрической формы, доказав, что сила сопротивления плохо обтекаемых тел растет пропорционально квадрату скорости и некоторой характерной для каждого тела площади. Мысль об обтекаемости была высказана им еще в работе 1895 г. «Аэроплан, или Птицеподобная (авиационная) летательная машина», где он приводит чертежи крыльев. «Форма везде закругленная, – описывает их автор, – сечения крыльев во всех направлениях ограничены плавными линиями, благодаря чему крылья легко рассекают воздух, причем давление на всю их нижнюю поверхность довольно равномерно. Во время полета передняя часть корпуса несколько приподнята» . Можно считать, что именно в этой работе К.Э. Циолковского была впервые в истории самолетостроения подчеркнута необходимость улучшения обтекаемости аэроплана для повышения его скорости.
Почти одновременно с работами в области аэродинамики начинаются поиски принципов и методов научного формообразования и в других областях техники. В конце 90-х годов появились работы В.П. Горячкина, посвященные исследованию сельскохозяйственных машин и оказавшие исключительное влияние на выработку их рациональных форм. Его работа 1898 г. «Отвал. К графической теории плуга» положила начало научному обоснованию формообразования сельскохозяйственных машин. Горячкин придает огромное значение форме и утверждает, что теория всякого рода орудий должна ответить на два вопроса: 1) какую форму должны иметь работающие части орудия для наиболее совершенной по качеству работы; 2) каковы должны быть размеры и расположение всех составных (работающих и неработающих) частей орудия для наиболее удобного управления при возможно малой затрате усилия.
Работы по изучению взаимодействия формы и рабочих качеств турбины проводились в 90-х годах талантливым русским инженером П.Д. Кузьминским. Математическим путем он пытался найти такую геометрическую поверхность, разновидности которой могли бы выполнять роль лопастей турбины, гребного винта, пропеллера и крыльев ветряка, т.е. ставил перед собой задачу, неразрешимость которой доказана в наше время. Но в процессе работы ему удалось найти уравнение новой геометрической поверхности, которую он в честь России назвал «русской поверхностью», а колесо с лопастями, образованными «русской поверхностью», назвал «русоидом». Построенная из алюминиевой бронзы модель «русоида», которая, по предположениям Кузьминского, будучи использованной в качестве турбины, должна была обладать высоким КПД, в практических условиях не была испытана, но сам факт обращения к изучению влияний формы на процесс работы и поиски оптимальной формы конструкции свидетельствуют о том, что техника вступила в такую фазу развития, которая потребовала нового, углубленного проникновения во все аспекты действия машины.
Итак, впервые научный интерес к машинной форме возник на рубеже XIX и XX столетий. Причем в авиации речь шла о движущихся объектах, для которых весьма точно определялись математические соотношения между скоростью и формой машины. Точнее, форма оказалась одним из параметров, от которых зависела скорость, а следовательно, и возможность повышения последней. Выработанная таким образом «высокоскоростная» обтекаемая линия из авиации и воздухоплавания, из артиллерийской техники (форма торпеды) попадает сначала в технику производства машин с ограниченной скоростью (автомобили, локомотивы), затем в технику машин малой скорости (тракторы, дорожные машины) и наконец в технику стационарных машин. Сам термин «обтекаемость» заимствован из гидро- и аэродинамики. Правда, определять им форму машин стали несколько позже.
Одновременно с развитием теории инженеры-практики в повседневной работе сталкивались с необходимостью сглаживать поверхности и удлинять плоскости там, где требовалось добиться больших скоростей. Тогда же было замечено, что обтекаемая форма, в свою очередь, влияет на эмоциональное восприятие, создает впечатление быстроты и стремительности, чем выгодно отличается от традиционных архитектурных машинных форм. А это не могло не натолкнуть на мысль о том, что форма машин вообще должна соответствовать их содержанию, т.е. выражать движение.
В начале XX в. в литературе появился ряд работ о красоте в технике; в спорах о соотношении красоты и целесообразности в форме машины приняли участие специалисты-машиностроители, в частности со своими мыслями по этому вопросу на страницах печати выступили русские профессора П.С. Страхов и Я.В. Столяров. Их точки зрения показательны в том смысле, что отражали мнения, сложившиеся в инженерных кругах к началу столетия.
Оба автора говорят о необходимости красоты технических сооружений, но вкладывают в это понятие различное содержание. Мысль о том, что технический объект, помимо своего функционального назначения, еще может нести яркое эмоциональное содержание, прозвучала в работе П.С. Страхова «Эстетические задачи техники» . Предугадывая характер общественных и технических сооружений будущего и их основную идею, он пишет о том, что скоро в облике городов появятся большие чисто технические изменения. Общественные здания выльются в формы каменных сооружений, воплощающих в себе нечто громадное и сильное, но вместе с тем величественно-простое; нечто подобное тому, что уже намечается в зданиях огромных железнодорожных вокзалов, рынков, но с доведением могучей элегантности их железных тел до той красоты, которая вполне выражала бы все величие побед, одержанных человечеством. Автор считает, что попытки Ф. Рело создать стиль в машиностроении – это первые наметки на пути эстетического упорядочения машинной формы, причем сущностью машинного стиля является динамика, а форма должна выражать эту сущность. Красота машины находит выражение в ритмике движений; и даже окраска машин и их частей может согласовываться как с их назначением, так и с окружающей средой.
Страхов видел заложенные в машинной форме большие выразительные возможности и наметил для конструкторов принципиальные положения формообразования: форма машины должна быть динамичной, пропорциональной, хорошо скомпонованной и упорядоченной в движениях; машина должна быть рационально окрашена не только сама по себе, но и по отношению к рабочей среде. Красоту машины он не отделяет от ее функции, считая, что она должна быть не на поверхности, а в самой ее конструкции, в цельности ее облика, в ее выразительности и гармонии форм.
Но признавая большие преимущества эстетичной машинной формы. Страхов не считает эту эстетичность необходимой, а только очень желательной, поскольку, по его мнению, основная задача эстетического процесса – украшать жизнь, задача же техники – улучшать ее. Другими словами, он разграничивает сферу техники и сферу эстетики, как это утвердилось в XIX в., хотя уже не видит между ними непреодолимой пропасти.
Профессор Харьковского технологического института Я.В. Столяров свою работу «Несколько слов о красоте в технике» (1910) начинает с осуждения украшательства, которое расценивает как попытку замаскировать технику под искусство. В отличие от Страхова, Столяров красоту в технике полностью отождествляет с функциональностью. Машина, по мнению Столярова, тем лучше отвечает эстетическим требованиям инженера, чем совершеннее конструктивные формы органов отвечают действующим в машине силам, чем меньшими средствами достигается заданная техническая цель. Эстетическое удовлетворение зависит от выраженной целесообразности объекта и ею измеряется, т.е. красота технического сооружения и целесообразность его конструкции совпадают.
Отождествление красоты и целесообразности в машиностроении было характерно для конструкторов-практиков; оно нередко лишь прикрывало резко отрицательное отношение к любым попыткам найти синтез целесообразного и эстетического в технике. Примером таких крайних суждений может служить точка зрения А. Ридлера – видного немецкого профессора-машиностроителя. Он ставит форму в зависимость от технологии изготовления, материала и в конечном счете решающее значение отводит стоимости. Любой другой подход к форме категорически им отрицается.
Близкое к этому, но значительно более аргументированное суждение было высказано в 1929 г. крупным русским ученым-машиностроителем А.И. Сидоровым. (Интересно отметить, что к этому времени уже появилась профессия дизайнера и первые художники вошли в промышленность.) Сидоров считает, что в машине нет и не должно быть ничего помимо целесообразности, что «красота» машине не нужна и даже вредна, так как отвлекает внимание рабочих. «Таким образом, – пишет он, – строить машины, назначаемые для фабрично-заводской промышленности, «красивыми» не только не должно, но и, наоборот, даже и не можно, и речь о красоте машин может идти лишь в тех случаях, где машины назначаются для пользования широких кругов публики...» Но все-таки он анализирует возможные проявления красоты, которая, по его мнению, может выразиться в четырех направлениях: «1) Во внешнем виде и состоянии доступных глазу поверхностей частей машин, именно – в их окраске и раскраске, полировке, насечке, бронзировке и т.п.; 2) в очертаниях частей машин и их отдельных мест; 3) в совокупности всех частей машины, когда она собрана и стоит неподвижно, каковую совокупность глаз может иногда считать «красивой»; 4) в характере движения частей работающей машины, в известной последовательности положений ее. частей, в известной смене впечатлений от этих движений» . Однако все компоненты должны определяться только целесообразностью, а конструктор не должен думать ни о какой «красоте форм».
Мы уже имели возможность убедиться, что ни в какую эпоху, включая и современность, целесообразность не была единственным фактором формообразования, хотя и занимала ведущие позиции. В процессе создания машины конструктор в своем стремлении найти наиболее рациональную форму вынужден считаться и со свойствами материала, и с технологией его обработки, и с гипнотической силой привычных и уже апробированных форм, его ограничивают в равной степени и собственное понимание красоты, и мода. И все-таки мнение, что красота в технике – это только фикция, а реальна только целесообразность, является весьма распространенным. Корни его кроются, очевидно, в ограниченном понимании целесообразности и в том, что красота машины необычна и непривычна, это особая красота, имеющая свои критерии, для которых нет аналогий в искусстве и природе.
Целесообразность, рациональность можно понимать по-разному. Узко – если вкладывать в нее представление о технико-экономических параметрах; широко – если рассматривать целесообразность формы машины не саму по себе, а в системе связей человек – машина. В таком случае рассматривается рациональность формы с точки зрения физиологических свойств человека, а также его интеллекта и психики. Вот тут-то и следует искать точки соприкосновения функционального и эстетического.
Вопрос о том, что такое красота в технике, широко обсуждался в литературе на рубеже XIX и XX столетий в работах философов, искусствоведов и художников. Несмотря на то что эстетика машиностроения развивалась несколько автономно от общего русла эстетического освоения индустриальной среды, а видные теоретики промышленного искусства, развивая идею создания единого предметного мира, обходили своим творчеством саму машину, именно в это время создавалась психологическая почва для восприятия эстетики машины. Идея поиска новых форм предметного мира, высказанная в конце 90-х годов Лоосом, Салливеном и другими деятелями культуры, была подхвачена и развита творческим союзом – Веркбундом, а затем школой промышленного конструирования – Баухаузом. Ими-то и были разработаны теоретические основы формообразования в условиях индустриального производства, которые в 20-х годах стали идеологическим фундаментом художественного конструирования.
Творческое объединение немецкий Веркбунд, т.е. немецкий производственный союз, организовался в 1907 г.; в числе его основоположников были видные архитекторы и художники: Мутезиус, Ван де Вельде, П. Беренс, Ле Корбюзье и др. Веркбунд ставил своей целью реорганизацию строительства и ремесел на современной промышленной основе. Члены Веркбунда создавали образцы для промышленного производства – утварь, мебель, ткани и т.п., стараясь придавать им простые, целесообразные, функционально оправданные формы. Веркбунд выступил против традиционных эстетических воззрений и кустарной изобразительности в прикладном искусстве.
Борьба против украшательства была главным направлением деятельности участников Веркбунда. Один из самых первых профессиональных дизайнеров, художественный директор известной немецкой фирмы электрооборудования АЭГ П. Беренс впервые стал искать выразительную форму для фонарей и электрической арматуры и был одним из первых, кто установил прямой контакт художника с индустрией, поэтому его иногда называют «отцом индустриального формообразования».
Возникновение в процессе инженерного творчества форм, не имеющих аналогий в окружающей природе, повлекло за собой разработку целого комплекса вопросов, относящихся к функциональной форме и ее связям с материалом. Чувство формы и владение материалом выступают как общее начало инженерного и художественного формотворчества.
В начале XX в. проблема материала углубленно разрабатывается бельгийским архитектором, видным деятелем Веркбунда Анри Ван де Вельде. Основатель школы прикладного искусства в Веймаре, он в своей теоретической деятельности исходил из положения, что форма должна быть адекватной функции, а орнамент органично вписываться в форму. Последнюю он мыслил в неразрывной связи с материалом и посвятил этому вопросу работу «Одушевление материала как принцип красоты» , где рассмотрел эстетические возможности материала, оживающего под рукой художника – творца вещей. Ван де Вельде воспринял от Морриса идею единства предметной среды, но, в отличие от последнего, не отрывал ее от индустриального производства и не отрицал техники; он понимал также, что развитие науки и техники привело к созданию новых материалов, неизбежно вызывающих появление новых, функционально обусловленных форм.
В ряду работ, трактующих вопросы эстетики технических форм, несколько особняком стоит труд русского профессора П.К. Энгельмейера «Теория творчества» в том смысле, что он, рассматривая проблему, в качестве материала исследования берет саму машину и технические сооружения, но не отклоняется в область бытовой вещи, формообразование которой имеет свою специфику.
По примеру других авторов Энгельмейер видел связь искусства и техники прежде всего в творческом начале того и другого рода деятельности, он также связывал развитие всей материальной культуры с развитием техники. Одним из основных связующих звеньев техники и искусства он считал наличие в технических объектах особой красоты. «Два автомобиля, – писал Энгельмейер, – могут иметь одинаковые технические качества, но могут разниться по красоте». Он считал, что красота технических сооружений отнюдь не заключается в каких-либо украшениях, завитках, красках, никелировках: это все мелочи, частности. Красота здесь, как и всюду, состоит в идейности и в общей гармоничности форм, составляющих одно целое и выражающих своей совокупностью идею целого. Его понимание красоты соответствовало духу времени и требованиям передовой эстетической мысли. Говоря о материализации технической идеи, Энгельмейер указывает на многоплановость и многосторонность решения задачи, которая в этом случае распадается на столько отдельных задач, сколько в машине отдельных деталей, каждая из которых неотделима и зависима от свойств материала, технологии производства, требований экономики и воплощения в форме.
Итак, к 1910 г. уже существовала литература, в которой в более или менее явной форме были представлены и частично сформулированы основные положения эстетики машинной формы. Для того чтобы эта эстетика была понята и принята в инженерной практике, должно было пройти еще два десятилетия, полных социальных, научно-технических и экономических сдвигов и напряженной работы во всех областях жизни человеческого общества. Первая мировая война и Великая Октябрьская социалистическая революция потрясли мир и как бы разделили историю. Они были стимулом к новому подъему научно-технического прогресса, к ломке старой экономики и одновременно заставили переоценить духовные ценности. Подверглась коренному пересмотру и эстетическая теория, приобрела новое звучание и эстетика промышленной продукции и технической среды.
Наиболее целенаправленное и полное выражение эстетика промышленной продукции первых лет этого исторического периода находит в идеологическом наследии Баухауза – крупной школы промышленного проектирования, находившейся под несомненным влиянием идей Октябрьской революции.
Баухауз был организован в 1919 г. архитектором Вальтером Гропиусом, учеником Беренса и членом Веркбунда. В то время уже было ясно, что Веркбунд не достиг цели в своей главной задаче – объединении, с одной стороны, художников и ремесленников, а с другой – индустрии и промышленности, хотя им было много сделано в разработке теоретических предпосылок индустриального дизайна. Гропиус взял все ценное из наследия Веркбунда, развил его и большей частью осуществил на практике.
В 1919 г. Гропиус был приглашен заведовать художественной академией в Веймаре, позже он объединил ее со школой прикладного искусства, основанной Ван де Вельде, и на их основе создал Баухауз – школу, в стенах которой обучали искусству и инженерному мастерству. До перевода Баухауза в Дессау, т.е. до 1924 г., там были созданы образцы мебели, посуды, плакаты, различные декоративно-оформительские работы и т.п.; основной целью был поиск функционально оправданной формы. Так стал создаваться стиль Баухауза. Основой творческого метода Баухауза было слияние формы и функции.
Главной задачей Баухауза Гропиус считал объединение различных областей творческой деятельности, использование всех возможностей техники и станкового искусства для создания единой и гармонической вещественной среды. Своей конечной целью задача имела гуманизацию и демократизацию общества, воспитание всесторонне развитой личности.
Практическое осуществление этой во многом утопической задачи требовало решения множества вопросов. В программу Баухауза входило изучение материалов и форм и зависимостей между ними, мира вещей и строительного искусства, взаимовлияния цвета, света и формы. Особое внимание обращалось на развитие творческих способностей учеников. Обучение было построено по принципу учебно-производственных мастерских; выходившие отсюда так называемые подмастерья направлялись на промышленные предприятия; проектируя вещи, они внедряли в их производство стандартизацию и рационализацию с целью создать новый тип сотрудничества искусства и промышленности. Баухауз поднимал вопрос о единственности и уникальности произведений искусства, о впечатлении, производимом закругленными или угловатыми поверхностями, о ритме, пропорциях и т.п., т.е. закладывал основы грамматики современного дизайна. Вместе с тем своей практической деятельностью Баухауз подчеркивал, что теория не есть рецепт для создания вещей, она является объективным средством коллективного формообразования, она подготавливает почву, на которой множество индивидуальностей может достичь высокого единства в своих творениях.
Оценивая многообразное идейное и практическое наследие Баухауза и его роль в становлении дизайнерства как профессии, следует отметить, что в начальный период в его стенах почти не занимались изучением формы машин. Этот факт говорит об автономности и своеобразии эстетики машины по отношению к эстетике бытовой вещи. В 1929...1931 гг. Гропиус спроектировал серийный автомобиль «Адлер», который весь был сведен к простым геометрическим формам. Крылья были построены по циркулю, горизонтали и вертикали – по линейке, все углы строго симметричны. Превратившийся в геометрическую абстракцию автомобиль не имел успеха и послужил еще одним доказательством, что линии, свойственные архитектуре, оказываются глубоко чуждыми подвижному объекту.
Рис. 5.1. Автомобиль «Адлер» В. Гропиуса
Одновременно или почти одновременно с Баухаузом возникают подобные объединения, ставящие перед собой сходные цели, в других странах. В Чехословакии в 1920 г. организовался прогрессивный союз художников-конструктивистов «Девятсил», также находившийся под влиянием идей Октябрьской революции и по своим устремлениям близкий к Баухаузу. Во Франции аккумулятором идей конструктивного формотворчества, единой функционально оправданной среды становится талантливый архитектор Ле Корбюзье, в США – архитектор Ф.-Л. Райт.
В Советской России в первые же послереволюционные годы возникло движение «производственников», которое организационно оформилось в 1920 г. в художественно-производственную комиссию при ВСНХ. Таким образом, вопрос о создании единой предметной среды, отвечающей новым социально-экономическим условиям и служащей пролетариату, был впервые в истории человечества поставлен в общегосударственном масштабе. Органом «производственников» была газета «Искусство коммуны» (1918...1919). Комиссии вменялась в обязанность централизация научно-технического дела в стране. Экспериментально-учебной базой «производственников» стали мастерские ВХУТЕМАСа – ВХУТЕИНа, в которых предусматривались, как и в Баухаузе, изучение свойств материала, элементов художественной формы и анализ ее конструкции. Важную роль играло «основное отделение», обязательное для студентов всех специальностей и имевшее целью дать студентам художественно-теоретическую и идеологическую подготовку. Изучались также специальные производства: металл, дерево, керамика, текстиль, полиграфия.
Тут сразу следует оговориться. «Производственники», как и Баухауз, и другие деятели конструктивного направления, в то время, т.е. в самом начале 20-х годов, непосредственно конструированием машин еще не занимались. И причины здесь не в том, что Гропиус, Корбюзье, Райт были архитекторами, и не в том, что «производственники» из-за недостатка средств в стране вынуждены были создавать уникальные вещи – конструкции в основном для театральной сцены. Причину следует, очевидно, искать в том, что эстетика машины не могла быть познана только с искусствоведческих формотворческих позиций, даже если они исходили из принципов индустриального производства.
Задача ранних конструктивистов состояла в четком определении задач и принципов эстетики индустриального века, предпосылки которой уже были созданы ранее. Машинная индустрия занимала теперь ведущее положение во всех сферах жизни человеческого общества. Машина в сознании людей стала воплощением разума, логики, мощи и движения. И если когда-то ее функцию старались замаскировать украшениями, взятыми из изобразительного искусства и архитектуры, то теперь искусство и архитектура старались походить на машину. «Вторжение машины в жизнь не имеет границ. Не будем пытаться останавливать ее, – говорил теоретик русского конструктивизма Б. Арватов. – Будем ли мы это оплакивать или нет, она будет продолжать вращаться. Примем же в этом участие и призовем на помощь к нашему художественному ремеслу механическую технику, вместо того чтобы бороться с нею или игнорировать ее» . Техника понимается теперь как закономерное явление, которое накладывает определенные черты на все проявления человеческой деятельности в большом и малом, т.е. создает стиль эпохи. Кредо эстетики индустриальной эпохи – выражение функции, материала, движения.
Эстетика русских конструктивистов 20-х годов во многом созвучна эстетике Баухауза: безусловная целесообразность и отказ от каких-либо украшений; соблюдение требований производства; простота композиционного членения при сохранении художественного целого, выражающего содержание; стройность рабочего движения; легко читаемая конструкция; соответствие материала назначению детали и способу производства и т.д.
Парадоксально, но в начале 20-х годов эстетика машинной формы уже в основном сформировалась, а на практике основные усилия направлялись пока на эстетизацию промышленной продукции, минуя до поры до времени саму машину. На том этапе огромная и непосильная для одного поколения задача создания единой промышленной среды, а через нее – воспитания нового человека поглощала художников. Кроме того, чтобы создавать форму машины, художнику недостаточно было эмоционального восприятия ее образа, а необходимы были точные и глубокие знания принципов формообразования, его закономерностей и основных тенденций развития.
Технический прогресс ускорил процесс сближения инженера-конструктора и художника. Особенности экономики начала века также способствовали рождению художественного конструирования машин: экономический кризис конца 20-х годов заставил интенсивно искать средства увеличения сбыта товаров; оказалось, что одним из эффективных стимуляторов сбыта может быть динамичный, созвучный современности силуэт изделия, чем, естественно, не могли пренебречь предприниматели.
Итак, слияние творчества конструктора и художника состоялось, и первые творения инженерного дизайна в СССР и за рубежом свидетельствовали о возникновении нового направления.
