Битва при Лоди. Завоевание Италии

И австрийской армией произошло 10 мая 1796 года . Победу одержал Бонапарт , лично руководивший боем и рисковавший жизнью, приближаясь к позициям противника на расстояние ружейного выстрела.

В Северной Италии Австрийская армия под командованием Больё, отступала на восток вдоль реки По с северной стороны. Их преследовала французская армия под командованием Наполеона с южной стороны, часть которой в ходе преследования переправилась на северный берег. В окрестностях города Лоди австрийцы переправлялись по мосту через реку Адда (приток реки По).

Арьергард австрийской армии, под командованием Вукасовича , не успел переправиться, в 9 утра его атаковали и преследовали до Лоди силы авангарда французской армии, нанося значительный урон. Переправившись на другую сторону реки в городе командующий Зеботтендорф решил, что отступить лучше ночью, а днем оборонять мост, их силы составляли 6,577 человек. Сил авангарда было не достаточно для атаки моста, и они дождались основных сил. Первые две французские пушки, прибывшие в 11 утра, были расположены для стрельбы вдоль реки, для того что бы защищать мост от возможного его разрушения австрийцами. Пришедшие следом 28 пушек устанавливали вдоль берега для стрельбы по австрийским силам, оборонявшим мост (есть предположение, что из-за личного участия Наполеона в артиллерийском обстреле, он получил прозвище «маленький капрал»).

Наполеон сформировал колонну из 3,000 пехотинцев шириной 6 человек. Так же он послал отряд кавалерии с легкими пушками переправиться через брод в полулье (около 2 км) к северу, они должны были вести перестрелку с легкой батареей на правом фланге противника, уменьшив количество пушек, обстреливающих мост. Тем временем французская артиллерия вынудила австрийскую пехоту отступить, под защиту рельефа местности.

В 18 часов колонна французов была готова к атаке, она находилась ближе к вражеской артиллерии, чем отступившая австрийская пехота. Когда огонь австрийских пушек ослабел, колонна, с гренадерами во главе, бросилась через мост. Когда они достигли середины по ним были даны залпы картечи с противоположной стороны, создав затор из убитых и раненых. Дрогнувших солдат бросились вести вперед офицеры (среди этих офицеров Андре Массена , Луи-Александр Бертье , Жан Ланн , Жан-Батист Сервони и Клод Дальмань). Солдаты быстро преодолели мост и, преодолев защитный огонь картечью (под обстрелом был и Бонапарт), захватили вражескую артиллерию.

Австрийские войска, уставшие от марша, обстрелянные артиллерией, атакуемые перешедшими реку французами, окружаемые перешедшей в брод кавалерией, начали беспорядочное отсутпление на Кремону.

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от, проверенной 20 декабря 2015; проверки требуют.

Сражение при Лоди между французской армией генерала Наполеонa Бонапарта и австрийской армией произошло 10 мая 1796 года . Победу одержал Бонапарт , лично руководивший боем и рисковавший жизнью, приближаясь к позициям противника на расстояние ружейного выстрела.

После перехода на тот берег он должен был начать орудийную перестрелку с легкой батареей на правом фланге противника. В то же время у моста и по краю правого берега он выставил всю артиллерию армии, нацелив её на орудия противника, державшие под обстрелом мост. Позади городского вала на берегу Адды он поставил колонну гренадер так, что она находилась ближе к вражеским батареям, чем даже линия австрийской пехоты, которая отдалилась от реки, чтобы воспользоваться складками местности, частично предохранявшими её от ядер французских батарей. Как только Наполеон заметил, что огонь противника ослабел, а авангард французской кавалерии начал выстраиваться на левом берегу и этот манёвр вызвал у противника некоторое беспокойство, он приказал атаковать.

Но дела в Италии были еще не окончены. Обеспечив себе тыл со стороны Пьемонта и вывод королевства из войны, Наполеону представился хороший шанс развить своё наступление на австрийцев. Проблема заключалась в том, что австрийская армия превосходила силы французской армии в Италии по всем показателям: численность, артиллерия, материальное снабжение и тылы. Чтобы успешно продолжать борьбу, Наполеон должен и дальше придерживаться своей тактики маневрирования и точечных ударов по армии противника. Таким образом, 7 мая французская армия переправилась через реку По. Этот переход поднял волну паники в итальянских королевских дворах. Наполеон не обращал абсолютно никакого внимания на нейтралитет итальянских государств. К примеру, Герцог Пармский пострадал одним из первых; Наполеон наложил контрибуцию в размере двух миллионов франков золотом. Пройдя дальше, французам предстояло перейти через реку Адду, около местечка Лоди, где имелся мост в три сотни шагов. Мост охранял гарнизон австрийцев численностью десять тысяч человек, имевших около двадцати орудий в своем распоряжении. 10 мая произошло сражение при Лоди. Бой был тяжелым, овладеть мостом у французов не получалось. Тогда Наполеон со знаменем в руках возглавил атаку при помощи отряда гренадер, которая завершилась разгромом австрийцев. С тактической точки зрения штурм при Лоди был не обязателен: мост длиной в 300 шагов обороняли 7 тысяч солдат и 20 пушек, днем позже этот участок можно было взять спокойно, обойдя австрийские позиции и оттеснив австрийцев без особого риска. Важно было другое. Моральный результат этой безумной затеи был оглушителен. Без ложной скромности Бонапарт писал на следующий день Л. Карно: «Битва при Лоди, мой дорогой Директор, отдала Республике всю Ломбардию». Через четыре дня французская армия триумфально вступила в Милан, столицу Ломбардии.Потери противника составили около двух тысяч человек убитыми и утратой четырнадцати орудий. Бонапарт снискал себе славу и уважение в этой битве и продолжил даьнейшее преследование австрийских частей. 15 мая французская армия триумфально входит в Милан. Накануне, австрийский эрцгерцог Фердинанд со свитой бежал из города. Французы освободили Ломбардию из под гнета австрийцев.

Здесь, в Милане, Наполеон и дальше придерживался своей политики о снабжении армии за счет завоеванных земель. Широко практиковалось наложение контрибуций на подчиненные земли. Однако, следует заметить, что в своей речи к населению Ломбардии Наполеон о том, что денежные средства взимаются преимущественно с церкви и высших кругов, а интересы малоимущих классов будут защищены.

Несмотря на то, что при продвижении французских войск взимались контрибуции и реквизиции, в достаточно быстрые сроки росло революционное движение на всем Апеннинском полуострове. К примеру, уже к 1797 г. весь Пьемонт был охвачен революционными настроениями, что вынудило правящие круги пойти на широкие уступки народу.

Именно в 1796 году, на первом этапе своей итальянской кампании, Наполеон вырабатывает свою тактику ведения боя. " В кампании 1796-1797 годов Бонапарт проявил себя блестящим мастером маневренной войны. Принципиально он продолжил лишь то новое, что было создано до него армиями революционной Франции. То была новая тактика колонн, сочетаемых с рассыпным строем и умением необычайной быстротой передвижения обеспечивать на ограниченном участке количественное превосходство над противником, умение концентрировать силы в ударный кулак, пробивающий сопротивление неприятеля в его слабом месте. Эта новая тактика уже применялась Журданом, Гошем, Марсо; она была уже проанализирована и обобщена синтетическим умом Лазара Карно, но Бонапарт сумел вдохнуть в нее новую силу, раскрыть таившиеся в ней возможности."[А. З. Манфред: Наполеон Бонапарт, М., 1971г., стр. 151].

В свете побед Наполеона в битвах при Монтенотто, Мелизимо, Лоди и др. отношения между ним и Директорией изменились. Бонапарт обрел уверенность и стал проводить собственную линию, хотя все еще выполнял все приказы из Парижа и соблюдая иерархическую дистанцию. Директория всячески стремилась ослабить главнокомандующего. К примеру, 13 мая Карно издает приказ о дроблении армии в Италии на две части. Первая армия будет действовать на севере под командованием Келлермана, а вторая во главе с Наполоеоном должна двинуться на Рим и Неаполь. Но Наполеон ответил тем, что раздел армии противоречит интересам Республики и в таком случае он подает в отставку. Допустить такого хода событий Директория не могла по нескольким причинам. Во-первых, посылаемы в Париж контрибуции в звонкой монете в условиях кризиса в Республике, позволяли поддерживать текущее положение дел. Во-вторых, на германском театре войны французы терпели неудачи. Эрцгерцог Карл вытеснил генерала Моро и генерала Журдана за Рейн и вынудил их перейти к военным действиям. В свою же очередь армия на Рейне требовала новых поступлений в качестве снабжения её всем необходимым. Директория попросту не могла отказаться от такого источника доходов. И сановникам пришлось просто согласиться с Наполеоном и придать приказ забвению. Однако, борьба на этом не закончилась, а в последствии примет и новый оборот.

29 ноября 1796 года в Милан прибывает генерал Кларк. Целью его прибытия было как можно скорейшее заключение перемирия, а в лучшем случае и мира между Австрией и Францией. Все шло к тому, чтобы через Кларка заключить перемирие и присвоить все плоды побед Наполеона в пользу Директории. Также, ему было поручено наблюдение за Наполеоном. Выполняя роль переговорщика, Директория в лице Кларка делала невозможным влияние Наполеона на положение дел в Италии. Но оставить Наполеона вне игры было весьма непросто. Сам же Бонапарт трезво оценивал ситуацию в отличие от Директории и считал что его положение не безнадежно. Он оказался прав.

В ноябре-декабре 1796 года Австрия не была готова подписать перемирие. В Вене все еще считали, что империя обладает достаточными силами для ведения борьбы и война, следовательно, была еще не проиграна. Даже поражение австрийской армии под Арколе (речь о которой будет идти далее) императорское командование считало лишь очередной своей неудачей на Апеннинском театре войны. Французы на Рейне терпели поражения, против Наполеона собирались новые силы во главе с Альвинци и примерной численность восемьдесят тысяч человек. Директория в лице Кларка выбрала совсем неудачный момент для подписания перемирия и попытка провалилась. Сказать к слову, Альвинци не пропустил Кларка в Вену, когда тот мчался на лошадях вести переговоры о перемирии. Вскоре Наполеону о вовсе удалось перетянуть Кларка на свою сторону. Но этот факт ничего не решал в схватке между Директорией и главнокомандующим итальянской армии.

«Наконец мы перешли По. Вторая кампания начата; Болье расстроен; он соображает свои действия довольно плохо и постоянно попадается в расстанавливаемые ему сети; быть может, он захочет дать сражение, потому что смел, только не смелостью человека гениального... Еще одна победа, и Италия наша... Потери неприятеля и теперь уже неисчислимы... Посылаю вам двадцать картин лучших художников, Корреджио и Микеланджело.

Я обязан вам особенной благодарностью за то внимание, которое оказываете жене моей; поручаю ее в ваше благорасположение; она добрая патриотка, и я без ума люблю ее».

И на другой день после отправления этого письма произошла битва, от которой Бонапарт ожидал овладения всей, Италией. Битва эта бессмертна под именем сражения при Лоди.

Победа при Лоди была предвестницей покорения Ломбардии. Пиццигитоне, Кремона и все важнейшие города миланской области заняты были французскими войсками.

Посреди неуюта бивака и оружейного грома Наполеон, обремененный военными и политическими заботами, не забывал, однако же, обращать внимания на художества и просил Директорию назначить и прислать к нему комиссию, составленную из художников, для собрания драгоценностей, которые судьба сражений предавала в его руки. Впоследствии все знали, как он отказался от огромных личных выгод, чтобы только сохранить одну из картин Корреджио, которой хотел обогатить Национальный музей.

И такое попечение Наполеон прилагал не об одних художественных предметах; все, что входит в круг умственной деятельности, литература и науки - все находило себе место в его обширном уме. Через пятнадцать дней после перехода за По, в промежуток времени между громом орудий под Лоди и лагерем под Мантуей, он нашел еще время написать из своей главной квартиры в Милане следующее примечательное письмо к знаменитому геометру Ориани:

«Науки, которые делают честь уму людей, и художества, которые украшают их жизнь и передают потомству память дел великих, должны, конечно, быть и почтены, и уважены. Все люди гениальные и всякий человек, стяжавший известность в литературе, должны быть братьями, в какой бы стране ни родились.

В Милане ученые люди не пользуются теми знаками уважения, которые бы следовало им оказывать. Удалившись в свои кабинеты, они уже считают себя счастливыми, если их оставляют в покое. Не так должно быть нынче. Я приглашаю всех ученых мужей соединиться и предлагать мне свои мысли о способах и нужных им средствах для придания наукам и художествам новой жизни, новой деятельности. Те из этих ученых, которые захотят переселиться во Францию, будут приняты тамошним правительством радушно и по достоинству. Французский народ более ценит приобретение одного ученого математика, одного славного живописца, одного человека известного по какой бы то ни было отрасли наук или художеств, чем приобретение самого богатого города.

Передайте же, гражданин, эти чувства и эти слова всем ученым мужам Миланской области.

Бонапарт»

Между тем Директория, предчувствуя, что власть ее перейдет в руки победителя под Монтенотте и Лоди, захотела как можно дальше отложить эту минуту и в этом намерении назначила было к нему помощника, генерала Келлермана. Бонапарт не мог ошибиться насчет видов Директории и высказал свое неудовольствие в письме к Карно, тому из ее членов, к которому он более, чем к другим, питал уважение. «Я думаю, - писал он, - что прислать ко мне Келлермана в Италию, значит хотеть все испортить. Я не могу охотно служить с таким человеком, который воображает, что он первый полководец во всей Европе; да притом я того мнения, что в одной армии один дурной главнокомандующий все же лучше, чем два хороших. Меры военные похожи на меры правительственные; и в тех, и в этих вся сила в умении различать сразу, что нужно, что нет».

Отправив это письмо, Наполеон продолжал действовать по своим соображениям и исполнять составленный уже им план. Мая 15, в тот день, когда в Париже подписывали мир, заключенный с Сардинией, он делал свой торжественный въезд в Милан.

Директория не осмелилась привести в действие свое намерение назначить Наполеону помощника. Келлерман был назначен генерал-губернатором областей, уступленных Франции Сардинией в силу последнего трактата, а Бонапарт нераздельно сохранил главное начальство над итальянской армией.

Первым его попечением было сосредоточить свои действия на Адиже и начать блокирование Мантуи. Французская армия состояла только из тридцати тысяч человек; но со всем тем отвага ее главнокомандующего тревожила венский совет, в котором тотчас же решено было отозвать Вурмзера с Рейна и отправить его в Италию с тридцатитысячным корпусом лучших войск.

Наполеон, со своей стороны, не мог скрывать от себя, что ежедневные битвы и болезни могли, наконец, довести его армию, уже столь ослабленную, до слишком большого неравенства в численной силе против имперских войск, и не переставал просить Директорию прислать ему подкрепление и того, чтобы рейнская армия, деятельно приняв наступательное положение, сделала сильную диверсию в пользу итальянской армии. «Я полагаю, что на Рейне дерутся, - писал он Карно немного спустя после сражения при Лоди, - если перемирие продолжится, то итальянская армия будет подавлена; достоинству республики очень бы не мешало, чтобы ее три армии, соединившись, пошли подписывать мирный трактат в самое сердце Баварии или удивленной Австрии». И Наполеон имел тем более причин требовать содействия себе армий рейнской и самбр-и-мёзской, что при отправлении его из Парижа содействие это было формально ему обещано к половине апреля, а началось только в конце июня, в то время как Вурмзер, которого посредством более деятельной диверсии можно бы было удержать в Германии, привел уже в Италию подкрепления австрийцам, между тем как о подкреплениях, требуемых Наполеоном, не было еще и слуху; оттого что Директория, по невозможности или по недоброжелательству, оставалась невнимательной ко всем его настояниям.

Наполеон, поставленный таким образом в необходимость держаться с тридцатитысячным корпусом против армии почти стотысячной, начал искать в самом себе средств ослабить численную силу неприятеля. Ни гений, ни счастье не изменили ему. Он придумывает план маршей и контрмаршей, ложных атак и ложных отступлений, смелых маневров и быстрых движений, посредством которых надеется разъединить три неприятельских корпуса и потом, напав на каждый отдельно, порознь разбить их. Совершеннейший успех оправдывает соображения и надежду великого полководца, которому усердно содействуют и генералы, и солдаты его армии. Тем временем как Вурмзер полагает, что Наполеон перед Мантуей, тот снимает осаду этой крепости, переносится с быстротой молнии от берегов По на берега Адижа, от Киезы к Минчио, и спешит почти в одно и то же время навстречу разным неприятельским дивизиям, разбивает, рассеивает и уничтожает их в нескольких сражениях, которые названы кампанией пяти дней и происходили под Сало, Лонадо, Кастильоне и проч. Почти во всех этих битвах, гибельных для австрийцев, ими руководил Квознадович; но в сражении при Кастильоне, самом бедственном для неприятеля, разбит сам Вурмзер.

В донесении своем Директории от 19 термидора IV года (6 августа 1796), которое победитель писал на самом поле битвы, он говорит так:

«Двадцать тысяч человек свежего войска, присланные в подкрепление австрийской армии в Италии, чрезвычайно ее усилили, и было общее мнение, что австрийцы скоро будут в Милане...

Неприятель, идя от Тироля через Бресчиу и Адиж, окружал меня. Если французская армия была слишком слаба, чтобы устоять против соединенных неприятельских дивизий, то могла, однако, разбить их каждую порознь, а положение наше было посередине этих дивизий. Поэтому я мог, быстро отступив, окружить неприятельскую дивизию, пришедшую через Бресчиу, совершенно разбить или взять ее в плен и потом возвратиться на Минчио, атаковать Вурмзера и принудить его уйти обратно в Тироль; но для исполнения этого плана нужно было снять в двадцать четыре часа осаду Мантуи, которая готова была сдаться, немедленно перейти Минчио и не дать неприятелю времени окружить меня. Счастье способствовало удаче этого плана, и его последствиями были сражение под Дедзендзано, две битвы при Сало и битвы под Лонадо и Кастильоне...

Шестнадцатого числа, на утренней заре, мы сошлись с неприятелем: генерал Гюйо (Guieux), который командовал нашим левым флангом, должен был атаковать Сало; генерал Массена, стоявший в центре, должен был атаковать Лонадо; генерал Ожеро, командующий правым флангом, должен был вести атаку со стороны Кастильоне. Неприятель, вместо того чтобы принять положение оборонительное, сам напал на авангард Массены, находившийся в Лонадо; авангард этот окружен австрийцами, генерал Дижон взят в плен, и неприятели отбили у нас три орудия конной артиллерии. Тогда я немедленно приказал полубригадам восемнадцатой и тридцать второй построиться в густые батальонные колонны; и в то время как они старались пробиться сквозь неприятеля, он начал растягивать свою линию в намерении окружить и их. Этот маневр показался мне ручательством за наш успех. Массена выслал только нескольких застрельщиков на фланги неприятеля, чтобы задержать их движение, и первая колонна, добравшись до Лонадо, ударила по неприятелю; пятнадцатый драгунский полк кинулся на австрийских уланов и взял обратно наши пушки.

Неприятель расстроен в одну минуту. Он хотел ретироваться на Минио; я приказал моему адъютанту, Жюно, принять начальство над моей ротой колонновожатых, преследовать неприятеля и прежде его прийти к Дедзендзано. Жюно встретил бегущего полковника Бендера с частью его улан и напал на них; но, не желая бить их с тылу, он принял вправо и напал с фронта, ранил полковника, которого хотел взять в плен, но был сам окружен, сбит с лошади и поражен шестью сабельными ударами, которые, надеюсь, не будут смертельны.

Неприятель ретировался на Сало: но это селение было в наших руки и неприятельская дивизия, скитающаяся в горах, почти вся взята в плен. Тем временем Ожеро пошел на Кастильоне и овладел этой деревней; он вынужден был целый день сражаться против неприятеля, вдвое сильнейшего; артиллерия, пехота, кавалерия, все войска наши превосходно исполняли свою обязанность, и в этот достопамятный день нериятель совершенно разбит на всех пунктах. Он потерял в этот день двадцать орудий, от двух до трех тысяч человек убитыми и ранеными и четыре тысячи пленными, в числе которых три генерала.

Весь день семнадцатого числа Вурмзер занимался собранием остатков своей армии, присоединением к себе своих резервов, взятием из Мантуи всего, что мог оттуда взять, и построением своего войска в боевой порядок в долине между деревней Сканелло, к которой примкнул правым флангом, и Киезою, к которой прислонился левым.

Ливонская война отмечено всего несколькими полевыми сражениями. Одно из них - причем чуть ли не самое популяризированное - сражение при Лоде 23 января 1573 г. Его преподносят как показательный пример превосходства «небольших организованных европейских армий над ордами московитов», а также считают неким событием, заметно повлиявшим на ход военных действий.

О битве при Лоде чаще всего судят по Хронике Бальтазара Руссова:
«Когда великий князь московский взял и прочно занял замок Виттенштейн, то разделил свое войско на три части. С одною частью вместе с артиллерией, перевозимой не лошадьми, а стрельцами, он пошел в Россию и несколько времени спокойно пробыл в Новгороде; другую часть он послал к замку Карксу, принадлежавшему также шведам, взял этот замок после страшной пальбы и затем передал его герцогу Магнусу Гольштейнскому.
Третью часть войска он послал в Вик, чтобы опустошить земли около Габсаля, Лоде и Леаля и взять также эти замки угрозами и страхом. Но шведы твердо держались в упомянутых замках и не обращали внимания на ужасную пальбу московита. Этот отряд, по Божьему соизволению, претерпел отличнейшие убытки в Вике. Потому что Клаус Акезен, достаточно долго сносивший с горестью неистовства московита и упрашиваемый бюргерами, наконец храбро выступил со своим войском, не таким сильным однако, как раньше, искать неприятеля. Встретивши не далеко от Лоде русских, он послал вперед свой авангард, состоявший большею частью из ливонцев; когда же последние напали на отряд русских и за превосходством русских не могли или не хотели вернуться к шведскому войску, то обратились в бегство и тем уменьшили и еще более ослабили шведский отряд. Они побежали, кто в Ревель, кто в Парнов, кто в Фикель, кто в Лоде, и везде распространили дурную весть, что шведы разбиты. Этою вестию были глубоко опечалены все христианские души в упомянутых местах, а особенно в Ревеле, и эта весть и печаль продолжалась два дня; затем Господь послал лучший слух, именно, что маленький шведский отряд, всего не более 600 всадников и 100 (1000) кнехтов победили более 16000 русских, 7000 убили, остальных обратили в бегство, две мили гнались за ними и отняли у них весь обоз, около 1000 саней, нагруженных всякими припасами и добычею. Этому снова все очень обрадовались. Битва произошла при Лоде 1573 г., 23-го января.
Когда шведы побили неприятеля и разделили добычу, то с большими почестями и богатой добычей вернулись домой и привели в город Ревель более 1000 московитских валлахов (коней). Тогда лошади были очень дешевы в Ревеле и не считались редкостью собольи и куньи шубы, а также русские деньги и украшения. Шведские кнехты ежедневно приносили на ревельский рынок на продажу много вещей, взятых в добычу.
Из этого видно, что с русскими можно вести дело, если есть только немного серьезности и стойкости против них. Московит совсем не так страшен, как воображают и рассказывают о нем многие и высокого, и низкого происхождения. Он во всю жизнь не победил в сражении 3000 немцев, если только они сопротивлялись; но конечно если немцы без нужды убегают, то ему хорошо гнаться за ними. Потому что когда Клаус Акезен с немногими людьми стал против, то московит и пропал. В этой битве пало также несколько шведов, как то Яспер (Каспар) Ларсен и Яспер Нильсен, шведские ротмистры, Вольмар Бракель, прапорщик, Лудвиг Дуве из Шенгофа, Юрген Фифгузен, Герман Анреп, Михель Шлойер, гауптман ревельских кнехтов, и много других дворян и хороших гезелей. Тогда господин Клаус Акезен с триумфом вошел в Ревель и велел везти перед собою много московитских знамен и московитских полевых орудий» .
Перед этим хронист упоминал, что в начале кампании «16-го декабря, солдаты короля шведского, рейтары и кнехты, числом около 5,000 человек, двинулись в поход », который возглави Клаус Акезн . Хронист отметил (цитата выше), что к Лоде Акзен двинулся с «не таким сильным» войском, но я вно реь идеть не о численности на порядок ниже - 100 пехотинцев и 600 всадников. Поэтому скорее изначально стояло именно число в 1000 пехотинцев и 600 в садников - в аккурат в 10 раз меньше, чем у противника. Здесь не учтена численность аванграда из ливонцев (скорее всего, в основном или полностью из конницы - гофлейтов). В любом случае это не роспись войска, а оценка хрониста.
Из разрядных известно зимой 1572-73 гг. состоялся поход царя на Пайду (Вейсенштейн), после чего сам вернулся назад, а далее в Ливонию отправил два войска.
РК1475-1605: «А под Колывань послал государь в войну под немецкие городы царя Саинбулата Бекбулатовича да бояр и воевод своих по полком: В большом полку царь Саинбулат Бекбулатович да бояре ж воеводы князь Иван Федорович Мстисловской да Михайло Яковлевичь Морозов. В передовом полку воеводы князь Василей Юрьевичь Голицын да окольничей князь Дмитрей Иванович Хворостинин. В правой руке боярин и воеводы князь Иван Ондреевичь Шуйской да Иван Дмитреевичъ Колотка Плещеев. А в левой руке боярин и воеводы князь Семен Данилович Пронской да окольничей князь Осип Михайловичь Щербатой. В сторожевом полку воеводы князь Иван Петровичь Шуйской да боярин князь Василей Ондреевич Сицкой. Вь ертоульском полку воеводы князь Ондрей Васильевичь Репнин да князь Петр Иванович Хворостинин. С розрядом дьяк Василей Щелкалов.
И государя царя и великого князя у воевод с немецкими людьми дело было под городом под Коловертью, и тогды государевых воевод побили и убили на бою государева боярина князя Ивана Ондреевича Шуйсково, а князя Ивана Федоровича Мстисловского да Михаила Яковлевича Морозова ранили, и дворян и детей боярских и стрельцов многих побили. И с тово бою отъехал шурин государев князь Олександр Сибекович Черкаской к немцом и сказал в немецких полкех Кляусу, немецкому воеводе, что бутто государевы многие люди побежали. И Кляус, королевской думчей, пришол на государевых бояр и воевод, и побили государевых людей.
А под Каркус государь царь и великий князь отпустил ис-под Пайды же голдовника своего Арцымагнуса короля да воевод князя Петра Тутаевича Шейдякова да боярина и воеводу Микиту Романовича Юрьева; да с нарядом государь послал боярина же князя Юрья Ивановича Токмакова. И тем походом голдовник государев король Арцымагнус и государевы бояре и воеводы город Каркус взяли. А в Коркусе оставили воевод князя Григорья князь Иванова сына Долгоруково да Василья Кобылина.
А царь Саинбулат и бояре и воеводы князь Иван Федоровичь Мстисловской с товарыщи взяли Ропу да мызу. Да посылали бояре и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской с товарыщи ис походу под немецкие городы Микиту Олексеева сына Плещеева да с ним голов ис полков, да с стрельцами были головы Михайло Бурцов да Михайло Иванов сын Обиняков Вельяминов ».
Есть уточнения по битве у Лоде. В РК 1550-1636 гг.: «И царь Саинбулат и бояре и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской с товарищи немецкую землю воевали, и полон многой поимали, и Ропу мызу взяли, и пришли под Коловер, и бои с немцы были. И убили тут боярина князя Ивана Ондреевича Шуйского. И пошли вон из земли ис-под Коловери, а идучи воевали до Печернова и до Вильянских мест ». В Московском летописце: «И с немецкими людьми был бой. И князя Ивана Федоровича Мстиславского на том бою ранили из пищали. А князя Ивана Андреевича Шуйскаго на том бою убили » . В Постниковском летописце: «Послал царь и великий князь Иван Васильевич воевод своих в Немецкую землю под Коловерь князя Ивана Федоровича Мстисловского да князя Ивана Андреевича Шуйского с товарищи. И грех ради наших воевод побита многих, а князя Ивана Мстословского раниша, а князя Ивана Андреевича Шуйского не сыскаша: безвестно несть. А дворян многих побита, дву Васильев Салтыковых-Глебова да Львова. И иных таких многих побита грех ради наших » . В отчёте посольства к императору Максимилиану 1576 г. «И учал царь посла нашего государя царя и великого князя Захарья, встречати: "А коли де ваш царь государь и мой сродычь был под Пайдою и тогды посылал воевод своих под немецкие городы под Коловерь, а Пайду сам тогды взял и немей велел пожечь. А колываньские немиы собрався воевод ваших под Коловерью, от града отбили и наряд поймали, мне де сказывали датцкие немцы"». «И государев посол королю и цысарю сказал: "Тогды де государь наш царь ходил в обьезд в свою вотчину в Ругодив и в иные городы, и пришел на рубеж, и пайденские немцы его, государя, не встретили, ему челом не ударили. И он велел город их розрыти и их сжечи велел. А под те городы посылал государь легких людей с легким нарядом. И тогды немцы взяли у нашего государя наряду две полковых, да скорострелную, да 3 затинных » . В 1575 в наказе князю Сицкому, отправлявшемуся на переговоры со шведами, значилось: «а нечто учнут говоритти про сейской поход про княж Ивана Федоровича Мстиславского с товарыщи, что их побил воевода свейской Клаус Окс, и… говорить:... воеводы князь Иван Фёдорович Мстиславской с товарыщи со государя нашего людми шли из-под Паиды, а под государя нашего людми были немецкие люди Клаус Окс с товарыщи, и те побежали в Колывань, а государя нашего царя и великого князя бояре и воеводы с государя нашего людми поворотили под Каркус, а бояре государя нашего князь Иван Фёдорович Мстиславской с товарыщи со государя нашего не со многими людми шли не вместе уже не воинским обычаем, и свейские нецы Клаус Окс со многими людми пришли на наши люди, да наших немногих людей побили » .
По самому ходу битвы никаких подробностей нет - кто и как атаковал и оборонялся. Видно, что русская рать совершала опустошающий набег, в ходе которого и произошла битва, причем опустошительные рейдыпоход продолжался и после неё (взяли Ропу да мызу; посылали бояре и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской с товарыщи ис походу под немецкие городы; идучи воевали до Печернова и до Вильянских мест ). Можно предполагать, что шведское войско встретилось с центральной частью русского войска, где находились большие воеводы и часть других воевод. Примечательно, что Саинбулат не упоминается в связи со сражением. Не упоминались татары. Верней он находился с обозом, в котором были добыча и полон (нет данных об освобождённых пленных, а об отбитой добычи упоминается мельком), а Мстиславский шёл с передовой частью центрального войска, которая включала детей боярских, стрельцов и лёгкий наряд. Значительная или даже большая часть войска были в загонах (в т. ч. все татары). Отсутствие данных о русских пленных говорит, что столкновение состояло преимущественно из перестрелок, а обоз с 6 орудиями был брошен русским и при отступлении. Русские потери отмечены как крупные, включая погибшего первого воеводу полка правой руки, раненого из пищали первого большого воеводу (сообщение о ранении Морозова в РК-05 может быть опиской, обусловленной тем, что его имя в разряде стояло рядом с Мстиславским - уже в апреле он записан вторым большим воеводой в Береговую рать). В Постниковском летописце Шуйский назван пропавшим без вести, а погибшим в бтве назван Василий Глебов Салтыков - в синодике он назван погибшем в этой кампании, но погибшек под Пайдой (о погибших под Коловерью там нет). При этом список погибших командиров шведского войска также говорит о серьёзных потерях - даже не учитывая разгрома авангарда.
Битва мало изменила стратегическую ситуацию - она ускорила завершение похода, но опустошение шведских владений продолжалось. Причём набеги продолжались и после завершения похода. В РК1475-1605 записано, что, взяв в опалу первоначальных воевод в Пайде, «вь их место государь прислал в Пайду иных воевод Михаила Ондреевича Безнина да Ермолу Осиповича Нащокина. А головы были с Михаилом Безниным: Иван да Ждан Квашнины, да Ондрей Нагой, да Чюдин Новосильцов, да из ливонсково города Михайло Олексеев сын Плещеев; да голова у стрельцов с Михайлом и сь Ермолою Юрьи Иванов сын Обиняков Вельяминов<...> И тово же году писал государь в Пайду к Михаилу Безнину да к Ермоле Нащокину, а велел государь Михаилу итти ис Пайды под Колывань воевать колыванские места. И воевода Михайло Безнин по государеву указу под Колыванью был, и колыванские места воевал, и многих немецких людей побил, и языки поимал. А головы были от Михаила Безнина с сотнями в посылках: Семен Федоров сын Папин Сабуров, Михайло Олексеев сын Плещеев, Михайло Михайлов сын Бутурлин Копот, Марко Неплюев, князь Михайло Бык Путятин, Василей Розладин, Кобяк Линев; да с стрельцами был Юрьи Иванов сын Абиняков Вельяминов ».
Примечательно, что хронист определяет войско в государевом походе в 80 тыс., а у Мстиславского - в 5 раз меньше. Т.е. если, как и в 1577 г., при государе было 30 тыс. людей, включая 12 тыс. посошных, то у Мстиславского было было 6 тыс. ратников - примерно столько же, сколько, согласно хронике, русские потеряли в битве.
Во время Полоцкого похода 1562-63 гг. была возможность по максимуму сосредоточить силы на одном направлении. Во время Государева похода 1577 г. часть сил была сосредоточена на степной границе. Во время Государева похода 1572-73 гг. также было отвлечение полевых сил на другом направлении. РК1475-1605 сообщает, что «Тово же году зимою государь царь и великий князь отпустил бояр и воевод своих в Казань на изменников на казанскую на горную и луговую черемису » в составе 5 полков, в которые были включены и татары. В РК1550-1636 отмечено, что снаряжаться этот поход начался начался ещё в сентябре. Т. о. значительную часть полевых сил нужно было направить на Волгу. Только прошли тяжелые кампании по отражению походов крымского хана 1571-72 гг. Поэтому в 1572 г. царь врядли мог взять в поход больше людей, чем в 1577 г. В Полоцком походе в полках было по 3 воеводы. В государевых походах 1552, 1572, 1577 - по два (в 1572 только в большом полку было 3 воеводы).
В государевом походе Мстиславский и Морозов командовали полком правой руки. Из остальных 10 воевод под их началом в прошедшем Государевом походе не были воеводами только 2-й сторожевой воевода боярин Ситцкой (последний в списке бояр государева похода; он находился при Магнусе и царевиче Будалее). Соответственно из воевод 6 полков и ертаула государева похода в походе Саинбулата не было только первого большого воеводы Шейдякова и второго передового воеводы Никиты Романовича Юрьева, которые вместе с воеводой у наряда Токмаковым были посланы с Магнусом. Т. о. с государем ушли только воеводы Государева полка (Трубецкой и Колычев). . Не названы также участвовавшие в государевом походе татарские царевичи Михаил Кайбулович и Будалей, а также Иль-Мурза. Наличие при Магнусе первого болшого воеводы говорит о выделении значитльных сил В РК 1550-1636: «А взяв Пайду пошол государь в Новгород, а под ыные немецкие походы свой государев поход отложил для того, что замосковных и украиных городов детей боярских и понизовые люди пришли на государеву службу - Новгород летним временем беззапасно ». Буквально это фраза, вероятно изменившаяся относительно оригинала, понимается в том смысле, что государь хотел дождаться летом прихода замосковских, украиных и понизовых детей боярских. Но летом как раз перебросить на Ливонский фронт их было небезопасно - скорее тут речь шла о том, что сразу после взятия Пайды распустили домой дворян этих городов, чтобы им успеть приготовиться к службе. Можно предполагать, что в походе Саинбулата и Магнуса участвовали только дворяне Новгородских городов и соседних земель (хотя по аналогии с походом 1577 г. можно полагать, что с государем и были в основном дворяне гордов, далеких от степной границы). В 1577 г. при государе в 5 полках (без наряда и государева полка) было 12 тыс. ратников. В легком походе их как раз могло быть вдвое меньше (значительная часть не ушедших с государем войск должны были пойти в поход с Магнусом и Шейдяковым, а также остаться в гарнизоне Пайды), хотя и меньше 6-7 тыс. в 5 полках и ертауле не могло быть. Но большая часть этой рати (в т. ч. все татары) была в загонах и при обозе с полоном, и в битве участвовать не могла.
В целом можно сделать вывод, что в сражении при Лоде численное превосходство русского войска далеко не очевидно, как и заметно большие, чем у противника, потери. Тем более не сказалось это поражение не только на войну, не только на зимнюю кампанию 1572-73 гг. (города были взяты), но и не предотвратили или хотябы частично невелировали набеговые действия «разбитой» рати (полон и добыча не были отбиты, а действия загонов этой рати продолжались). Хотя то, что вскоре русским дипломатам пришлось проводить разъяснения по этому сражению, говорит об активной пропаганде этой победы.