2 февраля исполняется 75 лет со дня смерти русского гения Владимира Григорьевича Шухова. Русским Леонардо называют его инженеры и архитекторы всего мира. Знаменитая Шуховская башня на Шаболовке признана одним из архитектурных шедевров русского авангарда, включена в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Кстати, необычная гиперболоидная конструкция вдохновила писателя Алексея Толстого написать роман "Гиперболоид инженера Гарина".
И, тем не менее, сегодня в России мало кто знает о Шухове. Разве что в связи с башней на Шаболовке. А ведь он включен в список 100 самых выдающихся инженеров всех времен и народов. Прежде всего, поражает одно только перечисление сфер его деятельности. Помимо различных архитектурных конструкций им созданы паровые котлы, нефтеперегонные установки, трубопроводы, форсунки, резервуары для хранения жидкостей, насосы, газгольдеры, водонапорные башни, нефтеналивные баржи, доменные печи, металлические перекрытия цехов и общественных сооружений, хлебные элеваторы, железнодорожные мосты, воздушно-канатные дороги, маяки, трамвайные парки, заводы-холодильники, дебаркадеры, мины и т.д. По его проектам в нашей стране построено более 500 мостов, с его именем связаны практически все крупные стройки первых пятилеток: Магнитка, Кузнецкстрой, Челябинский тракторный завод, завод "Динамо"и даже вращающаяся сцена МХАТа и т.д.
Сегодня "РГ" рассказывает о шести великих творениях Владимира Шухова.
1. Башня на Шаболовке. Этот шедевр Шухова был возведен в 1919-1922 годах. Ее сооружение большевики приурочили к открытию Генуэзской конференции. Она имела важное значение для правительства РСФСР, у которого не было международного признания. По первоначальному проекту башня должна была иметь высоту 350 метров, на 50 метров превзойти знаменитую конструкцию Эйфеля. Но дефицит металла во время гражданской войны заставил уменьшить высоту до 160 метров. Однажды произошла авария, и Шухов был приговорен к условному расстрелу с отсрочкой исполнения приговора до завершения работ. В 1922 году началась трансляция радиопередач.
Шухов первым в мире применил при сооружении сетчатые оболочки и гиперболоидные конструкции. За счет этого его башня высотой в 350 метров должна была весить всего 2200 тон, что более чем в три раза меньше, чем вес творения Эйфеля. Идеи Шухова стали революцией в архитектуре, она обрела удивительную легкость, получила возможность создавать самые разные сооружения, порой причудливой формы.
2. Первая в мире конструкция-гиперболоид в Полибино. Впервые мир познакомился с творением Владимира Шухова летом 1896 года на Всероссийской промышленной и художественной выставке - крупнейшей в дореволюционной России, которая проходила в Нижнем Новгороде. Для нее архитектор построил восемь павильонов с сетчатыми перекрытиями и гиперболоидную башню, ставшую его визитной карточкой. Она привлекла внимание не только горожан, но и стекольного короля Юрия Нечаева-Мальцева, который приобрел ее по окончании выставки и отвез к себе в имение в Полибино, что в Липецкой области. Там 25-метровая конструкция стоит и по сей день.
3. ГУМ. Новаторский подход для перекрытий и крыш зданий Шухов применил в Главном универсальном магазине (бывшие Верхние торговые ряды), построенном напротив Кремля. Стеклянная крыша ГУМа - дело рук великого мастера. На ее строительство ушло более 800 тонн металла. Но, несмотря на столь внушительные цифры, полукруглая ажурная крыша кажется легкой и утонченной.
4. ГМИИ имени А.С. Пушкина. Перед инженером стояла сложная задача. Ведь проектом не было предусмотрено электрическое освещение экспозиции. Залы должны были освещаться естественным светом. Поэтому требовалось создать прочные перекрытия кровли, через которые могут поступать солнечные лучи. Созданную Шуховым трёхъярусную металло-стеклянную крышу сегодня называют памятником инженерному гению.
5. Киевский вокзал в Москве. Строительство велось несколько лет, с 1914 по 1918 год, в условиях дефицита металла и рабочей силы. Когда работа была завершена, застекленное пространство над платформами длиной 230 метра стало крупнейшим в Европе. Козырек Киевского вокзала представлял собой металло-стеклянное перекрытие, которое опиралось на стальные арки. Находясь на перроне, сложно поверить, что над вами возвышается конструкция весом около 1300 тонн!
6. Башня на Оке. В 1929 году на низком берегу Оки между Богородском и Дзержинском по проекту Шухова были установлены единственные в мире многосекционные гиперболоидные башни-опоры ЛЭП. Из трех пар конструкций, которые поддерживали провода, до наших дней сохранилась только одна.
Творения Шухова оценили во всем мире еще при его жизни, но и сегодня его идеи активно используются известными архитекторами. Лучшие зодчие мира - Норман Фостер, Басминстер Фуллер, Оскар Нимейер, Антонио Гауди, Ле Корбюзье опирались в своем творчестве на разработки Шухова.
Самым известным примером использования патента Шухова считается 610-метровая телебашня в китайском городе Гуанчжоу - самая высокая в мире сетчатая гиперболоидная конструкция. Ее возвели к Азиатским играм 2010 года для трансляции этого важного спортивного события.
Елена Шухова
Инженерный гений Владимира Григорьевича Шухова давно получил мировое признание. Более полувека - с последней четверти XIX по 30-е годы ХХ столетия - его работы определяли достижения России и ее мировой приоритет в самых разных областях инженерной мысли.
Диапазон творческих интересов Шухова был поразительно широк. Нефтепереработка, теплотехника, гидравлика, судостроение, военное дело, реставрационная наука - во всех этих, столь разнородных, областях он сделал фундаментальные изобретения, создал технологии и конструкции, ставшие прорывом в будущее.
Особый вклад В.Г.Шухов внес в развитие строительного искусства, создав новаторские, поражающие смелостью замысла, простотой, изяществом и одновременно надежностью и долговечностью пространственные системы покрытий и высотных сооружений из металла. Можно смело утверждать: после Шухова в этой области не было сделано принципиально новых изобретений и не было создано конструкций, столь совершенных эстетически.
Осенью 2003 года отмечался 150-летний юбилей инженера.
На фоне обычного в таких случаях официального славословия с особенной остротой выступило ужасающее состояние сохранившихся сооружений В.Г.Шухова. Формально многие из них давно признаны памятниками архитектуры и даже поставлены под охрану государства. На деле они или стоят заброшенными, или сознательно уничтожаются.
Вот перечень утрат самых последних лет, напоминание о которых может быть сегодня полезнее юбилейного восхваления:
На рубеже 1980-1990-х годов погиб один из красивейших павильонов с висячим сетчатым покрытием, построенный Шуховым на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году и впоследствии перевезенный в Ессентуки.
В эти же годы были утрачены подлинные конструкции купола гостиницы "Метрополь", Петровского пассажа, картинной галереи Училища живописи, ваяния и зодчества (ныне одноименная академия, возглавляемая И.С.Глазуновым) в Москве.
Совсем недавно, в 2002 году, без всякого обоснования и разрешительной документации начался демонтаж покрытия в здании гаража для автобусов на Бахметьевской улице (троллейбусный парк № 3 на ул. Образцова), являющемся совместным произведением В.Г.Шухова и архитектора К.С.Мельникова. Благодаря вмешательству архитектурной общественности и разгоревшемуся скандалу дальнейшее разрушение памятника удалось остановить, но 12 легких большепролетных шуховских ферм - треть от общего их количества - были демонтированы и заменены новоделом в полном соответствии с установившейся в последнее время в Москве "реставрационной" традицией.
9 октября 2003 года, на следующий день после того, как юбилей В.Г.Шухова был помпезно отмечен в стенах московской мэрии, под видом подготовительных работ начался демонтаж конструкций дебаркадера Киевского вокзала.
Это сооружение, созданное В.Г.Шуховым в содружестве с архитекторами И.И.Рербергом и В.К.Олтаржевским, также признано памятником архитектуры. Несмотря на это уникальные клепаные арки дебаркадера, свидетельствующие о высочайшей технической культуре начала ХХ столетия, опять-таки планируется заменить технически грубым новоделом. На запросы по этому поводу в различные инстанции пришли противоречивые ответы; независимой экспертизы состояния конструкций проведено не было.
Существует угроза, что в скором времени подобная судьба постигнет и всеми признанный шедевр мастера - радиобашню на Шаболовке. Неухоженная, местами проржавевшая, она стоит среди мусора и бурелома, практическое ее использование в настоящее время ограничено лишь службой Скорой помощи и мелкими радиостанциями. Между тем заложенная в конструкции инженерная идея настолько совершенна, что, несмотря на многолетнее запустение, башня продолжает поражать своей надежностью и долговечностью. Еще в конце 1930-х годов ей пришлось выдержать серьезное испытание. За трос, соединяющий гиперболоид с соседней мачтой, зацепился почтовый самолет. Машина рухнула на землю, башня осталась стоять как ни в чем не бывало. Еще одну проверку на устойчивость и прочность она с успехом прошла совсем недавно, в июне 1998-го, во время урагана, вызвавшего в Москве большие разрушения.
В 1991 году, когда специалисты ЦНИИПСК им. Н.П.Мельникова - института, выросшего из возглавляемого Шуховым проектного бюро, - меняли верхушку башни в связи с установкой на ней нового оборудования, они подтвердили, что запаса прочности сооружению хватит еще минимум на полвека. В 2000 году обследование конструкции произвели сотрудники ЦНИИСК им. В.А.Кучеренко. Их выводы таковы: "Расчеты показали достаточную работоспособность металлоконструкций башни. Устойчивость башни в целом, а также местная устойчивость секций обеспечены. Напряжения не превышают расчетных сопротивлений. Прочность и устойчивость колец также достаточны. Для обеспечения нормальной эксплуатации башни требуется частичный ремонт поврежденных коррозией элементов и последующий постоянный контроль".
Несмотря на такие заключения, постоянно возникают проекты реконструкции башни, один из них - превращение ее в объект туризма с приспособлением к коммерческим интересам инвесторов. Здесь должны появиться рестораны, смотровые площадки, лифт. Если эти планы будут претворены в жизнь тем варварским способом, которым теперь "осовремениваются" памятники, творение Шухова погибнет безвозвратно. Впрочем, в Телецентре, на территории которого башня находится, ходят слухи и о еще более "радикальном" решении: если инвестор не будет найден, сооружение вообще может быть демонтировано под предлогом его аварийного состояния. К сожалению, подобные мысли можно услышать и от руководства ЦНИИПСК - организации, которая по определению должна была бы быть главным защитником произведений В.Г.Шухова.
Если иметь в виду, что несколько лет назад уже возникал проект разрушения башни с тем, чтобы на ее месте возвести первоначально запроектированную В.Г.Шуховым 350-метровую конструкцию (к счастью, тогда эта абсурдная идея была отвергнута), то опасения за судьбу шедевра кажутся вполне обоснованными.
В плохом состоянии находятся конструкции одного из немногих сохранившихся в Москве подлинных шуховских светопрозрачных покрытий - над вестибюлем бывшего здания Высших женских курсов, ныне Педагогический университет, на М.Пироговской.
Таково положение дел в столице. То, что происходит в провинции, лишь усугубляет трагическую картину.
Неподалеку от города Дзержинска Нижегородской области находятся изумительные по красоте многосекционные гиперболоидные сетчатые опоры ЛЭП НИГРЭС, построенные В.Г.Шуховым по той же системе, что и радиобашня на Шаболовке. Несмотря на то что конструкции находятся в хорошем состоянии, им в самое ближайшее время угрожает падение в реку Оку из-за размыва фундаментов. И хотя для спасения памятника в данном случае нужно не так уж много - произвести берегоукрепительные работы, реальных действий никто не предпринимает, если не считать попыток некоторых коммерческих фирм купить металлоконструкции на лом.
Внушает опасение состояние первого шуховского гиперболоида - водонапорной башни, построенной для Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде и в том же году перевезенной приобретшим ее промышленником и меценатом Ю.С.Нечаевым-Мальцевым в его имение, ныне село Полибино Липецкой области.
Разрушаются сетчатые водонапорные башни в Краснодаре и Подольске, на станции Луговая Савеловской железной дороги, и этот печальный перечень можно продолжать и продолжать.
Если творения мастера погибнут, а угроза эта, с учетом того, что методы сохранения, статус и способ функционирования столь уникальных сооружений эпрохи первой технической революции у нас практически не разработаны,отечественной культуре будет нанесен непоправимый урон.
Техника - сфера деятельности, прогресс и постоянное обновление которой неизбежны. Но при этом непрерывный поток обновления технопространства должен сохранять в себе некие фундаментальные воплощения некогда открытых базовых идей, методов, принципов, ибо они, наряду с архитектурными сооружениями - тоже памятники культуры.
Сооружения Шухова, помимо своих чисто инженерных достоинств, важны для нас тем, что позволяют погрузиться в эпоху первой технической революции, когда понятие "техника" имело еще безоговорочно положительное содержание.
При всей уникальности своего дарования Шухов являлся сыном своего времени - той короткой и безвозвратно ушедшей эпохи, о которой русский мыслитель сказал: "Мы переживаем конец Ренессанса, изживаем последние остатки той эпохи, когда отпущены были на свободу человеческие силы и шипучая игра их порождала красоту..." Эти слова Н.А.Бердяева, сказанные им в 1917 году, привычно связываются в нашем сознании с Серебряным веком - расцветом искусства, литературы, философской мысли, но их с полным правом можно отнести и к технике того времени. Тогда культура и научно-техническая сфера жизни не были еще так трагически разобщены, как сегодня, инженер не являлся "узким специалистом", слепо ограниченным сферой и интересами своей специальности, он представлял собою в полном смысле слова "ренессансного человека", открывавшего новый мир, обладавшего "симфоническим", по определению В.Г.Шухова, мышлением. Тогда техника представала жизнестроительным началом, была мировоззренческим обретением, казалось, что она есть не только способ решения стоящих перед человеком практических задач, но и творящей духовные ценности силой. Тогда еще казалось, что она-то и спасет мир.
Именно эта мировоззренческая целостность делала инженеров и изобретателей того времени универсалами, "ренессансными" фигурами, способными порождать на многие десятилетия опережающие свое время идеи и открытия одновременно в самых различных отраслях, воплощать утилитарные инженерные задания в неповторимые примеры человеческого гения.
"Девятнадцатый век выводили на дорогу специалисты, чей жизненный кругозор оставался энциклопедическим. Но от поколения к поколению центр тяжести смещался, и специализация вытесняла в людях науки целостную культуру" , - зафиксировал испанский философ Х.Ортега-и-Гассет конец золотого века техники.
Первые слова, которые услышали студент В.Г.Шухов и его товарищи, войдя в стены Императорского технического училища, были таковы: "...Каких бы успехов в познании природы и обладании ею человек ни достигал, он не должен забывать слов Божественного Учителя: "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" Этот постулат лежал тогда в основе мировоззрения инженеров. Сегодня едва ли это так. Объясняя принципы какой-либо конструкции, Владимир Григорьевич говорил о ее душе - не в мистическом и не буддийском, а в своем особом, "техническом" смысле. Каждое сооружение он воспринимал не просто как хорошо рассчитанную массу металла или дерева, не как агрегат, а как Организм, то есть нечто живое и не противостоящее живому. "Все логично во Вселенной, все думает, и камень думает, - говорил он. - Только думы камня - так сказать, статика эфира мысли, а живые существа способны к динамике этого эфира". Такой инженер давно исчез как тип. Безвозвратно ушла и его эпоха. Гений В.Г.Шухова помогает понять и заново оценить ее сегодня, когда все, что связано с техникой, неминуемо ассоциируется в нашем сознании с чем-то бездушным и разрушительным.
Несмотря на относительное обилие литературы о В.Г.Шухове, о нем писали и продолжают писать как о неком обезличенном генераторе инженерных идей, почти роботе. Его внутренний мир, окружение, сформировавшее его как личность, педагоги, семья, сам "воздух" его времени, наконец, его нелегкая судьба в советское время - всегда оставались вне поля зрения исследователей его. Попытаемся отчасти восполнить образовавшийся пробел.
* * *
Владимир Григорьевич Шухов родился 16 (28) августа 1853 года в городке Грайворон Курской губернии, где отец его исправлял должность городничего. О своем происхождении сам Шухов рассказывал так: "Мой пращур был вольный штатский человек, мобилизованный на войну со шведами. За храбрость в бою под Полтавой Петр Великий пожаловал его дворянством". Но дворянство это, по-видимому, было личным. Потомственное получил уже дед В.Г.Шухова вместе с обер-офицерским чином. Отец Владимира Григорьевича, Григорий Петрович, окончил Харьковский университет и служил вначале по Министерству финансов, а затем под влиянием своего друга, знаменитого хирурга Н.И.Пирогова, перешел в Ведомство императрицы Марии, занимавшееся благотворительными, медицинскими и учебными заведениями.
Из военной среды происходила и мать В.Г.Шухова Вера Капитоновна Пожидаева - женщина весьма незаурядная, согласно семейным преданиям, отличавшаяся энергией и интуицией, переходившей порой в дар ясновидения. Детство В.Г.Шухова прошло в курском имении матери. В 1863 году он поступил в Пятую петербургскую классическую гимназию, где в ту пору преподавал выдающийся ученый и педагог К.Д.Краевич. Будучи учеником четвертого класса, Шухов нашел собственное логичное и краткое доказательство теоремы Пифагора.
В 1871 году Владимир Григорьевич окончил гимназический курс и поступил в Императорское московское техническое училище. Годы, проведенные там в атмосфере высокой нравственной и научной культуры, постоянного размышления, познания, творчества, инженер считал одними из самых счастливых в своей жизни. Обучение теоретическим дисциплинам в ИМТУ стояло примерно на одном уровне с математическим факультетом Московского университета. Особенностью преподавания был прекрасно разработанный курс практических занятий, дававший студентам понимание реальной работы механизмов и конструкций, а также технологического процесса их изготовления. Эта так называемая русская система обучения в 70-х годах XIX века получила всемирное признание и была принята в технических школах США.
С большим уважением и признательностью Шухов вспоминал своих профессоров, талантливых инженеров и ученых: А.В.Летникова, Д.Н.Лебедева, И.П.Архипова, П.П.Панаева, А.К.Эшлимана, директора училища В.К.Делла-Воса. Наибольшее влияние на становление его гения оказали профессор Ф. Е. Орлов, читавший курс теоретической и практической механики, и Н. Е. Жуковский, в те годы доцент по кафедре аналитической механики и преподаватель математики. Студентом первого специального класса Владимир Григорьевич сделал свое первое практически ценное изобретение: разработал собственную конструкцию паровой форсунки для сжигания жидкого топлива и изготовил ее опытную модель в мастерских училища. Это изобретение было высоко оценено Д.И.Менделеевым, который даже поместил изображение форсунки Шухова на обложку книги "Основы фабрично-заводской промышленности"(1897). Принципы этой конструктивной системы используются и поныне. По свидетельству специалистов, шуховская форсунка уже в то далекое время - а она начала выпускаться в промышленных масштабах с 1880 года - была не только экономичной, но и решала экологическую проблему наиболее безопасного для окружающей среды сжигания нефти.
Курс ИМТУ В.Г.Шухов окончил в 1876 году со званием инженера-механика и золотой медалью. В знак признания его выдающихся способностей он был освобожден от защиты дипломного проекта. Отказавшись от лестного предложения стать ассистентом знаменитого математика П.Л.Чебышева, равно как и от того, чтобы начать подготовку к профессорской деятельности, В.Г.Шухов навсегда избрал своим поприщем практическое творчество инженера. Вернувшись из командировки в Соединенные Штаты, которую он получил как лучший выпускник училища, Владимир Григорьевич поселился в Петербурге и поступил на службу в Управление Варшавско-Венской железной дороги.
Одной из особенностей творческого духа В.Г.Шухова, во многом объясняющей глубину его идей и разносторонность дарования, было стремление к постижению целостной картины мира, установлению внутренних взаимосвязей, на первый взгляд не связанных, самых разнородных процессов и явлений. Это стремление включило в круг его серьезных интересов науки, далеко отстоящие от сферы его инженерной деятельности: еще в юности Шухов увлекся астрономией и приобрел в ней обширные знания; впоследствии серьезно интересовался теорией относительности Эйнштейна, "самой необходимой наукой" называл историю. Одним из первых Шухов задумался о взаимосвязях биологии и техники и тех возможностях, которые может открыть перед инженером изучение естественных наук. Большое значение Владимир Григорьевич придавал своим не частым, но очень содержательным беседам со знаменитым медиком Н.И.Пироговым. Не исключено, что эти беседы привели его к решению в 1877 году, не прерывая основной работы, стать вольнослушателем Военно-медицинской академии. По собственному свидетельству, два года занятий в ней дали ему как инженеру бесценный опыт, обогатив пониманием самой совершенной "конструкции", созданной природой, - человеческого организма.
В 1878 году по рекомендации профессора Ф.Е.Орлова к Шухову обратился только что возвратившийся из Америки предприниматель А.В.Бари и предложил ему отправиться в Баку, где тогда только начиналось бурное развитие нефтяного дела.
Выполняя заказы компаний братьев Нобель, Г.М.Лианозова, С.М.Шибаева и др., Шухов сумел в короткий срок на строго научной основе разрешить труднейший комплекс вопросов, связанных с добычей, хранением, транспортировкой и переработкой нефти. Изобретенные им совершенные конструкции резервуаров, трубопроводов, насосов, нефтеналивных судов, нефтеперегонных аппаратов намного опередили свое время, теории их конструирования были признаны классическими, а формулы расчета вошли во все учебники и справочники, в том числе и в первый русский курс "Технологии нефти" К.И.Тумского (1891, 1896).
Начатые в Баку исследования Владимир Григорьевич продолжил уже в Москве, где окрыленный успехом А.В.Бари в 1880 году основал собственную проектно-строительную фирму. В начале 1881 года супруга Александра Вениаминовича среди разных семейных новостей сообщала сестре: "Шухов с октября месяца живет в Москве и служит у Саши как главный его помощник по инженерной части, получает 200 рублей жалованья, помимо процентов. Кроме Шухова, у Саши в конторе занимаются бухгалтер, конторщик и артельщик..."
Этот принцип - минимум сотрудников при широчайшем диапазоне исполняемых заказов - неуклонно соблюдался и во все последующие годы существования предприятия. Даже во времена наивысшего расцвета, когда ежегодно фирмой исполнялось работ более чем на 6 млн рублей (огромная для того времени сумма), в ее проектном бюро трудились не более 20 инженеров, чертежников и техников. Такое было возможным потому, что Шухов практически не нуждался в помощниках. По воспоминаниям сотрудников, "все расчеты своих многочисленных сооружений Владимир Григорьевич делал только лично сам и так кратко, что понять их постороннему было очень трудно. (при этом следует иметь в виду, что Шуховне пользовался даже арифмометром. - Е.Ш.) Сосредоточенность его была поразительной. Приходя в 10 часов утра в контору, он садился за свой стол, раскрывал тетрадь большого формата и начинал, глубоко вдумываясь, писать цифры, цифры и только цифры. Если он и уходил куда-нибудь, то только в свою обширную библиотеку, где просматривал журналы на иностранных языках. Разговоры на отвлеченные темы он позволял себе только во время завтрака, а все остальное время тратил на работу и деловые беседы с посетителями, которых к нему приходило множество" . Прекрасно сказал о нем и его творчестве один из ближайших сотрудников В.Г. Шухова инженер А.П.Галанкин: "Вся деятельность Владимира Григорьевича Шухова в период его расцвета была сплошным триумфом ума и остроумия. Его ум блистал как бриллиант, рассыпая всюду искры и блеск" . В настоящем полноценном отпуске за все шестьдесят лет своей инженерной деятельности Владимир Григорьевич не был ни разу.
В отношениях с людьми Владимир Григорьевич всегда поступал "по-джентльменски" (любимое его выражение). Со всеми, будь то прислуга, дети или рабочие, был безукоризненно вежлив и ни перед кем не выдавал своего интеллектуального превосходства. Тщеславие, равно как и корысть, были ему совершенно чужды.
Инженеры, работавшие вместе с Шуховым, вспоминали, что уже одно его появление в конторе действовало на них вдохновляюще. Он заражал сотрудников своей неисчерпаемой творческой энергией и оригинальными идеями, нес в себе такой колоссальный запас положительных эмоций, так красиво решал любую, даже самую сложную инженерную задачу, что пробуждал в людях ответную реакцию и им хотелось работать, не считаясь со временем. При этом каждому он давал возможность проявить свою самостоятельность, в каждом поддерживал чувство собственного достоинства, не только не умаляя, но зачастую даже преувеличивая его участие в достигнутом успехе. Впоследствии многие из тех, кто прошел блистательную "школу Шухова", начали собственное дело или стали профессорами Московского технического училища.
Сотрудники часто называли Владимира Григорьевича "человеком-фабрикой". Действительно, читая его рабочие тетради-дневники, нельзя не поражаться: почти каждый день в них - новый заказ, новая тема. Так, на рубеже 1880-1890-х годов инженер одновременно работал над тремя проектами, каждый из которых, будь он даже единственным в его творческой биографии, мог принести ему славу и почет на всю жизнь. Именно в это время он изобрел знаменитые паровые водотрубные котлы, совершившие переворот в теплотехнике и отапливавшие в течение многих десятилетий всю Россию, составил фундаментальный проект московского водоснабжения и оформил один из главных своих патентов - на "приборы для непрерывной дробной перегонки нефти", иначе говоря, крекинг-процесс, позволивший в промышленном масштабе, при простейшей аппаратуре, получать высококачественный бензин.
С начала 1890-х годов развернулась исключительная по своему новаторству деятельность Владимира Григорьевича в сфере индустриальной архитектуры - та деятельность, в которой его гений выразился наиболее зримым образом, благодаря которой имя его стало широко известным за пределами инженерно-промышленной сферы, и Шухов был признан не только "величайшим инженером мира" , но и выдающимся "художником в конструкциях" (при этом параллельно продолжалась его плодотворная работа в качестве инженера-механика, гидротехника, технолога и т.д.).
В.Г.Шухову было в высшей степени присуще то качество, о котором архитектор И.В.Жолтовский писал: "Создать живой образ из мертвого материала можно только если мастер настолько сроднился с этим материалом, что научился им "думать", научился формировать его по законам построения живой органической материи" . Именно из глубокого понимания инженером свойств и возможностей материала, будь то металл или дерево, вытекали экономичность, простота и безукоризненная логика его конструктивных решений, чистота линий и гармоничность пропорций созданных им сооружений, предвосхитивших "органическое" направление в архитектуре.
В 1891-1893 годах на Красной площади в Москве было построено новое здание Верхних торговых рядов с шуховскими покрытиями, столь изящными и легкими, что снизу они казались паутиной с врезанными в нее стеклами. Такой эффект давала изобретенная Шуховым арочная ферма, в которой традиционные достаточно массивные раскосы и стойки были заменены тонкими лучевыми затяжками диаметром около 1 см, работающими только на растяжение - самый выгодный для металла вид усилий. Созданием этой конструкции завершился долгий поиск инженерами всего мира наиболее рационального типа стропильной фермы. Дальнейшее ее усовершенствование стало уже невозможным. Это строго научно было доказано В.Г.Шуховым в книге "Стропила" (1897) и там же указан единственно верный путь - переход к пространственным системам, в которых все элементы конструкции при восприятии нагрузки работают как единый слаженный организм.
Практическое подтверждение этот тезис получил на XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке, проводившейся в Нижнем Новгороде в 1896 году. Именно там впервые были продемонстрированы созданные Шуховым уникальные пространственные висячие и арочные системы покрытий, а также гиперболоидная сетчатая водонапорная башня - прообраз знаменитой радиобашни на Шаболовке.
"Конструкции эти возбудили как у специалистов, так и у публики захватывающий интерес, особенно потому, что основная идея их устройства являлась вполне оригинальной и не могла быть позаимствована изобретателем ни в западноевропейских, ни в американских образцах, - писал в дни выставки признанный "король сопромата", профессор ИМТУ Петр Кондратьевич Худяков. - Новизна их открыто признавалась всеми, а преимущества в смысле малого веса, необычной легкости изготовления и дешевизны были проверены опытным путем на целом ряде примеров при самых разнообразных условиях в задании..." Действительно, вес шуховских "крыш без стропил", как называли их современники, оказался в 2-3 раза ниже, а прочность значительно выше, чем у традиционных типов покрытий. Их можно было собирать из простейших однотипных элементов: полосового железа толщиной 50-60 мм или тонких уголков; простым было устройство утепления и освещения: в нужных местах на сетку вместо кровельного железа укладывались деревянные рамы со стеклами, а в случае арочного покрытия для освещения очень удачно могли быть использованы перепады высот различных частей здания. Все конструкции предусматривали возможность легкого и быстрого монтажа с использованием самого элементарного оборудования вроде небольших ручных лебедок.
Самым выдающимся изобретением, на многие десятилетия опередившим свою эпоху (и потому оставшимся не замеченным и не оцененным современниками), стало перекрытие центральной части круглого павильона Инженерно-строительного отдела XVI Всероссийской художественно-промышленной выставки, выполненное в виде "вогнутой внутрь чаши диаметром 25 м из тонкого листового железа, края которой прикреплены к верхнему кольцу". Это была первая в мире оболочка-мембрана - конструкция, в ХХ, а теперь уже и в XXI веке считающаяся одним из наиболее прогрессивных типов покрытий большепролетных сооружений. (Павильон не сохранился.)
В 1897 году В.Г.Шухов предложил еще одно изобретение - сетчатый свод двоякой кривизны, воплощенный над цехом металлургического завода в Выксе близ Нижнего Новгорода и доведший идею пространственных арочных покрытий до совершенства. (В настоящее время находится в эксплуатации, хотя и нуждается в реставрации.)
За рубежом покрытия, аналогичные шуховским, появились только в 20-30-е годы ХХ столетия.
Та же плодотворная идея пространственно работающих сеток была с успехом применена Владимиром Григорьевичем и к высотным сооружениям - водонапорным и иного назначения башням. Так появился знаменитый "гиперболоид инженера Шухова", для последующих поколений ставший символом творчества великого инженера и заслонивший собой другие его не менее выдающиеся творения.
Еще в Техническом училище на лекциях по аналитической геометрии Шухов обратил внимание на свойство однополостного гиперболоида, имеющее большую конструктивную ценность: возможность образования его криволинейнойповерхности из прямолинейных образующих. С тех пор идея гиперболоида запала в его душу. "О гиперболоиде я думал давно, - рассказывал он. - Шла какая-то глубинная, видимо, подсознательная работа, но все как-то вплотную я к нему не приступал... И вот однажды прихожу раньше обычного в свой кабинет и вижу: моя ивовая корзинка для бумаг перевернута вверх дном, а на ней стоит довольно тяжелый горшок с фикусом. И так ясно встала передо мной будущая конструкция башни. Уж очень выразительно на этой корзинке было показано образование кривой поверхности из прямых прутков" . Впоследствии изобретатель часто вспоминал этот эпизод и во времена Нижегородской выставки, если кто-нибудь говорил ему о необычности конструкции его водонапорной башни, направлял в Кустарный отдел смотреть плетеные корзины. Хотя, конечно, не следует воспринимать эту историю слишком буквально.
В короткий срок Шухов детально разработал всю конструкцию башни вплоть до мельчайших частей, установил принципы расчета, что при тогдашнем состоянии строительной механики в отношении таких многократно статически неопределимых систем, как сетчатые башни, сделать было далеко не просто, определил простой и наглядный способ оформления проектной документации, а вслед за тем - способ монтажа.
В январе 1896 года Владимир Григорьевич подал заявку на привилегию "Ажурная башня". В ней говорилось: "Сетчатая поверхность, образующая башню, состоит из прямых деревянных брусьев, брусков, железных труб, швеллеров или уголков, опирающихся на два кольца: одно вверху, другое внизу башни; в местах пересечения брусья, трубы и уголки скрепляются между собой. Составленная таким образом сетка образует гиперболоид вращения, по поверхности которого проходит ряд горизонтальных колец. Устроенная вышеописанным способом башня представляет собой прочную конструкцию, противодействующую внешним усилиям при значительно меньшей затрате материала" .
Водонапорная башня, построенная по этой системе на Всероссийской выставке 1896 года, стала настоящей сенсацией для специалистов и, как писали тогда, "одним из главных магнитов для публики". Удачно выбранные пропорции сооружения (высота 25 м, соотношение диаметров нижнего и верхнего колец 2,6) делали конструкцию очень изящной. "Поверхность башни представляется совершенно сквозной, поражающей зрителя своей удивительтной простотой и легкостью" - так сформулировал общее мнение П.К.Худяков.
Сооружение было рассчитано Шуховым на самый сильный ураган, причем запас устойчивости определился в 2,5 раза. Как и во всякой органичной конструкции, это ощущалось визуально даже людьми технически не образованными: "Криволинейная форма поверхности башни дает ей хорошую устойчивость, которая чувствуется глазом смотрящего", - отмечал А.Пешков, впоследствии Максим Горький, в своей корреспонденции с выставки .
Гиперболоидные башни сразу получили широкое распространение.За сравнительно короткое время они стали заметной деталью промышленного ландшафта России и архитектурного облика многих городов и вместе со строившимися в те же годы большепролетными мостами стали зримым присутствием в среде обитания новой, технической, эстетики.
Имеющиеся в архиве перечни водонапорных башен Шухова, построенных в 1896-1929 годах, позволяют установить, что конструкции эти были возведены фирмой А.В.Бари (после национализации - строительной конторой Мосмашинотреста) в Москве, Ярославле, Воронеже, Тамбове, Коломне, Подольске, Туле, Царицыне, Самаре, Прилуках, Кашине, Вологде, Иваново-Вознесенске, Орехово-Зуеве, Гусь-Хрустальном, Казани, Феодосии, Баку, Грозном, Самарканде, Андижане, Бухаре, Ашхабаде и т.д., и т.д. вплоть до острова Сахалин.
В 1910-1911 годах по заказу Морского ведомства Шухов спроектировал два гиперболоидных маяка для Херсонского порта: Аджиогольский, высотой 68 м (до огня), и Станиславский, высотой 26,8 м.
Начиная с 1908 года сетчатые башни системы Шухова стали использоваться в качестве корабельных мачт. Они были установлены на большинстве судов ВМФ США, а также на двух русских броненосцах - "Андрей Первозванный" и "Император Павел I". В 1919-1922 годах была возведена знаменитая сетчатая шестисекционная радиобашня на Шаболовке в Москве (о ней ниже), а в 1928-1929 годах по той же системе построены трех- и пятисекционные опоры ЛЭП НИГРЭС.
Единственным мастером, который на рубеже XIX-XX веков обращался к той же конструктивной форме гиперболоида, был испанский архитектор Антонио Гауди. По смелости замыслов, по новаторству он, безусловно, стоит в одном ряду с Шуховым. Правда Гауди никогда не применял абстрактные математические формы в их чистом виде, но маскировал их декоративными элементами, навеянными природным окружением, - изображениями животных, растений, камней.Напротив, Шухов сознательно создавал чистые, обнаженные конструкции, органичность, "биоподобность" которых заключалась в использовании главного принципа "творчества" природы - экономии средств для достижения цели. Наблюдение природных и рукотворных форм, требующих высокой прочности при минимальной затрате материала: костей скелета, древесных стволов, тех же плетеных корзин, перерабатывалось в уме инженера в точные математические образы, принимавшие в конечном итоге вид практически полезных сооружений, в конструкции которых не было ничего лишнего. Природа и математика, расчет, сливались в единое гармоничное целое. В этом смысле гиперболоиды Шухова архитектоничнее, чем произведения Гауди.
В.Г.Шухов был одним из ярких представителей так называемой железной архитектуры, возникшей в середине XIX столетия. Основные вехи в истории архитектуры "железного стиля" - Хрустальный дворец Дж. Пэкстона, построенный для Всемирной выставки в Лондоне в 1851 году, башня А.-Г.Эйфеля, сооруженная для Всемирной выставки 1889 года в Париже, исключительные по своим габаритам металлические мосты, построенные в конце XIX - начале XX века. С самого своего возникновения "железный стиль" развивался параллельно и в тени торжествовавших эклектических вкусов в архитектуре. Техника и архитектура никогда, наверное, не находились в таком противоречии, как в этот период. Можно с уверенностью утверждать: во второй половине XIX - начале XX века, пока архитекторы-академики мучительно и безрезультатно искали "современный стиль", шедевры новой архитектуры создавали именно инженеры. Однако тогда "железный стиль" вызывал ожесточенные споры; эстетическая ценность его произведений одними группами восторженно приветствовалась, а другими с негодованием отвергалась. Так было и с Хрустальным дворцом, и с башней Эйфеля.
В начале ХХ столетия дискуссии о художественных достоинствах инженерных сооружений вообще и "железной архитектуры" в частности разгорелись с особенной силой. В них участвовали и сами инженеры, и архитекторы, и деятели культуры. Статьи с характерными заголовками: "Об архитектурной красоте железных сооружений", "Эстетика в железных сооружениях", "Эстетические задачи техники" и т.д. регулярно появлялись на страницах профессиональных изданий, этим темам посвящались заседания научно-технических обществ.
Произведения В.Г.Шухова можно считать вершиной в этой области архитектуры. Их ни на что прежнее не похожий внешний облик органично вытекает из свойств материала и до конца исчерпывает его возможности в построении формы, и эта "чистая" инженерная идея никак не маскируется и не декорируется "лишними" элементами (что имеет место, например, в Эйфелевой башне, в которой нижние арки поставлены исключительно из украшательских соображений и никакой реальной нагрузки не несут, создавая ложное впечатление о работе конструкции). В тоже время произведения В.Г.Шухова особенно ярко демонстрируют и пагубное действие на передовые инженерные пространственные идеи доминировавшей архитектуры эклектики, нередко включавшей в свои проекты и его инженерные решения пространства, и в буквальном смысле хоронившие в себе воплощенные в них новаторские идеи. Показательный и печальный примеры тому - архитектура Верхних торговых рядов А.Н.Померанцева в Москве (1891-1893), или внешнее оформление шуховских павильонов на Нижегородской выставке (1896). Специально приглашенный для их проектирования академик архитектуры В.А.Коссов не только не сумел создать образ, развивающий глубину и оригинальность инженерной идеи Шухова, но совершенно уничтожил их своими примитивными фасадами. К счастью, в интерьере конструкции были оставлены открытыми. "Когда сетка еще не была обшита железом, - говорит очевидец, - здания выдавались своей оригинальной красотой. Но и теперь они производят сильное впечатление внутри, где видна эта гигантская паутина-сетка".
Тупик, в котором находилась тогдашняя архитектура, был особенно очевиден на Всероссийской выставке 1896 года, в проектировании павильонов которой участвовали такие известные архитекторы, как Л.Н.Бенуа, А.Н.Померанцев, А.Э.Эрихсон, И.П.Ропет, Д.П.Сухов, где самым выразительным сооружением была шуховская водонапорная башня - единственная постройка, решенная без участия зодчего.
* * *
При всей близости своих убеждений к кадетским, В.Г.Шухов никогда не состоял ни в партии народной свободы, ни тем более в какой-либо иной. Никогда публично он не выступал по политическим вопросам. Исключением в этом отношении явились события русско-японской войны.
14 мая 1905 года в сражении под Цусимой погибли шесть инженеров - выпускников Технического училища. И на этот раз, как истинный глава "московской инженерной семьи", профессор П.К.Худяков, ближайший друг Шухова со студенческих лет, взял на себя составление и напечатание их биографий. Так родилась книга "Путь к Цусиме", законченная в октябре 1906 года и вышедшая в свет в следующем, 1907-м. Первый экземпляр этой работы Худяков послал императору и получил высочайшую благодарность. По обширности фактического материала, по глубине охвата проблемы книга эта, несомненно, представляет собой явление выдающееся. Лейтмотивом ее стало выяснение "общей картины нашей неподготовленности и нашей неумелости в действиях, этого застарелого недуга нашей бюрократии, которая за свои действия и за бездействие фактически у нас никогда не несла и до сих пор еще не несет ни перед кем никакой ответственности" . (Диагноз, актуальный и для сегодняшней России.)
По нескольку раз на неделе бывая в доме Шуховых, П.К.Худяков подробно обсуждал с Владимиром Григорьевичем происходившие на дальневосточном фронте события. Один из немногих тогда, Владимир Григорьевич с самого начала относился к исходу войны пессимистически. Глубина и проницательность высказываемых им соображений неизменно поражалиХудякова, который предложил Шухову стать своим главным соавтором в написании этого труда, хотя имени В.Г.Шухова на титуле книги не было. Симптоматична одна деталь, характеризующая независимость и исследовательскую принципиальность В.Г.Шухова. В отличие от других участников этого коллективного труда, из осторожности не подписавших свои статьи, (среди них были и военные, и специалисты в области военно-морского судостроения) только В.Г.Шухов не побоялся поставить своего имени под написанной им главой. И едва не поплатился за это. Его сын Сергей вспоминал: "Подробное описание нашего флота отцом повлекло за собой приход к нему представителей Морского ведомства и полиции для выяснения источников, из которых он почерпнул столь "секретный материал". В ответ отец развернул перед посетителями ряд иностранных журналов, в которых было дано описание русских военных судов, и попросил известить об этом Морское ведомство, которое так "бережно" охраняет военные тайны. Отец всегда выписывал большое количество иностранных журналов и из них узнавал многое из того, о чем у нас не писалось..."
Написанной им главе В.Г.Шухов предпослал горький эпиграф: "Наше морское дело всегда было секретом только для нас русских, но для японцев - никогда".
Проанализировав ряд источников, он пришел в однозначному выводу: "Русский флот по численности, водоизмещению и количеству орудий перед войной значительно превосходил японский... В течение всей войны мы не знаем ни одного факта, который позволил бы приписать неудачу наших морских операций несовершенству конструкций судов, скверной их постройке и плохому состоянию машинного дела" .
В своем мнении относительно хороших качеств русского флота Владимир Григорьевич был тогда почти одинок. Его взгляд разделял разве что командующий японским флотом адмирал Того, в официальном донесении о ходе боя писавший: "Неприятельский флот не оказался особенно ниже нашего по качествам своим. Следует признать также, что неприятельские офицеры и экипаж с величайшей энергией сражались за свое отечество..." (Этот документ приведен в "Пути к Цусиме"). Гораздо чаще и на страницах печати, и от самих моряков о русских судах можно было слышать как о "музейных экспонатах", "калошах", "самотопах" и т.д. Такого же мнения большинство придерживалось и относительно нашей артиллерии. В.Г.Шухов, однако, утверждал: "По броневой защите русские суда были надежнее японских... Если принять во внимание, что решающим бой элементом являются 12-дюймовые и 10-дюймовые орудия, то сила русских орудий должна была быть вдвое больше японских. Результат битвы, можно сказать, потрясающий. Русские суда расстреляны, японские - почти не пострадали, благодаря отсутствию попадания снарядов врага. При чем же тут качество броненосцев и крейсеров?.. Факты показывают, что в китайско-Японскую войну битва при Ялу была проиграна благодаря непопаданию китайских снарядов; испанцы проиграли бой при Сантьяго потому, что их снаряды не попадали в суда американцев. Все это, конечно, было известно адмиралу Рожественскому лучше, чем нам...
Но может ли стоящий во главе адмирал силой своей воли и знания заставить команду во время ужасного боя стоять на высоте ее задачи? Да, но только в тех случаях, когда задача поставлена по силам того народа, из которого взята команда. В том-то и дело, что культура народов вырабатывает великую защиту от внешнего врага. Эта защита лежит в умении владеть современным оружием при современном состоянии боя. Умение же это приобретается развитием и образованием массы народа во всех его слоях. Морские сражения ныне выигрывает не героизм, а культура; и Цусимский бой должен называться не победою японцев над русскими, а беспощадною казнью ни в чем не повинных русских за грехи своих ближайших предков" .
"Считаю нужным сделать существенную оговорку о любви к родине, - пишет он в примечании. - Христианская мораль, по которой воспитаны народы Европы, не допускает истребления других народов ради любви к родине. Война ведь есть проявление зверской природы людей, не достигших умения решить вопрос мирным путем. Как бы победоносна ни была война, но отечество от нее всегда проигрывает. Она выдвигает героев, порождает лжепатриотические рассказы; но народ вообще долго еще продолжает нести бремя подвигов своих воинственных представителей, а иногда от победоносной войны впадает прямо в одичание. Трудно допустить, чтобы морально развитой или высокообразованный человек, могущий сочувствовать страданию человечества, предался бы охоте на людей в трезвом состоянии ради любви к родине..." Чтобы высказать в то время столь "не популярные" мысли, нужно было обладать не только честностью ученого, но и иметь настоящее гражданское мужество.
Но - и это одно из трагических противоречий жизни - Владимиру Григорьевичу все-таки пришлось участвовать в войне. Наступил 1914 год. Военная техника "властно и страшно" выступила на первый план. Остаться в стороне он не смог ни как инженер, ни как гражданин.
В 1914 году Шухов спроектировал для Севастополя батопорт - плавучие ворота для закрытия сухого судоремонтного дока - ставший образцом сооружений подобного рода.
С января 1915 до лета 1917 года он был занят выполнением еще одного чрезвычайно ответственного заказа Морского ведомства. В этот период инженером были разработаны конструкции более 40 оригинальных типов подводных мин для различных глубин: цепных, отдельно стоящих, с гидравлическим взрывателем и т.д., а также решен весь комплекс вопросов, связанных с их изготовлением, транспортировкой и установкой. Выполняя этот заказ, Владимир Григорьевич тесно сотрудничал с адмиралом А.В.Колчаком, с которым у него установились исполненные глубокого взаимного уважения отношения.
В 1916 году к Шухову обратились представители Артиллерийского ведомства с просьбой усовершенствовать тяжелую и громоздкую конструкцию платформы под тяжелые орудия, используемые осадными батареями. Найденное решение, остроумное и очень простое, как нельзя лучше характеризует черты шуховского гения. "Платформу вообще не нужно куда-либо нагружать. Пусть сама она будет и перевозочным устройством. Нельзя забывать одно из величайших изобретений человечества - колесо", - так сформулировал он свою идею . Основой конструкции стал круглый окованный железом диск. Во время перевозки два таких диска, поставленные на ребро, служили колесами повозки, на которую грузились все прочие необходимые принадлежности. В таком виде сразу две платформы доставлялись к месту назначения, и на это требовалось в 4-5 раз меньше лошадей, чем прежде. Собиралась платформа в течение 30 минут, ее конструкция позволяла производить поворот орудия на полный круг силами одного человека. Отзывы артиллеристов свидетельствовали: "Платформы Шухова вполне оправдали возложенные на них надежды" .
* * *
1 ноября 1917 года Владимир Григорьевич записал в рабочей тетради: "Трехдюймовый снаряд разрушил фисгармонию, аквариум, вылетели стекла. После зала через стену снаряд пролетел (с деревом стены) в гостиную и из передней вкатился в большой кабинет. Семья спряталась в подвале. В комнатах оставался я один. Бои шли до третьего ноября, когда большевики завоевали Москву".
Если идеи, провозглашенные Февральской революцией, В.Г.Шухов во многом разделял, то Октябрьскую, посягавшую на главные для него ценности - свободу и человеческое достоинство, - принять никак не мог. И все же, несмотря на настойчивые приглашения из Америки и Германии, уехать за границу наотрез отказался. Мысль, двигавшая им, как и многими его коллегами, оставшимися на родине, была простой и ясной, хотя утопической, как показала дальнейшая история. Большевизм возник на развале страны и этим развалом держится, полагали они. Поэтому, чтобы победить большевизм, нужно прежде всего ликвидировать развал. Творческую, культурную работу в России нужно сохранить во что бы то ни стало. "Мы должны работать и работать независимо от политики. Башни, котлы и стропила нужны, и мы будем нужны", - записал Владимир Григорьевич в дневнике. Своих сыновей он благословил на участие в Белом движении.
Первое, что сделала новая советская власть - выгнала изобретателя из собственного дома. Вот запись Шухова в дневнике: "Сентябрь, 11, 1918 г. получил приказ выехать из дома к 20 сентября нового стиля. Переехал в контору (в дом № 11/13 по Кривоколенному переулку. - Е.Ш.) 19 сентября. При разборке старых документов уничтожил черновики по разработке ряда проектов по ранее осуществленным работам конторы Бари, форсунки Шухова и т.д." При этом и последующих переездах-уплотнениях погибла значительная часть архива инженера.
Сын Шухова, Сергей Владимирович Шухов, вспоминал: "Отец жил при советской власти не сладко. Он был противник одновластия и не мирился с ним в сталинскую эпоху, которую предвидел задолго до ее начала. С Лениным близко знаком не был, но любви к нему не имел. Мне он не раз говорил:
Пойми, все, что мы делаем, никому и ни для чего не нужно. Нашими действиями управляют невежественные люди с красными книжками, преследующие непонятные цели.
Несколько раз отец был на волоске от уничтожения".
Хранящиеся в семейном архиве документы - дневники, рабочие тетради, записные книжки Шухова показывают, как тяжело ему было в атмосфере тех страшных лет. И только творческая энергия и воля позволили ему выжить в таких условиях, создать и реализовать множество выдающихся проектов, главным из которых, безусловно, была знаменитая радиобашня.
30 июля 1919 года, на следующий день после провозглашения лозунга "Отечество в опасности!", В.И.Лениным было подписано постановление Совета рабоче-крестьянской обороны, предписывающее Народному комиссариату почт и телеграфов "для обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами Республики установить в чрезвычайно срочном порядке в г.Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами наиболее совершенными и обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи" . Работы по проектированию башни для предполагаемой радиостанции начались, однако, до этого постановления. Уже весной 1919 года В.Г.Шухов разработал проект девятисекционной гиперболоидной конструкции башни, которая при высоте 350 м весила бы всего 2200 тонн, т.е. почти в три раза меньше 305-метровой башни Эйфеля. Последняя была собрана из 12000 кусков различной формы, для шуховского гиперболоида были нужны простые прокатные профили. Но металла в разоренной стране не было, и фантастически прекрасный проект не осуществился. Реальность позволила возвести шестисекционную башню высотой 150 м с нижним основанием 42 м в диаметре и весом 240 тонн.
Владимир Григорьевич записал в дневнике: "Работы по башне 150 м: решение предварительное 12 августа 1919 года. 22 августа подписан договор с Государственным объединением радиотелеграфных заводов на постройку башни. Начало работ (земляные работы. - Е.Ш.) 29 августа. Окончание 29 марта 1920 года". Итак, башня должна была быть построена за 8 месяцев, включая зиму.
Но срок этот выдержать не удалось. Теперь даже трудно представить, в каких условиях шло проектирование и строительство этого шедевра инженерной мысли. Возвести столь уникальное по масштабам и смелое по замыслу сооружение в стране с подорванной экономикой и разрушенным хозяйством, с населением, деморализованным голодом и разрухой, и только недавно закончившейся гражданской войной, было настоящим организаторским подвигом
"30 августа. Железа нет, и проекта башни (имеются в виду рабочие чертежи. - Е.Ш.) пока составить нельзя - записывает Шухов в дневнике.
"26 сентября. Послал проекты башен 175, 200, 225, 250, 275, 300, 325 и 350 м (согласно тогдашним планам Шаболовская башня не должна была быть единственной. - Е.Ш.) в правление ГОРЗы. При письме: два чертежа в карандаше, пять чертежей на кальке, четыре расчета сетей, четыре расчета башен...
Наконец по личному указанию Ленина металл был выдан из запасов Военного ведомства. Но качество его было неоднородным, а сортамент крайне ограниченным. Проект приходилось приспосабливать к данности.
Башню строила организованная Шуховым артель мастеров и рабочих, возглавляемая прорабом Галанкиным. Работы шли круглый год: и в жару, и в дождь, и в суровую стужу, когда костюмы верхолазов покрывались коркой льда. В таких условиях изобретенный Шуховым "телескопический" метод монтажа конструкций, позволивший отказаться от применения строительных лесов, сложного подъемного оборудования и свести к минимуму работы на высоте, имел первостепенное значение.
Владимир Григорьевич почти ежедневно бывал на Шаболовке, записывая свои впечатления. "Прессов для гнутья колец нет. Полок 4 дюйм х 0,5 дюйм нет. Тросов и блоков нет. Дров для рабочих нет". "В конторе холод, писать очень трудно. Чертежных принадлежностей нет". "Артель наша распадается. И.П.Трегубов полон негодования на малое вознаграждение. Он не скрывает своего насмешливого презрения ко мне как к лицу, не умеющему наживать и хапать..." "Неполучение пайка ставит в невозможные условия наши работы. Итальянская забастовка рабочих..." "Верхолазы получают один миллион в день. Считая на хлеб - это 7 фунтов, или менее 25 копеек за работу на высоте 150 метров..." Такие записи постоянно встречаются на страницах рабочей тетради инженера. И к этому - семейные горести: гибель младшего сына, тревога за старших, смерть матери.
Но, несмотря на все трудности, башня поднималась. Подъем второй и третьей секций прошел прекрасно, подтвердив правильность расчетов. И вдруг случилось несчастье.
"29 июня 1921 года. При подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера". Так скупо написал Владимир Григорьевич об одном из самых тяжелых дней в своей жизни. Спустя два года все приходилось начинать сначала. Лишь по счастливой случайности в аварии не пострадали люди.
Причиной послужила усталость металла. "Проект безупречен" - к такому выводу пришла специально созданная для расследования обстоятельств дела комиссия, в состав которой вошли наиболее авторитетные инженеры. Тем не менее, невзирая на ее заключение, последовали вызовы и допросы Владимира Григорьевича в ГПУ. 30 июля 1921 года инженер записал в дневнике: "Приговор Шухову - условный расстрел".
Если бы в то время нашелся другой инженер, способный продолжить строительство, Шухова несомненно расстреляли бы, предварительно, как обычно, обвинив во "вредительстве" и "саботаже". Но такого инженера больше не было, а советской власти нужна была радиобашня - рупор коммунистических идей на весь угнетенный мир. Шухов продолжил работу в условиях, когда при малейшем проявлении независимости или ошибке условный приговор мог стать реальным.
Надо сказать, этот случай не был единственным. Несмотря на присуждение почетных званий Героя труда, заслуженного деятеля науки и техники, избрание в Академию наук и даже во ВЦИК, Шухов, как "буржуазный спец", был у власти постоянно под подозрением. Не раз его пытались обвинять в... некомпетентности и "вредительстве". Его идеи безграмотно искажались и часто присваивались "новыми людьми". В 1931 году было запрещено строительство сетчатых башен Шухова из-за якобы неточных методов их расчета. Время подтвердило правоту изобретателя: построенные свыше ста лет назад башни стоят, хотя об их сохранении никто не заботился. В том же 1931 году вместо триумфа 78-летнему Шухову пришлось пережить тяжелую драму в связи с пуском в строй первого в стране завода "Советский крекинг", построенного по его системе, предложенной еще в 1891-м. Едва только новый завод начал действовать, он был остановлен людьми, стремившимися обвинить Шухова в сознательно допущенных им в проектах ошибках, то есть во вредительстве, а затем поставить свое имя на его изобретении. Шухов вынужден был ехать в Баку и на месте доказывать свою правоту. Безошибочное инженерное чутье позволило ему быстро обнаружить причину остановки завода, после чего с невероятным трудом Владимир Григорьевич добился разрешения собственноручно устранить неполадку. Это его и спасло.
19 марта 1922 года радиостанция имени Коминтерна была сдана в эскплуатацию. Спустя 15 лет, в 1937-м, при деятельном участии Шухова башня была переоборудована для трансляции передач коротковолнового катодного телевидения.
Только что построенная Шуховская башня произвела сильное впечатление на современников, и стала одним из главных символов молодого советского государства. О ней восторженно писали газеты, пролетарские поэты слагали стихи, и только в профессиональной архитектурной среде она осталась незамеченной (если не считать А.М.Родченко, запечатлевшего ряд построек Владимира Григорьевича, в том числе и башню, на своих снимках). Архитекторы господствовавшего тогда конструктивизма, провозглашавшие своим кредо функциональность и рациональность построек, и Владимир Григорьевич Шухов, давно с успехом воплощавший эти принципы в строительной практике, существовали как бы в параллельных мирах, творчески никак не соприкасаясь: конструктивисты были идеологами нового пространства, а он создавал новое решая конкретные задачи, он "делал", а они "декларировали". Сын В.Г.Шухова, Сергей Владимирович, рассказывал такой характерный эпизод: на его глазах на одном из заседаний архитектор Виктор Веснин "начал ругать башню Шухова, предлагая ее снести, и тут же нарисовал сооружение другой формы, представлявшее полный контраст с башней Шухова и полнейший диссонанс с элементарным знанием статики сооружений и математики". Осуществив в идеях, в принципах прорыв в новую архитектуру, в области строительной практики архитекторы-конструктивисты находились в границах представлений своего времени, Образный язык их "современной архитектуры" формировался на основе использования вполне традиционных конструктивных решений, главным из которых оставалась стоечно-балочная система.
Поэтому очень символично, что в 20-е годы только Ф.О.Шехтель обратил внимание на выразительные возможности шуховского гиперболоида и сделал попытку включить эту конструкцию в проект башни-маяка для Днепрогэса (1925 год, проект остался нереализованным).
Единственным крупным мастером новой архитектуры, кто плодотворно сотрудничал с Владимиром Григорьевичем, был К. С. Мельников, который, кстати тоже всегда стоял особняком и ни к каким идеологическим течениям в архитектуре не примыкал.
В 1926 году Мельников обратился к Шухову с просьбой спроектировать перекрытия двух строившихся по его проектам гаражей в Москве. Своей неординарностью, талантливостью, умением самостоятельно мыслить он Владимиру Григорьевичу понравился, и тот охотно согласился на предложение молодого архитектора. Мельников позднее вспоминал о первой встрече с ним: "Владимир Григорьевич усадил меня на диван, а сам стоит, восьмидесятилетний. Не о гараже, который я ему привез, - шла речь о красоте: и с каким жаром объяснялась им игра сомкнутых и разомкнутых сводов русских церквей!"
В 1930 году Владимир Григорьевич выполнил еще одну работу для К.С.Мельникова - спроектировал "новейшей системы перекрытие в виде деревянного свода" для автовокзала Зеленого города. К сожалению, этот проект остался нереализованным.
Мельников не раз говорил об архитектуре как чистом искусстве, но именно он лучше других архитекторов того времени понимал значение функциональной и конструктивной сторон сооружения. Глубокое уважение к Шухову он сохранил на всю жизнь. И именно Мельникову принадлежат слова, выражающие самую суть творчества Шухова: "В строительной конструкции таится душа. Суметь ее вызвать - значит создать Архитектуру".
В 1920-1930-е годы В.Г.Шухову удалось реализовать многие свои давние, на десятилетия опередившие эпоху идеи в области нефтяной техники. Под его руководством были построены первые в стране магистральные нефтепроводы Грозный - Туапсе и Баку - Батум, в промышленных масштабах осуществлен крекинг. Инженер участвовал в проектировании крупнейших промышленных предприятий тех лет, выполнял комплекс работ для ЦАГИ, консультировал строителей канала Москва - Волга и первых линий московского метро.
В 1928 году первым из русских инженеров-практиков, по представлению А. Н. Крылова и П. П. Лазарева, В.Г.Шухов был избран членом-корреспондентом Академии наук, в 1929 году - ее почетным членом. Учитывая тогдашнюю обстановку в Академии, баллотироваться в действительные члены Владимир Григорьевич отказался.
Последней имевшей колоссальное значение инженерной работой Шухова стало выпрямление пострадавшего в результате землетрясения минарета медресе Улугбека в Самарканде, построенного в XV веке и являющегося жемчужиной среднеазиатской архитектуры. Как и в других случаях, идея Шухова была изумительно простой и изящной, вызвавшей вначале недоумение, а затем - восхищение, по свидетельству привлекшего его к этой работе архитектора А.В.Кузнецова. Выпрямление минарета по методу Шухова началось 7 января 1932 года и продолжалось три дня. По свидетельству руководившего процессом на месте архитектора М.Ф.Мауэра, "во время работ не обвалилось ни одного кирпичного осколка и, насколько можно проследить, не появилось ни одной новой трещины" на стволе минарета .
Последние пять лет жизни Владимир Григорьевич прожил в только что построенном тогда коопертивном доме Академии наук на Зубовском бульваре, № 16-20. Его внучка Алла Сергеевна вспоминает: "В том доме дедушка чувствовал себя неуютно: многочисленные недоделки, некачественный материал стен, слабое отопление, суженное жизненное пространство. Но он любил Зубовский бульвар. Неподалеку, наискосок, на углу 1-го Неопалимовского переулка, некогда стоял его собственный дом - старинный ампирный особняк. Владимир Григорьевич любил прогуливаться по кажущемуся бесконечным бульвару с вековыми раскидистыми деревьями, иногда один, а по большей части с женой, с которой прожил полвека, или с друзьями-соратниками. До тех пор, пока не были вырублены роскошные деревья и бульвар не начали стремительно уничтожать, приводя Садовое колько в его нынешнее состояние.
Большую часть времени Владимир Григорьевич проводил за письменным столом. Он работал буквально до конца своих дней.
Незадолго до кончины матери В.Г.Шухова Вере Капитоновне привидился фамильный склеп (на ныне разрушенном Алексеевском кладбище) и в нем - объятый пламенем сын. Спустя двадцать лет сон оказался пророческим. В век электричества Владимир Григорьевич погиб от пламени опрокинутой на себя свечи. Обожженной оказалась треть тела. Пять дней он прожил в страшных мучениях, а на шестой, 2 февраля 1939 года, скончался в полном сознании, до конца сохранив человеческое достоинство и даже столь свойственное ему в жизни чувство юмора.Похоронен В.Г.Шухов был на Новодевичьем кладбище.
В античной Греции искусство называлось "техне" и означало высшее проявление технического мастерства и художественного видения. Со временем "художественное" начало ушло из этого понятия и оно стало обозначать "технику" - нечто прямо противоположное искусству. Но в мировой культуре есть немногие примеры, для определения которых нужно как бы обратиться вспять к изначальному понятию, где "техническое" и "художественное" еще неразрывны. Несомненно таким примером является творчество В.Г.Шухова.
Мы продолжаем серию материалов об ученых, оставивших самый заметный вклад в истории человечества «Жизнь замечательных умов»
За один только разработанный и запатентованный процесс крекинга нефти имя Шухова должно остаться в человеческой памяти на вечные времена.
Родился Володя Шухов 16 (28) августа 1853 года в деревне Пожидаевке — курском имении своей матери, небогатой дворянки Веры Шуховой . Отец, надворный советник Григорий Петрович Шухов , был директором филиала Петербургского государственного банка, хорошо владел несколькими языками и дружил со знаменитым хирургом Николаем Пироговым . Мальчик был такой же, как и миллионы других мальчиков: в меру бесшабашный, без меры активный и страшно любопытный до всякой техники. Начальные понятия о чтении и счете ему дали дома, а в 11 лет определили в Пятую Петербургскую гимназию.
Вова и раньше любил считать и чертить разные мальчишеские изобретения, а тут он и вовсе расшалился. Дошло до того, что в 4 классе юный гимназист осмелился у доски доказать теорему Пифагора собственным способом, без рисования надоевших всем «Пифагоровых штанов». Учитель строго посмотрел на доску, на мальчишку, опять на доску, пожевал губу, поправил пенсне и подвел итог: «Правильно..., но нескромно». И вывел в журнале неудовлетворительную оценку.
Это не сломило в мальчике любовь к наукам. После успешного окончания гимназии он, по совету отца, в 1871 году поступил в лучшее техническое учебное заведение страны — Императорское московское техническое училище (ИМТУ), ныне нам известное, как Московский государственный технический университет имени Баумана. Преподаватели, среди которых били такие корифеи, как создатель аэродинамики Николай Жуковский, математик Алексей Летников, механик Дмитрий Лебедев , чувствуя огромный потенциал молодого студента, не стремились развить в нем скромность.
Напротив, они всячески поощряли и старательно развивали в нем настырность, амбициозность и веру в то, что любой технический вопрос можно решить нетрадиционным и красивым способом. Первым официально зарегистрированным изобретением еще студента Шухова была специальная паровая форсунка. До этого времени получаемый в процессе перегонки нефти мазут из-за тяжелого возгорания считался отходом и просто сливался в реки, моря и котлованы.
Первая в мире гиперболоидная башня Шухова, Нижний Новгород, фотография А. О. Карелина, 1896. Фото: Commons.wikimedia.org
Однако форсунка Шухова, распылявшая с помощью создаваемого паровиком водяного пара густой мазут в топку, превратила его в хорошее горючее для паровых двигателей. Конструкция форсунки была так проста, оригинальна и надежна, что великий русский химик Дмитрий Менделеев , кстати, предрекавший мазуту, как виду топлива, большое будущее, даже поместил ее рисунок на обложке своей книги «Основы фабрично-заводской промышленности», а основные принципы ее системы используются инженерами и поныне. Силу форсунки почувствовал главный российский нефтяник того времени Людвиг Нобель , глава нефтяного гиганта «Товарищество братьев Нобель», старший брат знаменитого создателя динамита и основателя престижнейшей научной премии Альфреда Нобеля . В 1879 году он приобрел у Шухова патент на ее производства и начал оснащать ею паровые двигатели своих танкеров. Вот как описывали форсунку в журнале «Техник» в статье «Нефтяной пульверизатор Л.Э.Нобеля с вращающимся пламенем»: «Форсунка эта состоит из цилиндрической коробки с двумя цилиндрическими отростками: по нижнему отростку течет пар, по верхнему — нефть. Величина отверстий для пара и нефти может регулироваться от руки, и таким образом можно установить желательный приток нефти. ... Усовершенствование здесь заключается главным образом в том, что пульверизационное пламя имеет в топке вращательное движение вокруг горящей оси, через что достигается более полное сгорание топлива и совершенно равномерное нагревание... Пульверизаторы г. Нобеля изготавливаются на его собственном заводе и стоят около 130 рублей». Для сведения: 130 рублей российский чиновник небольшого ранга получал за год работы.
В 1876 году Шухов с отличием окончил училище. Защищать дипломный проект ему не пришлось, поскольку диплом и звание инженера-механика ему были даны «по совокупности заслуг». Патриарх российской математики Пафнутий Чебышев предлагал ему перспективное место ассистента, Жуковский звал остаться преподавателем, но Шухова влекла практика. Как лучшего выпускника его премировали годичной командировкой в технически продвинутые США (тогда их называли САСШ — Северо-Американские Соединенные Штаты). Тут он побывал на Всемирной выставке в Филадельфии (сегодняшнее — ЭКСПО), посетил паровозные заводы Питтсбурга и вернулся в Россию совершенно очарованным западным техническим прогрессом.
В Петербурге Владимир устроился в железнодорожное общество Варшава — Вена проектировщиком железнодорожных депо, но проработал там недолго. В 1876 году в Россию приехал очень деятельный американец русского происхождения Александр Бари . С Шуховым он познакомился еще в США, в Филадельфии, и именно разговоры с молодым инженером заставили Бари вернуться на родину предков. Основав в России собственное конструкторское бюро он тут же зазвал туда своего знакомого. Шухов сразу стал у него ведущим инженером и оставался им все дальнейшее время. «Моя личная жизнь и жизнь и судьба конторы были одно целое, — писал он потом в воспоминаниях, — ... Говорят А. В. Бари эксплуатировал меня. Это правильно. Юридически я всё время оставался наёмным служащим конторы. Мой труд оплачивался скромно по сравнению с доходами, которые получала контора от моего труда. Но и я эксплуатировал его, заставляя его выполнять мои даже самые смелые предложения! Мне предоставлялся выбор заказов, расходование средств в оговорённом размере, подбор сотрудников и найм рабочих.
Кроме того, А.В. Бари был не только ловкий предприниматель, но и неплохой инженер, умевший оценить новизну технической идеи. Кто из предпринимателей того времени взялся бы за сооружение в шесть месяцев павильонов Нижегородской выставки, если они, даже построенные, вызывали сомнения в надёжности? Приходилось терпеть несправедливости в оплате труда ради возможности инженерного творчества. «...Мое основное условие работы в конторе: выиграть по контракту выгодный заказ, причем за счет более низкой, чем у конкурентов, стоимости и более коротких сроков исполнения и при этом обеспечить конторе прибыль не ниже, чем у других контор. Выбор темы конкурса — за мной».
Тогда в стране только начался нефтяной бум. В нефтеносных регионах Каспия крутились огромные капиталы, и Бари перевел основную свою контору, вместе с Шуховым, в Баку. Отрасль технически находилась в самом примитивном состоянии, нефть часто выкачивали ведрами из колодцев, перевозили исключительно в бочках, на осликах, хранили в выкопанных земляных котлованах, перегоняли с помощью самых примитивных установках, напоминавших самогонные аппараты. Поэтому не стоит удивляться тому, что наиболее прогрессивные нефтепромышленники, во главе с миллионерами Нобелями, Кокоревым, Лианозовым и другими сразу загрузили фирму заказами.
Гиперболоидная башня конструкции В. Г. Шухова в Николаеве. Фото: Commons.wikimedia.org
Главной проблемой, стоявшей перед нефтяниками, была тогда транспортировка. Нефтедобыча росла такими темпами, что ослики не успевали размножаться и их банально не хватало. Поэтому первым заказом было проектирование и прокладка для компании братьев Нобель первого в Европе нефтепровода. Шухов блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Для того, чтобы избежать саботажа и диверсий местного населения, наживавшегося на ослиной транспортировке, трубы были закопаны на двухметровую глубину, а на насосных станциях и вдоль трубопровода были поставлены казаки, отражавшие набеги недовольных осло- и муловладельцев. Начинался он в самом центре Балахан, откуда шел до нобелевского нефтеперерабатывающего завода в Черном городе. На случай аварий или пожара на линии длиной около 13 километров было оборудовано 8 пожарных постов. Диаметр трубы был равен 3 дюймам (7,62 сантиметров), а продукт, подгоняемый специальными насосами, шел по ней со скоростью 1 метр в секунду. За сутки через нефтепровод прокачивалось до 1300 тонн нефти. Только за декабрь 1878 года по нему было перекачано 841 150 пудов нефти. В результате стоимость транспортировки от скважины до завода удалось довести сначала до 10 копеек (против 35 в бочке), а потом и вообще до полукопейки за пуд. Позже Людвиг Нобель писал об этом детище Шухова: «Какое значение имела эта первая железная труба... показывает тот факт, что перекачка нефти по ней обходилась менее 1 копейки за пуд, тогда как перевозка ее в арбах — до 9 копеек с пуда. Принимая во внимание, что для выделки одного пуда керосина требуется три пуда нефти, расходы заводчика уменьшились на 25 копеек с пуда». Вложенные Нобелями в трубопровод деньги, с учетом затрат на казаков и пожарников, вернулись меньше чем за год. Следующим шагом была прокладка Шуховым уже «керосинопровода» от завода до порта. Прознав об этом, собственные трубы стали заказывать и другие промышленники. Уже в 1879 году Шухов построил второй нефтепровод, протяженностью 12 километров, теперь по заказу купца Лианозова. В следующие три года он проложил еще три трубы по маршрутам Балаханы — Суруханский завод, Суруханский завод — Зыхская коса, Балаханы — Чёрный город.
Следующей проблемой, поставленной перед инженером опять же настырными Нобелями, было хранение и сбережение. Для равномерной и постоянной загрузки их гигантского нефтяного добывающе-перерабатывающего комплекса требовались большие хранилища. Ранее Бакинские нефтедобытчики хранили запасы своего сырья в специальных прудах под открытым небом. Такая примитивная технология хранения серьезно настроенных предпринимателей могла удовлетворить только на самом раннем этапе, но делать ставку на «озерные хранилища» было никак нельзя. Мало того, что часть нефти из таких, практически естественных, хранилищ просто пропадала, так они еще весьма часто горели. В США металлические специализированные нефтехранилища уже существовали, но они Нобелей не устраивали. Это были огромные, страшно дорогие и тяжелые прямоугольные железные сооружения, возводившиеся на мощном фундаменте. Инженер Шухов, уже достойно показавший свои таланты, и тут порадовал братьев. Спроектированное им цилиндрическое нефтехранилище с конической или плоской крышей и тонким дном возводилось на специально подготовленной подушке из обычного песка. Оно было значительно легче американского аналога за счет гениального Шуховского ноу-хау: толщина стенок в нем была непостоянной: у основания, где давление было наибольшим, они были значительно толще, чем наверху. Сам Шухов об этом в своей книге «О расчете нефтяных резервуаров» писал: «резервуар с переменной толщиной стенок имеет наименьший вес при условии, что объем всего железа дна и покрытия равен объему всего железа в стенках, необходимого для восприятия растягивающих усилий в поясах». Точные расчеты позволили ему максимально оптимизировать конструкцию. Высота хранилища была 11,4 метра, толщина листов металла, из которых оно клепалось, составляла 4 миллиметра (против 5 миллиметров у немцев и 6,35 — у американцев), вместимость — 160 000 пудов (примерно 2600 тонн) керосина. Все это, плюс еще множество инноваций, приводило к тому, что Шуховские хранилища, при одинаковой емкости, были дешевле американских на треть и значительно надежнее. Первое построили на деньги Людвига Нобеля на Балахнинских промыслах, там, где начинался нобелевско-шуховский нефтепровод. В самое короткое время они стали де-факто мировым стандартом. Только в России и только до 1917 года было построено более 20 000 хранилищ системы Шухова. Мировым стандартом они остались и по сию пору. Именно так: за прошедшие почти полтора столетия эти конструкции почти не изменились, настолько совершенными их создал Шухов.
Хранили в них и не только нефтепродукты. Если помните, в кинофильм «Белое Солнце пустыни» красноармеец Сухов сохранил жизни восьми жен бандита Абдулы именно в Шуховских нефтехранилищах.
Первые в мире металлические танкеры были построены тоже Нобелями, но заказали они их не Шухову. Обрусевшие шведы не верили, что в России даже самый гениальный инженер может создать путное морское или речное судно. Поэтому их «наливные баржи» конструировали и строили в Норвегии. Но когда русские купцы увидели, какие прибыли Нобели извлекают из своей нефтяной флотилии, они уже обратились к Бари, точнее — к Шухову. И он, на зависть Нобелям, разработал значительно более надежные, чем норвежские, отечественные танкеры. В 1885 году он, по заказу судовладельцев Баранова и Шитова построил две наливные баржи грузоподъемностью 640 и 800 т. Баржи были сравнительно маленькими, 70 м в длину и 10 в ширину. Однако уже к концу века размеры шуховских танкеров выросли до 150-170 м, а грузоподъемность — до 1600 т.
Установка В. Г. Шухова для термического крекинга нефти, 1931. Фото: Commons.wikimedia.org
Но главным подарком, который сделал нефтяникам Шухов, был, конечно, разработанный им крекинг-процесс, с помощью которого при перегонке из нефти можно было получать не только керосин, но и массу других ценных продуктов: бензин, моторные масла, соляру, мазут, асфальт, гудрон и целую кучу других полезных углеводородов. И все это в непрерывном процессе, без остановки для загрузки новой порции сырья и выгрузки отходов, что до того было просто немыслимо. Шухов запатентовал крекинг в 1891 году (патент Российской империи № 12926 от 27 ноября 1891 года). Хотя первую крекинг-установку для тех же Нобелей он построил двумя годами раньше.
В 1885 году компания Бари приняла участие в конкурсе на создание в Москве общегородского водопровода. За три года Шухов со товарищи полностью спроектировал систему водоснабжения второй столицы империи. Вместе с группой гидрогеологов он лично изъездил окрестности города для того, чтобы найти подходящие источники. Ими стали мытищинские ключи в бассейне Яузы.
Бари постоянно расширял свою деятельность и открывал отделения своей конструкторской конторы в крупнейших городах России. А Шухов требовал от него все новых и более сложных заданий. В начале 1890-х он погрузился в строительное дело, начав с проектирования железнодорожных мостов. За последующие годы в России по проектам Шухова их было построено 417. Это не значит, конечно, что он проектировал по 10 мостов в год, просто инженер создал несколько стандартных проектов экономичных и быстровозводимых мостов, которые в короткий срок можно было подогнать практически под любые условия.
Примерно тогда же он увлекся и тем, чем мы восхищаемся по сию пору — изумительными шуховскими потолочными стеклянными перекрытиями. В 1890 году в Москве был объявлен конкурс на постройку нового здания Верхних торговых рядов. Победил совместный проект архитектора Померанцева и инженеров Шухова и Лолейта. Владимир Григорьевич в нем отвечал, в частности, и за перекрытия галерей. Когда в 1893 году ряды, сейчас нам известные как ГУМ, открыли, люди ходили по ним задрав головы: настолько фантастически прекрасны были ажурные, будто бы сплетенные из воздуха, гигантские стеклянные потолки.
Металло-стеклянные перекрытия ГУМа конструкции Шухова, Москва, 2007. Фото: Commons.wikimedia.org
До этого времени Шухов в московской среде считался убежденным холостяком. Хотя романы время от времени крутил. В 1885 году он познакомился с будущей звездой МХАТа и будущей женой Чехова 18-летней Ольгой Леонардовной Книппер , однако знакомство это ни к чему не привело. Из-за чего именно произошел разрыв, нам неизвестно, но сама Книппер-Чехова потом в своих воспоминаниях писала: «Я вступала на сцену с твердой убежденностью, что ничто и никогда меня не оторвет от нее, тем более, что в личной жизни моей прошла трагедия разочарования первого юного чувства...». При этом она не уточнила, кто был виновником разочарования. А в 1886 году Шухов «закрутил» новый роман, теперь уже с молоденькой провинциальной бесприданницей, дочерью железнодорожного доктора, тоже 18-летней Анной Николаевной Мединцевой . Инженер познакомился с ней во время служебной поездки в Воронеж. И сразу влюбился в эту юную зеленоглазую красавицу. Анна ответила ему взаимностью, ее родители были совсем не против такой удачной партии, однако категорически против была мать Шухова. Владимир послушался строгую родительницу и постарался забыть девушку. Не тут-то было. Промучившись два года он, втайне от матери, привез Анну в Москву и поселил в специально снятой четырехкомнатной квартире на Новой Басманной улице. Больше пяти лет они жили гражданским браком, сначала тайно, а потом все более открыто. Наконец в 1894 году мать Владимира сдалась и дала свое благословение на брак, который состоялся незамедлительно. Шухов ни разу потом не пожалел о сделанном. Анна прожила с ним долгую жизнь, принесла супругу двух дочерей и трех сыновей и помогала ему даже в самые тяжелые времена, которые были уже не за горами.
Строительство овального павильона с сетчатым стальным висячим покрытием для Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде, фотография А. О. Карелина, 1895. Фото: Commons.wikimedia.org
Но пока же у инженера случались одни удачи, причем одна за другой. В 1896 году он разработал и запатентовал новую, принципиально новую схему паровых котлов — водотрубную. Вскоре он получил за них золотую медаль на Всемирной выставке в Париже. В 1895 он получил патент на свои «сетчатые перекрытия в виде оболочек». Для проведения Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде в 1896 году компания Бари выстроили восемь больших выставочных павильонов, четыре из которых были покрыты висячими стеклянными потолками, а четыре других — цилиндрическими.
Но настоящим гвоздем выставки стал первый «гиперболоид» Шухова: огромная, 27 метров в высоту (9 этажей) водонапорная башня, в которой тяжеленный бак прочно держался на призрачной легковесной сетчатой изящной конструкции из тонких металлических стропил.
Если взять два кольца, соединить их серией параллельных равновеликих строп, а затем повернуть кольца относительно друг друга, то абсолютно прямые стропы образуют в пространстве кривую фигуру — однополостной гиперболоид. Это волшебное превращение прямых линий в объемные кривые фигуры восхищало Шухова еще в училище, но до поры он не мог себе представить, во что полезное его можно претворить. Система была хоть и красивая, но не прочная. Решение, посетившее Шухова в середине 1990-х было гениально простым. Шухов просчитал, насколько прочной будет конструкция, если в ней стропы, повернутые относительно оснований, скажем, вправо, компенсировать такими же, только повернутыми в противоположную сторону. Результат воистину превзошел все ожидания: получившаяся сетчатая гиперболическая конструкция была не только удивительно изящной, но и столь же удивительно прочной. При этом она обладала еще двумя сказочными особенностями: сказочной простотой и сказочной же дешевизной. Для ее постройки требовались лишь металлические кольца оснований, прямые металлические рейки и крепежные детали.
Построенная для выставки водонапорная башня держала на себе бак, в котором находилось 114 тысяч литров воды. На ее вершине была устроена смотровая площадка, на которую можно было попасть, поднявшись по винтовой лестнице. Башня обеспечивала водой всю выставку, а после закрытия ее выкупил и перевез в свое поместье Полибино под Липецком богатый помещик Нечаев-Мальцев. Там она стоит и по сию пору, охраняемая государством как памятник архитектуры и техники. После выставки компанию Бари завалили десятками заказов на строительство подобных башен во всех концах империи. И каждую башню Шухов, чуть по другому повернув стропила, изменив форму оснований, использовав вместо кругов — овалы, делал непохожей на другие. Самой большой из таких гипербалоидных башен стал 68-метровый (22 этажа) красавец Аджигольский маяк, построенный в 80 километрах от Херсона. И он тоже благополучно дожил до наших дней.
Разработанными Шуховым стеклянными потолками самых различных форм были в начале прошлого века только в Москве покрыты пассаж купчихи Веры Фирсановой («Петровский пассаж»), Музей изящных искусств ((ГМИИ им. Пушкина), гостиница «Метрополь», Московский главный почтамт, Бахметьевский гараж (центр современной культуры «Гараж»), Брянский (Киевский) вокзал и еще множество строений.
Шуховский металло-стеклянный дебаркадер Киевского вокзала в Москве. Фото: Commons.wikimedia.org
Во время первой мировой войны фирма Бари переключилась на военные заказы. Шухов в это время проектировал морские мины, батопорты морских доков, платформы для тяжелой артиллерии. Тут инженер опять же проявлял настоящие чудеса изобретательности. Например, он создал поворотную артиллерийскую платформу, которая спокойно вращалась одним солдатом и за полчаса превращалась из стационарной в платформу транспортную.
Революцию Шухов принял относительно спокойно. Бари, конечно, сразу эмигрировал. Он настойчиво звал за собой и главного инженера, однако тот так и не согласился. Так же он отклонил и многочисленные предложения различных западных компаний, мечтавших заполучить себе гениального русского. Шухов твердо знал, что новая власть, какой бы она не была, не сможет обойтись без инженеров, техников, механиков и конструкторов, а значит, без куска хлеба он не останется. «Мы должны работать и работать независимо от политики. Башни, котлы и стропила нужны, и мы будем нужны», — писал он в своем дневнике.
Проект башни на Шаболовке 1919 года. Фото: Commons.wikimedia.org
Частично Шухов оказался прав. По крайней мере, большевики отнеслись к нему довольно лояльно. Контора Бари была национализирована и превращена в организацию «Стальмост» (сегодня — «ЦНИИ Проектстальконструкция»).
Рабочие избрали Шухова директором фирмы. Молодое государство сразу завалило компанию заданиями на постройку новых башен, мостов, перекрытий, резервуаров, трубопроводов, буровых, кранов и прочая, прочая, прочая.
Но полностью принимать Советскую власть гордый инженер не спешил. Более того, он не скрывал, что благословил сыновей на участие в Белом движении. Достаточно прохладным отношением отвечала ему и власть. В сентябре 1918 года его выселили из собственного дома на Смоленском бульваре, и он вынужден был с семьей переселиться в контору. Здесь они жили до переезда в квартиру сбежавшего Бари.
Но несмотря на все это инженер продолжал усердно работать. Если почитать его дневники, можно понять, что им двигало в эту сложную эпоху, что держало в стране и зачем он так старался, фактически — на благо большевиков. Шухов твердо верил, что большевизм возник как следствие развала страны. Стало быть, если ликвидировать этот развал, то и большевизм ликвидируется. И он отважно боролся единственным ему известным способом — хорошей и качественной работой. Поэтому, как бы ни пытались его противники во все следующие годы обвинить «буржуазного спеца» в саботаже или промышленной диверсии, им это до конца так ни разу и не удалось: во всех работах Шухова буквально ни к чему просто невозможно было придраться, даже при возникавшем у некоторых очень сильном желании. До конца не удавалось, а вот не до конца — сколько угодно. Ему припоминали и то, что он дружил с Колчаком, и то, что сыновья сражались с большевиками, при этом младший сын погиб, а один раз даже почти расстреляли. Спасла башня.
Молодой Республике Советов срочно требовался рупор, с помощью которого она смогла бы доносить свои идеи дол мирового пролетариата. В самом конце июля 1919 года тезка Шухова Владимир Ленин подписал постановление Совета рабоче-крестьянской обороны, по которому Народному комиссариату почт и телеграфов предписывалось «для обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами Республики установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами наиболее совершенными и обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи». Еще за несколько месяцев до этого постановления Шухов предложил новому правительству проект девятисекционной гиперболоидной башни, высотой 350 метров и весом 2200 тонн. Для сравнения, Эйфелева башня тогда имела высоту 305 метров, а весила в три раза больше. Проект, после постановления был принят, но в усеченном варианте. В стране было тяжело с железом, поэтому решено было ограничиться шестью секциями общей высотой 150 метров. При этом вес всей конструкции сокращался до вообще почти символических 240 тонн. 22 августа Государственное объединение радиотелеграфных заводов подписало с Шуховым договор на постройку башни. По нему работы должны были начаться в районе Шаболовки 29 августа и завершиться ровно через 8 месяцев, 29 марта 1920 года. Одновременно Шухов составил проекты еще 8 башен, высотой от 175 до 350 метров, поскольку предполагалось, что Шаболовская будет в стране первой, но отнюдь не единственной.
Но даже 220 тонн хорошего железа для первой башни достать было в воющей стране крайне сложно. Начало работ постоянно откладывалось. Потребовалось личное указание Ленина для того, чтобы Военный комиссариат начал выделять необходимые материалы. Работы по сооружению башни начались 14 марта 1920 года. Качество железа было далеким от совершенства и Шухову приходилось буквально налету перекраивать проект, приспосабливая его под реальное положение.
Башня на Шаболовке. Фото: Commons.wikimedia.org / Ivtorov
Секции, каждая — высотой в 25 метров, собирались на земле и потом, с помощью лебедок, поднимались наверх. В своих тетрадях Шухов писал: «Прессов для гнутья колец нет. Полок 4 дюйм х 0,5 дюйм нет. Тросов и блоков нет. Дров для рабочих нет... В конторе холод, писать очень трудно. Чертежных принадлежностей нет... Артель наша распадается. И.П.Трегубов полон негодования на малое вознаграждение. Он не скрывает своего насмешливого презрения ко мне как к лицу, не умеющему наживать и хапать... Неполучение пайка ставит в невозможные условия наши работы.... Верхолазы получают один миллион в день. Считая на хлеб — это 7 фунтов (2,8 кг., — В.Ч.), или менее 25 копеек за работу на высоте 150 метров...»
Тем не менее, строительство шло вполне успешно. До тех пор, пока не пришло время подъема 4 секции. «29 июня 1921 года, — записал в дневнике Шухов. — При подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера». По счастливому случаю, никто из рабочих не пострадал. А вот строительство надо было начинать практически заново.
Комиссия, созданная для расследования аварии, в которую входили лучшие инженерные умы, пришла к выводу, что причиной стало плохое качество металла. В акте прямо было записано: «Проект безупречен». Но для новой власти мнение «бывших» значило мало, и Шухова начали вызывать на допросы в ВЧК. Наконец 30 июля 1921 года он записал в дневнике: «Приговор Шухову — условный расстрел». Это значит одно: пока достраиваешь башню, что больше никто другой сделать не может, — живешь, а там — посмотрим. Теперь любая ошибка могла стоить инженеру жизни. Но ошибок не было, и 19 марта 1922 года работа была с успехом сдана государственной комиссии.
В отличие от Эйфелевой башни, которую большинство парижан и практически вся мировая интеллигенция после постройки жутко ругали, называя безвкусной, уродливой, механистичной и даже позорной, шаболовское творение Шухова было принято практически сразу всеми. Москвичи полюбили ее сразу и бесповоротно, газеты рассыпались хвалебными статьями, и только архитекторы многозначительно молчали. Возвышавшуюся над городом башню сразу записали в одну из главных достопримечательностей столицы, наравне с кремлевскими Царь-пушкой и Царь-колоколом. Расстрел инженера пришлось отложить на неопределенное время.
Прочность конструкции, созданной Шуховым, была подтверждена в 1939 году, когда почтовый самолет задел толстый трос, протянутый под углом от вершины башни до земли, и там закреплен на бетонном основании. В результате трос вырвало из основания, самолет упал в соседнем дворе, а башня так и осталась стоять как ни в чем не бывало. Экспертиза показала, что ей даже не нужен ремонт.
После окончания гражданской войны и объявления НЭПа страна начала, наконец, восстанавливаться. И Шухов активно участвовал в этом восстановлении. С его именем связаны все крупнейшие стройки страны: Магнитка, Кузнецкстрой, Челябинский тракторный, завод «Динамо». В 1931 году инженер запустил в Баку первый в СССР нефтеперерабатывающий завод «Советский крекинг». Он восстанавливал разрушенные мосты, нефтепроводы, строил для плана ГОЭЛРО гиперболоидные высотные опоры ЛЭП и даже принимал участие в проектировании Московского метро. В 1928 году его избрали членом-корреспондентом АН СССР, а в 1929-м — ее почетным членом.
Баллотироваться в действительные члены 80-летний уже инженер категорически отказывался по принципиальным соображениям. Несмотря на прохладное отношение к большевизму, все свои патенты и гонорары по ним он передал государству. Между тем, один только патент на крекинг-процесс в США комиссия Синклера, — конкурента Рокфеллера по нефтяному бизнесу, — оценила в несколько десятков тысяч долларов (по сегодняшнему курсу — несколько миллионов), которые Шухов принять категорически отказался, заявив: «Я работаю на государство и ни в чем не нуждаюсь».
Гиперболоидные сетки шуховских башен на Оке, вид снизу, 1989 год. Фото: Commons.wikimedia.org / Igor Kazus
Последним крупным проектом Владимира Шухова было выправление одного из двух минаретов знаменитого медресе Улугбека в Самарканде. Построенный еще в 1417 году он, после довольно сильного землетрясения в начале XX века, стал постепенно отклоняться от вертикальной оси. К началу 1920-х годов отклонение было уже хорошо заметно глазом и составило более полутора метров. Во избежание возможного падения его тогда закрепили тросами. В 1932 году Шухов взялся исправить ситуацию. Под его руководством бригада рабочих с помощью домкратов, лебедок и тросов за три дня вернула минарет в строго вертикальное состояние. В каком он продолжает пребывать и сейчас.
Мама Шухова обладала фантастической интуицией. Незадолго до смерти в 1920 году она увидела ужасный сон: фамильный склеп, а в нем — объятый пламенем сын Володя. Сон оказался вещим, правда, сбылся он спустя без малого 19 лет. 29 января 1939 года Шухов, как обычно, утром побрился и обильно побрызгался одеколоном. После чего неловко повернулся, и опрокинул на себя горящую свечу. Пропитанная одеколоном рубашка немедленно вспыхнула. 85-летний Владимир Шухов был доставлен в больницу с обширнейшими ожогами. Через пять дней, 2 февраля 1939 года он скончался. Похоронили инженера Шухова на кладбище Новодевичьего монастыря.
А еще Владимир Григорьевич Шухов любил спорт, велосипедом владел на уровне профессионального спортсмена и участвовал в соревнованиях. Страстно увлекался фотоделом и оставил после себя великое множество альбомов с фотографиями. Был заядлым театралом и даже построил для нового здания МХАТ в Камергерском переулке уникальную многоуровневую вращающуюся сцену.
Шуховские гиперболоидные башни продолжают строить до сих пор и будут строить еще долго, настолько совершенна их конструкция. Одна из последних значительных, высотой 610 метров, была построена в 2009 году в Гуанчжоу (Китай). На выставке «Инженерное искусство» в центре Помпиду в Париже именно ее изображение использовалось как логотип.
Перекрытие-оболочка двора Британского музея (реконструкция), 2000 Фото: Commons.wikimedia.org / Andrew Dunn
На выставке «Лучшие конструкции и сооружения в архитектуре XX века», прошедшей в 2003 году в Мюнхене, был установлен ее позолоченный шестиметровый макет. А в 2006 году 160 участников Международной конференции «Heritage at Risk. Сохранение архитектуры XX века и Всемирное наследие» из 30 стран мира в своей декларации призвали включить этот «шедевр русского авангарда» в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
В 1999 году знаменитый архитектор Норман Фостер за сетчатое перекрытие двора Британского музея получил привилегии пожизненного пэра и титул Лорда. И он никогда не скрывал, что вдохновляли его в работе именно шуховские конструкции. В день 150-летия великого русского инженера он прислал в адрес руководства фонда по реставрации Шуховской башни письмо:
«Владимир Григорьевич Шухов был одним из величайших инженеров-строителей начала двадцатого века и, несомненно, ведущим инженером своей эры в России. Он был инициатором применения совершенно новых строительных систем, создав гиперболоидные конструкции двойной кривизны.
Радиобашня на Шаболовке, построенная в 1919 −1922 годах — это его шедевр. Эта конструкция великолепна и имеет величайшее историческое значение. В то время филигранная сетчатая конструкция была самым что ни на есть выражением технического прогресса — символом веры в грядущее.
... Я очень надеюсь, что Москва осознает свою возможность вернуть этому величественному шедевру принадлежащий ему по праву статус »
Владимир Григорьевич Шухов, замечательный инженер конца XIX - начала XX столетия, отказался от подражания иностранным образцам и стал творить в оригинальном, чисто русском стиле, опираясь на традиции Ломоносова, Менделеева, Казакова, Кулибина. При жизни его называли «человек-фабрика» и «русский Леонардо»: всего лишь с несколькими помощниками он смог совершить столько, сколько по силам десятку НИИ. У Шухова не одна сотня изобретений, а запатентовал он 15: некогда было. И это тоже очень по-русски.
Владимир Шухов родился 16 августа 1853 года в небольшом провинциальном городе Грайвороне Белгородского уезда Курской губернии. В одиннадцатилетнем возрасте поступил в Петербургскую гимназию, где проявил способности к точным наукам, особенно к математике, и сразу прославился тем, что доказал теорему Пифагора способом, который придумал сам. Удивлённый учитель его похвалил, но поставил «двойку», заявив: «Правильно, но нескромно!» Однако обучение Шухов закончил с блестящим аттестатом.
По совету отца Владимир поступил в Московское императорское техническое училище (ныне - МГТУ им. Н. Э. Баумана), где предоставлялась возможность получить фундаментальную физико-математическую подготовку, инженерную специальность и одновременно овладеть ремёслами. Студентом Шухов зарегистрировал замечательное изобретение - «прибор, производящий разбрызгивание мазута в топках, используя упругость водяных паров» - паровую форсунку. Она была настолько проста, эффективна и оригинальна, что великий химик Дмитрий Иванович Менделеев поместил её рисунок на обложке своей книги «Основы фабрично-заводской промышленности». А Людвиг Нобель, глава громадного нефтяного концерна и брат основателя престижной премии, сразу приобрёл у Владимира патент на её производство. В 1876 году В. Шухов с золотой медалью окончил училище. Академик Пафнутий Львович Чебышёв, заметивший выдающиеся способности молодого инженера-механика, сделал ему лестное предложение: вести совместную научную и педагогическую работу в университете. Однако Владимира больше привлекали не теоретические исследования, а практическая инженерная и изобретательская деятельность.
Стереофотоаппарат В. Г. Шухова
Судьбоносной для молодого инженера стала командировка в 1876 году в Филадельфию на Всемирную выставку. Там он познакомился с А. В. Бари, выходцем из России, который уже несколько лет жил в Америке, участвовал в строительстве зданий для Всемирной выставки, отвечая за все «металлические работы», за что получил Гран-при и золотую медаль.
Летом того же года А. В. Бари с семьёй вернулся в Россию, где занялся организацией наливной системы перевозки и хранения нефти. Шухова он пригласил возглавить отделение фирмы в Баку - новом центре быстро развивающейся российской нефтяной промышленности. А в 1880 году Бари основал в Москве строительную контору и котлостроительный завод, предложив В. Г. Шухову должность главного конструктора и главного инженера. Бари не ошибся в юном коллеге. В этом необыкновенном деловом и творческом тандеме родилось немало гениальных изобретений. «Говорят, что Бари эксплуатировал меня, - писал потом Шухов. - Это верно. Но и я эксплуатировал его, заставляя выполнять мои даже самые смелые предложения».
Уже через полгода В. Г. Шухов впервые в мире осуществил промышленное факельное сжигание жидкого топлива с помощью изобретённой им форсунки, позволявшей эффективно сжигать мазут, который считался отходом нефтепереработки; его огромные озёра в окрестностях нефтеперерабатывающих заводов отравляли почву. Для хранения нефти и нефтепродуктов Шухов создал кон-струкцию цилиндрического резервуара с тонким днищем на песчаной подушке и со стенками ступенчатой толщины. Такая конструкция имела наименьший вес при одинаковой прочности его поверхности: давление жидкости в резервуаре на стенку растёт с глубиной, соответственно увеличиваются толщина и прочность стенки. А песчаная подушка под днищем принимает на себя вес жидкости, позволяя сделать дно резервуара тонким. Для перегонки нефти с разложением на фракции под воздей-ствием высоких температур и давлений он разработал промышленную установку. И это было только началом его стремительной инженерной карьеры.
Страницы рабочих тетрадей В. Г. Шухова. Конец XIX - начало XX века.
Наддай, рыжий!
Владимир Григорьевич всегда нравился женщинам. Он был талантлив и хорош собой. Неудивительно, что в начале 1890-х годов в него была влюблена прославленная актриса О. Л. Книппер, позднее ставшая женой А. П. Чехова. Но Шухов не принял ухаживаний Ольги Леонардовны.
Вскоре Владимир повстречал свою будущую жену - дочь железнодорожного врача Аню Мединцеву, происходившую из старинного рода Ахматовых. Ему пришлось довольно долго добиваться расположения 18-летней зеленоглазой красавицы. В 1894 году состоялась свадьба. Анна Николаевна родила ему пятерых детей - Ксению, Сергея, Флавия, Владимира и Веру.
Всю жизнь их связывали нежные, трогательные отношения. Сохранились сделанные Шуховым фотографии, на которых любовно запечатлены члены его многочисленного семейства - за чаем на веранде дачи, за чтением, за игрой на фортепиано… До сих пор вызывает восхищение даже профессионалов стереоскопический снимок дочери Веры, раскачивающейся на качелях: Шухову удалось остановить мгновение, сохранив динамику момента и живое настроение девочки, что для фотографической техники того времени было почти непосильной задачей. Через крошечный отпечаток хорошо виден его инженерный и творческий талант. Он вообще страстно увлекался фотографией и даже говорил: «Я по профессии инженер, а в душе фотограф».
Со старых фото на нас смотрит степенная Анна Николаевна. И сам Владимир Григорьевич - подтянутый, с добрым, интеллигентным, чуть усталым лицом. Современница Шухова Н. С. Кудинова так обрисовала его: «Владимир Григорьевич человек среднего роста, худощавый, с удивительно ясными и незапятнанными голубыми очами. Несмотря на возраст (в момент знакомства ему было 76 лет. - Ред.), он постоянно подтянут и безукоризненно опрятен... А какая в нём пучина притягательности, юмора, какая во всём глубина!» Его сын Сергей вспоминал: «Чувство собственного достоинства он больше всего ценил в людях, на равных, ничем не выдавая собственного превосходства, никогда никому не приказывал и ни на кого не повышал голос. И с прислугой и с дворником был безукоризненно вежлив в обращении».
Чертежи соединений элементов радиобашни. Фонд «Шуховская башня».
Шухов был весёлым, азартным человеком. Любил оперу, театр, шахматы, увлекался велоспортом. Очевидцы рассказывали, что однажды Бари попал в Александровский манеж, где проходили велогонки. Болельщики неистовствовали. «Наддай, рыжий, наддай!» - кричали они лидеру. Рыжий «наддал», победно вскинул руки на финише, обернулся, и Бари оторопел, узнав в победителе главного инженера своей фирмы.
Однако основным «любовным объектом» Шухова всегда оставалась работа. «В 1891-1893 годах на Красной площади в Москве было построено новое здание Верхних торговых рядов с шуховскими покрытиями (см. 4-ю стр. обложки), столь изящными и лёгкими, что снизу они казались паутиной с врезанными в неё стёклами, - рассказывает правнучка В. Г. Шухова Елена Шухова. - Такой эффект давала изобретённая Шуховым арочная ферма, в которой традиционные достаточно массивные раскосы и стойки были заменены тонкими лучевыми затяжками диаметром около сантиметра, работающими только на растяжение - самый выгодный для металла вид усилий».
В 1895 году Шухов подал заявку на получение патента по сетчатым покрытиям в виде оболочек. Это был прообраз сконструированной им башни-гиперболоида, вскоре перевернувшей всю мировую архитектуру. «Столкнувшись с вопросом о наиболее лёгком покрытии, Владимир Григорьевич изобрёл особую систему арочных ферм, которые работают на растяжение и сжатие благодаря присоединённым к ним тягам из проволоки. Изыскание расположения тяг и размеров ферм ведётся исследователем под условием наименьшего веса сооружения. …Эта идея об изыскании наивыгоднейших конструкций лежит в основании почти всех технических работ Владимира Григорьевича. Он проводит её в стройной и простой математической форме, иллюстрируя свою мысль таблицами и графиками. На эту идею опирается [и] сочинение Владимира Григорьевича о наивыгоднейшей форме резервуаров», - отмечал Николай Егорович Жуковский. Сама идея таких сетчатых конструкций и поражавших воображение гиперболоидных башен пришла в голову русскому инженеру при виде перевёрнутой вверх дном простой ивовой корзины из прутьев. «Что красиво смотрится, то прочно», - говорил он, всегда считавший, что технические новинки рождаются при внимательном наблюдении за жизнью и природой.
Современный вид радиобашни на Шабаловке. Фото Андрея Афанасьева.
Гиперболоид инженера Шухова
Первые образцы, ознаменовавшие создание совершенно нового типа несущей конструкции, Шухов представил на суд общественности во время Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде. Это были восемь выставочных павильонов: четыре - с висячими покрытиями, четыре - с цилиндрическими сетчатыми сводами. Один из них имел в центре висячее покрытие из тонкой жести (мембрану), чего никогда раньше в строительстве не применялось. Так же возведена водонапорная башня, в которой Шухов перенёс свою сетку на вертикальную решётчатую конструкцию гиперболоидной формы.
«Вес шуховских “крыш без стропил”, как называли их современники, оказался в два-три раза ниже, а прочность значительно выше, чем у традиционных типов покрытий, - рассказывает Елена Шухова. - Их можно было собирать из простейших однотипных элементов: полосового железа в 50-60 мм или тонких уголков; простым было устройство утепления и освещения: в нужных местах на сетку вместо кровельного железа укладывались деревянные рамы со стёклами, а в случае арочного покрытия для освещения очень удачно могли быть использованы перепады высот различных частей здания. Все конструкции предусматривали возможность лёгкого и быстрого монтажа с использованием самого элементарного оборудования вроде небольших ручных лебёдок». Сетки из полосовой и уголковой стали с ромбовидными ячейками стали прекрасным и лёгким материалом для изготовления большепролётных висячих покрытий и сетчатых сводов.
Сетчатые перекрытия: выставочного павильона конструкции В. Г. Шухова (1896 год) и овального зала Британского музея работы Н. Фостера.
Сооружения получили широкую известность. О них писали все газеты. Высокое техническое совершенство, внешняя простота и простор внутренних помещений под взметнувшейся ввысь сетью висячих перекрытий - всё это произвело настоящий фурор. Оболочка в форме гиперболоида вращения стала совершенно новой, никогда раньше не применявшейся строительной формой. Она позволила создать пространственно изогнутую сетчатую поверхность из наклонно установленных прямых стержней. В итоге получилась лёгкая, изящная и жёсткая конструкция, которую просто рассчитать и построить. Нижегородская водонапорная башня несла на высоте 25,6 м бак вместимостью 114 000 л для снабжения водой всей выставки. Эта первая гиперболоидная башня осталась одним из самых красивых строительных сооружений Шухова. После завершения выставки её купил богатый помещик Нечаев-Мальцев и установил в своём поместье Полибино под Липецком. Башня стоит там и сегодня.
Водонапорная башня в Ярославле. 1911 год.
«Произведения В. Г. Шухова можно считать вершиной в этой области архитектуры, - свидетельствует Елена Шухова. - Их ни на что прежнее не похожий внешний облик органично вытекает из свойств материала и до конца исчерпывает его возможности в построении формы, и эта “чистая” инженерная идея никак не маскируется и не декорируется “лишними” элементами».
На фирму Бари посыпались заказы. Первым стал заказ для металлургического завода в Выксе под Нижним Новгородом, где требовалось построить цех с применением гиперболоидных конструкций. Шухов блестяще его выполнил: пространственно изогнутые сетчатые оболочки значительно улучшили привычную конструкцию. Сооружение сохранилось в этом маленьком провинциальном городке до сих пор.
По-настоящему бешеным спросом в то время пользовались лёгкие, изящные водонапорные башни. За несколько лет Шухов спроектировал и построил их сотни, что привело к частичной типизации самой конструкции и её отдельных элементов - лестниц и резервуаров. При этом башен-близнецов у Шухова не было. Демонстрируя удивительное разнообразие форм, он доказал всему миру, что инженер, как и полагали древние греки, - настоящий творец.
Постройка перекрытия-оболочки двоякой кривизны цеха металлургического завода в г. Выкса Нижегородской области. 1897 год.
В оборудование водонапорных башен входил паровой поршневой насос. Специально для него Шухов разработал оригинальную транспортабельную конструкцию котла самоварного типа. Владимир Григорьевич рассказывал, что котёл неслучайно имеет вид самовара: «Жена жаловалась на даче, что самовар долго не закипает. Пришлось сделать ей самовар с кипятильными трубами. Вот он-то и стал прообразом вертикального котла». Его теперь называют паротрубным.
Постройки множества водонапорных башен требовало и развитие сети железных дорог. В 1892 году Шухов соорудил свои первые железнодорожные мосты. В дальнейшем он спроектировал несколько типов мостов с пролётами от 25 до 100 м. На основе этих типовых решений под его руководством было построено 417 мостов через Оку, Волгу, Енисей и другие реки. Почти все они стоят и сейчас.
Ажурные мачты конструкции Шухова для размещения дальномерных постов делали военные корабли менее заметными. Российский броненосец «Император Павел I» (1912 год).
Ни туды и ни сюды
Мы обязаны Шухову и современной системой водоснабжения. Специально для неё он сконструировал новый водотрубный котёл, который начали серийно производить в 1896 году. Используя собственный опыт в сооружении нефтяных резервуаров и трубопроводов и применив новые модификации своих насосов, он проложил водопровод в Тамбове. На основе обширных геологических исследований Шухов с сотрудниками за три года составил новый проект водоснабжения Москвы.
Для московского Главного почтамта, построенного в 1912 году, Шухов спроектировал стеклянное покрытие операционного зала. Специально для него он изобрёл ровную горизонтальную ферму, ставшую прообразом пространственных конструкций из бесшовных труб, которые широко применялись в строительстве спустя несколько десятилетий.
Строительство Брянского (ныне - Киевского) вокзала. Архитектор И. И. Рерберг, инженер В. Г. Шухов.
Последней значительной работой, выполненной Шуховым до революции, был дебаркадер Киевского (тогда Брянского) вокзала в Москве (1912-1917 годы, ширина пролёта - 48 м, высота - 30 м, длина - 230 м). Шухов использовал исключительно рациональную технику монтажа, которую предложили сделать основой всех вокзальных покрытий. Проекту, увы, не суждено было осуществиться: началась война.
Войну Шухов ненавидел. «Считаю нужным сделать существенную оговорку о любви к родине, - писал он. - Христианская мораль, по которой воспитаны народы Европы, не допускает истребления других народов ради любви к родине. Война ведь есть проявление зверской природы людей, не достигших умения решить вопрос мирным путём. Как бы победоносна ни была война, но отечество от неё всегда проигрывает».
Но участвовать в войне ему всё же пришлось. Остаться в стороне ни как инженер, ни как патриот Шухов не мог. «Одной из основных задач в начале Первой мировой стало проектирование и сооружение ботопортов - больших судов, предназначенных служить воротами доков, где производился ремонт повреждённых кораблей, - рассказывает Елена Шухова. - Конструкция оказалась удачной. Следующим заказом стало конструирование плавучих мин. И эту задачу удалось быстро решить. Он разработал лёгкие мобильные платформы, где устанавливались орудия для меткой и дальней стрельбы. Для них не было непоражаемых точек пространства».
Война окончилась, но грянул 1917 год. Бари эмигрировали в Америку. Шухов же решительно отверг многочисленные приглашения уехать в США или Европу. В 1919 году он записал в дневнике: «Мы должны работать независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны, и мы будем нужны».
Фирму и завод между тем национализировали, семью выселили из особняка на Смоленском бульваре. Пришлось переселиться в тесненькую контору в Кривоколенном переулке. Шухов, которому было уже за шестьдесят, оказался в совершенно новой ситуации. Строительная контора Бари была преобразована в организацию «Стальмост» (в настоящее время это научно-исследовательский проектный институт ЦНИИ Проектстальконструкция). Завод паровых котлов Бари переименовали в «Парострой» (ныне его территория и сохранившиеся конструкции Шухова входят в состав завода «Динамо»). Шухова назначили их директором.
Сын Шухова Сергей вспоминал: «Отец жил при советской власти несладко. Он был противник одновластия и не мирился с ним в сталинскую эпоху, которую предвидел задолго до её начала. С Лениным близко знаком не был, но любви к нему не имел. Мне он не раз говорил: “Пойми, всё, что мы делаем, никому и ни для чего не нужно. Нашими действиями управляют невежественные люди с красными книжками, преследующие непонятные цели”. Несколько раз отец был на волоске от уничтожения».
Установка В. Г. Шухова для термического крекинга нефти, 1931
«Расстрелять условно»
Совет рабочей и крестьянской обороны постановил: «установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами, обладающими мощностью, достаточной для обеспечения надёжной и постоянной связи центра республики с зарубежными государствами и окраинами республики». Плохая радиосвязь могла стоить молодой советской республике поражения в войне, и Ленин хорошо это понимал. Первоначально планировалось построить пять радиобашен: три - высотой по 350 м и две - по 275. Но денег на них не нашлось, пять башен превратились в одну, место для неё выделили на Шаболовской улице и «урезали» до 160 м.
Во время возведения радиобашни произошла авария. Шухов в своём дневнике записал: «29 июня 1921 года. При подъёме четвёртой секции третья сломалась. Четвёртая упала и повредила вторую и первую». Лишь по счастливой случайности не пострадали люди. Незамедлительно последовали вызовы в ГПУ, долгие допросы, и Шухов был приговорён к «условному расстрелу». От реальной пули спасло только то обстоятельство, что другого инженера, способного продолжить столь масштабное строительство, в стране нет. А построить башню нужно было во что бы то ни стало.
Как впоследствии установила комиссия, в аварии Шухов совершенно не виноват: с инженерной точки зрения конструкция безупречна. Башня чуть не рухнула на головы строителей только из-за постоянной экономии на материалах. О подобной опасности Шухов не раз предупреждал, однако никто его не слушал. Записи в его дневниках: «30 августа. Железа нет, и проекта башни пока составить нельзя». «26 сентября. Послал проекты башен 175, 200, 225, 250, 275, 300, 325 и 350 м в правление ГОРЗы. При письме: два чертежа в карандаше, пять чертежей на кальке, четыре расчёта сетей, четыре расчёта башен»... «1 октября. Железа нет»…
«Возвести столь уникальное по масштабам и смелое по замыслу сооружение в стране с подорванной экономикой и разрушенным хозяйством, с населением, деморализованным голодом и разрухой, и только недавно закончившейся Гражданской войной было настоящим организаторским подвигом», - считает Елена Шухова.
Всё пришлось начинать заново. И башня была-таки построена. Она стала дальнейшей модификацией сетчатых гиперболоидных конструкций и состояла из шести блоков соответствующей формы. Этот тип конструкции позволил осуществить строительство башни оригинальным, удивительно простым «телескопическим» методом монтажа. Внутри нижней опорной секции башни на земле монтировали элементы последующих блоков. С помощью пяти простых деревянных кранов, в процессе строительства стоявших на очередной верхней секции башни, блоки поднимали один за другим, последовательно наращивая высоту. В середине марта 1922 года башня, которую впоследствии окрестили «образцом блестящей конструкции и верхом строительного искусства», сдали в эксплуатацию. Алексей Толстой, вдохновлённый этим строительством, создаёт роман «Гиперболоид инженера Гарина» (1926).
Девять лет спустя Шухов превзошёл свою первую башенную конструкцию, построив три пары сетчатых многоярусных гиперболоидных опор перехода длиной 1800 м высоковольтных линий электропередачи через Оку под Нижним Новгородом высотой 20, 69 и 128 м. И хотя опоры должны были выдерживать вес многотонных проводов с учётом намерзания льда, их конструкция оказалась ещё более лёгкой и элегантной. Власть «простила» опального инженера. Шухов стал членом ВЦИКа, в 1929 году получил Ленинскую премию, в 1932-м - звезду Героя труда, стал членом-корреспондентом Академии наук, а затем и почётным академиком.
С чего начинается родина
Но для Шухова это время было, пожалуй, самым тяжёлым. Попал в тюрьму младший сын Владимир, служивший у Колчака. Чтобы освободить сына, Владимир Григорьевич передал Советскому государству все свои патенты стоимостью 50 миллионов золотом. Владимира отпустили, однако он был настолько измучен и истощён, что так и не пришёл в себя и умер в 1920 году. В том же году ушла из жизни мать, Вера Капитоновна, следом - жена…
Спасала работа. Шухов создал столько разнообразных сооружений, что перечислить их не представляется возможным. Все крупные стройки первых пятилеток связаны с его именем: Магнитка и Кузнецкстрой, Челябинский тракторный и завод «Динамо», восстановление разрушенных в Гражданскую войну объектов и первые магистральные трубопроводы… Немногие знают, что именно он спроектировал знаменитую вращающуюся сцену МХАТа, прозрачные перекрытия ГУМа, Государственного Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Петровского пассажа, стеклянный купол «Метрополя»… Благодаря его усилиям сохранился архитектурный памятник XV века - минарет знаменитого медресе в Самарканде. Башня сильно накренилась после землетрясения и могла упасть. В 1932 году был объявлен конкурс проектов спасения башни, и Шухов стал не только победителем конкурса, но и руководителем работ по выпрямлению минарета с помощью своеобразного коромысла. Сам Владимир Григорьевич говорил: «Что красиво смотрится, то прочно. Человеческий взгляд привык к пропорциям природы, а в природе выживает то, что прочно и целесообразно».
Конец жизни 85-летнего инженера был трагичен. В век электричества Владимир Григорьевич погиб от пламени опрокинутой на себя свечи. Погубила привычка пользоваться после бритья крепким «тройным» одеколоном, обильно смазывая им лицо и руки… Обожжённой оказалась треть тела. Пять дней он прожил в страшных мучениях, а на шестой, 2 февраля 1939 года, скончался. Родные вспоминали, что до конца дней он сохранял свойственное ему чувство юмора, во время перевязок приговаривая: «Погорел академик»… Владимир Григорьевич Шухов похоронен на Новодевичьем кладбище.
В 1999 году знаменитый английский архитектор Норман Фостер за сетчатые перекрытия двора Британского музея получил титул почётного пэра и лорда. При этом он всегда открыто признавал, что вдохновлялся в своей работе шуховскими идеями. В 2003 году на выставке «Лучшие конструкции и сооружения в архитектуре ХХ века» в Мюнхене был установлен позолоченный макет шуховской башни.
Елена Шухова пишет: «При всей уникальности своего дарования Шухов являлся сыном своего времени - той короткой и безвозвратно ушедшей эпохи, о которой русский мыслитель сказал: ?Мы переживаем конец Ренессанса, изживаем последние остатки той эпохи, когда отпущены были на свободу человеческие силы и шипучая игра их порождала красоту…? Эти слова Н. А. Бердяева, сказанные им в 1917 году, привычно связываются в нашем сознании с Серебряным веком, расцветом искусства, литературы, философской мысли, но их с полным правом можно отнести и к технике того времени. Тогда культура и научно-техническая сфера жизни не стали ещё так трагически разобщены, как сегодня, инженер не был узким специалистом, слепо ограниченным сферой и интересами своей специальности. Он представлял собою в полном смысле слова?ренессансного человека?, открывавшего новый мир, обладавшего?симфоническим?, по определению Шухова, мышлением. Тогда техника представала жизнестроительным началом, была мировоззренческим обретением: казалось, что она есть не только способ решения стоящих перед человеком практических задач, но и творящая духовные ценности сила. Тогда ещё казалось, что она-то и спасёт мир»…
Неполная «азбука» изобретений Шухова
А - всем знакомые авиационные ангары;
Б - баржи нефтеналивные, ботопорты (огромные гидротехнические затворы);
В - воздушно-канатные дороги, столь популярные на горнолыжных курортах Австрии и Швейцарии; первые в мире висячие металлические перекрытия цехов и вокзалов; водонапорные башни; водопроводы в Москве, Тамбове, Киеве, Харькове, Воронеже;
Г - газгольдеры (газохранилища);
Д - доменные печи, высотные дымовые трубы из кирпича и металла;
Ж - железнодорожные мосты через Енисей, Оку, Волгу и другие реки;
3 - землечерпалки;
К - котлы паровые, кузнечные цехи, кессоны;
М - мартеновские печи, мачты электропередачи, меднолитейные цехи, мостовые краны, мины;
Н - нефтяные насосы, позволившие добывать нефть с глубины 2-3 км, нефтеперегонные установки, первый в мире нефтепровод длиной 11 км;
П - пакгаузы, специально оснащённые порты;
Р - первые в мире гиперболоидные радиобашни;
Т - танкеры, трубопроводы;
Ш - шпалопрокатные заводы;
Э - элеваторы, в том числе «миллионники».
Подпишитесь на нас
Владимир Григорьевич Шухов (16 августа 1853 - 2 февраля 1939) — великий инженер, изобретатель, учёный; почётный член Академии наук СССР, Герой Труда. Является автором проектов и техническим руководителем строительства нефтеперерабатывающего завода с первыми российскими установками крекинга нефти и нефтепроводов. Владимир Григорьевич внёс выдающийся вклад в технологии нефтяной промышленности и трубопроводного транспорта. Он первым применил для строительства зданий и башен стальные сетчатые оболочки. После него архитекторы хай-тека, знаменитые Бакминстер Фуллер и Норман Фостер, - окончательно внедрили сетчатые оболочки в практику строительства, и в XXI в. оболочки стали одним из главных средств формообразования авангардных зданий. Шухов ввёл в архитектуру форму однополостного гиперболоида вращения, создав первые в мире гиперболоидные конструкции. Позже гиперболоидные конструкции использовали такие знаменитые архитекторы как Гауди, Ле Корбюзье.
Родился в городе Грайвороне Курской губернии (ныне в Белгородской области) в дворянской семье. Детские годы провел в родовом имении матери Пожидаевке. Способности к конструированию проявлял с детства. В 1871 после окончания с отличием в 1871 гимназии в Санкт-Петербурге блестяще сдал вступительные экзамены в Императорское Московское техническое училище (ныне МВТУ имени Н.Э.Баумана), получив право учиться на казенный счет. Еще будучи студентом сделал свое первое изобретение - форсунку для сжигания жидкого топлива (получившую высокую оценку Д.И.Менделеева и выпускавшуюся тысячами экземпляров задолго до сопла Лаваля). В 1876 закончил училище с золотой медалью и прошёл годичную стажировку в США.
Шухов является изобретателем первых в мире гиперболоидных конструкций и металлических сетчатых оболочек строительных конструкций (патенты Российской Империи № 1894, № 1895, № 1896; от 12 марта 1899 года, заявленные В. Г. Шуховым 27.03.1895 −11.01.1896). В. Г. Шухов разработал многочисленные конструкции разнообразных сетчатых стальных оболочек и использовал их в сотнях сооружений: перекрытиях общественных зданий и промышленных объектов, водонапорных башнях, морских маяках, мачтах военных кораблей и опорах линий электропередач. 70-метровый сетчатый стальной Аджигольский маяк под Херсоном — самая высокая односекционная гиперболоидная конструкция В. Г. Шухова. Радиобашня на Шаболовке в Москве стала самой высокой из многосекционных шуховских башен (160 метров).
Первая в мире стальная сетчатая башня в форме гиперболоида вращения была построена Шуховым для крупнейшей дореволюционной Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде, проходившей в 1896 году.
Гиперболоидная башня Шухова на Всеросийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгорде.
Слева фото конца 19 века. Справа современное изображение
Однополостный гиперболоид вращения первой башни Шухова образован 80 прямыми стальными профилями, концы которых крепятся к кольцевым основаниям. Сетчатая стальная оболочка из ромбовидно пересекающихся профилей упрочнена 8 параллельными стальными кольцами, расположенными между основаниями. Высота гиперболоидной оболочки башни — 25,2 метра (без учёта высот фундамента, резервуара и надстройки для обозрения). Диаметр нижнего кольцевого основания — 10,9 метра, верхнего — 4,2 метра. Максимальный диаметр бака — 6,5 м., высота — 4,8 м. От уровня земли из центра основания башни до уровня дна резервуара поднимается красивая стальная винтовая лестница. В центральной части бак имеет цилиндический проход с прямой лестницей, ведущей на смотровую площадку на верхней поверхности резервуара.
«Конструкции Шухова завершают усилия инженеров XIX столетия в создании оригинальной металлической конструкции и одновременно указывают путь далеко в XX век. Они знаменуют собой значительный прогресс: опирающаяся на основные и вспомогательные элементы стержневая решетка традиционных для того времени пространственных ферм была заменена сетью равноценных конструктивных элементов»
Владимир Григорьевич Шухов первым в мире начал использовать гиперболические конструкции в строительстве, на 16 лет раньше гениального испанского зодчего Антонио Гауди.
Шухов изобрёл также арочные конструкции покрытий с тросовыми затяжками. В конце XIX века он вместе со своими сотрудниками составил проект новой системы водоснабжения Москвы. По проектам В. Г. Шухова было сооружено более 180 стальных мостов.
В 1897 году Шухов построил для металлургического завода в Выксе цех с пространственно изогнутыми сетчатыми парусообразными стальными оболочками перекрытий двоякой кривизны, который сохранился на Выксунском металлургическом заводе до наших дней. Это первое в мире сводообразное выпуклое перекрытие-оболочка двоякой кривизны. В. Г. Шухов изобрел новые конструкции пространственных плоских ферм и использовал их при проектировании покрытий Музея изящных искусств (ГМИИ им. Пушкина), Московского главного почтамта, Бахметьевского гаража и других многочисленных построек. В 1912—1917 г.г. В. Г. Шуховым спроектировал перекрытия залов и дебаркадер Киевского вокзала (бывшего Брянского) в Москве и руководил его возведением (ширина пролета — 48 м, высота — 30 м, длина — 230 м). Работая над созданием несущих конструкций, он вносил существенный вклад в окончательный проект зданий и невольно выступал в роли архитектора. В архитектурном облике павильонов Всероссийской промышленной и художественной выставки 1896 года, ГУМа и Киевского вокзала авторство Шухова определило наиболее впечатляющие черты сооружений.Во время первой мировой войны В. Г. Шухов изобрёл несколько конструкций морских мин и платформ тяжёлых артиллерийских систем, проектировал батопорты морских доков.
Сооружение в 1919—1922 г.г. башни для радиостанции на Шаболовке в Москве явилось самой известной работой В. Г. Шухова. Башня представляет собой телескопическую конструкцию высотой 160 метров, состоящую из шести сетчатых гиперболоидных стальных секций. После аварии на строительстве радиобашни В. Г. Шухов был приговорён к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора до окончания строительства. 19 марта 1922 года началась трансляция радиопередач и В. Г. Шухов был помилован.
Регулярные трансляции российского телевидения через передатчики Шуховской башни начались 10 марта 1939 года. Долгие годы изображение Шуховской башни являлось эмблемой советского телевидения и заставкой многих телепередач, включая знаменитый «Голубой огонёк». Сейчас Шуховская башня признана международными экспертами одним из высших достижений строительного искусства и отнесена к объектам мирового культурного наследия.
В 1927—1929 гг. В. Г. Шухов, принимая участие в реализации плана ГОЭЛРО, превзошел эту башенную конструкцию, построив три пары сетчатых многоярусных гиперболоидных опор перехода через реку Оку ЛЭП НиГРЭС в районе города Дзержинска под Нижним Новгородом.
Шуховские башни в Москве и на Оке являются уникальными памятниками архитектуры русского авангарда.
Последним крупным достижением В. Г. Шухова стало выпрямление накренившегося во время землетрясения минарета древнего медресе Улугбека в Самарканде.
В. Г. Шухов - велосипедист. Фото неизвестного автора 1880-х годов.
Владимир Григорьевич любил музыку, литературу, владел десятью иностранными языками. Был предан спорту, для занятий которым всегда находил время (один год был даже чемпионом Москвы по велогонкам). Но самым большим его увлечением были шахматы и фотография. В шутку Шухов говорил: «Я инженер по специальности, а в душе я фотограф». Его фотоаппарат запечатлел немало исторических эпизодов из жизни Москвы. Знания, труд и опыт Шухова были высоко оценены: он был избран членом ВЦИК, рабочие Москвы в 1927 и 1928 избирали его членом Московского Совета депутатов трудящихся, в 1928 ему было присвоено звание Героя Труда, а в 1929 году одному из первых - звание заслуженного деятеля науки и техники, лауреата премии имени Ленина. Академики П. П. Лазарев и А. Н. Крылов в связи с представлением в 1927 года Шухова членом-корреспондентом Академии Наук СССР писали: «Все творчество Шухова основано на его научных работах и является результатом глубокой теоретической мысли». В 1929 он избран почетным академиком Академии Наук СССР.
Умер Шухов 2 февраля 1939 года. Его похоронили на Новодевичьем кладби ще
Памятник Шухову на Сретенском бульваре
