Керсновская Евфросиния Антоновна
(1907-1994)
земледелец, ветеринар, шахтёр, художник
1907, 24 декабря (старый стиль) (по новому стилю 8 января 1908 г.). - Родилась в Одессе в дворянской семье.
Отец – Антон Антонович Керсновский, юрист (умер 1936 (1939 ?)). Мать – Александра Алексеевна Керсновская, урожденная Каравасили (1878–1964) – преподаватель иностранных языков, окончила лицей в Бухаресте, обучалась также в консерватории. Брат – Антон Керсновский (1905 (?) – 24 июня 1944), выдающийся военный историк Русского Зарубежья.
До 1919 г. - Жизнь в Одессе. Получение домашнего образования. Учеба в гимназии. Работа отца юристом-криминологом в Одесской судебной палате. Посещение родового имения матери – дачи «Фроза» – Кагула (последний раз 18 августа – 19 ноября 1918 г.). Разрушение дачи «Фроза» войсками, бегущими с фронта осенью 1917 г.
1919. - Арест отца Одесской ЧК и его освобождение чудом. Бегство семьи из России в Румынию морем на французском крейсере «Мирабо».
1920 – 1930-е гг. - Жизнь в родовом имении Цепилово (Бессарабия).
Преподавание матерью (в 1922– 1923 гг.) в мужском в лицее Ксенопола английского и французского языков и французского языка в гимназии «Домница Руксанда» г. Сороки.
Окончание гимназии со знанием многих языков. Окончание ветеринарных курсов. Создание Евфросинией в своем имении образцового фермерского хозяйства. Обучение этому на практике у соседки И. Яневской, фермера, владелице имения Дубно. Ведение хозяйства и выполнение всех работ на земле (виноградарство, выращивание зерна, скота) и параллельно самообразование, конные и пешие путешествия по Карпатам, Польше.
Поездка в Дижон к брату, получающему образование во Франции.
1936 (1939 ?), осень. - Смерть отца. Захоронение его в склепе на усадьбе.
1940, 28 июня. - Вступление советских войск на территорию Бессарабии и установление там советской власти.
1940, июль. - Выселение дочери и матери из собственного дома. Полная конфискация имущества. Поиски жилья. Помощь Э.Я. Гнанч-Добровольской в предоставлении жилья в г. Сороки. Выселение из дома младшего брата отца – Бориса Антоновича Керсновского – с многодетной семьей. Их отъезд в Румынию. Устройство рабочей на ферме технико-агрономического училища.
1940, осень. - Работа на виноградниках.
1940–1941, зима. - Работа в «лесу Михайловского».
1941, 13–21 июня. - Приход сотрудников НКВД за Е. Керсновской в её отсутствие. Отказ прятаться, скрываться и добровольный приход в НКВД. Доставка на станцию Флорешты. Помещение в "столыпинский" вагон. Этап в ссылку. Условия транспортировки. Помещение в карцер.
1941, 22 июня – 2 декабря. - Известие о начале Великой Отечественной войны. Прибытие в Кузедеево (Кузбасс). Работа на сенокосе. Изъятие паспорта. Взятие расписки в том, что она "пожизненно ссыльная". Этап в Новосибирск, далее на барже до поселка Суйга. Доставка на лесозаготовительный пункт на берегу Анги. Условия жизни ссыльных. Перевод в Усть-Тьярм.
1941, 3 декабря – 25 февраля. - Выступление на собрании в клубе по поводу завышенных норм выработки. Конфликт с начальником Суйгинского леспрохоза Дмитрием Алексеевичем Хохриным. Написание им доносов на Керсновскую. Направление в Суйгу. Работа на лесосплаве. Голод из-за снятия Хохриным с довольствия.
1942, март – 23 августа. - Скитания по Сибири (около 1500 км). Разовая работа. Помощь бедных людей. Встречи со ссыльными бессарабцами.
1942, 24 августа – осень. - Арест под Рубцовском. Следствие. Обвинение в шпионаже. Пребывание в камере предварительного заключения (КПЗ). Заключенные. Недельное пребывание в одиночной камере военного трибунала в Барнауле. Перевод во внутреннюю тюрьму НКВД. Ночные допросы. Следователи Соколов, Лыхин, Степан Титов. Отказ от признания своей "вины". Перевод в первую загородную тюрьму г. Барнаула. Этап. Пересылочная тюрьма г. Новосибирска.
1942, осень – 1943, март. - Доставка под конвоем на теплоход "Ворошилов". Этап по Оби в Нарым. Гибель детей азербайджанского этапа от голода и дизентерии. Пребывание всю зиму в неотапливаемой камере предварительного заключения в Нарыме. Судьбы заключенных. Ознакомление с материалом следствия в прокуратуре. Отказ подписаться под лживыми измышлениями следователей. Допрос в кабинете начальника местного НКВД Николая Салтымакова.
1943, 24 февраля. - Суд. Предъявление обвинения по статье 58-10, части II. Приговор: расстрел. Отказ написать прошение о помиловании. Замена приговора на 10 лет ИТЛ. Пеший этап в Томск.
1943, с весны до сентября. - Пребывание в лагпункте Межаниновка. Работа в бондарном цеху, в выжигалке. Массовая гибель людей от голода и авитаминоза. Пеллагра. Смерть детей-блокадников из Ленинграда. Попадание в карцер 1 мая. Пребывание в лагерном стационаре. Помощь врача Сарры Абрамовны Гордон. Этап в лаготделение № 4 на станции Ельцовка под Новосибирском. Работа в ночной смене в бригаде по починке шапок, привезенных с фронта, днем – в подсобном хозяйстве. Перевод в бригаду на строительство авиационного завода имени Чкалова под Новосибирском.
1943, октябрь – 1944, апрель. - Перевод ветеринаром на лагерную свиноферму. Выхаживание и спасение больных свиней. Крещение Е.А. Керсновской сына Веры Леонидовны Таньковой (из рода адмиралов Невельских) Дмитрия. Высказывания об антирелигиозной советской поэзии при бывшем ветеринарном работнике свинофермы Ирме Мельман. Перевод на строительство клуба комсомола.
1944, 14 апреля – 24 июня. - Взятие под следствие. Помещение в лагерную поземную тюрьму. Сокамерницы. Помощь заключенной молдаванке Земфире Поп. Допросы. Приговор суда: 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах (статья 58-10).
1944, июнь – 1947, май. - Перевод в барак усиленного режима (БУР) к уголовникам-рецидивистам. Работа в прачечной. Этап из Злобина под Красноярском по Енисею в Норильск. Спасение профессора Н.М. Федоровского от издевательств уголовников. Прибытие в Норильск (август 1944). Работа в оцеплении № 13 в Горстрое. Болезнь, помещение в Центральную больницу лагеря (ЦБЛ). Выздоровление и работа медсестрой в ЦБЛ, в морге. Прохождение терапевтической практики под руководством доктора-заключенного Л.Б. Мардна.
1947, июнь – 1951. - Перевод на работу в шахту по сосбственному желанию. Поселение в лагпункте "Нагорный". Неоднократное помещение в ШИЗО. Работа на шахте 13/15 навалоотбойщиком, канатчиком, скрейперистом-проходчиком. Ведение записей о пребывании в ссылке, побеге, лагерях. Попадание «черной тетради» с записями к начальнику лагеря лейтенанту Амосову.
1952, январь – июль. - Перевод на общие работы. З а ответ на оскорбление бригадира – помещение в одиночку ШИЗО в наручниках. Голодная забастовка в ответ на избиения заместителем начальника лагеря Кирпиченко. Помощь вольнонаемной Антонины Казимировны Петкун. Вызов к начальнику 7-го отделения капитану Блоху. Перевод грузчиком на перевалочно-продуктовую базу (ППТ). Зарабатывание зачетов.
1952, август – 1957. - Освобождение из лагеря. Обучение на курсах горных мастеров (1953). Работа вольнонаемной в шахте № 15 горным мастером, помощником начальника участка, бурильщиком. Окончание курсов мастеров буро-взрывных работ.
1957, лето. - Поездка из Заполярья в отпуск в Молдавию с целью посетить могилу отца. Встреча с подругой матери Е.Г. Смолинской. Получение известия о том, что мать живет в Румынии. Возвращение из пешего путешествия по Кавказу в Норильск. Переход на работу взрывником шахты. Переписка с матерью. Просмотр этих писем КГБ.
1958, лето – 1959. - Встреча с матерью в Одессе. Возвращение в Норильск, получение отдельной комнаты.
1960, март. - Неудавшаяся попытка уволить Керсновскую из шахты по заключению медкомиссии. Вызов в КГБ. Допрос полковником Кошкиным.
1960. – Товарищеский суд над Керсновской в клубе (4 апреля). Решение коллектива оставить ее на прежней должности. Решение начальства вывести ее из шахты. Работа грузчиком-лесогоном. Выход в газете "Заполярная правда" статей, написанных по заказу КГБ и порочащих честь и достоинство Керсновской и ее родителей (17 апреля и 11 мая).
1960–1964. - Получение шахтерской пенсии в 120 рублей. Приобретение половины дома в Ессентуках. Жизнь в нем с приехавшей из Румынии матерью, отказавшейся от румынского гражданства и от румынской пенсии.
1964–1970-е гг., начало. - Написание в Ессентуках 12 тетрадей воспоминаний (названия она не дала) о своем пребывании в ГУЛАГе, иллюстрированных 680 рисунками. Создание одинакового по сюжету, но другого по форме, произведения – альбомов рисунков с подписями. Их нелегальное хранение разными людьми. Обширная переписка с друзьями. Написание иллюстрированных дневников «Природа и погода», с рубрикой «В стране и в мире». Занятия садоводством и цветоводством не только на своем участке, но и на своей улице и даже квартале.
1980-е гг. - Появление воспоминаний Е. Керсновской в самиздате в виде нескольких томов машинописи с авторскими иллюстрациями.
1987. - Инсульт. Попечение и уход за Е. Керсновской членов семьи И.М. Чапковского из Москвы и их друзей.
1990. - Публикация рисунков Керсновской и статьи о ней в журнале «Огонек»(№№ 3,4) и части воспоминаний в журнале «Знамя» (№№ 3, 4, 5). Получение редакцией более 150 откликов. Публикация рисунков и очерка о Керсновской в английском журнале «Observer» (июнь).
1991. - Выход альбомов Е. Керсновской под заглавием «Наскальная живопись» на русском и немецком языках. Публикация рисунков в немецких журналах «Art» и «Stern».
Выход очерка и заметок в газете «Заполярная правда» с принесением извинения Керсновской за клеветнические статьи 1960 года.
1990–1991. - Реабилитация по незаконной депортации в Молдове и по двум следственным делам – в России.
О ГУЛаге написано уже достаточно много. Появились исторические исследования, сборники архивных документов. Но тема, как и сама жизнь, неисчерпаема. В ряду самых разнообразных источников изоописание Евфросинии Антоновны Керсновской — явление бесподобное. Она не только описала свой путь из Бессарабии в Сибирь, но и нарисовала его. Если бы состоялся Нюрнбергский процесс над коммунистами-большевиками, то книги Керсновской были бы на нем весомым вещдоком.
Ко времени огоньковской публикации Евфросиния Антоновна жила в Ессентуках и уже перенесла инсульт. Один отклик пришел из Америки и был помещен в № 8: «Пишу вам от имени группы сотрудников русского отдела «Голоса Америки». Мы прочли ваш репортаж о жизни и творчестве Е.А.Керсновской и опубликованные в «Огоньке» отрывки из ее повести в картинках (№ 3, 4). Мы — люди различных национальностей и вероисповеданий, но на нас эти материалы произвели глубочайшее впечатление.
Вернуть этой женщине потерянную жизнь никто не в силах, но нам хотелось бы пусть немного облегчить ее горькую участь. Мы организовали сбор пожертвований и на собранные деньги купили для нее инвалидное кресло. Наш коллега священник Виктор Потапов доставит его в редакцию «Огонька». Авиакомпания «Пан-Ам» обеспечила бесплатный воздушный перевоз. Просим вас помочь переслать наш подарок Евфросинии Антоновне. Передайте ей, пожалуйста, глубокий поклон. Ее мужество и человечность не могут не вызывать восхищения. Илья Талев. Вашингтон, США».
Вот такой отклик от центра идеологической работы против мира и прогресса — «Голоса Америки» (как утверждала наша пропаганда эпохи классовой борьбы)!
Владимир Вагилянский в «Огоньке» так описал свое впечатление от труда Евфросинии Антоновны: «В картинках, на мой взгляд, вся соль. Ну где, скажите, в какой еще стране вы найдете такого скрупулезного художника, который в школьных тетрадках ведет свою «гулаговскую» изолетопись, не заботясь ни о качестве бумаги, ни о сохранности рисунков...
В этих картинках — целая энциклопедия. В них такой познавательный материал, какой не может дать ни один добросовестный мемуарист, ни один сборник документов. Цепкий глаз художника схватывает ситуации, которые никогда не могли быть зафиксированы фото- и киносъемкой (не подпускали к ГУЛАГу фотографов и кинооператоров!): жизнь тюремных одиночек и общих камер, ужасы пересылок, этапов, быт сталинских лагерных бараков, работа заключенных в больнице и на лесоповале, в морге и шахте. Керсновская помнит все — и как выглядела параша, и во что были одеты з/к, и как происходили допросы, «шмоны», драки, мытье в бане, оправка, захоронения «жмуриков», лагерная любовь. С лубочной лапидарностью, понятной и взрослым, и детям, рисует она свою двадцатилетнюю жизнь в ссылке и на каторге, своих товарищей по несчастью и палачей. А какие типы в этих рисунках: вертухаи, урки, профессора, наседки, спецкаторжане, малолетки, доходяги, крестьяне, «жучки», бригадиры, коблы, кумовья, проститутки! И все это схвачено Керсновской с кинематографической точностью. Почти нет никакой статики — все у нее движется, действует, «живет» в рисунке. Психологическая и эмоциональная нагруженность картинок — на пределе!»
Евфросиния Антоновна родилась в Одессе, в Российской империи, за 9 лет до ее падения. Мать — преподаватель английского и французского языков, знала древнегреческий. Отец — юрист-криминолог. Она получила прекрасное образование, знала 9 языков, в чем, считает Евфросиния Антоновна, заслуга матери. Затем выучилась на ветеринара.
Во время Гражданской войны отец Евфросинии Антоновны был арестован. Его должны были расстрелять в числе 700 человек, не захотевших, когда уходили белые, покидать родину. Мать молилась за отца в церкви и не выходила оттуда до тех пор, пока не вернулся отец. Его спасло чудо: конвоир, перегонявший колонну арестованных до места расстрела, узнал в отце человека, который ему когда-то помог... Мать Евфросинии Антоновны договорилась с рыбаками-греками, и той же ночью они переправили их по морю в Румынию. Там, в Бессарабии, рядом с городом Сороки, в деревне Цепилово, было у них родовое поместье. Именно там Евфросиния Антоновна и решила стать фермером после окончания гимназии, хотя отец предлагал ей поехать учиться в Париж, где уже был ее старший брат. В конце тридцатых годов отец умер. И жили бы дочь с матерью в своем доме о трех комнатках, но тут в их жизнь вмешались Молотов и Риббентроп, которые в августе 1939 года заключили пакт о ненападении между СССР и Германией, а по сути, поделили между собой «сферы влияния» на востоке Европы. Красная Армия пришла с запада, а народ из этих «сфер влияния» поехал в скотских вагонах на восток. Поехала и Керсновская как «собственница» и «как из богатой семьи». Перед этим отправила мать в Румынию, думала «ненадолго», оказалось, на двадцать лет. На каких же островах «архипелага ГУЛАГ» она побывала? Лесоповал в Томской области, откуда убежала и прошла одна пешком полторы тысячи километров. В заключении с 1942 по 1952 год, за это время — следствие на Алтае, затем Новосибирск, где в холодной воде она стирала белье из фронтовых госпиталей, затем — Злобино, как она его назвала, «невольничий рынок Норильска».
Всю свою сибирскую каторгу и ссылку она отобразила в рисунках. По ним можно узнать многое из того, что ей пришлось перенести на строительстве коммунизма в одной отдельно взятой за горло стране. «...Вся моя жизнь в те годы была цепью таких безобразных и нелепых событий, которые не умещаются в разуме нормального человека и не доходят до чувства того, кто этого не пережил!» — так характеризовала Керсновская этот период.
Итак, жительница Бессарабии до 1940 года, подданная СССР и с того же года ссыльная, заключенная нескольких сибирских лагерей, выйдя на свободу, отразила «историю тех лет — ужасных, грустных лет моих «университетов».
Из каких же уроков состояло ее «высшее гулаговское образование» в «университете» безбрежного зла?
Один из первых уроков — урок географии
От юго-западной границы СССР до Нарыма проехала она в вагоне даже без лавок, где самой ужасной была пытка стыдом.«Когда усталость валила меня с ног, я зарывалась в снег, где-нибудь под корягой, и засыпала, но все время чувствовала, что где-то совсем рядом на страже стоит Смерть... Сама не знаю, какая сила заставляла меня просыпаться. И откуда брались силы, чтобы продолжать путь?»
«Впереди — пустое пространство. Это — река. Что за река? Обь, Енисей? Обе эти реки текут на север. Кусты повалены вправо. Значит, север справа. Я стою на правом берегу. Выйди я к Енисею, берег был бы левый. Значит — Обь! Сколько раз мне приходилось решать подобные « географические задачи»! Как часто жалела я, что плохо знаю географию Сибири.
После переправ через многочисленные речки, ледяной ванны согревалась бегом».
Как и любой беглец, Керсновская пришла к выводу, что отдыхать лучше днем: и теплее, и безопаснее. Идти же по шоссе — ночью.
И так — пешком — все полторы тысячи километров.
Другого такого побега мы не знаем.
Урок «экономики».
«Вот цепочкой дети рассыпались вдоль неубранного пшеничного поля, учитель что-то объясняет... Наконец я понимаю: эти истощенные, измученные голодом дети сжигают хлеб...».
«Первый раз, увидев подобную бесхозяйственность, я глазам поверить не могла! Тогда я многое объяснила войной... пока не убедилась, что причина еще более глубокая и беспощадная». Трудно добавить что-то к этим «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Лишать жизни собственный народ ради претворения в нежизнь идеологических догм — вечная парадигма действий властей: вчерашних, сегодняшних и завтрашних. И такая экономика была концентрированным выражением истребительно-трудовой советской политики.
Урок политграмоты.
«Стахановец оттого стахановец, что он сыт». Этот вывод Керсновской подтверждался повседневной советской демагогией о том, что ударниками и передовиками рабочие становились в силу своих собственных трудовых побед, что на самом деле всегда было «туфтой». Когда Керсновская оказалась в алтайской тюрьме, то там она расширила свой багаж политической грамоты. Она пишет: «Одна молодая женщина, выходившая с нами на прогулку, села за то, что не донесла на человека, сложившего из пятнадцати спичек сначала «роковую» цифру «666», затем слово «змей» и, наконец, «Ленин». Мне, с моей «европейской ограниченностью», казалось, что привлечь к ответственности можно только за содеянное. С трудом до меня начало доходить, что здесь, в этой стране, преступлением считается и сказанное. Но чтобы можно было угодить в тюрьму за услышанное — нет! Это превосходит все, что мог придумать в горячечном бреду сумасшедший!» Еще не раз Евфросиния Антоновна будет пополнять такой «бредовый» багаж.Урок атеизма.
«Иногда в свинарнике собиралась компания... На этот раз Ирма Мельман принесла сборник антирелигиозных стихов. Трудно даже сказать, какое из этих стихотворений было глупее и пошлее.— Мой взгляд на подобную «поэзию»? — спрашиваете вы.
— Что ж, для чтения подобных стихов свинарник — самое подходящее место. Можно бы и на помойной яме... — пожала я плечами, отвечая на вопросы Иры Мельман, и пошла кормить поросят. Далека я была от мысли, что этим решена моя судьба...»
«Я обвинялась в антисоветской агитации и подрывной деятельности на свиноферме, кроме того — в ненависти к «гордости советской поэзии — Маяковскому».
По этому приговору Евфросиния Антоновна и попала в Норильлаг.
Урок математики.
«В морг ворвалась женщина, дико вопя: «Я убила свою дочку, я задавила своего ребенка!» На вытянутых руках — мертвая девочка, месяцев 9-10. На вопрос д-ра Никишина она объяснила: «Наша комната 11м. На столе — старики, дед с бабкой. В углу, возле шкафа, — квартирант с женой и ребенком. Мы с мужем — на кровати. Двое наших детишек — в ногах, а малышка — возле меня...» Никишин связался по телефону с прокурором, и тот велел ему сходить проверить на месте. Вернувшись, Павел Евдокимович на мой вопрос лишь руками развел: «Знаешь, Фросенька, меня удивляет лишь, как это бабушка не задавила дедушку, как еще не задавлен квартирант с семьей... и как это они не передавили друг друга?» Женщина в смерти ребенка была признана невиновной».Так в Норильске жили вольняшки. А на одного лагерника приходилось 50 см жилой площади, куда разве что только душа и могла уместиться.
Урок «рационализации» (опыт Норильлага).
До войны заключенных хоронили в кое-как сколоченных гробах; в военные годы количество «жмуриков» возросло до такой степени, что... был изобретен так называемый катафалк — ящик на колесах, куда складывали валетом голые трупы.
Ирония судьбы: мастер, изобретший этот «катафалк», скоропостижно скончался и попал в один из первых рейсов.
В 1947 году опять начали возить в гробах... из которых их, впрочем, вываливали в общие могилы.
Урок гуманизма.
В повествовании Керсновской множество раз приводятся примеры того, как приходилось ей нести наказание за свое милосердное отношение к людям.Во время работы в центральной больнице лагеря в Норильске случилась в ее дежурство первая смерть. «Умирал татарин, родом из Крыма. Собрав последние силы, он приподнялся, подозвал меня и сказал: «Сестра! Вот адрес моей жена... Напыши ей». Я выполнила его волю. Ну и влетело мне за это! Могла ли я знать, что заключенный не имеет права, умирая, попрощаться — хоть в письме — со своей семьей? Если еще раз осмелюсь сообщить о чьей-либо смерти, меня отправят в штрафной лагерь — копать песок».
Урок истории.
«...По полю скакал... Не знаю, кто это. Больше всего этот всадник походил на... опричника! Только к седлу были приторочены не собачья голова и не метла, а связка котомок. В чем дело? Чем провинились эти истощенные дети и старухи, собиравшие колоски? В деревне мне объяснили: «На трудодень ничего не дают. А собирая колоски, могут и 10 кг насбирать...»
«Так колоски все равно пропадут!» — «Пропадут. Но если позволить собирать колоски, то никто на работу не пойдет? А может быть, нарочно будут оставлять колоски».
Перед такими вопросами, которые Евфросиния Антоновна задавала себе, но не находила ответа, становимся в тупик и мы. Неужели у нас такая историческая судьба — опричнина без конца и без края?
Сама по себе «Наскальная живопись» — ценный первоисточник по истории репрессий вообще и Норильлага в частности, готовый сценарий с раскадровкой для фильма.
Урок правды.
В 1960 году взрывник шахты 13/15 Е.Керсновская написала в городскую газету «Заполярная правда» письмо о нарушениях техники безопасности. Авторитетная комиссия по просьбе редакции проверила факты и дала заключение, что жалоба — клевета на советских людей.Правда, по существу критических замечаний разговора не получилось, речь пошла «о подлости» автора из богатой семьи, чьи родители сбежали за границу. В письме отмечались ее «злоба к советскому, унаследованная от родителей», что она «открыто поддерживает гитлеровцев»(?), «и после отбытия заключения не прекращает своего грязного дела»(?). Короче, шахтеры борются за звание шахты коммунистического труда, а «у Кирсановской по-прежнему яд на устах» (в статье под названием «Мухе не затмить солнца» именно так переврали ее фамилию).
Благодаря гнусной публикации в «Заполярной правде» мы сегодня знаем короткий текст второго письма Евфросинии Антоновны Керсновской: «Произошло недоразумение. Я была введена в заблуждение многообещающим названием «Заполярная правда». Собственно, только сегодня я присмотрелась к заголовку и узнала, что это орган городского комитета партии и городского Совета депутатов трудящихся. Следовательно, мне соваться сюда нечего. Я не в партии, я не депутат, я — шахтер». Далее шел комментарий о спекуляции высоким званием советского шахтера...
Потом было собрание по месту работы Евфросинии Антоновны, но тут органы потерпели сокрушительное поражение: на ее защиту встали рабочие. Они говорили, что Керсновская отличный взрывник, надежный товарищ, добрый человек. «Посадка» правдолюбки не состоялась... И тогда ей «посоветовали» покинуть Норильск. Она попросила дать ей поработать 1 год и 4 месяца до полного подземного стажа, чтобы уйти раньше на пенсию, мотивировала это тем, что собирается вызвать из Румынии мать, которую 18 лет считала умершей. Отказали. Так она навсегда покинула нелюбимый Норильск в 1959 году.
Евфросиния Антоновна купила маленький домик в Ессентуках, привезла сюда маму, но их счастье длилось недолго — через три года она умерла. И тогда Керсновская взялась за книгу о своей жизни, за иллюстрации к ней... Как много и тяжело она трудилась! Загружала баржи в Злобино, строила дома по ул.Севастопольской, была медсестрой в ЦБЛ, работала в «самом гостеприимном учреждении города — морге, хоронила «жмуриков» на кладбище, мыла полы в казармах, очищала от нечистот территорию ШИЗО, работала на ремонте железной дороги и в шахте... Там она и получила освобождение, но не паспорт. Самое свободное место в лагере, которое она нашла, — это преисподняя: шахта. Но заработать на приличную пенсию ей не дали. Для Норильска она так и осталась «врагом». Для неправдоподобно правдивого человека, каким была Евфросиния Антоновна, советская власть оказалась не по-христиански лживой.
Евфроси́ния Анто́новна Керсно́вская ( - ) - бессарабская помещица, русская писательница (мемуаристка) и художница, заключенная ГУЛАГа , высланная из Бессарабии на поселение и принудительные работы в Сибирь в 1941 году, а затем осуждённая на длительный срок исправительно-трудовых лагерей .
Автор мемуаров (2200 рукописных страниц), сопровождённых 700 рисунками, о своих детских годах в Одессе и Бессарабии, высылке и пребывании в ГУЛАГе . Полный текст мемуаров Евфросинии Керсновской в 6 томах был опубликован только в 2001-2002 годах.
Энциклопедичный YouTube
1 / 3
✪ История ГУЛАГа своими глазами
✪ Акафист Евфросинии Колюпановской
✪ Ефросинья Полоцкая
Субтитры
Биография
Ранняя жизнь
Евфросиния Керсновская родилась 8 января 1908 года в Одессе в семье юриста-криминолога Антона Керсновского (умер в 1936 или 1939) и лицеистской преподавательницы иностранных языков Александры Каравасили (1878-1964). Отец работал в Одесской судебной палате. У Евфросинии был старший брат Антон (1907 - ). Дед Евфросинии по отцовской линии был поляком . Детским прозвищем Евфросинии было Фофочка.
Во время переправы через реку Обь у Евфросинии была возможность остаться в одном из приобских сёл в колхозе, но, узнав, что те, кто отправятся дальше, будут работать на лесозаготовках, она захотела работать там, потому что работа с лесом была знакома ей по Бессарабии и ей казалось, что этот труд будет лучше оплачиваться. Так она попала в самый отдаленный посёлок на реке Анга , где валила лес для прокладки узкоколейки и зимней дороги. Несмотря на тяжёлые, как и в других ссылках ГУЛАГа, условия труда и климата, Евфросиния всё же не так тяжело переносила их, как другие ссыльные, потому что ранее в прошлом вместе с двоюродной сестрой Ирой заранее готовила себя к тяжёлой жизни. Вскоре Евфросинию и других ссыльных перевели в Харск, где почти не было работы, а соответственно, и пищи, а с наступлением зимы их переселили в Усть-Тьярм. Евфросиния не взяла с собой зимнюю одежду, так как думала, что сможет купить все необходимое там, но в этих районах в магазинах почти ничего не продавалось, ссыльные могли купить товары только по особому разрешению начальства, и лишь с наступлением 40-градусных морозов Евфросинии разрешили купить валенки и телогрейку.
Нормы выработки (в кубометрах леса) были завышены, учитывали к оплате только качественный лес, а лес в болотистой тайге был плохого качества, что не всегда позволяло выполнять норму. Относительно хорошая оплата начиналась только после выполнения 40 норм, а Евфросинии всё время меняли вид работы и такого количества норм у неё просто не набиралось. В начале декабря начальник суйгинского леспромхоза Дмитрий Хохрин перевёл Евфросинию работать в Суйгу на самый трудный участок, надеясь таким образом скорее избавиться от неё - Евфросиния была единственной из ссыльных, кто отличалась от других тем, что она говорила то, что думала, а на собраниях лесорубов в местном клубе критиковала Хохрина за завышенные нормы выработки, за запрет членам бригады помогать друг другу и за то, что на его совести лежит голодание детей ссыльных и прочих иждивенцев (в Суйге тогда иждивенцы получали лишь 150 граммов хлеба в день). Этому же предшествовал и другой эпизод - 3 декабря 1941 года Евфросиния присутствовала на собрании в местном клубе, где лектор рассказывал о поддержке США Советскому Союзу. Евфросиния тогда имела неосторожность поинтересоваться, не означает ли это, что США за помощь СССР могут нарваться на войну с Японской империей , имея в виду Антикоминтерновский пакт . Спустя много времени она узнала, что Хохрин после этого написал на неё донос (всего он их на неё написал 111) в НКВД , в котором её вопрос охарактеризовал, как «гнусную клевету на миролюбивую Японию». Спустя 5 дней после этого случая произошло нападение на Пёрл-Харбор , однако Евфросиния об этом узнала не скоро.
Побег
В феврале 1942 года Евфросиния заболела и не могла выходить на работу. Хохрин велел назначенной им фельдшерице не выписывать ей освобождение от работы и лишил её пайка. Это стало последней каплей и 26 февраля 1942 года она попыталась убить Хохрина, но в последний момент передумала и сбежала из села, благо оно совсем не охранялось. Позже Евфросиния выяснила, что доносы Хохрина на её имя тогда не дошли до НКВД, потому что зимой лесозаготовки были отрезаны от районного центра. Тем не менее, весной НКВД их получил и люди оттуда приехали в Суйгу и, обнаружив, что Евфросиния исчезла, объявили её в розыск.
Путь побега пролегал по всей Западной Сибири . Евфросиния несколько дней шла по руслам рек на запад и перешла с правого берега Оби на левый. В первом же встреченной ею деревне Нарга она узнала, что НКВД велел коренным жителям Сибири сдавать ему беглых ссыльных. Не имея первое время чёткой цели, она чаще всего ночевала в лесу и реже - в помещениях. Зима в той местности была сезоном заготовки топлива, и на пропитание Евфросиния зарабатывала заготовкой дров для местных жителей. Затем, будучи в селе Парабель , Евфросиния решила идти в Омск , но на пути ей стали часто попадаться мёртвые деревни и, сильно мучаясь от голода, Евфросиния повернула обратно к селу Бакчар . По пути в одном из лесных посёлков она застала ссыльных поляков, чьи условия содержания были лучше, так как их содержание оплачивали Англия и США. От них она узнала, что в Томске формируется польская армия, которая будет воевать с фашистами. Евфросиния решила пойти туда к польскому консулу и, сославшись на своё происхождение по линии отца, записаться в польскую армию в качестве медсестры. Но этот план также не удался, потому что Томск находился на правом берегу Оби, а Евфросиния - на левом, и когда она пришла туда, то застала ледоход. Реку можно было переплыть только на пароме, но для этого требовалось показать документы, которых у Евфросинии не было. Тогда она решила идти дальше на юг.
Всего Евфросиния находилась в бегах 6 месяцев, в течение которых прошла 1500 километров. Весной и летом 1942 года она несколько раз сталкивалась с последствиями «Закона о трёх колосках », когда множество деревень и сёл в глубине РСФСР пришли в запустение. За этот период её три раза задерживали из-за отсутствия документов и подозрений в шпионаже, но по чистой случайности потом отпускали. 24 августа 1942 года её окончательно задержали, опять же из-за отсутствия документов, и доставили в КПЗ районного центра Краснозерское Новосибирской области .
Новый приговор
На допросах в КПЗ Евфросиния ничего не скрывала. Её незаурядность и знания иностранных языков навели районного следователя на мысль отличиться по службе и он обвинил её в шпионаже, ссылаясь на якобы найденный недалеко в степи парашют, на котором её сбросили, после чего Евфросинию на поезде отправили в Тюрьму №1 в Барнауле . Там её неделю держали в одиночной камере. В своих мемуарах Евфросиния вспоминала, что эта неделя «оказалась самым светлым периодом на протяжении [её] ближайших лет», хотя в её камере почти никогда не горел свет (в те редкие минуты, когда его зажигали, она видела, что все стены исцарапаны надписями «Я не виновен! », повторяющимися множество раз). Затем её перевели в общую камеру Внутренней тюрьмы НКВД и начались ночные допросы, при этом днём ей спать не давали. Дело вели три следователя, которые применяли к ней разную тактику допросов и психологической обработки. Когда Евфросиния отказалась в очередной раз признавать свою «вину», версия о шпионаже развалилась и Евфросинию пришлось отправить туда, откуда она бежала из ссылки.
Её переправили в пересылочную тюрьму Новосибирска и осенью 1942 года доставили под конвоем на теплоход, который по Оби доставил её обратно в Нарымский округ. Всю зиму 1942 года Евфросиния провела в неотапливаемой камере предварительного заключения в селе Молчаново. На допросах её обвиняли в «антисоветской пропаганде» и в «критике распоряжений начальства». У прокурора она ознакомилась с материалом следствия, построенном на доносах Хохрина, и отказалась подписаться под измышлениями следователей. Начальник местного НКВД пытался угрозами принудить её подписать материалы дела, но запугать Евфросинию ему не удалось, а попытка избить её у него сорвалась - Евфросиния сумела дать силовой отпор. Евфросинии были предъявлены обвинения по статье 58-10, части 2-й («клеветала на жизнь трудящихся в СССР») и по статье 82, части 2 («совершила побег из места обязательного поселения»). Выездная сессия судебной коллегии Нарымского окружного суда Новосибирской области вынесла ей приговор - расстрел. Ей было предложено написать прошение о помиловании - это было средством выбить у неё признание своей «вины», - но она отказалась просить помилования, а на листке бумаги, который ей выдали для прошения, написала:
24 февраля 1943 года расстрельный приговор заменили 10 годами исправительно-трудовых лагерей и поражением в гражданских правах на 5 лет, после чего пешим этапом Евфросинию вместе с другими заключёнными отправили в Томск . Евфросиния, и без того страдая от сильного недоедания, с трудом его выдержала. Там, в Томской области , Евфросиния попала в лагпункт № 3 Межаниновка, где какое-то время работала бондарем , затем занималась выжиганием в местной художественной мастерской. Только благодаря своему бригадиру ей удавалось уложиться в норму. В этот период в исправительных лагерях была массовая гибель людей от голода и пеллагры и лишь благодаря помощи лагерного врача Сарры Гордон Евфросиния попала в лагерный стационар, где сумела не заболеть. Затем в июне 1943 года Евфросинию переправили в лаготделение № 4 на станции Ельцовка под Новосибирском, где она работала в ночной смене в шапочной мастерской в бригаде по починке шапок, привезенных с фронта, а днём - в подсобном хозяйстве, где подкреплялась сырыми овощами. Но в сентябре Евфросиния лишилась этой работы, потому что половину своего пайка и те овощи, которые могла тайком принести с поля, она отдавала беременной солагернице Вере Таньковой (в мемуарах Евфросиния пишет, что та была из рода Невельских), а не своему бригадиру (как того требовал негласный свод правил среди заключённых). Её перевели в лагерь на строительство военного завода под Новосибирском, где заключённые работали без применения строительных механизмов: в начале зимы 1943 года Евфросиния возила тачки с раствором и материалами по трапам на пятый этаж.
Третий приговор
Вскоре Евфросинию как ветеринара по специальности вызвали на лагерную свиноферму, в которой разразилась эпидемия неизвестной болезни. Она вызвалась спасти умирающих свиней, определив с помощью анализов, как их лечить, и сделав им необходимые прививки. Евфросиния очень рисковала, так как Сарра Гордон советовала ей не браться за эту работу, потому что, если бы прививки не помогли, то Евфросинию (учитывая, что она была только фельдшером) могли обвинить во вредительстве и расстрелять. Однако свиней удалось спасти и Евфросиния принялась налаживать работу свинофермы. Работа Евфросинии ветеринаром не устраивала лагерное начальство, потому что она отказывалась подписывать фиктивные акты о гибели свиней, по которым охранники могли получать парное мясо сверх себе положенного. Несмотря на предыдущие события Евфросиния продолжала действовать прямодушно, открыто высказывала все, что думала (в частности, она покритиковала Владимира Маяковского за его антирелигиозную поэзию), и это послужило поводом для доносов на неё. Сначала её перевели со свинофермы на строительство клуба комсомола - Евфросиния не знала, что это всегда делали с заключёнными, которых собирались повторно арестовать. 18 апреля 1944 года Евфросиния была вновь арестована и её посадили в подземную тюрьму лагеря.
Ефросинья Керсновская пишет отрывисто. Так, как будто еще не отдышавшись, вернулась откуда-то издалека и пытается рассказать все, что с ней произошло. Уместить 13 лет в 300 страниц, в несколько часов рассказа. Импрессионизм её синтаксических и смысловых мазков не нужно рассматривать отойдя подальше, как Моне, в них нужно вглядеться и по очереди смотреть на все элементы этой мозаики, в которой отражены реальные воспоминания.
Вообще цель этих мемуаров - показать то, о чем официально, казалось, никто никогда не узнает. Необходимо донести до людей эту важную информацию, открыть им глаза на то, что происходило за пределами столицы, а (и это открытие, которое шокирует саму Керсновскую), может и в столице. Поводом для написания воспоминаний была смерть матери, которой автор посвятила не только их, но и вообще всю свою жизнь. Не создав семью, не имея детей, она жила исключительно с матерью, а во время лагерей - ради матери. И именно мать, как ей кажется, своими молитвами отвела от неё беду и гибель, которая слишком уж часто дышала на неё своим смрадным дыханием.- Александра Гузева,
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907-1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома. В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров. Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь первая:
- | | (1)
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907–1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома.В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров.Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь вторая:
- | | (1)
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907–1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома.В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров.Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь третья:
- | | (0)
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907–1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома.В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров.Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь четвёртая:
- | | (0)
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907–1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома.В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров.Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь пятая:
- | | (0)
- Жанр:
- Автор этой книги, Евфросиния Антоновна Керсновская (1907–1994), родилась в Одессе в дворянской семье. В годы гражданской войны семья спасается от преследования большевиков и переезжает в свое родовое имение в Бессарабию, которая тогда была частью Румынии. Евфросиния своим трудом поднимает пришедшее в упадок хозяйство, становится фермером. После ввода советских войск в Бессарабию в 1940 г. мать и дочь Керсновских, как бывших помещиков, выгоняют из дома.В 1941 году ее, как и многих других бессарабцев, ссылают в Сибирь, на лесоповал. Там она вступается за слабых, беззащитных. За это ей грозит голодная смерть. Она решается на побег. Прежде чем ее схватили, она прошла по тайге полторы тысячи километров.Её судят, приговаривают к расстрелу. Хотя она и отказывается писать прошение о помиловании, расстрел заменяют десятью годами лагерей. В Норильском лагере она работает в больнице и морге, затем по собственной воле занимается самым тяжелым трудом - шахтерским. Там она чувствует себя свободней - «подлецы под землю не спускаются».После освобождения из ссылки, в Ессентуках, в 1964-68 годах пишет по просьбе матери о пережитом, эти 12 тетрадей иллюстрированы её акварельными рисунками (703 рисунка).***Тетрадь шестая:
1907, 24 декабря (старый стиль) (по новому стилю 8 января 1908 г.). — Родилась в Одессе в дворянской семье.
Отец - Антон Антонович Керсновский, юрист (умер 1936 (1939 ?)). Мать - Александра Алексеевна Керсновская, урожденная Каравасили (1878-1964) - преподаватель иностранных языков, окончила лицей в Бухаресте, обучалась также в консерватории. Брат - Антон Керсновский (1905 (?) - 24 июня 1944), выдающийся военный историк Русского Зарубежья.
До 1919 г. — Жизнь в Одессе. Получение домашнего образования. Учеба в гимназии. Работа отца юристом-криминологом в Одесской судебной палате. Посещение родового имения матери - дачи «Фроза» - Кагула (последний раз 18 августа - 19 ноября 1918 г.). Разрушение дачи «Фроза» войсками, бегущими с фронта осенью 1917 г.
1919. — Арест отца Одесской ЧК и его освобождение чудом. Бегство семьи из России в Румынию морем на французском крейсере «Мирабо».
1920 - 1930-е гг. — Жизнь в родовом имении Цепилово (Бессарабия).
Преподавание матерью (в 1922- 1923 гг.) в мужском в лицее Ксенопола английского и французского языков и французского языка в гимназии «Домница Руксанда» г. Сороки.
Окончание гимназии со знанием многих языков. Окончание ветеринарных курсов. Создание Евфросинией в своем имении образцового фермерского хозяйства. Обучение этому на практике у соседки И. Яневской, фермера, владелице имения Дубно. Ведение хозяйства и выполнение всех работ на земле (виноградарство, выращивание зерна, скота) и параллельно самообразование, конные и пешие путешествия по Карпатам, Польше.
Поездка в Дижон к брату, получающему образование во Франции.
1936 (1939 ?), осень. — Смерть отца. Захоронение его в склепе на усадьбе.
1940, 28 июня. — Вступление советских войск на территорию Бессарабии и установление там советской власти.
1940, июль. — Выселение дочери и матери из собственного дома. Полная конфискация имущества. Поиски жилья. Помощь Э.Я. Гнанч-Добровольской в предоставлении жилья в г. Сороки. Выселение из дома младшего брата отца - Бориса Антоновича Керсновского - с многодетной семьей. Их отъезд в Румынию. Устройство рабочей на ферме технико-агрономического училища.
1940, осень. — Работа на виноградниках.
1940-1941, зима. — Работа в «лесу Михайловского».
1941, 13-21 июня. — Приход сотрудников НКВД за Е. Керсновской в её отсутствие. Отказ прятаться, скрываться и добровольный приход в НКВД. Доставка на станцию Флорешты. Помещение в "столыпинский" вагон. Этап в ссылку. Условия транспортировки. Помещение в карцер.
1941, 22 июня - 2 декабря. — Известие о начале Великой Отечественной войны. Прибытие в Кузедеево (Кузбасс). Работа на сенокосе. Изъятие паспорта. Взятие расписки в том, что она "пожизненно ссыльная". Этап в Новосибирск, далее на барже до поселка Суйга. Доставка на лесозаготовительный пункт на берегу Анги. Условия жизни ссыльных. Перевод в Усть-Тьярм.
1941, 3 декабря - 25 февраля. — Выступление на собрании в клубе по поводу завышенных норм выработки. Конфликт с начальником Суйгинского леспрохоза Дмитрием Алексеевичем Хохриным. Написание им доносов на Керсновскую. Направление в Суйгу. Работа на лесосплаве. Голод из-за снятия Хохриным с довольствия.
1942, март - 23 августа. — Скитания по Сибири (около 1500 км). Разовая работа. Помощь бедных людей. Встречи со ссыльными бессарабцами.
1942, 24 августа - осень. — Арест под Рубцовском. Следствие. Обвинение в шпионаже. Пребывание в камере предварительного заключения (КПЗ). Заключенные. Недельное пребывание в одиночной камере военного трибунала в Барнауле. Перевод во внутреннюю тюрьму НКВД. Ночные допросы. Следователи Соколов, Лыхин, Степан Титов. Отказ от признания своей "вины". Перевод в первую загородную тюрьму г. Барнаула. Этап. Пересылочная тюрьма г. Новосибирска.
1942, осень - 1943, март. — Доставка под конвоем на теплоход "Ворошилов". Этап по Оби в Нарым. Гибель детей азербайджанского этапа от голода и дизентерии. Пребывание всю зиму в неотапливаемой камере предварительного заключения в Нарыме. Судьбы заключенных. Ознакомление с материалом следствия в прокуратуре. Отказ подписаться под лживыми измышлениями следователей. Допрос в кабинете начальника местного НКВД Николая Салтымакова.
1943, 24 февраля. — Суд. Предъявление обвинения по статье 58-10, части II. Приговор: расстрел. Отказ написать прошение о помиловании. Замена приговора на 10 лет ИТЛ. Пеший этап в Томск.
1943, с весны до сентября. — Пребывание в лагпункте Межаниновка. Работа в бондарном цеху, в выжигалке. Массовая гибель людей от голода и авитаминоза. Пеллагра. Смерть детей-блокадников из Ленинграда. Попадание в карцер 1 мая. Пребывание в лагерном стационаре. Помощь врача Сарры Абрамовны Гордон. Этап в лаготделение № 4 на станции Ельцовка под Новосибирском. Работа в ночной смене в бригаде по починке шапок, привезенных с фронта, днем - в подсобном хозяйстве. Перевод в бригаду на строительство авиационного завода имени Чкалова под Новосибирском.
1943, октябрь - 1944, апрель. — Перевод ветеринаром на лагерную свиноферму. Выхаживание и спасение больных свиней. Крещение Е.А. Керсновской сына Веры Леонидовны Таньковой (из рода адмиралов Невельских) Дмитрия. Высказывания об антирелигиозной советской поэзии при бывшем ветеринарном работнике свинофермы Ирме Мельман. Перевод на строительство клуба комсомола.
1944, 14 апреля - 24 июня. — Взятие под следствие. Помещение в лагерную поземную тюрьму. Сокамерницы. Помощь заключенной молдаванке Земфире Поп. Допросы. Приговор суда: 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах (статья 58-10).
1944, июнь - 1947, май. — Перевод в барак усиленного режима (БУР) к уголовникам-рецидивистам. Работа в прачечной. Этап из Злобина под Красноярском по Енисею в Норильск. Спасение профессора Н.М. Федоровского от издевательств уголовников. Прибытие в Норильск (август 1944). Работа в оцеплении № 13 в Горстрое. Болезнь, помещение в Центральную больницу лагеря (ЦБЛ). Выздоровление и работа медсестрой в ЦБЛ, в морге. Прохождение терапевтической практики под руководством доктора-заключенного Л.Б. Мардна.
1947, июнь - 1951. — Перевод на работу в шахту по сосбственному желанию. Поселение в лагпункте "Нагорный". Неоднократное помещение в ШИЗО. Работа на шахте 13/15 навалоотбойщиком, канатчиком, скрейперистом-проходчиком. Ведение записей о пребывании в ссылке, побеге, лагерях. Попадание «черной тетради» с записями к начальнику лагеря лейтенанту Амосову.
1952, январь - июль. — Перевод на общие работы. З а ответ на оскорбление бригадира - помещение в одиночку ШИЗО в наручниках. Голодная забастовка в ответ на избиения заместителем начальника лагеря Кирпиченко. Помощь вольнонаемной Антонины Казимировны Петкун. Вызов к начальнику 7-го отделения капитану Блоху. Перевод грузчиком на перевалочно-продуктовую базу (ППТ). Зарабатывание зачетов.
1952, август - 1957. — Освобождение из лагеря. Обучение на курсах горных мастеров (1953). Работа вольнонаемной в шахте № 15 горным мастером, помощником начальника участка, бурильщиком. Окончание курсов мастеров буро-взрывных работ.
1957, лето. — Поездка из Заполярья в отпуск в Молдавию с целью посетить могилу отца. Встреча с подругой матери Е.Г. Смолинской. Получение известия о том, что мать живет в Румынии. Возвращение из пешего путешествия по Кавказу в Норильск. Переход на работу взрывником шахты. Переписка с матерью. Просмотр этих писем КГБ.
1958, лето - 1959. — Встреча с матерью в Одессе. Возвращение в Норильск, получение отдельной комнаты.
1960, март. — Неудавшаяся попытка уволить Керсновскую из шахты по заключению медкомиссии. Вызов в КГБ. Допрос полковником Кошкиным.
1960. - Товарищеский суд над Керсновской в клубе (4 апреля). Решение коллектива оставить ее на прежней должности. Решение начальства вывести ее из шахты. Работа грузчиком-лесогоном. Выход в газете "Заполярная правда" статей, написанных по заказу КГБ и порочащих честь и достоинство Керсновской и ее родителей (17 апреля и 11 мая).
1960-1964. — Получение шахтерской пенсии в 120 рублей. Приобретение половины дома в Ессентуках. Жизнь в нем с приехавшей из Румынии матерью, отказавшейся от румынского гражданства и от румынской пенсии.
1964-1970-е гг., начало. — Написание в Ессентуках 12 тетрадей воспоминаний (названия она не дала) о своем пребывании в ГУЛАГе, иллюстрированных 680 рисунками. Создание одинакового по сюжету, но другого по форме, произведения - альбомов рисунков с подписями. Их нелегальное хранение разными людьми. Обширная переписка с друзьями. Написание иллюстрированных дневников «Природа и погода», с рубрикой «В стране и в мире». Занятия садоводством и цветоводством не только на своем участке, но и на своей улице и даже квартале.
1980-е гг. — Появление воспоминаний Е. Керсновской в самиздате в виде нескольких томов машинописи с авторскими иллюстрациями.
1987. — Инсульт. Попечение и уход за Е. Керсновской членов семьи И.М. Чапковского из Москвы и их друзей.
1990. — Публикация рисунков Керсновской и статьи о ней в журнале «Огонек»(№№ 3,4) и части воспоминаний в журнале «Знамя» (№№ 3, 4, 5). Получение редакцией более 150 откликов. Публикация рисунков и очерка о Керсновской в английском журнале «Observer» (июнь).
1991. — Выход альбомов Е. Керсновской под заглавием «Наскальная живопись» на русском и немецком языках. Публикация рисунков в немецких журналах «Art» и «Stern».
Выход очерка и заметок в газете «Заполярная правда» с принесением извинения Керсновской за клеветнические статьи 1960 года.
1990-1991. — Реабилитация по незаконной депортации в Молдове и по двум следственным делам - в России.
1994, апрель. — Выход альбома Керсновской «Cupablе de rien» («Невиновная ни в чем») во Франции.
2000-2001. — Издание полного теста произведения, в 6 томах. Создание сайта произведения Е. Керсновской http://www.gulag.su .
2000. — Выход документального фильма «Альбом Евфросинии», получившего российский и международные призы.
2005. — В Москве в Музее имени Андрея Сахарова состоялась выставка-инсталляция «Тетради Евфросинии Керсновской».
2006. — К столетию Керсновской полностью, со всеми рисунками, опубликовано ее текстово-изобразительное произведение «Сколько стоит человек».
* сведения, выходящие за рамки воспоминаний, выделены курсивом
