Газета ВЗГЛЯД представляет текст Александра Дубровского, в котором он рассуждает о рабстве и свободе в современном мире и рассматривает через эту призму события на Украине.
Человек перестал быть рабом Человека и стал рабом вещи...
Ф. Энгельс
Странно читать глубокомысленную аналитику, сводящую события на Украине лишь к материальному фактору: газ, рынок, транзит, производство, сбыт, уровень потребления, спрос, предложение, покупательная способность и т.д.
Это, бесспорно, важно, а на определенных временных отрезках часто является главным определяющим фактором. Более того, временной отрезок может быть относительно длительным, вмещающим жизнь многих поколений людей. Однако это по сути искусственная ограниченность, интересная лишь определенной категории, стремящейся жить «здесь и сейчас» и утверждающей тезис о «глубоком преимуществе экономического знания над историческим».
На самом деле вопрос гораздо шире, глубже и находится в плоскости совсем других, более высоких ценностных категорий: добра и зла, свободы и рабства. То же самое, кстати, касается и всех остальных современных процессов в мире, сопровождаемых ожесточенными схватками за власть. К большому сожалению, участники схваток далеко не всегда осознают, в какой глобальной игре им выпала честь принимать участие.
Существует расхожий тезис, что каждый человек волен решать свою судьбу свободно и самостоятельно. Это верно лишь отчасти и уж тем более не относится к подавляющему большинству. Более того, в современном мире, законы общественной жизни которого диктуются материальными факторами, приведенный тезис несет ложный посыл. Но об этом позже.
В мире, где человеку навязываются регламентированные свободы, человеческая воля превращается в отмирающий атавизм. Суть в том, что человека нельзя сделать свободным, он по определению рождается свободным, причем абсолютно свободным. До того, как он начинает осознавать свою жизнь и свое место в жизни - это открытый проект, способный реализовать все, что в нем заложено, достичь любой высоты и любого дна, быть свободным или рабом, занять место в любой точке на ломаной линии добро - зло.
Здесь крайне важна точка отсчета - «до того, как он начинает осознавать...», после которой объективное восприятие мира ребенком достаточно быстро превращается в субъективный процесс интерпретаций осознаваемых процессов.
То есть человек волен, но так ли уж свободно, как многим кажется? Ведь с момента его рождения начинается процесс воспитания и образования, по сути означающий, что человеку обществом устанавливаются рамки: хорошо/плохо, правильно/неправильно, можно/нельзя, за/против... И получается, что воля конкретного человека зажата, обложена со всех сторон «красными флажками», за которыми находится поле действия не его воли, а чьей-то другой воли, ведь если есть поле, значит оно обязательно является полем действия чьей-то воли.
Делать выбор внутри коридора, ограниченного флажками, не сложно. В этом нет свободы, в этом есть ее противоположность - рабство, иллюзия свободы в рабстве или, если хотите, рабство в свободе.
Вершиной осмысления рабства в свободе стал Ф. Достоевский, заглянувший на самое дно этой дьявольской ипостаси. Спорить с ним можно, но бессмысленно, можно только осмысливать, осмысливать и осмысливать. Однако Достоевский требует расшифровки, иначе человеческая изворотливость костюм рабства тут же стремится надеть на другого: «Как точно Достоевский описал несвободу моего соседа, ведь я то свободен абсолютно...»
А между тем большинство бегут по жизни в своем коридоре, даже не осознавая этот факт своей рабской жизни. Выход за рамки коридора доступен не многим, в первую очередь тем, кто вообще осознает наличие этих рамок: ведь осознание - это уже путь к переосмыслению. После этого только и возможны свободные поступки, которые сродни искусству, так как за рамками действует чужая свобода, о которой всегда необходимо помнить, думать и постоянно работать мозгами и всеми прочими инструментами, которыми одарил человека Создатель. В противном случае это не свобода, а анархия.
И тут мы приближаемся к самой главной аллюзии человечества, которую я уже обозначил выше: человека нельзя сделать свободным. Повторяю: человек свободен по определению и по праву рождения. Бесчисленные акты, закрепляющие его права и свободы, начиная с «Великой хартии вольностей 1215 г.», «Билля о правах человека» и заканчивая множеством конституций - это на поверку оказался путь закрепощения человека путем принудительного расширения коридора его прав и свобод, то есть, по сути, регламентированное расширение коридора.
Широкий коридор - это регламентированное поле с бесконечным количеством процедур, безукоризненное следование которым назвать свободой можно с большой натяжкой. А когда этих натяжек становится много, возникает всеподавляющая иллюзия свободы, сама уже стремящаяся к бесконечному расширению коридора прав и свобод.
За регламентами и процедурами уже невозможно увидеть красные флажки, осознать их наличие, выйти за них и проявить свою индивидуальность в истинной свободе. Таков механизм абсолютного и добровольного закрепощения человека в современном либерально-демократическом мире, вытаскивающем на свет божий все самое темное, что только есть в человеке, когда ранее запретные темы озвучиваются, детально описываются, регламентируются и постепенно легализуются.
При этом, как правило, началом процесса легализации иногда является обычное, внешне невинное обсуждение с выявлением различных точек зрения, например, на различных ток-шоу, активизируя общественный резонанс, что ведет к объективации греха и началу его широкой поступи по девственным просторам цивилизации.
ЛГБТ, зоофилы, педофилы, садо-мазохисты, извращенцы различных мастей - все эти монстры обретают вдруг практически абсолютные права, являясь неизбежным продуктом иллюзии свободы. Так возникает новая объективная реальность, лишая человека субъектности, подавляя его волю к сопротивлению и рассматривая его в качестве объекта своего воздействия.
Я рассмотрел лишь один аспект свободы/несвободы, возникший лавинообразно лишь в последние несколько десятилетий. Совершенно аналогичным образом, только в более длительном историческом промежутке действует другая объективная реальность, называемая рыночной экономикой. Схема воздействия чрезвычайно проста и эффективна.
1. Основа роста рыночной экономики - постоянно растущий спрос.
2. Постоянно растущий спрос может обеспечиваться только постоянным ростом доходов населения.
3. Постоянство роста доходов населения неизбежно упирается в некий «потолок», преодолеваемый наращиванием объемов кредитования населения: разветвленное ипотечное, потребительское и другие формы кредитования.
Таким образом, процесс замыкается сам на себя, в результате чего у больших масс людей формируется крайне необходимая рыночной экономике потребительская психология. Для поддержания непрерывности процесса на службе у рынка стоят глобальные международные корпорации, использующие десятилетиями отработанные инструменты:
Многоступенчатое бизнес-образование и его высшая форма MBI,
Разветвленная система бизнес-тренингов.
В результате, приняв рыночную парадигму развития, мы подвергли многогранную человеческую индивидуальность беспрецедентному насилию, направленному на формирование лишь одной главной функции - потребления и жажды наживы любой ценой. Даже благие дела стало принято сопровождать шумной рекламной кампанией, направленной в конечном итоге на косвенное извлечение дивидендов, что противоречит самой сути понятия «благотворительность».
Произошла подмена естественного стремления человека к свободе от рабства бесконечной погоней за выгодой, загоняя его в клетку рабства от свободы.
Рассматривая мировые процессы под предложенным углом зрения, не могу обойти стороной украинские процессы. Для меня нет сомнений, что в соседней стране идет смертельная борьба за право одних быть истинно свободными и желание других жить в добровольном рабстве потребительства и диктата греха.
Тысячелетняя история России не всегда была гладкой, да и сейчас не представляется однозначной. Однако, на мой взгляд, торжество истинной русской свободы было громко продемонстрировано в Сирии, когда страна и ее граждане в единодушном порыве встали на защиту слабых и спасли древнюю страну от тотального уничтожения.
Украина, попавшая на крючок иллюзии свободы, нуждается в аналогичной поддержке, даже если за это придется заплатить дорогую цену. В конце концов, «онижедети».
И последнее: свобода, так же как и несвобода, бывает физической и ментальной. Идеальный вариант - это свобода тела и духа. К этому надо стремиться, но в любом случае - ментальная свобода гораздо выше и ценнее. Стремление же исключительно к физической свободе в ущерб свободе духа во все времена именовалось сделкой с дьяволом.
Эта сутра утверждает, что мир и нирвана не являются двумя различными сущностями, они есть одно; что рай и ад не являются двумя различными сущностями, они есть одно; и что рабство и освобождение не являются двумя различными понятиями, они есть одно. Это трудно понять, потому что мы легко воспринимаем только то, что описывается в терминах полярных противоположностей.
Мы утверждаем, что этот мир является рабством, так как же избавиться от этого мира и стать освобожденным? Тогда освобождение является чемто противоположным, чемто, что не является рабством. Но сутра утверждает, что оба есть одно и то же освобождение и рабство, и пока вы не освободитесь от того и другого, вы не освободитесь. Рабство связывает, но и свобода связывает. Рабство является неволей, и освобождение также является неволей.
Постарайтесь понять это. Посмотрите на человека, который пытается выбраться из рабства. Что он делает? Он оставляет свой дом , он оставляет свою семью, он оставляет свое богатство, он оставляет все мирское, он оставляет общество только для того, чтобы выбраться из рабства, из оков мира. Тогда он создает для себя новые оковы. Эти оковы являются негативными, противоположными прежним.
Я видел одного праведника, который не мог прикасаться к деньгам. Его уважают его и должны уважать те, кто сходит с ума по деньгам. Он переместился на другой полюс. Если вы вложите в его руки деньги, то он выбросит их, как если бы это был яд или скорпион. Он выбросит их, он будет в панике. По его телу пробежит неуловимая дрожь.
Что происходит? Он сражается с деньгами. Он, вероятно, был очень жадным человеком слишком жадным. Только в этом случае можно было прийти к этой крайности. Он, повидимому, был слишком одержим деньгами. Он все еще является одержимым, но теперь в противоположном направлении. Одержимость, однако, все еще имеет место.
Я видел одного санньясина, который не мог смотреть на женское лицо. Он боялся. Он всегда смотрел вниз, он никогда не смотрел вверх, когда рядом были женщины. В чем проблема в этом случае? Он, вероятно, был очень сексуальным, он был одержим сексом. Он и сейчас является одержимым, но тогда он бегал за женщинами, а теперь бегает от них. Но он все еще одержим женщинами. Бегает ли он за женщинами или от них – одержимость остается. Он думает, что теперь он освободился от женщин, но это всего лишь новое рабство. Вы не можете стать освобожденным в результате какихлибо действий. То, против чего вы выступаете, скует вас узами негативным образом; вы не сможете убежать от них. Если ктото против мира и за освобождение, то он не сможет освободиться; он останется в миру. Позиция против также является рабством.
Эта сутра является очень глубокой. Она говорит: Поскольку, воистину, рабство и свобода являются понятиями относительными... Они не противоположны, они относительны. Что такое свобода? Вы скажете: «Отсутствие рабства». А что такое рабство? Вы скажете: «Отсутствие свободы». Вы можете определить их друг через друга. Они просто как горячее и холодное, они не противоположны. Что является горячим и что является холодным? Это просто степени одного и того же явления различные значения температуры, но явление одно и то же, эти понятия относительны. Если имеется ведро с холодной водой и ведро с горячей водой, и вы окунете в них обе руки одну руку в горячее, другую в холодное, то что вы почувствуете? Различие в градусах.
А если вы сначала охладите обе ваши руки во льду, а затем окунете в ведра с горячей и холодной водой, то что случится? Теперь вы снова почувствуете разницу. Ваша охлажденная рука ощутит теперь в горячей воде больше тепла, чем ощущала раньше. А если ваша вторая рука тоже охлаждена, если она сделана более холодной, чем холодная вода, то теперь эта холодная вода покажется горячей; вы не будете воспринимать ее как холодную. Все это относительно. Есть разница только в степени нагрева, но все явление является одним и тем же.
Тантра утверждает, что рабство и свобода, сансара и мокша, не являются двумя различными понятиями это относительные понятия, это одно и то же. Поэтому тантра является уникальной. Тантра утверждает, что вы должны быть освобождены не только от рабства; вы должны быть освобождены также и от мокши. Пока вы не будете свободными от того и другого, вы не будете свободными.
Поэтому запомните первое: не пытайтесь выступать против чеголибо, потому что вы будете перемещаться к чемуто, что является тем же самым. Оно выглядит противоположным, но это не так. Не убегайте от секса к брахмачарье. Если вы пытаетесь уйти от секса к брахмачарье, то ваша брахмачарья будет не чем иным, как сексуальностью. Не убегайте от алчности к не алчности, потому что эта не алчность снова будет завуалированной алчностью. Вот почему, если традиция учит быть не алчным, то она выдвигает для этого какиенибудь соображения выгоды.
Я видел праведника, который говорил своим последователям: «Если вы оставите алчность, то вы много получите в ином мире. Если вы отбросите алчность, то вы много приобретете в другом мире!» Это может воздействовать на алчных, на алчных по отношению к другому миру. Их можно уговорить, они готовы будут оставить многое, чтобы приобрести. Но соображения приобретения остаются; в противном случае как может алчный человек идти к не алчности? Нужны какието мотивы, которые полностью удовлетворят его алчность.
Так что не создавайте противоположных полюсов. Все противоположное относительно; оно является различными степенями одного и того же явления. Если вы осознаете это, то вы скажете, что оба полюса являются одним и тем же. Если вы сможете почувствовать то, что оба полюса являются одним и тем же, то если это чувство углубится, то вы будете освобождены и от того и от другого. Тогда вы не будете ни за сансару, ни за мокшу. Тогда, в действительности, вы ничего не просите; вы перестаете просить, вам ничего не надо. Это прекращение и есть освобождение. При ощущении, что все является одним и тем же, будущее будет отброшено. Куда вам теперь двигаться? Секс и брахмачарья есть одно и то же, так куда теперь человеку двигаться? И если алчность и не алчность есть одно и то же и насилие и ненасилие есть одно и то же, то куда теперь двигаться?
Двигаться некуда. Тогда движение прекращается; никакого будущего нет. Вы не можете ничего желать, потому что все желания будут об одном и том же; различия будут всего лишь различными степенями одного и того же. Что вы можете пожелать? Иногда, когда люди приходят ко мне, я спрашиваю их: «Чего вы, на самом деле, желаете?» Их желания зависят от того, чем они сами являются. Если они алчные, они желают не алчности; если они сексуальны, если они одержимы сексом, то они желают брахмачарью, хотят превзойти секс, потому что в своем сексе они испытывают страдания.
Но это желание брахмачарьи коренится в их сексуальности. Они спрашивают: « Как выбраться из этого мира? » Мир давит на них, они очень обременены этим миром, и они же и цепляются за него, потому что мир не может быть бременем, если вы только за него не цепляетесь. Бремя есть в их головах и не потому, что бремя существует, но изза них, изза того, что они носят его в голове. Их головы несут в себе весь мир; тогда они становятся обремененными. И при подобном переживании страдания возникает новое желание чегото противоположного, они начинают страстно желать противоположного.
Они бегали за деньгами, так что теперь они бегают за медитацией. Они бегали за чемто в этом мире; теперь они бегают за чемто в том мире. Но беганье осталось, это беганье и является проблемой. Объект не имеет значения. Проблемой является желание. Имеет значение то, что вы желаете. Вы желаете, и в этом проблема, а вы продолжаете менять объекты. Сегодня вы желаете А, а завтра вы желаете В, и вы думаете, что вы изменяетесь. Тогда послезавтра вы пожелаете С и подумаете, что вы трансформированы. Но вы являетесь тем же самым. Вы желали А, вы желали В, вы желали С, но эти А, В, С это не вы. Вы это ваши желания, а это остается неизменным. Вы желаете рабства, затем вы разочаровываетесь, вам это наскучило; тогда вы желаете освобождения. Вы желаете, и это желание является рабством.
Итак, вы не можете желать освобождения. Желание является рабством, так что вы не можете желать освобождения. Когда желание исчезает, имеет место освобождение. Вот почему эта сутра говорит: воистину, рабство и свобода являются понятиями относительными. Так что не становитесь одержимыми противоположностями.
Эти слова только для тех, кто ужасается этой вселенной. Эти слова о рабстве и свободе предназначены только для тех, кто ужасается этой вселенной.
Эта вселенная есть отражение умов. Все, что бы вы ни видели во вселенной, является отражением. Если это выглядит как рабство, то это значит, что это ваше отражение. Если это выглядит как свобода, то это тоже ваше отражение.
Как видишь ты много солнц в воде, порождаемых одним солнцем, так относись и к рабству и освобождению. Встает солнце, и имеется много прудов грязных и чистых, больших и маленьких, прекрасных и безобразных, и одно солнце отражается во многих прудах. Тот, кто все время считает отражения, будет думать, что имеется очень много солнц. Тот, кто смотрит не на отражения, а на реальность, будет видеть одно солнце. Тот мир, на который вы смотрите, отражает вас. Если вы сексуальны, мир будет казаться сексуальным. Если вы вор, то вам будет казаться, что весь мир имеет ту же самую профессию.
Однажды Мулла Насреддин с женой ловили рыбу в запрещенном месте; здесь можно было ловить рыбу только по лицензии. Вдруг появился полицейский, и жена Муллы сказала ему: «Мулла, у тебя есть лицензия, поэтому убегай. А тем временем исчезну и я».
И Мулла начал бежать. Он бежал, бежал и бежал, а полицейский следовал за ним. Мулла бежал до тех пор, пока не почувствовал, что его сердце сейчас разорвется. Но к этому времени и полицейский догнал его. Полицейский также тяжело дышал. Он спросил: «Где твоя лицензия?» Мулла показал свои документы. Полицейский просмотрел их, они оказались в порядке. Поэтому он спросил: «Почему ты бежал, Насреддин? Почему ты убегал?»
Насреддин ответил: «Я был у врача, и он сказал мне пробегать после каждой еды по четверти мили».
Полицейский спросил: «О"кей, но ты видел, что я бегу за тобой, догоняю, кричу, так почему же ты не остановился?»
Насреддин ответил: «Я подумал, что ты, возможно, был у того же врача».
Это логично; так все и происходит. Все, что вы видите вокруг вас, является в большей степени отражением вас, а не какойто реальной вещи. Вы видите себя отраженным во всем. В тот момент, когда вы меняетесь, меняется и отражение. В тот момент, когда вы становитесь безмолвным, весь мир становится безмолвным. Мир не является рабством; рабство является отражением. И мир не является свободой; свобода тоже является отражением.
Будда считает, что весь мир является нирваной. Кришна считает, что весь мир пребывает в экстазе, в блаженстве; не существует никаких страданий. Но тантра утверждает, что все, что вы видите, является отражением до тех пор, пока все видимое не исчезнет и не видно будет только зеркало, ничего не отражающее. Это истина.
Если чтото видно, то это только отражение. Истина одна; многое может быть только отражением. Если вы поймете это не теоретически, а экзистенционально, через личное переживание, то вы будете освобождены, освобождены и от рабства, и от свободы.
Когда Наропа стал просветленным, его ктото спросил: «Достиг ли ты теперь освобождения?»
Наропа сказал: «И да, и нет. Да, я не в рабстве, и нет, потому что это освобождение также было отражением рабства. Я думал о нем изза рабства».
Взгляните на это таким образом: вы больны, поэтому вы страстно желаете здоровья. Это страстное желание здоровья является частью вашей болезни . Если вы действительно здоровы, то вы не желаете здоровья. Как вы можете желать этого? Если вы здоровы, то куда девается ваше желание? Какая в нем необходимость? Когда вы действительно здоровы, вы никогда не чувствуете, что вы здоровы. Только больные, недомогающие люди ощущают здоровье . Какая в этом необходимость? Как вы можете почувствовать, что вы здоровы? Если вы родились здоровым и никогда не болели, то сможете ли вы почувствовать свое здоровье? Здоровье есть, но его невозможно почувствовать. Его можно почувствовать только по контрасту, только через противоположность. Все ощущается только через свою противоположность. Вы можете чувствовать здоровье только в том случае, если вы больны и если вы чувствуете себя здоровым, то помните, что вы еще больны.
Поэтому Наропа ответил: «И да, и нет». «Да», потому что теперь нет никакого рабства, но вместе с рабством исчезла также и свобода; поэтому и «нет». Свобода была частью рабства. Теперь я превзошел и то и другое я ни в рабстве, ни на свободе.
Не превращайте религию в поиск, в желание. Не превращайте мокшу, освобождение, нирвану в объект желания. Это случится, когда не будет никаких желаний.
Одно из ключевых понятий Нового Завета - свобода. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8: 32), - говорит Спаситель. «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос» (Гал. 5: 1), - говорит апостол Павел. «Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы» (Иак. 2: 12), - говорит апостол Иаков. Цитаты эти можно умножать и умножать.
Быть может, по степени использования только слово «любовь» может соперничать со словом «свобода». Оба слова, занимая достойнейшее и первенствующее место в Писаниях Нового Завета, широко представлены и в нецерковной риторике.
Английский христианский мыслитель Честертон однажды уже сказал об этом, и лучше, чем он, не скажешь. А сказал он о том, что мирские идеалы - это те же христианские добродетели, только сошедшие с ума.
Что только не называют «любовью», и что только не оправдывают понятием «свободы»! «Займитесь любовью, а не войной!» - кричали хиппи. «Свободу Кубе!» - кричали советские демонстранты. «Будьте по-настоящему свободны!» - призывают нас операторы мобильной связи. Это, конечно, не полный перечень примеров. Таковы уж эти понятия - свобода и любовь - что глубина и разнообразность заложенных в них смыслов позволяет писать их на самых разных знаменах.
Речь идет не о звуках, а именно о смыслах. И всем без объяснений должно быть понятно, что коль скоро один человек считает, что он свободен выбирать себе пол, а другой цитирует слова апостола: «стойте в свободе» (Гал. 5: 1), то речь здесь идет не об одном и том же.
ПОДМЕНА ПОНЯТИЙ
Слово «свобода» для нашего уха звучит с социально-политическим пафосом. Слова вообще не имеют прозрачности и девственной чистоты. Они всегда отягчены какими-то условностями исторического момента. Стоящий перед глазами сегодняшний день пользуется словами по своему произволу и мешает видеть в них глубокий, первоначальный смысл. Можем ли мы относиться к слову «свобода» если уж не по-евангельски, то хотя бы непредвзято, если слово это начертано на знамени Французской революции?
Эта революция на всю последующую историю мира наложила свой отпечаток. Всеобщее избирательное право, террор, чистки внутри стана победителей, эмиграция «бывших», экспроприация, закабаление только что «освободившегося» народа новой революционной аристократией… Все это есть некая матрица многих, последовавших затем, революций. Октябрьской - в первую очередь.
Но и без революций жизнь в Европе, а вслед за ней - в прочих частях света, несколько столетий движется под знаком борьбы за свободу. Это может быть национально-oсвободительное движение, при котором борющимся субъектом является народ, а целью - государственная независимость.
Однако не эти большие вопросы притягивают к себе главное внимание. Мир глобализируется, то есть скрепляется тысячами небывалых доселе связей экономического, политического и культурного характера. Национальная борьба превращается в удел «окраин» и третьего мира, то есть народов, не нашедших еще своего места в истории, а, следовательно, пытающихся это место определить и занять.
Это процесс сложный и длительный, но не в нем суть. Суть - в постепенном, медленном, но неуклонном превращении пестрого человечества в жителей одной большой деревни. Но не это страшно в глобализме, а то, что население этой глобальной деревни будет похоже на жителей Содома.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ДЛЯ РАБСТВА ГРЕХУ
Жителем «нового человечества» всегда должен быть «новый человек». Изменение же человека и приведение его в соответствие с новыми реалиями всегда проходит под знаком «свободы». Революционерам прошлого, например, было необходимо эмансипировать, т. е. освободить женщину, эту хранительницу очага и носительницу традиционного мировоззрения.
Освобождение заключалось в том, что детей (kinder) у нее забирали, храмы kirche) закрывали, а саму ее выгоняли с кухни (kuche) хоть бы и на улицу. Женщина без детей и веры, оказавшаяся на улице, скорее всего, сделается уличной. Как только это произойдет, сразу можно приступать к строительству «будущего». Человеческий материал готов.
Какой-то набор антропологических фокусов должен быть и для того, чтобы население единого будущего человечества стало психологически единым. Современная цивилизация, как бульдозер, ровняет дорогу, чтобы вслед за ней пришли и утвердились некая новая и всеобщая этика, новая и всеобщая психика.
Молодежь, конечно, уже и сегодня дергается под одни и те же ритмы. И видеозапись, сделанная в интерьере ночного клуба в ЮАР, будет до неразличимости соответствовать подобной видеозаписи, сделанной, скажем, во Франции. Но это только поверхность дела. Процесс должен идти дальше и заходить глубже.
Апостол Павел в Послании к Тимофею рисует психологический портрет человека будущего: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы…» (2 Тим. 3: 1–4).
Для того чтобы человек повсеместно стал таким, нужно дать ему больше прав, параллельно снимая обязанности. Нужно еще дать ему свободу говорить все, что на ум взбредет, но не учить его думать. Пусть мир задыхается в ненужных словах и пусть это называется свободой. Нужно научить человека оспорить у Господа Бога право творить, и попробовать сотворить себя самого заново.
Это «творение заново себя самого» будет, по необходимости, процессом нанесения себе увечий или даже - самоубийством. Это тоже будет восприниматься как одно из проявлений свободы: «Мое тело. Моя жизнь. Что хочу с собой делать, то и делаю».
Одним словом, сладчайшее евангельское слово превратится в ширму, за которой творится постыдное. То есть именно в то, против чего предостерегал апостол Петр. Он говорил, чтобы мы «употребляли свободу не для прикрытия зла, но как рабы Божии» (1 Пет. 2: 16).
Человечество же на исходе истории исхитрится употребить свободу именно для творения зла, а само словосочетание «раб Божий» осмеет и отвергнет, как унизительное для раздутого самолюбия. И со вчерашнего дня уже так было, и сегодня многим совершенно не ясно, что «рабство у Бога» есть свобода от греха, а свобода от рабства Божия есть порабощение всякому греху и нечистоте. Вот и хвалимся свободой, утопая в беззакониях по уши.
Тот же апостол Петр в другом месте своих Посланий говорит о свободе не как о Божием даре, а как о красном словце и фигуре речи, используемой людьми прельщенного ума. Он говорит о людях, которые «произнося надутое пустословие, … уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении». И далее: «Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2: 18–19).
Это и есть слово о свободе - острое, как меч, и яркое, как луч. Нет свободы там, где грех. Пусть там гремит музыка и хохочут люди, пусть там льются рекой дорогие напитки, пусть там одеты красиво и живут роскошно. Если там есть грех, если там греха не то что не стыдятся, но хвалятся им, то нет там свободы, но есть лишь рабство тлению.
Прельстился Лот на содомские красоты и поселился там, где пейзажи прекрасны, как Рай, но люди ужасны, как демоны. Не успели дочери замуж выйти, как пришлось ему бежать оттуда, чувствуя спиной и пятками жар уничтожаемого города.
ЧТОБЫ НЕ ПОТЕРЯТЬ ХРИСТИАНСКИЙ РАЗУМ
Свобода от греха есть подлинная свобода, и этим правильным пониманием глубинного ее смысла христианам нужно уравновешивать социально-политический контекст. Иначе за разговорами о свободе печати и собраний утратится самый важный смысл этого понятия, и человек будет снаружи свободен, а внутри порабощен и связан. Несчастен такой человек, и нет в нем ни света, ни радости.
Есть у него и избирательное право, и работа, и жилье. Есть у него даже возможность путешествовать, читать, встречаться с друзьями. Он и сыт, и одет, и миллионы людей, не имевшие десятой доли того, что имеет он, считали бы себя на его месте счастливчиками. Но это не все, что есть у человека. У него есть еще страх будущего, стыд прошлого и тоска в настоящем. У него есть чувство, что он живет пусто, глупо, не всерьез. Чувство это пытается он отгонять всеми средствами, которыми снабдила его цивилизация, но чувство лишь отдаляется, чтобы, постояв вдалеке, вернуться и усилиться.
Свободен ли такой человек? В чем-то - да, но в главном - нет. То главное, чего нет у сегодняшнего человека сплошь и рядом, не берется силой, а принимается от Бога как подарок. Этот подарок и есть Дух свободы, а не дух рабства, «чтобы опять жить в страхе»; это Дух усыновления, «Которым взываем: “Авва, Отче!”» (Рим. 8: 15).
Говоря о свободе, трудно всего коснуться и не запутаться. Шутка ли, вся история мира, так или иначе, связана с этой идеей. Трех видов свободы коснулись мы только что. Это те гражданские и политические свободы, которые хороши, но всегда недостаточны. Это те обманы и миражи, которыми прикрывается нравственное разложение человека и человечества. И это тот главный вид свободы, который дается Богом и от Него неотделим. Это то, о чем нужно говорить чаще, чтобы не растворить в бесконечных словесах последние крохи христианского разума. Это то, о чем говорит апостол Павел: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3: 17).
