ВЫДАЮЩИЕСЯ ИСТОРИКИ XX – НАЧАЛА XXI ВЕКОВ

1. Арциховский Артемий Владимирович (1902-1978 ), один из основоп. изуч. археологии Др. Руси в СССР. Проф., основатель и зав. кафедрой археологии ист. ф-та МГУ (с 1939), создатель и главный редактор ж. «Советская археология» (с 1957). Автор работ о древностях вятичей XI-XIV вв., о миниатюрах средневек. житий, а также трудов и учебных курсов по археологии и истории древнерус. культуры. Создатель Новгородской археологической экспедиции(с 1932),в ходе к-рой б. открытыберестяные грамотыи выработана методика изучения культурн. слоя древнерус. городов, разраб. хронологическая реконструкция жизни городских усадеб и кварталов. В 1951 б. найдена первая берест. грамота - одно из самых замечат. археологических открытий XX в. Изучение этих грамот и публикация их текстов б. главн. делом жизни А.

2. Бахрушин Сергей Владимирович (1882-1950 ) - выдающийся росс. историк, член-корреспондент АН СССР. Из семьи известн. московских купцов и благотворителей. Ученик В.О. Ключевского. Б. арест. по «Делу Платонова» (1929-1931). В 1933 возвращен из ссылки в Москву; проф. МГУ. Замечат. лектор (у него учились А.А. Зимин, В.Б. Кобрин). С 1937 работал в Институте истории (далее - ИИ) АН СССР. Труды по истории Др. Руси, Рус. гос-ва XV-XVII вв., колонизации Сибири (история ее коренного населения в период колониз., связи России со странами Востока через Сибирь), источниковедению, историографии, ист. географии.

3. Веселовский, Степан Борисович (1877-1952 ). Род. в старинной дворян. семье. Выд. историк. Академик. Создатель фундамент. трудов, докум. изданий справочников по эпохе феодализма. Преп. в Моск. ун-те. Изучая эпоху Киевской Руси и соц.-эк. отношения XIV-XVI вв., В. первым ввел в ист. науку данные генеалогии , топонимики - науки о географических названиях, продолжил развитие антропонимики - науки о личных именах. В период сталинского восхваления Ивана Грозного как прогрессивного деятеля, "верно понимавшего интересы и нужды своего народа", В. совершил науч. и гражданский подвиг, на основе скрупулезных исслед-ий нарисовав достоверную картину жизни в XVI в. и придя к диаметрально противоположным выводам. За это был лишен возможности публиковать свои работы. Изучая историю через судьбы людей, В. подготовил массу биографических и генеалогических материалов, имеющих самостоят. значение. В 40-50-е гг., когда формировался обезличенный, т.н. "научный" язык, В. старался писать эмоционально и увлекательно, оставив яркие портреты средневековых деятелей

4. Волобуев Павел Васильевич (1923-1997) - крупный сов. историк, академик. Ок. истфак МГУ. С 1955 работал в ИИ АН СССР (в 1969-1974 - директор ИИ). В конце 60-х гг. В. известен как лидер «нового направления» в ист. науке. С сер. 70-х подвергся административным репрессиям - снят с поста директора ИИ СССР. Президент Ассоциации истории Первой мировой войны (с 1993 г.). Возглавлял Науч. Совет РАН«История революций в России».Осн. труды по изуч. экономич-их, политич-их и социальных предпосылок истории и историографии Октябрьской революции.

Соч .: Монополистический капитализм в России и его особенности, М., 1956; Экономическая политика Временного правительства, М., 1962; Пролетариат и буржуазия России в 1917, М., 1964 и др.

5. Греков Борис Дмитриевич (1882-1953 ) – выд. историк, академик. Обр-е получ. в Варшавском и Моск. ун-тах. Ученик В.О. Ключевского. В 1929 вып. первую общую работу по истории Др. Руси - «Повесть временных лет о походе Владимира на Корсунь». С 1937 в теч. 15 лет возгл. ИИ АН СССР. Основатель т.н. "национальной" школы историков, которая заменила «школу Покровского». В 1939 вышло первое издание его капитального классич. труда «Киевская Русь», в которой обосновал свою теорию, что славяне перешли прямо от общинного строя к феодальному, минуя рабовладельческий. 1946 – фундамент. труд «Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в.». С его именем связаны публикации документов: «Правда Русская», «Хроника Ливонии», «Крепостная мануфактура в России» и др. Автор св. 350 работ.

6. Виктор Петрович Данилов (1925-2004 ) – выд. историк, д.и.н., проф. Уч-к ВОВ. Ок. истфак МГУ. Зав. отделом по аграрн. истории сов. общества в Ин-те истории СССР АН СССР (1987-1992), рук. группы по истории аграрн. преобразований в России ХХ века ИРИ РАН (1992-2004). Вся жизнь – пример преданности одной теме - истории российского крестьянства. Главн. направления науч.-исслед. работы связ. с изучением соц.-эк. истории деревни 20-х гг., ее демографии, роли крестьянской общины и кооперации в предреволюц. и послереволюц. России, проведения коллективизации крестьян. хозяйств. После 1991 в центре его интересов - история крестьянской революции в России 1902-1922 гг., полит. настроения и движения в послереволюц. деревне, трагедия сов. деревни, связан. с коллективизацией и раскулачиванием (1927-1939 гг.). За цикл монографий и док. публикаций по истории росс. деревни сов. периода в 2004 награжден Золотой медалью им. С. М. Соловьева (за большой вклад в изучение истории). В последнее время большое вним. уделял публикации док-ов из ранее недоступных архивов. Автор св. 250 работ.

Соч.: Создание материально-технических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР. М., 1957; Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М., 1977 (пер. в 1988 на англ.); Община и коллективизация в России. Токио, 1977 (на японском яз.); Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932 гг. М., 1989 (ред. и сост.); Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Док. и матер. в 4 т. (М., 1998 – 2003) (ред. и сост.); Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Док. и матер. в 5 т. 1927-1939 (М., 1999-2004) (ред. и сост.) и др.

7. Дружинин Николай Михайлович (1886-1986) – выд. сов. историк, академик. Ок. истфилфак Моск. ун-та. Проф. МГУ. Первая моногр. «„Журнал землевладельцев“. 1858-1860» (20-е гг.) - вывод о том, что это издание является важн. ист-ом по истории креп. хозяйства последних лет его существования. В 1920-1930-е гг. заним. историей декабристского движения (моногр. «Декабрист Никита Муравьёв» - 1933). Статьи о П. И. Пестеле, С. П. Трубецком, З. Г. Чернышёве, И. Д. Якушкине, программе Северного общества. Раб. в ИИ АН СССР. Автор проблемно-методолог. статей «О периодизации истории капиталистических отношений в России», «Конфликт между производительными силами и феодальными отношениями накануне реформы 1861 г.». «Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселёва » (2 т. – 1946-1958) - первое фундаментальное исследование, посвящённое этой категории сельского населения России). Выявил связь реформы Киселёва с крестьянской реформой 1861 (считал реформу Киселёва «генеральной репетицией» освобождения крестьян). Первый том исследования посвящён экономическим и политическим предпосылкам реформы, второй - реализации основ реформы и характеристике её последствий. В 1958 начал исследование пореформенной деревни. Итог – моногр. «Русская деревня на переломе. 1861-1880 » (1978). Тщательно проанализ. групповые и регион. различия развития пореформен. деревни, осн. тенденции складывавшегося по итогам реформы крестьян. хоз-ва. Руководил Комиссией по истории сельского х-ва и крестьянства, изд-ем многотом. док. серии «Крестьянское движение в России».

8. Зимин Александр Александрович (1920-1980 ) – выд. сов. историк, д.и.н., проф. Ученик С.В. Бахрушина. З. принадлежат многочисл. фундамент. исследования по полит. истории Руси XV-XVI вв., по истории рус. обществ. мысли, по древнерус. лит-ре. Энциклопедические знания в области ист. ист-ов по похе феодализма. Историком б. создана «панорама истории России», охватывающая период с 1425 по 1598 г. и предст. в 6 кн.: «Витязь на распутье», «Россия на рубеже XV-XVI столетий», «Россия на пороге Нового времени», «Реформы Ивана Грозного», «Опричнина Ивана Грозного», «В канун грозных потрясений». З. - редактор и составитель многих сборников документов. Автор св. 400 работ.

9. Ковальченко Иван Дмитриевич (1923-1995) – выд. ученый, академик. Уч-к ВОВ. Ок. истфак МГУ. Зав. каф. источниковедения и-ии СССР в МГУ; гл. ред. журн. "История СССР"; председ. Комиссии по применению математических методов и ЭВМ в ист. исслед-ях при Отделении истории АН СССР. Автор фундамент. трудов по соц.-эк. истории России 19 в., методологии ист. познания («Методы исторического исследования» - 1987; 2003), основатель отечеств. школы квантитативной (математической) истории. За монографию «Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в.» (1967) (в ней использовал ЭВМ для обработки собран. им огромного массива ист-ов) б. удостоен премии им. акад. Б.Д. Грекова.

10. Мавродин Владимир Васильевич (1908-1987 ) – крупный сов. историк, д.и.н., проф. ЛГУ. Науч. тр. по истории Киевской Руси, становления РЦГ. Исслед. ист. ист-ов, относящ. к Ледовому побоищу, Куликовской битве, борьбе за невские берега, проводившейся Иваном Грозным и Петром I, подавлению восст. Е. Пугачёва и т. д.

11. Милов Леонид Васильевич (1929–2007 ). Выд. росс. историк. Академик. Зав. каф. МГУ. Ученик И.Д. Ковальченко. Автор фундамент. работ в области соц.-эк. истории России с древнейших времен до нач. ХХ века, источниковедения отеч истории, квантитативной истории, основатель крупной науч. школы на истфаке МГУ. В последние десятилетия возглавлял отечеств. школу историков-аграрников. В его трудах создана оригинальная концепция рус. истории, объясняющая ключевые особенности росс. ист. процесса влиянием природно-географического фактора. В область науч. интересов также входили: древнерусское право, происхождение креп. права в России и др. Главный тр. – «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса», в котором подробно проанализировал условия труда земледельца в российском климате. С пом. статистического анализа динамики цен в разных районах России он показал, что единый рынок сложился в России лишь к концу 19 века.

12. Нечкина Милица Васильевна (1901-1985) – крупный сов. историк, академик. Осн. науч. интересы: история росс. рев. движения и истории ист. науки: "А.С. Грибоедов и декабристы" (1947), 2-томное "Движение декабристов" (1955), "Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества" (1974), "Встреча двух поколений" (1980) и др. Руководила созданием первого обобщающего труда по отеч. историографии "Очерки истории исторической науки СССР" (т. 2-5) и факсимильным изданием памятников Вольной рус. типографии "Колокол", "Полярная звезда", "Голоса из России" и др. Под ее ред. вышел ряд документ. публ. - многотомное "Восстание декабристов" и др.

13. Покровский Михаил Николаевич (1868 - 1932 ) – сов. историк, академик, организатор марксист. ист. науки в стране. Ок. ист.-филолог. ф-т Моск. ун-та. Ученик В.О. Ключевского. С 1918 – зам. наркома просвещения РСФСР. Руководил Коммунистической академией, Институтом красной профессуры, обществом историков-марксистов, журналом «Красный архив» и др. Создатель т. н. «школы Покровского». В основе ист. представлений – «концепция торгового капитала». Автор учеб. пособ. "Русская история в самом сжатом очерке" (1920) - изложение истории с т. зр. классовой борьбы (в т.ч. "нашел" борьбу пролетариата против буржуазия в древнем Новгороде). Проводил грубую, прямолинейную политику по отношению к старой профессуре. В конце 30-х гг. «школа МНП» была репрессирована.

14. Борис Александрович Ромаанов (1889-1957) – выд. историк. Ок. Санкт-Петерб. ун-т. Ученик А.Е. Преснякова. Проф. ЛГУ. Был арестован по «Делу Платонова». Науч. интересы: Киевская Русь, экономическая и дипломатическая история России на Дальнем Востоке на рубежеXIX-XX вв. Тр.: «Россия в Маньчжурии», «Очерки дипломатической истории русско-японской войны», «Люди и нравы Древней Руси», издание «Русской Правды» с комментариями. Книга «Люди и нравы древней Руси» - своего рода коллективный портрет людей и картины нравов домонгольской Руси на основе скрупулёзного анализа ист-ов XI – нач. XIII вв. В 1949 книга была подвергнута необоснованной критике. Р. б. уволен из ЛГУ.

15. Рыбаков Борис Александрович (1908-2001) – выд. росс. археолог и историк, академик. Проф. МГУ. Создатель крупной науч. шк. Осн. тр. по археологии, истории, культуре славян и Др. Руси. Многие работы Р. содержали фундамент. выводы о жизни, быте и уровне социально-экономического и культурного развития населения Восточной Европы. Так, напр., в книге «Ремесло древней Руси» (1948) ему удалось проследить генезис и этапы развития ремеслен. произв-ва у восточных славян с VIпоXV века, а т. выявить десятки ремеслен. отраслей.В моногр. «Др. Русь. Сказания. Былины. Летописи» (1963) провел параллели между былинными сюжетами и рус. летописями. Детально исслед. древнерус. летописание, подверг тщательному анализу оригинальные известия историка XVIII векаВ. Н. Татищеваи пришёл к выводу, что они опираются на заслуживающие доверия древнерусские ист-ки. Досконально изучил «Слово о полку Игореве» и «СловоДаниила Заточника». Гипотеза, согл. которой автором «Слова о п. Игореве» был киевский боярин Петр Бориславич. В кн. «Киевская Русь и русские княжества вXII-XIII веках» (1982) отнёс начало истории славян кXV веку до н. э.Проводил масштабные раскопки в Москве,Великом Новгороде, Звенигороде, Чернигове, Переяславле Русском, Белгороде Киевском, Тмутаракани, Путивле, Александрове и мн. др.

Соч.: «Древности Чернигова» (1949); «Первые века русской истории» (1964);«Русское прикладное искусство X-XIII веков» (1971); «Слово о полку Игореве и его современники» (1971); «Русские летописцы и автор „Слова о полку Игореве“» (1972); «Русские карты МосковииXV-нач.XVI веков» (1974); «Геродотова Скифия. Историко-географический анализ» (1979); «Язычество древних славян» (1981); «Стригольники. Русские гуманистыXIVстолетия» (1993); под ред. Б. А. Р. вышло очень большое науч. работ: первые шесть томов «Истории СССР с древнейших времен», многотомные - «Свод археологических источников», «Археология СССР», «Полное собрание русских летописей» и др.

16. Самсонов Александр Михайлович (1908-1992) – крупный сов. историк, академик, спец-т по и-ии Второй мировой войны. Ок. ист. ф-т ЛГУ. Участник ВОВ. С 1948 науч. сотр. ИИ АН СССР. В 1961‒70 директор издательства АН СССР (ныне издательство «Наука»). Под его ред. выходила серия докум. сборников «Вторая мировая война в документах и мемуарах». Гл. редактор «Исторических записок». Осн. раб. по истории ВОВ 1941-1945 гг.

Соч.: Великая битва под Москвой. 1941‒1942, М., 1958; Сталинградская битва, 2 изд., М., 1968; От Волги до Балтики. 1942‒1945 гг., 2 изд., М., 1973.

17. Скрынников Руслан Григорьевич – д.и.н., проф. С.-Петерб. ун-та. Ученик Б.А. Романова. Один из сам. известн. спец-ов по ист. России XVI и XVII вв. «Начало опричнины» (1966), «Опричный террор» (1969) - пересмотрел концепцию политич. развития России в XVI в., доказ., что опричнина никогда не была цельной политикой с едиными принципами. На первом этапе опричнина обрушила удар на княжескую знать, но эту направленность она сохраняла на протяжении всего лишь года. В 1567-1572 гг. Грозный подверг террору новгород. дворянство, верхи приказной бюрократии, горожан, то есть те слои, которые сост. опору монархии. С. исслед. политику внешн. и социальн. политику, экономику Ив. Гр., освоение Сибири. Моногр. «Царство террора» (1992), «Трагедия Новгорода» (1994), «Крушение царства» (1995) и «Великий государь Иоанн Васильевич Грозный» (1997, в 2 т.) - вершина изысканий ученого. Он установил точную хронологию и обстоятельства покорения Сибири («Сибирская экспедиция Ермака»), защитил от попыток объявить фальсификацией выдающийся памятник полит. публицистики переписку Грозного и Курбского («Парадоксы Эдварда Кинана»), уточнил многие обстоятельства закрепощения крестьянства в к. XVI - нач. XVII вв., описал сложн. характер взаимоотн-ий церкви и гос-ва на Руси («Святители и власти»).Интерес к эпохе Смуты- «Царь Борис и Дмитрий Самозванец» (1997). Его перу принадлежат более 50 монографий и книг, сотни статей, мн. из них перевед. вСША,Польше,Германии,Венгрии,Италии,ЯпониииКитае.

18. Тарле Евгений Викторович (1874-1955) – выд. историк, академик. Род. в купеч. семье. Арест. по «Делу Платонова». В нач. 30-х гг. восстан. в должности проф. Наиб. популярный сов. историк после выхода в свет "трилогии" - "Наполеон" (1936), "Нашествие Наполеона на Россию" (1937), "Талейран" (1939). Его интересовали не схемы, а люди и события. Проф. МГУ и Ин-та междунар. отношений Нак. и в годы ВОВ написал работы о выд. полководцах и флотоводцах: М. И. Кутузове, Ф. Ф. Ушакове, П. С. Нахимове и др. В 1941-43 опубл. двухтомный тр. «Крымская война» (раскрыл дипломатич. историю войны, её ход и итоги, состояние рус. армии).

19. Тихомиров Михаил Николаевич (1893-1965) – выд. историк, проф. МГУ, академик. Ок. ист.-фил. ф-т Моск. ун-т. Раб. в Институте истории, Ин-те славяноведения АН СССР, председатель Археографической комиссии. Осн. тр. по истории России и народов СССР, а также истории Византии, Сербии, общеславянским проблемам, источниковедению, археографии, историографии. Обобщающий труд «Россия в XVI столетии» (1962) – фундамент. вклад в ист. географию. В моногр-ях и статьях Т. отражены темы соц.-эк., политич. и культурн. истории древнерус. города, нар движений в России 11-17 вв., истории гос. учреждений феод. России, земских соборов 16-17 вв., приказного делопроизводства. Один из ведущ. спец-ов в обл. палеографии и ВИДов. В работе, посв. Русской правде, по-новому решил важн. пробл., связанные с созд-ем памятника. Т. принадлежит заслуга возрождения публикации серии «Полное собрание русских летописей»; им опубликованы «Соборное уложение 1649 г.», «Мерило праведное» и др. Б. руководителем сов. археографов по разысканию и описанию неизвестных рукописей; под его рук. начато созд-е сводного каталога уникальных рукописей, хранящихся в СССР. Рукописи, собран. лично Т., б. переданы им Сибирскому отделению АН СССР.

Соч.: Русская культура Х-XVIII вв., М., 1968; Исторические связи России со славянскими странами и Византией, М., 1969; Российское государство XV-XVII вв., М., 1973; Древняя Русь, М., 1975; Исследование о Русской Правде. М.-Л., 1941; Древнерусские города. М., 1946, 1956; Средневековая Москва в XIV-XV вв., М., 1957; Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в., М., 1962; Средневековая Россия на международных путях (XIV-XV вв.), М., 1966 и др.

20. Фроянов Игорь Яковлевич (1936) – выд. росс. историк, проф. ЛГУ (С.-Петер. ГУ). Род. в семье кубанского казака - командира Красной армии, репрессированного в 1937. Ученик В.В. Мавродина. Ведущ. спец-т по и-ии рус. средневековья. Создал школу историков Др. Руси. Его концепция Киевской Руси выдержала в советские годы обвинения в «антимарксизме», «буржуазности», «забвении формационного и классового подходов». Она сформулирована Ф. в ряде науч. моногр. - «Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории» (1974), «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории» (1980), «Киевская Русь. Очерки отечественной историографии» (1990), «Древняя Русь» (1995), «Рабство и данничество у восточных славян» (1996) и др.

21. Черепнин Лев Владимирович (1905-1977 ) – выд. сов. историк, академик. Ок. Моск. ун-т. Ученик С.В. Бахрушина, Д.М. Петрушевского и др. Крупнейший спец-т по и-ии рус. средневековья. Б. репрессирован по «Делу Платонова». С сер. 30-х гг. раб. в МГУ, Моск. гос. историко-архивном ин-те, ИИ АН СССР. Фундамент. труд по и-ии Русского централизованного госва - "Русские феодальные архивы XIV-XV веков" в 2 т. (1948-1951). Его раб. по пробл. источниковедения ("Новгородские берестяные грамоты как исторический источник" - 1969), соц.-эк. и обществ.-полит. и-ии России ("Образование Русского централизованного государства в XIV-XVII вв." – 1978, «Земские соборы»), ВИДам ("Русская палеография"), публ. ист. ист-ов ("Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв.") позволили создать собствен. школу и внести значит. вклад в отеч. ист. науку.

22. Юшков Серафим Владимирович (1888-1952 ) – сов. историк гос-ва и права, академик. Ок. юридич. и ист.-филолог. ф-ты Петерб. ун-та (1912). Проф. МГУ и ЛГУ. Осн. труды по и-ии гос-ва и права: "Феодальные отношения и Киевская Русь" (1924), "Общественно-политический строй и право Киевского государства" (М.,1928), "Очерки по истории феодализма в Киевской Руси" (1939), учебник "История государства и права СССР" (1950). Особ. вклад он внес в изуч. Русской Правды. Участник всех дискуссий по истории Киевской Руси в 20-50-х гг. Оппонент академика Б.Д. Грекова. Создал теорет. основу науки истории государства и права, даже само название ее принадлежит ученому. Ввел в отеч. историко-правовую науку понятие сословно-представительной монархии.

«Драматизм истории Венгрии в XX веке велик» / историк Александр Стыкалин о ключевых событиях

В феврале 2014 г. в Мемориале состоялся о положении жертв политических репрессий на постсоветском пространстве – обсуждалась ситуация в современной Венгрии. Для создания контекста разговора о Венгрии в 1940-1980-е годы важно представлять себе общую картину, в каком политическом, социальном, экономическом пространстве жили люди, на каком фоне происходили репрессии эпохи Ракоши, в каких условиях они шли после 1956 года и позже. Историк Александр Стыкалин рассказал о ключевых событиях венгерской истории XX века, а его собеседник Борис Беленкин проиллюстрировал их примерами из венгерского кинематографа, отличающегося потрясающим самоанализом.

Основные моменты беседы : * коммунистический эксперимент с Венгерской советской республикой * Трианонский мирный договор * союзничество с Третьим рейхом и последующая оккупация Венгрии * корни венгерского антисемитизма и Холокост в Венгрии * очередная болезненная потеря Трансельвании * коммунистическая Венгрия 1950-1960-х гг. * репрессии эпохи Ракоши и Кадара * деполитизированное общество, принявшее правила игры на фоне растущего уровня жизни * разрешённая концепция истории.

Борис Беленкин , историк, член правления общества «Мемориал», заведующий библиотекой общества «Мемориал»:

У нас в гостях Александр Сергеевич Стыкалин, в моём миропорядке самый крупный из отечественных специалистов по истории Венгрии, особенно по истории XX века. Наш цикл круглых столов «Социальное и правовое положение жертв политических репрессий» - специфическая тема, касающаяся жизни жителей стран Восточной Европы в XX веке ( , Польши, Испании, и других). С моей точки зрения, именно разговор про Венгрию требует неких специальных пояснений, вступлений, ибо возможно, что не всем будут понятны механизмы реабилитации без исторического венгерского контекста, в отличие, скажем, от Украины или Польши. Давайте мы с вами начнём со слова «Трианон».

Александр Стыкалин , ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН , специалист по новейшей истории Венгрии, политике СССР в странах Центральной и Юго-Восточной Европы :

Это очень важный эпизод в венгерской истории XX века, без него многое не понятно даже в сегодняшнем самосознании венгров, которое трудно представить без Трианонского мирного договора 1920 года . Что же тогда случилось? Венгрия, обладавшая тысячелетней традицией государственност и, была в течение XVI -XVII веков, к началу XVIII -го полностью инкорпорирована в состав монархии. Венгерское довольно развитое национальное движение вело борьбу за расширение своей автономии в составе монархии Габсбургов. Неудачно закончилась революция 1848-1849 годов, но потом Габсбурги вынуждены были пойти на компромисс. И появилось в 1867 году дуалистическое австро-венгерско е государство - хотя и слабевшая с каждым десятилетием, но довольно мощная европейская держава, одна из крупнейших в Европе. Речь шла о двух равноправных составных частях этой монархии, Венгрия во внутренней политике обладала полной свободой и влияла на внешнюю политику страны. Как мы знаем, Австро-Венгрия, будучи союзником Германии, проиграла Первую мировую войну и оказалась в числе побежденных держав. И Австрия, и Венгрия в равной мере рассматривались как побежденные стороны. На руинах Габсбургской монархии образовались Чехословакия и Югославия, которые рассматривались как представители победившей стороны. Венгрия была поставлена перед определенными условиями. С ней был заключен мирный договор, территория сокращена более чем втрое. Я, конечно, должен уточнить, что Венгрия (имея в виду венгерскую половину монархии Габсбургов, управлявшуюся из Будапешта), конечно, была многонационально й. Пострианонская Венгрия - страна, где венгры составляли 97-98% населения, а до Трианона их было 51-52%, причем благодаря удачной ассимиляции евреев (фактически же венгров было около 48%). До Трианонского договора венгерская часть монархии Габсбургов территориально примерно совпадала с венгерским средневековым государством, коронными венгерскими землями ещё со времен Святого Иштвана (X век), занимая площадь 320 тыс. квадратных километров, в пострианонской Венгрии - 23 тыс. До Трианона территория Венгрии была больше сегодняшней Польши, занимающей 312 тыс. квадратных километров. Хорватия имела автономию, тем самым обеспечивался выход к Адриатике. Как мы знаем, на протяжении межвоенной эпохи во главе страны, не имевшей выхода к морю, стоял адмирал - Миклош Хорти, он был командующим военно-морским флотом монархии Габсбургов, а позже стал правителем независимого венгерского государства. И Трианонский договор, после которого страна уменьшилась втрое, венгерское национальное сознание очень болезненно восприняло. Трудно было объяснить, почему те или иные территории отданы другим государствам. Конечно, были национальные окраины, где явно венгры были в меньшинстве, но, в то же время, была и Южная Словакия, где проживало более полумиллиона венгров, в восточной Трансильвании при численном перевесе румынов находились целые анклавы, где доминировало венгерское население.

Б.Б . А в Воеводине всё-таки венгров было меньшинство?

А.С. Меньшинство, но это, тем не менее, примерно 400 тыс. человек, может, чуть меньше, но всё равно около 25%. И, конечно, очень трудно было провести справедливые границы при такой сильной этнической чересполосице. Те границы, которые были проведены, стали источником большой напряжённости, заложена мина замедленного действия под всю систему европейской безопасности, особенно в Дунайско-Карпатс ком регионе. Три миллиона венгров (то есть почти каждый третий человек) оказалось вне своего национального государства: два миллиона в Румынии, а также в Чехословакии, Югославии и т. д.

Конечно, Трианон сплотил венгерское общество, точно так же, как происходит в сегодняшней Украине - люди разных политических убеждений сплотились под воздействием внешнего вызова. Таких примеров в истории было много, например, когда в 1948 году Сталин начал кампанию против Югославии, сербы и хорваты, жестоко обращавшиеся друг с другом во время Второй мировой войны, забыли об этом на какое-то время.

Так и Трианонский мирный договор стал фактором консолидации для венгерского общества. Конечно, произошёл сдвиг вправо, разные социалистические и либеральные идеи массовым сознанием воспринимались как нечто, способствующее ослаблению страны, утрате этих территорий, и право-авторитарн ый режим Хорти пользовался поддержкой значительной части населения.

Б.Б. Немного вернёмся назад, 1919 год, так называемая Венгерская советская республика …

А.С. Да, коммунистический эксперимент, 133 дня, с 21 марта по 1 августа 1919 года.

Б.Б. А вот если бы да кабы. Если бы Красная армия туда дошла, у республики был шанс удержаться или нет?

А.С. Не думаю, что был шанс. Что стояло на пути мировой большевистской революции? Национализм народов данного региона. Вот в войну 1920 года с Польшей польский национализм не дал распространиться большевистским идеям дальше по Европе. Точно так же, если бы Красная армия оказалась в венгерском регионе, ей пришлось бы иметь дело с формированиями, за которыми стоит национальная идея, стремление осуществить свой национальный проект. Тут нельзя говорить только о Венгрии, абстрагируясь от многонационально го региона и подъёма национальных движений: юго-славянских, чехословацкий и т. д.

Б.Б . Я имею в виду, что уже в 1920-1930 годы, когда по понятным причинам компартия была запрещена, на территории хортистской Венгрии она пользовалась поддержкой?

А.С . Она была довольно маргинальной силой. В разные периоды, конечно, по-разному, потому что во время мирового экономического кризиса 1929-1933 годов, усугубления экономических проблем, на этом играли многие, и крайне левые, и крайне правые. Естественно, это способствовало внутриполитическ ой поляризации. Вот 1920-1930-е годы режим Хорти был консолидирован на правой, но умеренно-правой платформе. Граф Иштван Бетлен, умерший у нас на Лубянке, наиболее выдающийся премьер-министр эпохи Хорти, был правым, был политическим реалистом, понимал, что Венгрия должна требовать пересмотра несправедливых границ, но, по возможности, мирным путем - ждать благоприятной политической конъюнктуры. Бетлен в начале 1930-х годов настаивал на том, что нужно потихоньку выходить из внешнеполитическ ой изоляции, развивать отношения с другими странами в той мере, в какой это возможно, не отказываясь от конечной цели - пересмотра границ. Это эпоха бетленовской консолидации. Важный момент - даже умеренно-левые поддерживали Бетлена. Он заключил договор с социал-демократа ми на условиях, что они поддерживают внешнюю политику, в ходе забастовок выдвигают только экономические требования и проч.

Б. Б . Александр Сергеевич, период правления Хорти чрезвычайно важен для последующих событий в Венгрии, но я хочу спросить о венгерском менталитете (хотя не очень люблю это слово). Вот каким было венгерское общество со своим сложившимся менталитетом, как, например, общество советское или общество Третьего рейха? Всё-таки Венгрия первой половины XX века представляла собой нонсенс - возможно, только внешне. У людей, пытающихся что-то узнать о Венгрии того периода, сразу вызывает удивление должность правителя.

А.С. Он был регентом (при отсутствии монарха). Карл Габсбург, последний император, преемник Франца-Иосифа, правившего монархией Габсбургов 48 лет, умер в декабре 1916 года. Он был последним главой монархии, составной частью которой являлось королевство Венгрия. Король Венгрии в 1921 году пытался овладеть властью, дважды организовывал путчи, и у него были сторонники - легитимисты. Но Хорти это дело пресёк, арестовав сторонников короля и принудив их убраться из страны вместе с королём. Потом был принят закон о детронизации Габсбургов и о запрещении им занимать венгерский престол. Почему? Боялись внешней негативной реакции - если Габсбурги получают трон в Будапеште, значит, предъявляют претензии на все свои владения: чехословацкие, югославские, румынские и т. д. Поэтому и в Австрии, и в Венгрии были приняты антигабсбургские законы. Хортистская элита прекрасно понимала, что если передать Карлу трон, начнётся война.

Б.Б . А при ком же он был регент?

А.С . При самом себе. Исполняющий обязанности короля. Он обладал по конституции достаточно широкими полномочиями, но всё-таки ограниченными, он должен был советоваться с обеими палатами парламента. Не буду подробно объяснять эти механизмы, скажу, что потом его полномочия расширились. Хотя и полномочия премьер-министра не были малы, особенно, когда премьерами были крупные индивидуальности, Бетлен, скажем. Чаще всего премьерами становились люди из аристократически х фамилий, с хорошим образованием, право-консервати вных убеждений. После кризиса 1929-1933 годов ситуация изменилась, поляризовалась, традиционный консерватизм отступил на второй план, потому что на первый всё больше выходили право-радикальны е течения по образцу Германии и Италии (как самый типичный пример - Партия скрещённых стрел, Nyilaskeresztes párt, «нилашисты», захватившая власть в 1944 году на части территории). Многие играли на чувстве недовольства в обществе. Вы спросили про менталитет, так вот менталитет до сих пор остался. Пережитая несправедливость - как с нами поступила Европа в 1920-м! - до сих глубоко сидит в сознании среднего венгра. Даже венгры последовательно либеральных убеждений до сих пор считают Трианон несправедливость ю, просто они не предлагают всё пересмотреть радикально. Я бываю на приёмах и в посольстве Венгрии, и в посольстве Румынии, и

1 декабря, когда у румын праздник, День национального единения, в честь образования в 1918 году единого румынского государства (была присоединена Трансильвания), в Венгрии национальный траур. И примирить это очень трудно. Любой румын скажет: «Это наша исконная территория, мы имеем больше прав». Любой венгр, если будет аккуратно формулировать, скажет: «Не только наша, но и наша тоже», - учитывая связь этой территории с национальной культурой, традициями и государственност ью.

Трансильванское княжество существовало как самостоятельное государство в XVI -XVII веках. В начале XVIII столетия трансильванский князь Ференц Ракоци возглавил национально-осво бодительное антигабсбургское движение под знаком венгерской государственност и. В княжестве доминировали румыны, но это была народная масса, а элиту представляли венгры, так что в принципе это был феномен венгерской государственност и. И антигабсбургская борьба была борьбой венгерской элиты. Но точно так же и румыны скажут, что это неотъемлемая часть их истории. Если мы возьмём венгеро-словацки е отношения, там ещё сложнее. Словакия не имела своей государственност и, и словацкий государственный проект мог реализоваться исключительно на землях венгерской короны. Каким образом это можно сделать, с помощью чехов или иным способом, это другой вопрос. Но нужно иметь в виду, что вся территория Словакии - это верхние комитаты Венгрии (комитат - с X века до 1918 года административно- территориальная единица Венгерского королевства. - УИ ), точно так же, как и закарпатская Украина. Чехословацкий проект, в том виде, в каком его реализовал Масарик в 1918 году, был формой чешского проекта, в принципе, к которому подверстали словаков. Позже словаки, которые не были удовлетворены своим положением в составе Венгрии, не удовлетворились и пребыванием в составе Чехословакии. Не буду уточнять, подчеркну только сложность, непримиримость национальных проектов в этом регионе.

Словацкий и румынский национальные проекты могли быть осуществлены только при условии распада исторической Венгрии, не иначе.

Б.Б . Появилась пострианонская Венгрия. Внешний мир заключил её в дружеские объятия, и этому государству до начала Второй мировой войны приходилось взаимодействоват ь с соседями. Мы сейчас возвращаемся в 1920-1940-е годы, и я хочу перейти к Венгрии Яноша Кадара, которую я застал. Я родился в 1953 году и был рядовым кинозрителем советского проката 1960-1970-х годов. Венгерское кино казалось мне достаточно свободным, свободнее польского в отдельные периоды. Прекрасный фильм «Короли, регенты и шуты» (реж. Мариашши) о событиях 1921 года, военная драма «Холодные дни» (в советском прокате «Облава в январе», реж. Ковач). Повзрослев,

я понял, что было такого удивительного в венгерских фильмах - пожалуй, ни один национальный кинематограф так в себе не копался, не исследовал. Потрясающий самоанализ, попытки ответить на вопрос «кто мы? почему мы такие?».

И в основном это были фильмы, касающиеся истории хортистско-салаш истсткой Венгрии за последние 20 лет. Как она сидела в душе каждого!

А.С. А чуть позже начали обращаться к 1956 году, сначала аккуратно, потом всё чаще. Драматизм истории Венгрии в XX веке велик. Это и Трианон, и события Второй мировой, скажем, Холокост . До сих пор спорят, сколько венгерских евреев погибло во время Холокоста в 1944 году. В литературе назывались максимальные цифры 680 тыс., считалось, что они преувеличены, но когда один историк на основе глубокого демографического анализа попытался в своей монографии доказать, что реальнее цифра 410-450 тыс., его обвинили в преуменьшении. И на самом деле трудно разобраться, потому что некоторые уехали, а кто погиб - не известно.

Б.Б. Раз уж мы заговорили о Холокосте, давайте эту тему развивать. Венгерские евреи, как вы вскользь упомянули, были очень венгерско-патрио тичны.

А.С . Национальное самосознание действительно было венгерским, они ассимилировались.

Б.Б . Давайте тогда коснёмся не очень политкорректного вопроса, но мы его должны затронуть - венгерского антисемитизма. Как это случилось, был ли это стандартный для стран, захваченных Третьим рейхом, ход, или присутствовала специфическая венгерская окраска?

А.С. Была безусловно. Нужно понимать, почему евреи были столь ассимилированы и со столь развитым венгерским самосознанием. Дело в том, что власти ещё во времена Габсбургов делали максимально либеральной политику в отношении евреев, которые составляли 4-5% населения, для превращения их в союзников, для нейтрализации центробежных вызовов со стороны национальных движений: румынского, словацкого и проч. Из ассимилировали, чтобы сделать из них патриотов. И действительно, в конце XIX - начале XX века был режим максимального благоприятствова ния евреям в экономике и внутренней политике при условии, что они выступают как патриоты страны. Они, скажем, могли купить дворянство, я могу привести примеры. Позже, уже накануне Первой мировой войны, отмечается сдерживание евреев, когда выясняется, что на 5% еврейского населения приходится 30% банковских вкладов. В экономике позиции национально окрашенного капитала были очень мощными уже к концу габсбургской эпохи. Активное участие евреев в революционных событиях 1918-1919 годов (я говорю огрубляя, но это можно назвать именно так) не разрушило еврейский капитал, он доминировал даже в эпоху Хорти, что вызывало недовольство. Сложилось сильное противостояние евреев и неевреев в банковской сфере, в индустрии, в бизнесе, юриспруденции, культуре, кроме, пожалуй, аграрной области. При этом евреи, безусловно, были патриотами страны.

Но всё равно существовало противостояние двух направлений, еврейского и, скажем, почвеннического, ориентированного на национальные традиции. Обычно когда мы читаем работы по истории венгерской литературы, это подаётся как спор между народниками и урбанистами. Урбанисты, как правило, это деятели еврейской культуры.

Были, безусловно, и иудеи, в Будапеште крупная синагога, а были и принявшие христианство, но они воспринимались как еврейское крыло национальной экономической, интеллектуальной и духовной элиты. Не политической - в политику всё-таки не очень пускали. И такое положение дел со времён Габсбургов порождало антисемитизм, особенно среди мелких дворян (среди аристократов меньше), а это довольно большой процент населения - казалось обидным, что всем ты был обеспечен, получил образование, должность, но вдруг кто-то становится более успешным. Мелкие и средние дворяне не выдерживали конкуренции, особенно в экономике. Хотя если мы возьмём историю Венгрии XIX века, эпоху Кошута, например, тогда эти дворяне были двигателем национальной экономики.

Б.Б . А соответствует ли действительности то, что мы знаем по кино и литературе - дескать, межвоенное дворянство устраивало раз в неделю венские балы? Жило по моделям XIX века?

А.С . Было такое, было. Ностальгия по эпохе Габсбургов. Но в той мере, в какой было возможно - всё-таки дело дорогостоящее. Так что жили в зависимости от прибылей. В 2005 году мы издали работу крупного венгерского политолога Иштвана Бибо «Еврейский вопрос в Венгрии после 1944 года», написана она как раз в конце 1940 годов, и раскрывает в ней Бибо корни антисемитизма, пытается понять, почему они нарастали исторически.

В том, что антисемитизм принял такие масштабы во время войны, играл, конечно, решающую роль внешний фактор, но были антисемитские настроения и внутри страны.

Б.Б. Скажите, а вот та сила, которая захватила власть в Венгрии в 1944 году, Партия скрещённых стрел (нилашисты) во главе с Ференцем Салаши, в 1930-е годы была массовым или маргинальным движением?

А.Б. Иначе говоря, почему в Венгрии не было массового движения Сопротивления, как, скажем, в Югославии? Венгрия от Гитлера получила возможность пересмотреть границы. Я об этом не говорил, но это очень важно. Ещё до начала Второй мировой войны Венгрия при помощи Германии и Италии смогла часть границ постепенно восстановить. После Мюнхенского сговора в ноябре 1938 года Венгрия по арбитражу получила Южную Словакию и часть Закарпатья. Весной 1939 года она оккупировала Закарпатье целиком. Самый важный момент - Второй венский арбитраж 30 августа 1940 года, когда Венгрия получила половину Трансильвании. Наконец, с началом войны против Югославии, в апреле 1941-го она получила Воеводину. Это тоже трагические события в истории страны. Хорти заключил с югославской монархией договор о перемирии и дружбе в декабре 1940 года - как-то пытались сохранить статус-кво, не целиком отдаться Гитлеру. В конце марта 1941 года в Югославии произошёл государственный переворот, пришло к власти пробританское правительство, и тут же Германия отреагировала на это и потребовала от Венгрии пропустить свои войска. Премьер-министр граф Телеки, заключавший этот договор, предпочитал проводить политику лавирования. Он застрелился в знак протеста против втягивания страны в войну. Хорти написал письмо Гитлеру: «Граф Телеки стал жертвой конфликта совести, который сейчас переживает вся венгерская нация». Хорти подчинился вопреки своей воле, Венгрия вступила в Вторую мировую войну.

Политики могли по-разному относить к вопросу, насколько далеко нужно заходить в помощи Гитлеру, но 99% венгров считало возвращение северной Трансильвании актом справедливости, которая была достигнута фактически благодаря Гитлеру и Муссолини - это и снижало антифашистский настрой в обществе.

Бытовало мнение: «Мы, благодаря Германии, вернули то, что нам по праву принадлежит». Поэтому Венгрия оставалась последним самым верным союзником Германии, румыны-то переметнулись 23 августа 1944 года и, кстати, проиграли из-за этого.

Б.Б. Идёт война. Венгрия, некое государство без короля, союзник Третьего рейха, воюет на восточном фронте, всё нормально в кавычках. Венгерская авиация участвует в боях на том же восточном фронте, в ней служит Иштван, сын Миклоша Хорти. Но существуют ещё и мифы о сепаратном мире, о том, что Хорти в какой-то момент или хотел выйти из войны, или заручиться поддержкой Франции, Великобритании, Америки. Что здесь мифы, а что реальность?

А.С . Младший Хорти – это даже не самое важное. Действительно, венгерская армия была разгромлена под Воронежем, на Дону, ей был нанесён мощный удар во время Сталинградской битвы. Хорти даже просил Гитлера в письмах не обременять венгерскую армию военными задачами за пределами исторических земель. Но Гитлер требовал от венгров участвовать в восточной кампании, как и от румын, и венгры на это пошли.

Румыны, как и венгры, когда их правители Антонеску и Хорти принимали решение об участии армии в действиях на восточном фронте, учитывали, что если их страны откажутся от этого, у Гитлера будет больше оснований какие-то спорные территории отдать врагу, т. е. такому союзнику, который на самом деле является историческим врагом. Они между собой конкурировали в лояльности к Гитлеру!

Это известно из многих источников. Итак, на Дону в начале 1943 года была разгромлена Вторая венгерская армия, и это усилило антивоенные настроения в венгерском обществе. И вот премьер-министр тогдашний Миклош Каллаи начинает с помощью своей агентуры через нейтральные страны (Швеция, Швейцария, Турция) устанавливать контакты с англичанами и американцами. Гитлер об этом знал, потому что процесс шёл в течение всего 1943 года.

Б.Б. Младший Хорти не был в этом замешан? Ходили разные слухи.

А.С . Он погиб в 1942 году, возможно, на раннем этапе и был. Это не противоречило его настроениям, но активное участие в процессе он принять не успел. 19 марта 1944 года Венгрия была оккупирована Германией именно потому, что являлась ненадёжным союзником. Каллаи вообще хотели арестовать, он скрылся, правительство сменилось. Хорти уступил Гитлеру, хотя сначала поощрял Каллаи вести переговоры. Тут надо понимать, почему они были не очень эффективны - не доверяли команде Хорти ни англичане, ни американцы, они хотели бы иметь дело с другой властью, получить гарантии, что страна откажется от крайностей, отменит антисемитские законы, принятые под давлением Гитлера и т. д. Не говоря уже о том, что существовали эмигрантские правительства - югославское, чехословацкое, настроенные враждебно к попыткам венгерских властей выйти из войны и тем самым смазать свою негативную роль. А вот англичане требовали от Каллаи скорейшего объявления о выходе из войны, уже после того, как об этом объявила Италия. А Каллаи и Хорти не могли этого сделать, потому что понимали - страну тут же оккупирует Германия. Так и случилось, 19 марта Германия оккупировала Венгрию, начался террор, Холокост, когда было уничтожено полмиллиона евреев. Ситуация стала меняться 23 августа, когда уже наступала Красная армия и Михай, король Румынии, здравствующий по сегодняшний день, возглавил государственный переворот, и Румыния объявила войну Германии, в один день переметнувшись на другую сторону. Венгерские хортисты забеспокоились - румыны тут, Трансильванию сейчас потеряем! Именно в это время оживляются попытки выйти из войны, Хорти посылает свою агентуру уже в Москву на переговоры. Но Михай-то сразу понял, что деваться некуда, нужно разговаривать только с Москвой, а хортисты всё надеялись на помощь со стороны Адриатики от англичан-америка нцев. С самого начала была установка с Москвой по возможности не контачить, и это привело к промедлению. Когда поняли, что Москва ближе, уже было поздно. В конце концов случился переворот, Хорти как ненадёжного для Германии человека просто убирают, интернируют. Его сначала посадили под домашний арест, а 15-16 октября 1944 года перевезли в Баварию. Освободили его уже оккупационные англо-американск ие войска, причём Хорти не был осуждён как военный преступник именно потому, что он пытался выйти из войны. Умер он в 1957 году в Португалии в возрасте 89 лет. Четыре венгерских премьер-министра были казнены как военные преступники: Бардоши, Имреди, Стояи и Салаши. А таких, как Каллаи или Хорти, т. е. пытавшихся порвать с Германией, никто не искал, чтоб предать суду. Особый разговор насчёт графа Бетлена, его арестовало КГБ и он умер здесь, но это другая история - боялись, что это будет фигура, которая сплотит политические силы, настроенные проамерикански и пробритански на антисоветской платформе. Это мы забежали вперёд. Значит, произошёл переворот в Венгрии 15-16 октября, когда был отстранён Хорти, и нилашисты (салашисты) захватили власть. Они являлись крайне правой партией с прогерманской ориентацией, такие себе немецкие фашисты. Движение это не было массовым, оно было достаточно периферийным, имело проблемы с властями, Хорти периодически преследовал, ограничивал их. Но на нилашистов работали определённые обстоятельства - пересмотр Трианона, например. А они декларировали, что могут добиваться справедливости с помощью Германии.

Б.Б. Какой процент населения их поддерживал?

А.С . Выборы 1939 года действительно показали, что такие настроения популярны, крайне правые партии (их было несколько, и между ними шла грызня) получили довольно много голосов, процентов 10-15. В разные периоды и в разных районах по-разному.

Конечно, без помощи Германии они бы не пришли к власти. Поэтому не приходится говорить, что большинство населения их поддерживало, но безусловно, довольно значительная часть населения была пассивна.

Б.Б. Александр Сергеевич, а насколько адекватен описываемым событиям фильм Фабри «Пятая печать», порекомендовали бы вы его смотреть? Это именно салашистская Венгрия, ноябрь 1944 года.

А.С. О, фильм очень хороший, стоит его смотреть… Вообще же ситуация была очень сложная, Красная армия брала Будапешт полтора месяца, в Буде бои шли, грубо говоря, с 28 декабря 1944 года по 13 февраля 1945 года.

Б.Б. Александр Сергеевич, у меня ремарка - не знаю, насколько это мемуарная аберрация, а насколько правда. Когда в 1970-е годы я общался с ветераном войны, очень симпатичным человеком, к которому я испытывал полное доверие, он сказал - к нам венгры живыми в плен не попадали. Объяснял так - мы входили в дом, а вся семья зарезана, причём это простая семья, не дворянская. Венгры сражались до последнего. И наши солдаты считали венгерскую жестокость много сильнее немецкой.

А.С . Он свидетель событий, это интересное восприятие. Но я хочу сказать, что даже генералы переходили на советскую сторону со своими подчинёнными. Несколько крупных венгерских соединений целиком перешли ещё в октябре-ноябре 1944 года, по мере того, как наступала Красная армия. В Дебрецене было образовано просоветское правительство, возглавленное генералом армии Хорти. Но прав свидетель в том, что прогермански настроенная часть офицеров и солдат сопротивлялась очень стойко. Это не было иррациональная симпатия к Германии, просто делали на Германию ставку, потому что она помогла восстановить территорию государства.

Б.Б. А что вы скажете про Холокост в Венгрии , про участие в нём салашистов?

А.С. Пик Холокоста - это апрель-июнь 1944 года. Салаши не был тогда премьер-министро м, был Стояи. А позже при Салаши, где-то в ноябре, многих евреев уже не было, их депортировали в Германию.

Б.Б . Но в знаменитой книге отца Джоржда Сороса, Тивадара, кажется, речь идёт о салашистах.

А.С. Я одно другому не противопоставляю, просто уточняю, что главная волна террора против евреев - период с апреля по июнь. И большая часть евреев была уничтожена или отдана немцам до салашистского переворота, хотя террор был и позже. Хорти за это отвечает, между прочим. Но только югославы требовали, чтобы его осудили как военного преступника, однако на это не пошли англичане, даже Сталин не настаивал. Хорти, может быть, стоило осудить за то, что весной-летом 1944 года происходило массовое уничтожение евреев при его попустительстве как главы государства.

Б.Б. Нилашисты пришли к власти, побыли три-четыре месяца. Был террор. Как исчисляется количество жертв?

А.С . Безусловно, был террор. Жертв, как я уже сказал, было меньше. Возможно, несколько десятков тысяч человек. Как правило, это были те, кто не хотел идти воевать на стороне Германии. Было много инцидентов, когда людей расстреливали за то, что они отказывались брать в руки оружие. Уже было не столь важно, еврей это или не еврей. Были евреи, которых хотели убить, но потом Салаши их мобилизовал на строительство оборонных сооружений, рытьё окопов, и в таких условиях многие умерли. Так что был террор против врагов режима, врагов Германии, но не такой массовый, т. к. уже Красная армия наступала, нужно было думать о том, как обороняться.

Б.Б. Я в своих репликах много апеллирую к кино. Был в 1948 году такой венгерский фильм режиссёра Радваньи «Где-то в Европе», Бела Балаш писал сценарий. Фильм специально так назван, в нём не уточняется, что это Венгрия, но перед нами абсолютно выжженное пространство. Пространство, где прошли… ну, не гунны, это плохая игра слов, но мёртвое поле, где какие-то дети-волчата собирают колоски. Насколько эта метафора, эта художественная картина напоминает Венгрию?

А.С. Близко к правде. Выжженная земля. Был разрушен Будапешт, 20% национального богатства утрачено. Пешт был освобождён быстрее, а в Буде полтора месяца шли бои. 140 тыс. красноармейцев погибло за освобождение страны. Всё это необходимо учитывать. Когда мы анализируем , отмечаем в нашем обществе настроения - сколько у нас там людей погибло, а вы пытаетесь бунтовать . Так что страна была разрушена, мосты через Дунай подорваны, всё это потом восстановили. Есть источники, мемуары, дневники людей с разных сторон, свидетелей событий.

Но вот Германия капитулировала, а угроза идёт с другой стороны! Красная армия, освободившая мир от Германии, принести свободу не могла, потому что не могут принести кому-то свободу те, кто её не имеет. Интересно порассуждать на эту тему. Роль Красной армии позитивная, но нужно иметь в виду, что её приход не избавил страны этого региона от новых бед, проблем и проч.

Б.Б . Если мы через год поведём разговор о Венгрии, мне кажется, нам опять-таки придётся говорить о ней отдельно. Нет, в европейском контексте, но отдельно. Учитывая, что после Второй мировой войны она потеряла всё. И о возвращении не могло быть и речи. Если раньше были иллюзии, сны, венские балы, то вот она проснулась, и оказалось, что Венгрия потеряла больше, чем Германия. И XX век для неё начался не в 1914 году, «вместе с войной», как писала Ахматова, а в 1945-м. Разговоры о жертвах политических репрессий в поствоенной Венгрии были и будут. Всё там происходит иначе, чем в других государствах.

А.С. Ну, нас самом деле для Венгрии XX век начался вместе с Трианоном, хотя, конечно, в сказанном вами много правды. Некоторые надежды на небольшие корректировки Трианонского договора были, потому что Румыния тоже была побеждённой страной. И поэтому венгры надеялись, что на Парижской мирной конференции удастся 10-15 тыс. квадратных километров от Румынии отстегнуть. Приводились аргументы типа неудобно расположенной железной дороги и т. д. И дело в том, что англичане и американцы в этом споре были склонны немножко пойти на уступки, но Сталин был твёрд - Трансильвания должна быть румынской. В 1945-1946 годах западные державы уступили Сталину, трианонские границы были восстановлены. Я бы сказал так, вы правы в том, что большинство венгров вынуждены были понять - радикального пересмотра границ не будет. Страна проиграла уже вторую мировую войну. Речь может идти только о мелких корректировках, но не более того. И Парижский договор 1947 года не был воспринят национальным сознанием столь же болезненно, как Трианонский договор 1920 года, потому что знали - всё и так к этому ведёт. Тут можно много говорить, например, почему Сталин не хотел пересматривать границы. А, между прочим, мог. Например, 22 июня 1941 года началась война, а 23-го товарищ Молотов вызывает посла Венгрии, и говорит ему: «Если ваша страна останется нейтральной, мы вам гарантируем после войны Трансильванию». Но игра пошла по-другому, венгерская элита сделала выбор в пользу Германии. Не буду вдаваться в подробности, как это произошло, до сих пор не прояснён эпизод с нападением авиации на венгерский город Кашша, теперешний словацкий Кошице (26 июня 1941 года город якобы бомбила советская авиация, хотя явных доказательств этому не обнаружено. - УИ ). А после войны вновь началась игра за Венгрию. Румыния уже контролировалась Москвой в большей мере, и она была стратегически важнее в силу своего геополитического положения, являясь первой страной на балканском направлении. Это видно из документов, в рамках Наркоминдела работали комиссии Литвинова, Майского и прочие, которые писали для Сталина справки о том, как проводить границы в Европе между разными государствами.

В справках, относящихся к 1944 году, пишется, что «Румыния для нас стратегически важнее», значит, Трансильванию нужно оставить за ней - для Сталина вопрос ясен.

Плюс ещё аргумент, что в Румынии в 1945 году было правительство, по сути контролируемое коммунистами, а в Венгрии в ноябре 1945-го по настоянию союзников проводятся свободные выборы. Коммунисты получили 17%, между прочим, это много, хотя они были разочарованы, а 57% получила Партия мелких сельских хозяев. Но, получив конституционное большинство, они были вынуждены по требованию СССР формировать коалиционное правительство. К чему я всё это говорю? Ситуация в Венгрии была более сложной, и отдавать ей Трансильванию смысла не было.

Б.Б. Александр Сергеевич, вот мы пришли к этому пространству, где есть выборы. Идут суды над салашистами, над теми, кто причастен к военным преступлениям. И близится 1947 год, скоро начнётся власть коммунистов, Матьяша Ракоши, тоталитарное владычество, которое по большому счёту продлится пять лет. Можно ли говорить, что из европейских стран, так или иначе вовлечённых в войну, венгерское население было втянуто с большей интенсивностью и в большем количестве? Почему я так формулирую? Потому что когда мы заговорим о последующих волнах репрессий (справедливых или несправедливых), то выяснится, что они коснулись большого количества граждан, пошли по многим направлениям.

А.С . Если брать Вторую мировую войну, то в Югославии была значительно большая вовлечённость населения. Я бы не выделял Венгрию. Да, на восточном фронте воевало две армии, 80 тыс. погибло только убитыми, но на самой территории страны боевые действия не шли до осени 1944-го. Германские войска в марте оккупировали, истребили часть населения, но боевых действий долго не было.

Б.Б. В начале беседы я упомянул венгерскую ментальность. Вот теперь мы дошли до коммунистической Венгрии. Всё-таки, её населяют те, кто родился при совершенно другом режиме, кто вырос при Хорти. Когда разговор идёт о 1950-1960 годах, важно ли учитывать то, какими эти венгры были сформированы всей предыдущей историей XX века?

А.С. О, я тут вот на чём хочу акцент сделать - на специфике кадаровского режима (Янош Кадар с 1956 до 1988 года фактически руководил Венгрией, будучи генсеком Венгерской социалистической рабочей партии. - УИ ). Я стоял и стою на том, что он является плодом событий 1956 года. Его политика в том, что не нужно пережимать.

Первые несколько лет была достаточно жёсткая политика, когда людей подвергали репрессиям, а потом наступил период либерализации. Не надо притеснять людей до упора, потому что потом рванёт.

Б.Б . А всё, что было до 1956 года?

А.С . Естественно, генерации помнили и то, что было в первой половине века. Помнили и про Трианон, хотя все эти обиды не раздувались. Дело в том, что Москва всячески препятствовала тому, чтоб звучали ирредентистские требования. Границы установлены на века! Но сложности всё равно были. И с течением времени, по мере углубления кризиса социализма, они нарастали.

А Кадару было важно создать в Венгрии деполитизированн ое общество: вы можете заниматься мелким бизнесом, вы можете слушать иностранную музыку (полная аполитичность культуры), только не лезьте в политику. Потому что любая политическая деятельность может легко перерасти в оппозиционную. Народ принял эти правила игры в значительной части, потому что уровень жизни рос. Удалось «подписать» договор между обществом и властью.

Вот смотрите, ? А в Венгрии спокойно. Потому что Кадар провозглашает экономические реформы, такие же, как в Чехословакии. Кстати, это интересная тема, я публиковал по ней работы. Дело в том, что экономические реформы шли в двух странах параллельно, и Кадар чехословацкие поддерживал, но только до тех пор, пока эти реформы не распространились с экономики на политику. Как только он увидел, что в Чехословакии партия теряет контроль, тут же изменил тактику.

Б.Б. Как бы получается (я опять специально упрощаю), что довоенно-военное в сознании венгров поросло быльём? Или это чувство вины, пройденный этап и мы не будем возвращаться? Или мы должны себя понять? Почему венгерское кино копается в вопросах «кто мы такие? зачем мы это натворили в Воеводине?». Где в Венгрии Ракоши-Кадара виднеется пережитое раньше?

А.С . Нет, конечно, быльём не поросло. Но поколения, пережившие некие события, скажем, Вторую мировую, уходят, и с каждой новой генерацией возникает всё больше мифологии. Молодые не были свидетелями прошлого и это не предмет их непосредственной исторической памяти, они знают его по рассказам, из разных источников. Во времена Кадара была своя концепция истории . Естественно, осуждалась роль Венгрии в войне. Но также было разрешено ругать период Ракоши, высказывать критическое отношение к предыдущей эпохе. Было довольно много свободы в трактовке своей национальной истории. Но нельзя было называть «революцией» события 1956 года и ставить под сомнение правомерность прихода Советской армии. Трианон было можно называть «национальной трагедией», но нельзя было требовать вернуть Трансильванию. Да и вообще власти не одобряли такие мнения. Ведь любое упоминание в центральной прессе о том, что Трианон был трагедией, могло вызвать дипломатический демарш со стороны Румынии, а это Кадару было не надо. В 1970-1980-е годы упор делался на требование соблюдения румынскими властями прав венгерского населения. Это был фактор, сплачивающий венгров, и до сих пор интерес к положению соотечественнико в за рубежом является консолидирующим моментом для венгерского общества.

Б.Б. Хорошо, продолжаем. И вот внутри Венгрии происходят репрессивные кампании , в первую очередь, во времена Ракоши, но и после 1956 года. Это уже новые репрессии, относящиеся к новой эпохе и новой истории, или они тянутся в прошлое?

А.С. Репрессии тоже были разными. Скажем, 1949 год, идёт дело Райка (Ласло Райк, крупный деятель Коммунистической партии Венгрии, министр, в 1949 году был арестован и казнён. - УИ ), но в то время оно воспринималось неоднозначно, потому что люди, далёкие от коммунизма, видели в нём разборки между коммунистами. Но в 1956 году публика, а особенно молодёжь, уже была очень разная, и для кого-то Райк стал символом борьбы против Сталина (хотя сам он был не лучше, чем те, кто его уничтожил).

Б.Б. Скажите, а был вокруг всего этого антисемитский флёр, или нет?

А.С. Безусловно. Руководство Коммунистической партии Венгрии было еврейским. Это отнюдь не значит, что все евреи были на стороне компартии (многие евреи либеральной ориентации просто эмигрировали), но тем не менее.

Б.Б. А не было ли такое положение дел (вспомним и то, что в Коммунистической партии Польши было много евреев), некой «шуткой» Сталина, игрой на антисемитизме, ведь окончательные кадровые решения оставались за ним. Никакой Ракоши ничего возглавить без Кремля не мог.

А.С . Везде была разная обстановка. В Венгрии ему не на кого было делать ставку, кроме как на еврея Ракоши. Он вынужден был опираться на группу людей, тесно связанных с Москвой, с Коминтерном, прошедших соответствующую выучку.

Б.Б . А почему нельзя было сделать главным Райка?

А.С. Троцкиста Райка? Который в 1930-е годы исключался как троцкист из компартии? Троцкист хуже, чем еврей! Райк не контролировался Москвой абсолютно и не был в Москве ни разу до 1940-х годов. Кадар, кстати, тоже возглавлял команду, работавшую внутри страны и тесно с Москвой не связанную. В 1951 году Кадара арестовали и он сидел три года в тюрьме по обвинению в роспуске в 1944 году подпольной компартии. В 1956-м его восстановили в политбюро, и дальше уже пошло. В июле 1956 года в Будапешт приезжает Микоян и беседует с Кадаром: «Вы можете не отвечать на это неприятный вопрос, но я хочу знать, при каких обстоятельствах была распущена компартия». В Москве Кадару не доверяли долго. сначала был вообще противником восстановления Кадара в политбюро . В апреле 1956 года, когда ставился вопрос о том, чтоб Кадара восстановить, Андропов написал в Москву телеграмму: «ВОССТАНОВЛЕНИЕ КАДАРА В ПОЛИТБЮРО БЫЛО БЫ УСТУПКОЙ ПРАВЫМ И ДЕМАГОГИЧЕСКИМ ЭЛЕМЕНТАМ ». Но потом уже не было выбора, приходилось работать с тем, кто есть. Кадар в качестве главы партии это вообще креатура югославов. Потому что товарищ Тито во время переговоров на Бриони со 2 на 3 ноября 1956 года с Хрущёвым и Маленковым о применении военной силы и о том, кого поставить во главе страны, настоял на Кадаре - Москва хотела Мюниха, но согласилась.

Б.Б . Мы заканчиваем беседу, попробую подвести итог. Наверное, ещё много интересного и важного можно было бы обсудить, многое приходится оставить за кадром. Важно, что теперь у нас разговор об определённом отрезке времени в Венгрии (1940-1980-е годы) оказывается погружённым в контекст. Ведя сегодня беседы о положении жертв репрессий, мы понимаем, в каком политическом, социальном, экономическом пространстве жили люди, на каком фоне происходили репрессии эпохи Ракоши, в каких условиях они шли после 1956 года и позже. Мы уже немного понимаем, почему в Венгрии установился режим Кадара, достаточно либеральный на фоне соседей - есть в этом след истории страны первой половины XX века. Александр Сергеевич, спасибо вам большое за разговор. Думаю, наши читатели и зрители будут вам благодарны.

Интервью с Александром Стыкалиным :

И деологические предпосылки распада СССР - тема малоизученная и малоизучаемая. Феномен быстрого и бессильного распада огромного государства затмевает те идеологические процессы, которыми сопровождался кризис СССР, «перестройка» и, наконец, его развал. Идеологический кризис КПСС и «советской модели» в целом кажется естественным, поэтому в массе книг, статей и учебников от него отделываются парой строчек или страниц. Конечно, недоступность важной части источников (партийных и государственных документов) и, одновременно, обширность источниковой базы делают задачу анализа идеологических процессов недавнего времени особенно сложной. Но ряд аспектов уже сейчас можно в той или иной степени успешно реконструировать.

Эта задача тем более актуальна, что сейчас, по прошествии двух десятков лет, всё чаще звучат голоса о необходимости проведения определённой «политики памяти» по образцу европейских государств (прежде всего за образец здесь берутся Франция и Германия). Но ни о какой «политике памяти» в современной России не может идти и речи - и не потому, что, как часто говорится, «в обществе нет согласия» относительно целого ряда исторических событий и процессов последних двух веков. Согласие вообще не может возникнуть, если интерпретации истории всерьёз затрагивают интересы противоборствующих слоёв и классов, интересы масс людей. Но дело ещё и в том, что содержательные исторические дискуссии не могут возникать на полной мифов и прямых фальсификаций основе.

В этой связи важно показать, как именно было сформировано современное российское пространство памяти и какие существуют особенности восприятия истории в обществе. При всей условности говорения «за всё общество», при всех особенностях группового сознания различных страт, кажется, всё-таки можно выделить ряд общих черт. Прежде всего, в современном российском обществе распространен стихийный агностицизм по отношению к истории. О разных исторических сюжетах говорить очень любят, но при этом уверены, что «все врут», что узнать истину о прошлом невозможно либо совсем, либо по отношению к событиям XX века уж точно. Причина этой уверенности в очевидном «переписывании истории», которое наши современники наблюдали в течение последней четверти века, а также в громких (и зачастую - сфальсифицированных) разоблачениях темных пятен недавнего прошлого. В свою очередь, это создало питательную почву для так называемой фольк-хистори, в которой немаловажную роль играют националистические идеологемы, с которыми замечательным образом соседствуют и «теории заговора» самых разных видов и типов: от конспирологических версий причин революции 1917 года до мифического «плана Даллеса», взятого, на самом деле, из книги официозного советского писателя А.С. Иванова «Вечный зов». Все это подтверждается не только наблюдениями, но и преподавательским опытом автора статьи. На вопрос «можно ли узнать истину о прошлом», подавляющее большинство студентов отвечают либо прямо отрицательно, либо с сомнением, приводя в качестве аргументов именно переписывание истории, сложность отделить корыстные выдумки идеологов прошлого (начиная с летописцев) от фактов, уничтожение источников, свидетельствующих против официальной версии и т.д. Следующая особенность, связанная уже с деятельностью самих историков, - это уход в голый позитивизм, отказ не только от теорий, но даже и от обобщений. Из авторефератов некоторых недавно защищенных диссертаций ранее обязательный абзац, посвященный методологии, просто исчез. Историки, прежде всего молодые, видят себя в качестве сборщиков фактов, но отсутствие теории приводит их, во-первых, к очевидным ошибкам при интерпретации собранного материала, во-вторых, к идеологизации, так как место теории неминуемо занимают господствующие идеологемы и стереотипы обыденного сознания. Стремление ограничиться позитивистским подходом («интерпретации и теории - не дело историка!») стало своеобразным ответом профессионалов на разгул фальсификаций, причем со стороны многих историков - ответом совершенно осознанным. Для выявления истоков этих явлений надо рассмотреть ситуацию в исторической науке во второй половине 80-х - начале 90-х годов.

В конце 80-х годов был выдвинут лозунг «деидеологизации» исторической науки. Прежде всего, он выдвигался по отношению к историографии российских революций. В.П. Буладков уже в 1998 г. писал, что «только атмосфера “деиделогизации” и “деполитизации” может мобилизовать волю к познанию истины». Полемизируя с этими словами, автор статьи «Современная отечественная историография русской революции 1917 года» Н.Д. Ерофеев показал, что

«под призывами к “деидеологизации” и “деполитизации”, как правило, имеется в виду освобождение лишь от идеологии и политики советского времени, но не всегда говорится, что историческая наука не может быть полностью деидеологизированной и деполитизированной. Историк не живет вне общества. Ныне воздействие на формирование либеральной трактовки революции осуществляется не так как прежде, не столько методами прямого давления на историков, сколько опосредованными путями, через публицистику, средства массовой информации».

Одно из доказательств отсутствия «деидеологизации» - это классификация направлений в историографии по идеологическим критериям. Н.Д. Ерофеев приводит несколько примеров классификаций, предлагаемых разными историками, но все они выстроены целиком или частично именно в соответствии с политическими убеждениями историков. Сам Н.Д. Ерофеев предлагает выделять три направления: консервативное, либеральное и социалистическое. Сам этот факт со всей очевидностью демонстрирует, что хваленая деидеологизация провалилась - и не могла не провалиться. Но почему это произошло?

Для ответа на этот вопрос надо сначала обратить внимание на ещё один аспект современной историографии. Будто бы естественным образом многие историки пришли к представлению о руководящей роли идей. Ещё в 1988 г. известный историк, специалист по биографии В.И. Ленина В.Т. Логинов зафиксировал:

«Есть такое немецкое слово “гелертерство”, оно обозначает способность людей создавать очень стройные логические схемы, которые на первый взгляд сразу всё объясняют. У меня недавно была дискуссия, в ходе которой один из товарищей заявил: “Почему произошла гражданская война? Очень просто, всё понятно. У Ленина в голове сидела марксова модель социализма. И когда революция победила, эту модель стали внедрять, в результате “получили” со стороны крестьянства, остальных слоев гражданскую войну”. Это прелестное теоретическое рассуждение. У него есть все преимущества логических связей. Однако есть один маленький недостаток - оно не вписывается в реальную историю».

На самом деле, В.Т. Логинов зафиксировал первое следствие распространения позитивизма в общественных науках. Если объективные, материальные причины общественных изменений отсутствуют, то для интерпретации событий историки неминуемо скатываются на уровень историографии XVIII века - к теориям ведущей роли идей и «великих личностей». Причем если В.Т. Логинов говорил об «идеализме» в понимании истории в целом, то и господство теории «великих личностей» также стало заметно ещё в конце 80-х:

«Сперва справедливо и резко были осуждены преступления Сталина и созданной им системы. Но вскоре оказалась карикатурной и облитой грязью сама народная история, приходящаяся на время сталинщины. Многие публицисты и историки, похоже, вернулись к главной методе средневековой историографии - писать и понимать историю народов как историю правителей. И коль правитель плох, то плохи и эпоха, и народ, который жил в стране в то время».

Но ошибочно было бы предполагать, что этот историографический откат произошёл вдруг, по мановению волшебной палочки вместе с началом «эпохи гласности». Предпосылки для него складывались задолго до этого - именно в советский период.

Оставим за скобками тот факт, что советский истмат-диамат начиная со сталинского периода большей частью представлял собой схоластику, из которой было вытравлено живое зерно марксисткой теории. Как хорошо известно, марксистская историография за рубежом развивалась успешно в течение всего XX века, а влияние марксизма испытали почти все серьёзные теоретические направления (за исключением, пожалуй, герменевтики и микроистории, да и то не полностью), достаточно привести в пример школу «Анналов», а в её рамках прежде всего работы М. Блока о феодализме. В большинстве случаев использование «марксисткой методологии» с 50-х годов советскими историками представляло собой механический подбор соответствующих цитат классиков и простейших логических схем, упоминаний о классовой борьбе и прочие формальные вещи. И чем дальше, тем больше такой «марксизм» дискредитировал сам себя и всё больше превращался просто в маскировку самого обычного позитивизма (так что переход ряда историков в 90-е к позитивизму произошёл на заранее подготовленные позиции). Но дело было не только в этом. Несмотря на идеологический контроль, в рамках советской исторической науки (как и в других гуманитарных дисциплинах) возникали по-настоящему значимые теоретические дискуссии. С моей точки зрения, особенно значимую роль в развитии отечественной историографии сыграли (но куда в меньшей степени, чем могли бы) две из них. Во-первых, это дискуссия об «азиатском способе производства», во-вторых, спор вокруг так называемого «нового направления» в изучении империализма в России.

Обе эти дискуссии возникали в советской истории дважды: один раз в конце 20-х годов, другой - в 60-х, и, как известно, были прекращены административным путем в 1932 и в 1973 гг. соответственно.

Сам Маркс упоминал об «азиатском способе производства» как о первой классовой формации всего несколько раз, но важны не эти разрозненные и подчас противоречивые упоминания, а существо проблемы. Дискуссия об «азиатском способе производства» впервые началась в конце 20-х в связи с конкретным политическим поводом - необходимостью оценить перспективы китайской революции. Для этого оказалось важным понять принципиальные отличия китайского общества, его экономики и классовой структуры от России и европейских государств. Именно тогда ряд историков и экономистов выступил с анализом восточных обществ, в котором было показано, что эти общества не проходили ни рабовладельческой, ни феодальной формации, но в них существовала особая формация, основанная на государственной собственности на средства производства (прежде всего на землю). Следовательно, прибавочный продукт поступал государственному аппарату в виде иерархии чиновников, выступавших в качестве господствующего класса. Суть этой дискуссии вынужденно остается за рамками этой статьи, но важно, в связи с чем этот спор прекратился. А произошло это по мотивам отнюдь не научным, а сугубо политическим: во-первых, эта теория по ряду причин встраивалась в теорию перманентной революции Троцкого, и, следовательно, подверглась разгрому как «троцкистская»; во-вторых, было случайно обнаружено «сходство между экономическим устройством древневосточных обществ и… СССР». В период «оттепели» со второй половины 50-х годов дискуссия возобновилась, так как цензурный пресс ослаб, эмпирические данные по истории Древнего Востока никак не укладывались в прокрустово ложе официальной «пятичленки». К тому же схожая дискуссия началась и среди западных марксистов - в журнале «Marxism today». Но и в этот раз научный спор был прекращён по указке сверху, победителем была объявлена официальная доктрина, несмотря на вопиющие противоречия с фактическим материалом.

Аналогичная история произошла и с дискуссией о степени развития капитализма в дореволюционной России. Начало ей было положено также в конце 20-х годов обсуждением доклада Н.Н. Ванага, который показал, что уровень развития монополистического капитала в Российской империи был намного ниже, чем на капиталистическом Западе. Однако развитие темы недоразвитости и зависимого характера развития России до революции было прервано - это не вписывалось в официальную трактовку революции как объективно порождённой противоречиями развитого капитализма. Во второй половине 50-х годов, как и в случае с дискуссией об «азиатском способе производства», произошло её повторение на новом витке, на новом уровне освоения фактического материала, но с тем же результатом. По словам В.В. Поликарпова, «новым направлением» «воссоздавалась естественная линия развития историографии, совершался, на новом уровне знакомства с источниками, возврат к старому предмету спора, искусственно прерванного в 1931 году окриком Сталина». Родоначальниками «нового направления» выступили участники споров ещё 30-х годов - А.Л. Сидоров и И.Ф. Гиндин, к ним присоединились молодые историки В.П. Волобуев, К.Н. Тарновский, А.М. Анфимов, К.Ф. Шацилло, М.Я. Гефтер, А.Я. Аврех и другие. Их объединяло представление о многоукладности дореволюционной российской экономики, о наличии многих отсталых элементов не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности, об огромной роли государства в промышленности и банковском секторе, и, наконец, о более чем значительной роли иностранного капитала. На основе их работ доказывалось, что представление о подчинении государственного аппарата монополиям, которое навязывалось официальной позицией, не имеет ничего общего с действительностью. Оказалось, что капитализм в России был отнюдь не передовым, а, говоря современным научным языком, носил периферийный характер. Замечу, что именно в это время, с конца 50-х гг. в Европе (Г. Мюрдаль), Латинской Америке (Р. Пребиш, Ф. Кардозу, А. Гундер Франк), Африке (С. Амин), США (И. Валлерстайн) возникают и развиваются теории зависимого развития и периферийного капитализма. Но если в СССР материалом для похожих выводов служила история дореволюционной России, то упомянутые социологи и экономисты изучали современные страны «третьего мира», чьими гражданами они в основном и являлись. Таким образом, советская наука в постановке проблемы зависимого развития отнюдь не отставала от передовых открытий мировой - но не смогла этого осознать.

«Новое направление» было разгромлено по указке идеологического отдела ЦК во второй половине 70-х. Оно, как и теория «азиатского способа», подрывало основы брежневско-сталинистской идеологической модели, пусть даже сами историки не отдавали себе в этом отчёта. Сторонники «азиатского способа» приблизились слишком близко к анализу классовой структуры СССР - так как не видеть в ней классового расслоения внимательному историку-марксисту было уже невозможно. Участники «нового направления» показывали своими исследованиями, что революция 1917 года произошла отнюдь не в развитой капиталистической стране, а в отсталой периферийной, в которой - напрашивался вывод, разумеется, отсутствующий у Тарновского и его коллег - не было возможности построить социализм, а значит, и существовавшая в СССР система - не социалистическая. И если эти радикальные выводы не делались самими учёными, то угрозу на инстинктивном уровне почувствовали зоркие инструкторы Идеологического отдела ЦК.

Забегая вперед, выскажу предположение, что переоценка развития капитализма в России, одобряемая «сверху», стала одной из предпосылок перестроечных и постперестроечных стенаний о дореволюционном «процветании» Российской империи. И, разумеется, в первых рядах оказались те самые историки, кто выступал в роли гонителей «нового направления», которое «удалось почти полностью физически изжить, так что воспользоваться переменами, начавшимися в последние полгода его жизни, ни Тарновскому, ни другим историкам его круга почти никому не довелось». Например, сейчас модно говорить о процветании Российской империи, о том, что накануне Февральской революции промышленный кризис в области вооружений был преодолён. Но именно К.Н. Тарновский с помощью скрупулёзного анализа источников (журналов Особого совещания по обороне и Комитета по делам металлургической промышленности, действовавших при царском правительстве во время мировой войны) показал, что

«оборотной стороной успехов военного производства был быстро развивающийся кризис недопроизводства в отраслях, обеспечивающих “мирные” потребности населения, расстройство экономических связей, диспропорции в развитии народного хозяйства в целом».

Перестройку этой системы «не смогли осуществить ни царское, ни буржуазное Временное правительства: общество и народ оказались заложниками их не до конца просчитанной экономической политики». Сейчас этот вывод поклонники Российской империи старательно игнорируют - как и исторические источники.

Но разгром новых научных направлений был связан не только с охраной идеологической ортодоксии. Уже в 70-е годы часть партийной верхушки задумывалась о грядущем идеологическом повороте, поэтому в настоящем развитии марксистской теории они не были заинтересованы. К ним примыкала идеологически уже «перестроившаяся» часть интеллигенции. Ю.И. Семёнов, активный участник второй дискуссии об азиатском способе производства, столкнулся и с тем, и с другим. Ортодоксы-чиновники от науки «зарезали» его статью «Об одном из путей становления классового общества», в которой на материале этнографических исследований доклассовых обществ анализировался социально-экономический строй Древнего Востока - они обнаружили, что «параллели между тем, что было в исследованных этнологией протополитарных обществах, и тем, что наблюдалось в нашей стране, явно напрашивались». Но и со стороны «либералов» марксистские тексты не встречали одобрения:

«Ваша статья, - сказал он {один из редакторов “Вопросов философии” в застойные времена - С.С.} мне, - написана чрезвычайно ярко и убедительно. Прочитав её, многие придут к выводу, что теория общественно-экономических формаций верна, что она не только не находится в противоречии с новыми фактами, но, наоборот, с ними полностью согласуется. Тем самым ваша статья будет способствовать росту доверия к марксизму, что допустить нельзя. Марксизм должен быть дискредитирован. Поэтому мы её в журнал ни в коем случае не пропустим. Из статей по историческому материализму мы отбираем только самые дубовые, самые глупые, способные только окончательно скомпрометировать это учение. А если вы вдруг захотите обратиться за поддержкой к главному редактору, то мы ему скажем, что ваша статья является ревизионистской, что она направлена на подрыв марксизма».

Конечно, речь не идет об очередной теории заговора, но есть все основания утверждать, что в деле избавления от марксистской теории оказались объединены усилия партийной бюрократии и либерального истэблишмента.

С введением «политики гласности» стали затрагиваться те вопросы, которые раньше находились фактически под запретом, начали выходить переводы зарубежных исследований отечественной истории, не укладывавшиеся в прежний официоз. Расцвет исторических дискуссий пришелся на 1987–1989 годы.

Даже в таком, казалось бы, идеологически-заскорузлом журнале как «Вопросы истории КПСС» в 1987 году начинают публиковаться интересные материалы в духе нового времени. В № 7 К.Н. Тарновский во время круглого стола «Историко-партийная наука: пути перестройки и дальнейшего развития» рассказывал о запрещении изучения проблемы «многоукладности», но его всё время обрывали - например, С.С. Волк, а другой участник традиционно обвинил в «отрицании применимости формационного подхода». Будущая политическая «звезда» - Ю.Н. Афанасьев пока ограничился общими словами о господстве «стереотипов» в исторической науке. В № 10 выходит уже посмертная публикация статьи К.Н. Тарновского «О предпосылках образования в России марксистской партии нового типа». В течение всего года журнал публикует материалы, посвящённые национальному вопросу в СССР - но их уровень весьма невысок. В 1988 году в № 5 официальный партийный историк Н.А. Васецкий критикуется за неумную, «застойную» критику в адрес зарубежных историков. В № 7 публикуются материалы круглого стола «Ленинское понимание народовластия и современность», статьи про последние работы Ленина. В № 8 историком Г.Н. Бордюговым продолжается тема «бухаринской альтернативы», затем эта тема возникает почти в каждом номере. Л.Д. Троцкого пока всё ещё представляют зловещей фигурой, но Бухарин уже легализован, а в № 11 журнала даже публикуются его письма.

В журнале «Вопросы истории» в течение этих двух лет - похожая картина. В № 2 за 1988 г. появляется письмо из Сумгаита Б.А. Бекназарян под говорящим названием «Чтобы история говорила правду». Зато следующее письмо - «За точность в трудах историков» как бы дезавуирует предыдущее - в нём на двух страницах идёт речь о неточностях в литературе в изложении деталей соцсоревнования свёклоуборщиц в 1934 г. Но и в нём заметно «дыхание перестройки» - автор письма, учитель из г. Жашкова, смело критикует в недавнем прошлого главного партийного надзирателя за историками - С.П. Трапезникова. В № 3 за 1988 год появляются антисталинистские публикации: воспоминания И.А. Шляпниковой о её отце - одном из лидеров большевиков, рабочем А.Г. Шляпникове; статья В.П. Данилова о дискуссиях в западной историографии на тему жертв коллективизации. В № 5 редакция публикует статью американского историка-«ревизиониста» А. Рабиновича «Большевики и массы в Октябрьской революции», и в том же номере - интервью с митрополитом Минским и Белорусским Филаретом о 1000-летии крещения Руси. Это интервью «уравновешено» умеренно-критическим по отношению к РПЦ очерком Г.В. Овчинникова. Почти весь июльский номер отводится материалам конференции на тему «Историки и писатели о литературе и истории».

Девятый номер - первый «идеологический» звонок, свидетельствующий о том, что «перестройка» пойдёт куда дальше «возвращения к ленинским нормам». В этом номере, наряду с материалами круглого стола, посвящённого новым тенденциям в изучении НЭПа, появляется статья филолога Б.В. Соколова о потерях СССР в Великой Отечественной войне, где официальный подсчёт потерь объявлялся многократно (!) заниженным. Уже тогда метод подсчёта Б.В. Соколова не должен был бы остаться без комментария профессионалов. Критика, не оставляющая камня на камне от построений Соколова, появилась, но гораздо позже. Возникает закономерный вопрос: почему если раньше новые для читателя материалы сопровождались комментариями или полемическими статьями (удачными или не слишком - не суть важно), конкретные спорные или ранее запретные сюжеты представлялись в виде «круглых столов» историков, философов и общественных деятелей, то с определённого момента «новации» появляются без какого-либо обсуждения? А ведь в отсутствие комментариев они фактически подкреплялись авторитетом издания.

Наряду с реальными историческими дискуссиями в научных журналах появляются тексты, очевидно направленные на дискредитацию не только «антиперестроечных» сил, но и на создание новых - уже откровенно антисоветских - мифов, часто копирующих соответствующие установки правого крыла западной советологии, сторонников теории тоталитаризма. Появление статьи Б.В. Соколова в 1988 году выглядит либо случайностью, либо «пробным шаром». В дальнейшем публикации такого рода, а также куда более «сенсационные», станут нормой.

Краткий обзор перестройки двух исторических журналов весьма показателен. Обилие круглых столов, дикуссионных статей рождало надежду на действительное избавление историков от догматики, однако совсем скоро ситуация изменилась. И если вокруг роли Бухарина, Троцкого, Ленина и в научных журналах, и в массовой прессе велись активные споры, то вскоре собственно научные дискуссии стали сходить на нет, их заменило сплошное, как тогда говорили, «очернительство».

В 1987 году начинается лавинообразный рост публицистических работ по проблемным вопросам («белым пятнам») российской - прежде всего советской - истории. Два главных «перестроечных» издания - «Огонёк» и «Московские новости» становятся площадкой для сенсационных разоблачений, остальные издания подтягиваются по мере сил. Но роль историков-профессионалов была невелика, да и собственно обсуждений новых подходов, зарубежных исследований, новых источников было далеко не так много, как можно было бы предположить. В 1990 году на круглом столе в «Вопросах истории» В.Т. Логинов предупреждал:

Диагноз В.Т. Логинов поставил совершенно верно:

«Хроническое запаздывание историков - результат всего предшествовавшего развития нашей науки, вернее, того, во что она была превращена. И ныне наша историческая наука находится в глухой обороне. Впрочем, в окопы залегла и основная масса историков-профессионалов. Каждый лежит в своей индивидуальной ячейке и под градом пуль всё ниже пригибает голову к земле. Разве нужны какие-то новые исследования для того, чтобы противостоять попыткам возвеличить “невинноубиенного государя императора” или Столыпина? Разве в атмосфере всеобщего увлечения “красным террором” историки не могут внести свою лепту в поиски истины, рассказав хоть немного о “белом терроре” и о том социально-психологическом климате, который рождает многолетняя и кровавая война?».

В.Т. Логинов был одним из тех немногих историков, кто понимал невозможность «деидеологизации» с самого начала, необходимость для профессионала - именно ради установления истины! - «идти в политику», но именно в качестве просветителя, а не манипулятора. В этом его поддерживал П.В. Волобуев:

«Наблюдается массовое отречение былых поборников социализма и активных деятелей периода застоя от марксизма и социалистических ценностей. Иначе как предательством это не назовёшь. Это сейчас приобретает широкий размах. И наоборот: те, что были во времена застоя под ударом, сейчас оказались в числе защитников социализма. Непродуктивны и обращения к Столыпину. Вызывает удивление уровень некомпетентности экономистов, не отличающих прусского варианта развития капитализма от фермерского. Так, ещё два года назад в издательство “Наука” была сдана и подготовлена к печати научно-популярная книга о Столыпине. Издательство сначала хотело её пустить по “зелёной улице”, но теперь дело надолго затормозилось. Видимо, кое-кто идёт на поводу у незрелой части общества, наконец, у “Памяти”, для которой Столыпин - национальный герой».

Тенденция была обозначена совершенно точно. До сих пор - больше, чем через 20 лет после выступлений Волобуева и Логинова, - тон задают «перестроившиеся» «историки», заменившие культ Ленина - культом Столыпина. И тут следует обратить внимание на слова П.В. Волобуева о книге, издание которой «затормозилось». Речь, судя по всему, идёт о монографии А.Я. Авреха «Столыпин и судьбы реформ в России», которой выпала нелегкая судьба в самый разгар «перестройки» и снятия цензурных запретов. А.Я. Аврех, крупнейший специалист по политической истории России до 1917 года, закончил работу над этим исследованием незадолго до своей смерти в конце 1988 года. Книга, однако, вышла только через два с половиной года! Объяснение этому странному факту находим у несостоявшегося автора предисловия к ней, выдающегося специалиста по аграрной истории России XX века В.П. Данилова:

«А.Я. Аврех обратился ко мне с просьбой стать редактором этой книги и написать к ней предисловие. Он успел сдать рукопись в “Политиздат” незадолго до своей смерти в декабре 1988 года. Автор застал лишь начало идеологической кампании по возвышению Столыпина и его аграрной реформы, но уже тогда смог оценить остроту и значение возникшей проблемы. В его книге было показано действительное содержание столыпинских реформ, их подчинённость помещичьим интересам и административно-принудительный характер их методов. Именно поэтому издание книги задержалось почти на три года, причём содержание подверглось грубому издательскому редактированию, многие тексты, не отвечающие новым идеологическим установкам, были изъяты. Я вынужден был отказаться от участия в издании настолько искажённой книги покойного автора. Мое предисловие было издательством отклонено».

Схожая судьба постигла другую «антистолыпинскую» книгу историка А.А. Анфимова, первоначальное название которой звучало так: «Реформа на крови»:

«Это было очень точное название, поскольку реформа была вызвана первой русской революцией и проводилась после её подавления. Издательства потребовали изменить название книги. Второе название было очень спокойным - “П.А. Столыпин и российское крестьянство”, но рукопись ни одно издательство не приняло».

Эта идеологическая цензура была связана с тем, что к тому моменту правящие круги в СССР и лично «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев уже выбрали новый идеологический вектор. То, что могло быть по-настоящему опасным для «перестроечного курса», не должно было стать предметом общественной дискуссии. Собственно, дискуссии стали сходить на нет и в общественных журналах, и вместо бурных обсуждений в «Вопросах истории» без всяких комментариев стали печатать «Большой террор» Р. Конквеста, «Очерки русской смуты» А.И. Деникина, в «Вопросах философии» появился Н.А. Бердяев и - уже в конце 1990 года - идеолог и предтеча неолиберализма Ф. Хайек.

Подчеркну, что в самом по себе идейном (идеологическом) «плюрализме» не было ничего зазорного. Но вместо дискуссионного пространства создавались новые культовые фигуры, новые мифологемы, по методам внедрения (и по их инициаторам) не отличаясь от старых. «Кое-кем, идущим на поводу у незрелой части общества» был слой партийной номеклатуры, готовивший идеологический переворот.

Несколько примеров тех методов, какими создавался миф о Столыпине. Начали эту пропаганду А.И. Солженицын в эмиграции, а затем - В.Г. Распутин, выступив с апологетикой Столыпина на первом Съезде народных депутатов СССР. Начиная с 1990 года выходят в свет книги и статьи, в которых славословия Столыпину мало чем отличаются от недавних восхвалений вождей КПСС:

З.М. Чавчавадзе:

«Необходимо скрыть от общественного сознания, что Россия встала на этот самый путь социально-экономического прогресса и что надо было только не мешать ему осуществляться теми грандиозными темпами, которые не только поражали мир, но пугали его. Именно эту правду стараются сегодня скрыть от дурманенного семидесятилетней целенаправленной ложью сознания советского человека те политические силы, которые крайне не заинтересованы в возрождении идеалов строительства национального дома на основе исторически сложившихся традиций и специфического опыта, накопленного россиянами за долгие века своего государственного бытия. Именно эта правда раскрывается во всей полноте в результатах глубоко продуманной и смелой реформаторской деятельности крупнейшего государственного деятеля и величайшего патриота России - Петра Аркадьевича Столыпина. Сама его личность и неутомимая деятельность на благо страны всё ещё остаются в отечественной историографии изуродованными самой бесстыдной и откровенно беспардонной ложью».

В.В. Казарезов:

«Вглядитесь в лицо человека, чей портрет воспроизведён на обложке этой книги. Его черты излучают ум, силу, волю, непреклонность, достоинство. Таким и был Петр Аркадьевич Столыпин, и это признавали все: и его единомышленники, сподвижники, и его тайные и явные враги».

С.Ю. Рыбас и Л.В. Тараканова находили, что в своих речах Столыпин «обращается через десятилетия и к нам», а в результате столыпинских указов в России началась «экономическая бескровная, но самая глубокая революция».

Такого рода пафосных текстов появлялось огромное количество и в прессе, причём факты в них игнорировались начисто. В одной из первых таких публикаций под названием «Забытый исполин», появившейся в правом журнале «Наш современник», автор запросто использовал термин «антирусский геноцид», говоря о противниках Столыпина, но при этом путал суммы ссуд Крестьянского банка, не ориентировался в распределении земель в 1905 году и утверждал, что Столыпин вовсе не разрушал общину. Начало же этому процессу было положено «сверху», самими «архитекторами перестройки». В.П. Данилов, который был включён в состав комиссии ЦК КПСС по вопросам аграрной реформы, формальным руководителем которой считался М.С. Горбачев (фактическим был Е.С. Строев) свидетельствует, как проходила встреча Горбачева с комиссией в августе 1990 г.:

«Всё началось с того, что собравшихся перед залом заседаний членов комиссии стал обходить заведующий сельхозотделом ЦК КПСС И.И. Скиба и с каждым в отдельности о чем-то обменялся двумя-тремя фразами. Дойдя до меня, он с доверительным видом сообщил, что мне дадут слово для выступления, если я готов выступить за введение частной собственности на землю и включение её в товарный оборот. Услышав в ответ, что я против того и другого, Скиба сразу потерял ко мне интерес, отошёл и тем же доверительным тоном повёл разговор с кем-то другим... На заседании выступавшие доказывали необходимость введения частной собственности на землю и всячески проявляли своё единодушие с генсеком, выразившим во вступительном слове сожаление, что нет у него такого орудия земельных реформ, каким располагал Столыпин, - землеустроительных комиссий. Их поддержал присутствовавший на встрече Н.П. Шмелёв, горячо требовавший “перехода от слов к делу”. При этом он позволял себе в нетерпении стучать кулаком по столу. (Как говорили потом знающие участники встречи: “Не иначе как по поручению генсека”.) Лишь иронические, а часто и резковатые реплики В.А. Стародубцева противостояли организованному давлению на генсека, который соглашался с каждым (впрочем, не исключая и Стародубцева)».

Ни о каком научном анализе речь не шла вовсе, разве что только формально. И так обстояло дело далеко не только с аграрным вопросом и личностью Столыпина.

Осенью 1988 года была собрана группа историков, которая должна была написать новую историю КПСС. В неё вошли известные учёные П.В. Волобуев, Ю.А. Поляков, В.П. Данилов, В.И. Старцев, Г.З. Иоффе, В.Т. Логинов, С.В. Тютюкин, Е.Г. Плимак - без сомнения, эта группа включала в себя лучшие кадры тогдашней советской исторической науки. Помимо прочего, А.Н. Яковлев, лично курировавший работу группы, обещал этим историкам доступ в закрытые ранее архивы, однако, обещания не сдержал.

Работа группы затягивалась, от работы с ней был отстранён Институт марксизма-ленинизма, одновременно А.Н. Яковлев заблокировал издание в ИМЛ популярной книги по истории партии. Затем последовала попытка вовсе разогнать ИМЛ, а Идеологический отдел ЦК не просто отдал инициативу в руки «демократической прессы», но и фактически мешал (блокируя доступ в архивы) полноценным научным исследованиям и дискуссиям.

На очередной встрече историков-участников группы с А.Н. Яковлевым они получили определённое указание: «Нам не надо ставить перед собой задачу способствовать стабилизации ситуации», хотя именно в это время, по словам Г.З. Иоффе,

«трудно уходили мы от одной исторической лжи, а уже накатывала другая. Демократическая пропаганда действовала расчетливо. Из почти вековой истории большевизма вырывался сталинский период с его репрессиями и террором и накладывался на всё предыдущее и последующее. Целенаправленный поиск всего отрицательного шёл с нарастающей силой».

Историки отстали окончательно. В апреле 1991 года

«в новом роскошном “Президент-отеле” на Якиманке состоялся международный симпозиум о Ленине и ленинизме. Выделялся американский историк Р. Пайпс, который при Рейгане состоял его спецсоветником по русским делам. Раньше его числили по разряду самых злостных “фальсификаторов истории”. Теперь постаревший, но не изменивший своих взглядов Пайпс, казалось, чувствовал себя победителем. “Пайпсизм” становился чуть ли не образцом исторической правды в интерпретации российских событий конца XIX - начала XX века. Вчерашние “фальсификаторы” на глазах превращались в носителей исторической истины».

Новая история КПСС не была написана - так как работа историков уже не интересовала власти. Эту историю уже написали Р. Пайпс и его сторонники, создатели «теории тоталитаризма». Собственно исследовательская работа оказалась не нужна.

Такая же судьба постигла и готовившееся шестое собрание сочинений В.И. Ленина, которое начали готовить в 1986 году, однако дотянули до августовского путча 1991 года. Не последнюю роль в этом затягивании играл Общий отдел ЦК, что вооружало критиков Ленина, прямо говоривших о сокрытых от народа кровавых распоряжениях вождя большевиков. Когда же в 1999 г. должным образом подготовленный том «В.И. Ленин. Неизвестные документы» был наконец опубликован, сенсации не случилось. Но историки вновь решительным образом опоздали, да и тираж этой книги, отлично составленной и откомментированной, был всего 1500 экземпляров…

Подводя итоги, можно констатировать, что в конце 80-х годов произошла не деидеологизация, а идеологический переворот в исторической науке, поддержанный либеральными интеллектуалами при помощи части партийной номенклатуры. Свобода исторических дискуссий на самом деле была существенным образом ограничена. Также советская (и вслед за ней российская) историческая наука оказалась неготовой к преодолению догматики, так как наиболее плодотворные в научном отношении теоретические группы в послевоенный период были задушены, их участники подверглись административным преследованиям, а подчас и травле. Тон стали задавать вчерашние преследователи новаторов, например, В.И. Бовыкин, активный погромщик «нового направления» до перестройки, теперь стал обвинять своих противников в... обеспечении поворота к неосталинизму {выделено мной, - С.С.} в середине 60-х годов. Разумеется, автор статьи далёк от того, чтобы преуменьшать ценность свершившейся в 90-е годы «архивной революции», когда исследователям стали доступны сотни тысяч ранее засекреченных документов, многие тысячи были изданы и издаются. Но написание социально-экономической истории XX века, целостное понимание политических процессов невозможно без методологии, без исторической теории, на роль которой, конечно не могут претендовать заимствованные из других дисциплин схемы.

«Перестроившиеся» с советской догматики на антисоветскую стали во главе «научных» направлений и академических институтов. Конечно, никто не отрицает возможности смены взглядов или идейной эволюции. Но поведение А.Н. Яковлева, Д.В. Волкогонова, А.Н. Сахарова, В.И. Бовыкина, А.Н. Боханова и многих других деятелей из числа тех, кто стал задавать тон в исторической науке 90-х годов, находясь при этом на официальных постах и занимаясь написанием учебников, может служить образцами антинаучной конъюнктурности. Напротив, примером научной честности является самоосуждение А.М. Анфимова в его собственной книге - без малейшей попытки оправдания:

«Автор этих строк качнулся в сторону главенствующего направления - признал в 1980 г. победившими капиталистические отношения в сельском хозяйстве России, чем и покрыл себя позором, прежде всего в собственных глазах».

Нельзя не согласиться с В.И. Миллером, который подвёл итог перестройки в исторической науке так:

«На смену постепенному освобождению от исторических оценок, не выдержавших проверки всей совокупностью накопленных фактов, пришёл поддержанный частью историков отказ не только от значительной части накопленных исторической наукой наблюдений и выводов, но и от хорошо известных фактов».

Всё вышесказанное может служить только подходом к проблемам исследования идеологических процессов недавнего прошлого, без изучения которых невозможно понять ни положения дел в современных общественных науках, ни особенностей современной политической ситуации. Причины очевидной деградации отечественной исторической науки (связанной с общим положением науки - и гуманитарной, и естественной) - не только в сокращении финансирования, малых тиражах научных монографий и периодики, трудности доступа провинциальных учёных в центральные архивы и библиотеки, общем падении качества школьного и вузовского образования и т.д. Причины заключаются ещё в том, что многие исследователи (сознательно или нет - не важно) отказались от «боёв за историю», от просветительской миссии своей науки, от обязанности просвещать , уступив это поле профессиональным идеологам, фальсификаторам, журналистам, а также наименее чистоплотным и наиболее конъюнктурным представителям своего собственного цеха.

сентябрь - декабрь 2011 г.

Статья опубликована в журнале «Свободная мысль» № 4, июль 2013 г. С. 5–19.
Электронная публикация на сайте журнала «Свободная мысль»
[Оригинал статьи ]

По этой теме читайте также:

Примечания

Володихин Д.М. Феномен фольк-хистори // Международный исторический журнал. - № 5. - 1999.

Возможные упреки в «несовременности» подобной постановки вопроса, в самой расплывчатости понятия истины, в непонимании изначальной субъективности исторического знания и проч. автор статьи отметает с порога как проявления интеллектуальной моды на постструктурализм, который в качестве методологии для историка бесполезен чуть менее, чем полностью. См.: Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. - М.: Весь мир, 2000. - С. 151–184.

К этому же ряду марксистских, но противоречащих ортодоксии исторических школ необходимо отнести так называемую ленинградскую школу изучения революций 1917 г. во главе с В.И. Старцевым, Г.Л. Соболевым, О.Н. Знаменским, находившуюся под давлением в течение всего своего существования и практически разогнанную в 1984 г.

Ермолаев С.А. Формационная теория в ХХ веке (социально-философский анализ). Дисс. на соиск. уч. степ. к. филос. н. - М., 2007. - С. 130. См. об этой дискуссии эту диссертацию, а также статью того же автора: Ермолаев С.А. Споры об азиатском способе производства в отечественной марксистской литературе // Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». 2006. № 4. С.142 - 150.

О дискуссии вокруг позиции Н.Н. Ванага см.: Ланской Г.Н. Отечественная историография экономической истории России начала XX века. - М.: РГГУ, 2010. - С. 204-215.

Вопросы истории. - №1. - 1990. - С. 10-11. . Там же. С. 165-166.

Смирнов Г.Л. Указ. соч. С. 213-214.

В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891 - 1922 гг. - М.: РОССПЭН, 1999. - 607 с.

Поликарпов В.В. Указ. соч. С. 17.

Например, концепция «красной смуты» В.П. Булдакова, который собрал огромный фактический материал по истории Гражданской войны, объясняя его с… фрейдистских позиций. См.: Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 2010.

Анфимов А.М. Указ. соч. С. 232.

Миллер В.И. Революция в России. 1917 - 1918 гг. Проблемы изучения // Миллер В.И. Осторожно: история! - М.: ЭТЦ, 1997. - С. 8.

Первое издание этой книги вышло семь лет назад. Оно выдержало много переизданий, на него была обращена серьезная критика и немало слов одобрения и поддержки. Мы, авторы книги, постоянно исправляли замеченные читателями неточности и ошибки, вставляли дополнительные факты и свидетельства. Это новое издание действительно, как пишут книготорговцы, «исправленное и дополненное», причем - существенно.

Новое издание выходит в очень изменившейся России и в очень изменившемся мире. Тогда, когда мы работали над текстом книги, в 2007 году, многим из нас казалось, что, пусть не без трудностей, но Россия успешно движется к изживанию своего коммунистического прошлого, к восстановлению органического единства с той страной, какой была Россия до ее порабощения большевиками. Увы, последнее десятилетие наглядно показало, что путь от тоталитарного прошлого к достойной свободной жизни далеко не так прям и короток, как нам бы хотелось.

Являясь ответственным редактором книги, я принял решение не пытаться угнаться за современностью, не превращаться в летописца, продлевающего своё «сказание» год за годом. Помню, что тогда, в 2008 г. я принял решение прервать повествование на 2007 г. и не рассказывать о новых, тогда поразивших меня тенденциях русской политики - откровенной фальсификации избирательного процесса на думских выборах декабря 2007 г. и президентских - 2008 г., выдвижении преемника, сговоре внутри элит. Я вдруг увидел тогда, что начался стремительный отход правившей в стране власти от принципов политической свободы, от самого духа демократии. Теперь я решил просить авторов дописать тот избирательный цикл и остановиться на инаугурации г-на Медведева в мае 2008 г. Дальнейшее осталось за пределами книги - и массовые протесты против фальсификаций новых выборов в 2011-2012 гг., и авантюры в области внешней политики - аннексия Крыма, войны в Грузии, в Украине, в Сирии. Об этом пусть пишут другие историки. История России XX века закончилась в мае 2008 г. Тогда же началась история России в ныне продолжающемся столетии. Это история возвращающегося авторитаризма и, соответственно, вновь история борьбы граждан за достоинство и свободу. В годы Перестройки, в годы президентства Б.Н. Ельцина и, даже, в первые два президентства В.В. Путина (2000-2008) имело место редкое в России сотрудничество власти и общества в великом деле восстановления страны. Да, это сотрудничество было далеким от гармонии, не охватывало всего общества, но оно было. Теперь место сотрудничества заняло манипулирование сознанием граждан - постыдное и, в конечном счете, всегда провальное дело. Историк XXI века опишет, как шел этот процесс, но совершенно естественно, что этим историком не смогу быть я.

Новое издание - возвращение к замыслу трехтомника. Именно такую структуру книги я видел первоначально. Но страх кризиса, боязнь, что громоздкий трехтомник не будет пользоваться спросом у обедневшего читателя, заставил издательство «АСТ-Астрель» издать книгу в двух очень объемных томах, неудобных для чтения. Надеюсь, что нынешнее издание будет более удобным.

Я рад, что удалось и на этот раз воспроизвести главную идею оформления книги - простые, мало кому, кроме их близких, известные люди на ее обложке. Это книга об обычных людях России и для обычных людей России, пусть же их глаза смотрят на нас, их улыбки согревают наши сердца, а их скорбные, порой измученные лица напоминают нам, что ужасы XX века не должны повториться в России, что человек, как высшая ценность, должен наконец восторжествовать в нашем миросозерцании и подчинить себе и идол государственной власти, и идол экономического могущества и идол социального или этнического превозношения.

Во внутренней структуре книги я решил разбить огромную главу о послеста-линской эпохе коммунистической диктатуры на две - эпоха Хрущева (1953-1964) и эпоха от Брежнева до начала правления Горбачева (1964-1985). Несмотря на то, что ряд тем общи для обоих периодов, это всё-таки очень разные эпохи. Подобно совсем недавнему времени, первая из них, при всех ужасах Новочеркасской бойни и Кубинского кризиса может быть названа эпохой надежды, а вторая, несмотря на сравнительно сытую и мирную жизнь, сама себя назвала временем «застоя», а застоявшаяся вода, как известно, гниёт и становится ни к чему не годной. Так и вышло с коммунистическим режимом в 1980-е годы.

Историк, если он настоящий историк, не может быть просто бесстрастным ученым. Он всегда - гражданин. Как ученый он должен не искажать факты, не скрывать происходившее, но интерпретации фактов и явлений, оценки и суждения - дело его гражданской совести. Карамзин здесь отличается от Ключевского, Платонов - от Георгия Вернадского. Эту книгу писал очень большой авторский коллектив, и далеко не все факты, приведенные в ней, были мне известны заранее. Тут я доверял авторам и отвечаю за каждое слово опосредованно, потому что сам собирал авторский коллектив. Но оценки и суждения - все непосредственно на моей совести. Я и только я, будучи ответственным редактором, несу за них, по определению, полную ответственность.

Дорогой читатель, не познав прошлое, нельзя надежно и уверенно строить будущее. Мы, авторы «Истории России. XX век» сделали, что могли, чтобы Ваш путь в будущее был сознательным и серьезным, ответственным и разумно осторожным. Читая эту книгу, Вы возвращаете себе Россию, а, возвращая отечество, - обретаете будущее.

Андрей Зубов Москва. Июль 2016 г.

коллектив авторов - под ред. А.Б. Зубова - История России - XX век - Как Россия шла к ХХ веку - От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922) - Том I

Москва, Эксмо, 2016 г

ISBN 978-5-699-89930-2

коллектив авторов - под ред. А.Б. Зубова - История России - XX век - Том 1 - Как Россия шла к ХХ веку - От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922) - Содержание

• Вводная глава. Как Россия шла к ХХ веку

  • От складывания восточнославянской общности до начала царствования Николая II
  • 1. Начало Русской земли
  • 2. Крещение Руси. Сложение русского народа
  • 3. Татарское иго и его преодоление
  • 4. Русское общество в XV–XVI веках
  • 5. Сползание в смуту. 1564-1612
  • 6. Возрождение России. От Царства к Империи. 1613–1894 гг.

• Часть первая. Последнее царствование

  • Глава 1. Начало царствования Императора Николая II (1894–1904)
  • Глава 2. Первая русская революция (1905–1906)
  • Глава 3. Думская монархия (1907–1914)
  • Глава 4. Мировая война 1914–1918 гг. и Вторая революция в России

• Часть вторая. Россия в революции 1917–1922 годов

  • Глава 1. Временное правительство (март – октябрь 1917 г.)
  • Глава 2. Война за Россию (октябрь 1917 – октябрь 1922)

коллектив авторов - под ред. А.Б. Зубова - История России - XX век - Том 1 - Как Россия шла к ХХ веку - От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922) - 1.3.17 Духовно-религиозное состояние общества

В ХХ веке в нашей стране произошла катастрофа. В 1917–1954 гг. самими русскими людьми были убиты десятки миллионов лучших граждан России, изгнаны из страны миллионы других. Невыносимые условия жизни, голод, нищета и репрессии привели к тому, что многие люди предпочитали не создавать семьи, не рожать детей. В 1939 г. народ России оказался втянутым в страшную мировую войну, стоившую нам новые десятки миллионов жизней. В ХХ веке страна потеряла, по нашим оценкам, 95 процентов своих культурных сокровищ, множество природных богатств и, наконец, в 1991 г. распалась на части. Нынешняя Российская Федерация и по населению, и по обжитой территории составляет немногим более половины той России, которая была в начале ХХ века. ХХ век – трагичнейшее для России столетие.

Последствия ХХ века далеко еще не преодолены нами. С огромным трудом поднимается ныне русское общество после тех тяжких ударов, которые испытало оно в прошлом столетии. Но почему такие беды обрушились на нашу родину?

Катастрофа ХХ века произошла не случайно и не вдруг: события такого масштаба не могли не подготавливаться десятилетиями. И действительно, многие проницательные русские люди, начиная с Радищева, Пушкина, Лермонтова, Хомякова, а позднее – Достоевский, Владимир Соловьев, авторы сборника «Вехи» (1909 г.) и некоторые умные иностранцы предсказывали страшный русский бунт, «бессмысленный и беспощадный», который может погубить нашу страну. Предсказания этих мыслителей были не голословны. Они хорошо знали русскую историю, современную им Россию и процессы, протекавшие в других странах мира. Они видели много неправды в русской жизни. В чём же источник неправды?

Любое общество в любую эпоху будет прочным и несокрушимым, если люди, его составляющее, помогают друг другу, заботятся друг о друге, уважают свободу друг друга и общий интерес ставят выше своего личного. Такие отношения называются солидарными. Там же, где люди свой интерес ставят на первое место и не заботятся о ближних, – там и семья, и государство разрушаются. В армии, состоящей из себялюбцев, кто пойдет умирать за отечество? Принцип солидарности всеобщ, но для христиан он – обязательный закон веры. Церковь, возглавляемая Иисусом Христом, строится на любви и жертве. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою», – учит Господь [Ин. 13,35]. Для общества, считающего себя христианским, солидарность совершенно обязательна. Она есть проекция Церкви в общественно-политические отношения. Было ли солидарным русское общество?

Эпоха рубежа XIX – начала XX столетия была тем временем, когда, по словам поэтессы Зинаиды Гиппиус, «что-то в России ломалось, что-то оставалось позади, что-то, народившись или воскреснув, стремилось вперед… Куда? Это никому не было известно, но уже тогда, на рубеже веков, в воздухе чувствовалась трагедия. О, не всеми. Но очень многими, в очень многих». В дальнейшем подобные настроения (и страхи) не только не утихли, но даже усилились (и не только в среде интеллигенции), став своего рода «психологической подготовкой» к надвигавшейся социальной катастрофе. Священник и профессор экономики Сергей Николаевич Булгаков сказал об этом последнем десятилетии старой жизни: «Россия экономически росла стихийно и стремительно, духовно разлагаясь».

Необыкновенно быстрое общественное, культурное и хозяйственное развитие России было вызовом не только традиционной политической системе, но и традиционным религиям. Освобождающееся от вековой спячки, разбуженное революционными потрясениями, овладевающее грамотой, начинающее открывать книги и газеты большинство русского простонародья стало задавать на новом, более глубоком уровне вопросы о смысле жизни, о сущности христианской веры, о своем месте в обществе. Тем более, что растущее благосостояние предлагало привыкшим жить в бедности людям и новые соблазны – жить для себя, пренебрегая нуждами неимущих (ведь и мне никто не помогал, когда я был беден), наслаждаться «яствами и питиями», которые раньше были совершенно недоступны, и всеми иными телесными удовольствиями, ни в чём не ставя себе преграды.

Как это всегда бывает в моменты слома традиционного уклада, многим казалось, что вместе со старой, тяжелой, полной нужды и лишений жизнью канули в прошлое и абсолютные нравственные принципы. И хотелось жить в свое удовольствие – так, как будто нет уже ни Царя, ни Бога, тем более что Царь на глазах поступался своей властью. Может быть, и Бог поступится? А, может быть, Его и вовсе нет, и священники убеждают мужиков бояться Бога, чтоб те чтили Царя… и только.

По словам современника, «общество не сосредотачивалось на мыслях о неустойчивости режима, не отдавало себе отчета в напряженности международного положения <…> – Общество напропалую веселилось, объедалось, опивалось. Дельцы, промышленники, коммерсанты делали большие дела, легко и быстро наживаясь. Вовсю работали банки. Деньги проживались. Зря сыпались. И от мало до велика, кому только было не лень… и у кого были хотя небольшие средства, все играли на бирже».

Романы и повести христиански зрячих писателей той поры – Ивана Шмелёва и Бориса Зайцева, посвященные жизни предреволюционной русской интеллигенции – «Няня из Москвы», «Голубая звезда», «Золотой узор», полны описаний прожигания жизни, скачек, картежной и бильярдной игры на громадные ставки, супружеской неверности, самого грязного, извращенного разврата даже лучшими, безусловно «положительными» героями и героинями. «Что же делать? Как существовать? Ангел, мне вся я не н’дравлюсь, с головы до пят, все мы развращенные, тяжелые, измученные…» – восклицает Анна Дмитриевна – миллионерша из повести Зайцева «Голубая звезда», написанной в 1918 г. От этой лжи и тлена герои Зайцева и Шмелёва освобождаются только среди страданий и ужасов революционных лет, да и то не все. «Хорошо жили мы в старой России, – вспоминал через четверть века после революции философ Федор Степун, – хорошо, но и грешно».

В этот сложнейший момент русской жизни нашлось очень много охотников повести за собой людей в направлении тех политических, а часто и просто личных корыстных целей, которые пленяли самих вождей и проповедников. Пользуясь законом о веротерпимости, на Руси распространяется масса всевозможных сект. В церковные круги проникают люди сомнительного морального уровня, авантюристы, лжепророки, а темные мистики приобретают широкую популярность, но тогда же начинается и подлинное религиозное возрождение внутри Церкви.

Под ред. А.Б. Зубова. - Москва: Издательство «Э», 2016. - 752 с.

История России. XX век

ISBN 978-5-699-92087-7

История России XX век - Эпоха сталинизма - 1923-1953 - Том II - Содержание

Предисловие к новому изданию

Предисловие ответственного редактора

Часть третья. РОССИЯ В ГОДЫ СТАНОВЛЕНИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОГО РЕЖИМА (1923-1939)

Глава 1. ПОИСКИ ПУТЕЙ И УТВЕРЖДЕНИЕ СТАЛИНИЗМА (1923-1928)

Click here to expand or collapse this section

3.1.1. От военного коммунизма к НЭПу. Лжетермидор

3.1.2. Построение коммунистического государства. Создание СССР

3.1.3. Восстановление народного хозяйства

3.1.4. Национальная политика большевиков

3.1.5. Внешняя политика большевиков

3.1.6. Крушение мировой революции

3.1.7. Борьба за власть в коммунистической элите. Псевдоправые и псевдолевые

3.1.8. Культура как пропаганда в СССР

3.1.9. Борьба против религии. Обновленчество

3.1.10. Отношение болыпевицкой власти к национальным культурным ценностям России в годы НЭПа

3.1.11. Репрессивный аппарат ВЧК-ОПТУ. ТСорьмы и лагеря

3.1.12. Русское общество в 1923-1928 гг. в России

3.1.13. Сопротивление большевизму в годы НЭПа

3.1.14. Русское общество в 1923-1928 гг. в Зарубежье. Миссия русской эмиграции: изгнание и свидетельство

3.1.15.Русская Церковь заграницей

3.1.16.Общественно-политические движения Русского Зарубежья

3.1.18.«Народный» строй в Монголии, Туве, Бухаре и Хиве

3.1.19.Некоммунистические «окраины» России - Польша, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва

3.1.20.Урок большевизма миру. Большевизм, фашизм и национал-социализм

Глава 2. РОССИЯ В ГОДЫ ТОТАЛИТАРНОГО СТАЛИНИЗМА (1928-1939)

3.2.3. Подготовка к разгрому крестьянства

3.2.4. Борьба с Русским Зарубежьем. Террор ОПТУ

3.2.5. Раскол Церкви и «сергианство». Усиление гонений на веру

3.2.6. Уничтожение старой интеллигенции

3.2.7. Коллективизация - Второе крепостное право (большевиков)

3.2.8. «Вторая гражданская война» - антикоммунистическое сопротивление в русском обществе. Подготовка национального восстания в 1930 г.

3.2.9. Второй голодомор 1932-1933 гг.

3.2.10.Репрессии середины 1930-х гг.

3.2.11.Индустриализация

3.2.12.Плановое народное хозяйство в России

3.2.13.Выдвиженцы, активисты и специалисты

3.2.14.«Ликвидированная» беспризорность

3.2.15.Природа России в преобразовательной деятельности большевиков

3.2.16.Культурная революция и всеобщее одичание. Борьба с исторической памятью и совестью. Судьба национальных культурных ценностей в СССР

3.2.17.Убийство Кирова и окончательное утверждение единоличной диктатур] Сталина

3.2.18.Смена политических целей с мировой революции на строительство коммунистической державы. Советский патриотизм

3.2.19.Попытка полного уничтожения «последнего врага» - веры и Церкви в СССР

3.2.20. Коминтерн и международная политика СССР в 1930-е гг.

3.2.21. Конституция 1936 г. и создание «единого социалистического общества в СССР»

3.2.23. Смена Сталиным коммунистической элиты в 1937-1938 гг.

3.2.24. Русское общество в СССР в 1930-е гг.

3.2.25. Буддисты в России при болыпевицком режиме

3.2.26. Мусульмане в СССР в 1930-е гг.

3.2.27. Части былой России, свободные от коммунизма в 1930-е гг.

3.2.28. Гражданская война в Испании и Россия

3.2.29. Русское общество на Дальнем Востоке и советско-японский конфликт

3.2.30. Подготовка к «последней войне». Гонка вооружений

3.2.31. Отношение мирового сообщества к сталинскому режиму.

3.2.32. Международная политика большевиков в конце 1930-х гг.

3.2.33. Сломленный, обеспамятованный и порабощенный в СССР народ России. Цена болыпевицкого эксперимента к 1939 г.

3.2.34. Русское общество вне СССР. Политические тенденции 1930-х гг. РОВС. Создание НТС-рс

3.2.35. Русская культура «в послании» миру

Часть четвертая. РОССИЯ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ПОДГОТОВКИ К ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ (1939-1953)

4.1.1. Расстановка сил в мире к 1939 г. Агрессоры и их жертвы. С англо-французами или с нацистами? Пакт «Молотова - Риббентропа»

4.1.2. Завоевание и раздел Польши. Катынь

4.1.3. Захват Балтийских государств, Бессарабии и Северной Буковины

4.1.5. Международная обстановка и подготовка СССР к войне с Германией, осень 1939 г. - лето 1940 г.

4.1.6. Русское общество за пределами СССР и начало мировой войны

4.1.7. Изменения в планах Сталина в связи с блицкригом Гитлера во Франции. Попытка Сталина переделить Балканы и Средний Восток

Глава 2. Советско-нацистская война 1941-1945 гг. и Россия

4.2.2. Русское общество и советско-нацистская война в СССР. Отказ от эвакуации населения

4.2.3. Советско-нацистская война и Зарубежье

4.2.4. Военные действия в июне-ноябре 1941 г.

4.2.5. Московская битва 1941-1942 гг.

4.2.6. Трагедия Ленинграда, 1941-1942 гг.

4.2.7. Эвакуация промышленности на Восток. Создание новой индустриальной базы на Востоке СССР.

4.2.9. Помощь и условия новых союзников. Ленд-лиз

4.2.10. Прибалтика в годы войны

4.2.11. Военные действия в 1942 г. Неудачи СССР.

4.2.12. Битва под Сталинградом 1942-1943 гг. и перелом в ходе войны. Военные действия в начале 1943 г.

4.2.14. Русское общество и германская администрация на оккупированных территориях

4.2.15. К западу от линии фронта. Беженцы и остарбайтеры. Трагедия Холокоста

4.2.16. Трагедия плена. Сталин и конвенция о военнопленных

4.2.17. Русская Церковь и начало войны. Зарубежье, Внутренняя Россия. Псковская миссия

4.2.18. Германское антинацистское движение и русское общество

4.2.19. Попытки создания Русской освободительной армии (РОА)

4.2.20. Надежды в русском обществе в СССР на послевоенную свободную жизнь

4.2.21. Новые отношения болыпевицкой власти с Церковью

4.2.23. Карательная система коммунистического режима в годы войны. Репрессии против военного и мирного населения, штрафные батальоны и заградительные отряды. Обращение с военнопленными

4.2.24.Репрессии против народов России. Насильственные депортации и геноцид

4.2.25. Русское антинацистское сопротивление в Европе

4.2.26. Планы послевоенного урегулирования. Тегеранская встреча. Народы Восточной Европы и планы Союзников

4.2.27. Военные действия в 1944 г. Изгнание врага за пределы СССР

4.2.28. Варшавское восстание и занятие Польши. 1944-1945 гг.

4.2.29. Политика Сталина в отношении Восточной Европы. «Народная демократия»

4.2.30. Балканские страны в 1941-1945 гг. Красное и белое подполье

4.2.31. Ялтинская конференция

4.2.32. Создание русской армии на стороне Гитлера. Идеология РОА. РОА и Русское Зарубежье. Пражский манифест КОНР

4.2.33. Занятие Австрии и Германии

4.2.34. Советская армия в Восточной и Центральной Европе в 1945 г.

4.2.35. Занятие Чехословакии. Пражское восстание 1945 г. Конец власовской армии

4.2.36. Капитуляция Германии и Потсдамская конференция

4.2.37. Жертвы Ялты

4.2.38. Война с Японией. Сталин, Мао и судьба русской дальневосточной эмиграции

4.2.39. Итоги и цена Второй мировой войны для России и сталинского режима. Невосполнимые потери

Глава 3. Россия и подготовка Сталина к несостоявшейся Третьей мировой войне 1946-1953 гг.

4.3.1. Несбывшиеся надежды на либерализацию болыпевицкого режима. Сталинская послевоенная идеология

4.3.2. Внешняя политика СССР. Организация Объединенных Наций и всемирное признание сталинского режима. Углубление трений с западными союзниками. Дипломатия Сталина-Молотова

4.3.3.Советская реакция на атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Начало советского атомного проекта. Гонка вооружений

4.3.4. Восстановление народного хозяйства после победы. Послевоенный голод

4.3.5. От «подсоветского» к «советскому» обществу

4.3.6. Попытки захватить Иранский Азербайджан, Западную Армению и Проливы. Фултонская речь Черчилля и реакция Сталина. Начало холодной войны

4.3.7. Советизация Восточной и Центральной Европы. Репрессии и реформы

4.3.8. Советская политика в Азии

4.3.9. Борьба с титовской Югославией. Берлинский кризис

4.3.10. Отказ от Плана Маршалла. Окончательный раскол Европы. Поддержка коммунистического наступления в Греции и Италии

4.З.11. «Ждановщина»

4.3.12.Подготовка советского общества к новой войне. Мобилизационная экономика. СЭВ

4.3.13.Война в Корее

4.3.14 Закрепощённая Церковь в России. Львовский собор и запрещение унии

4.3.15. Планы Сталина по новой «чистке» коммунистического аппарата. Ленинградское дело. Был ли заговор Берии?

4.3.16. Национальная политика Сталина после 1945 г. Выселение «этнических меньшинств» из «прифронтовой полосы». Спецпоселенцы. Борьба с космополитизмом. Дело врачей

4.3.17 Наука и культура в СССР в 1945-1953 гг. Лысенко и «лысенковщина»

4.3.18.Первая и вторая эмиграция. Политика Сталина в отношении Русского Зарубежья. Раскол эмиграции и трагедия возвращенцев. Уход в обе Америки

4.3.19.Русская наука и культура в Зарубежье в 1945-1953 гг.

4.3.20.Русская Церковь за пределами коммунистического лагеря

4.3.21.Антикоммунистические движения в Зарубежной России

4.3.22.Антикоммунистические движения на территории СССР

4.3.23.Отношение общества к смерти Сталина. Март 1953 г.

История России XX век - Эпоха сталинизма - 1923-1953 - Том II - Предисловие ответственного редактора

Книга, которую Вы держите в руках, написана большим авторским коллективом, более чем сорока учеными, живущими в разных городах России и во многих странах мира. Все мы ставили перед собой совершенно определенную задачу - рассказать правду о жизни и путях народов России в XX веке. В 1927 г., во Франции наш знаменитый профессор-историк генерал Николай Головин спросил Великого князя Николая Николаевича: «А как писать о России?» Великий князь ответил: «Россия может освободиться только тогда, когда мы о ней будем говорить правду, одну лишь правду». Мы помнили и мудрый завет Владислава Ходасевича: «Истина не может быть низкой, потому что нет ничего выше истины. Пушкинскому "возвышающему обману" хочется противопоставить нас возвышающую правду». Этот принцип и лёг в основание нашей книги, хотя правда порой оказывалась горькой, ранящей душу.

Мы исходили из убеждения, что история, как и любое творение человека, требует не только фиксации фактов, но и их нравственного осмысления. Добро и зло не должны быть безоценочно перемешаны в историческом повествовании. Наше общее убеждение состоит также в том, что высшей ценностью является не земля, не государство, а человек, живая личность. Ради своего существования на земле человек возделывает эту землю, ради своего мира и благополучия создает государство, И там, где человек страдает, где ему плохо, где он не может достойно воспитать детей, научить их правде и добру, где лишается имущества, а то и самой жизни, там мы должны говорить об исторической неудаче, о провале жизни, о национальной трагедии. Но мы также убеждены, что историческая трагедия не происходит на пустом месте - сам человек своим выбором к добру или ко злу определяет своё будущее счастье или своё будущее горе. И народы неотличимы здесь от индивидуумов. Только выбор, совершаемый ими, - коллективен.

До предела трагичным был для народов России XX век. Β XX веке Россия раскололась, и осколки эти не соединены до сих пор. В Гражданской войне 1917-1922 гг. брат сражался с братом, а потом часть России, во многих отношениях лучшая, самая ответственная, культурная, думающая, ушла или была изгнана из пределов отечества.

И стали две России - Зарубежная и Внутренняя. Поэтому со времен Гражданской войны мы ведём повествование не об одной, но о двух Россиях - без жизни Русского Зарубежья русское общество уже неполно, уже ущербно. Одна Россия жила в «неслыханной свободе», но без земли, другая - на родной земле, но вовсе без свободы.

И здесь - второй раскол. Раскол на общество и власть. Далеко не все и на родине смирились с коммунистическим режимом, постепенно утвердившимся после октябрьского переворота на большей части исторической России. Многие, очень многие боролись с ним, кто с оружием в руках, кто словом, кто своей, несломленной совестью. Поскольку режим, лишивший людей России права на веру в Бога, права на жизнь и достоинство, есть безусловное зло, то борьба с ним, сопротивление ему заслуживают благодарной оценки и внимательного изучения. Вновь разделилась Россия - на тех, кто был с властью, с коммунистическим режимом, и тех, кто был против коммунистической власти, в сознательном или бессознательном сопротивлении ее воле. Поэтому истории общества, истории народа, его настроениям мы уделяем не меньшее внимание, чем истории власти и государства.

Мы говорим в книге - народ России, русский народ, как правило, имея в виду не этническую и культурную, но политическую принадлежность. Русский народ был многокультурным и разноязыким в начале XX века, таким осталась и большая часть его, оказавшаяся под большевиками, таким было и Русское Зарубежье, и те окраины исторической России, которые избежали на время или навсегда коммунистической деспотии. У одних любовь к своим корням - великорусским, татарским, еврейским, польским гармонично соединялась с ощущением русской политической общности, у других - вступала с ними в жесткий конфликт, взрывалась этническим национализмом. Но многие десятилетия и даже века совместной жизни в России наложили свой ясный отпечаток и на тех, кто принимал с готовностью русскую политическую общность, и на тех - кто отвергал её с горячностью и решительностью. И потому мы позволяем себе говорить о русском народе как о политическом явлении XX века, далеко выходящем по языку и, тем более, по крови, за пределы великорусской народности.

В истории нет жестких связей между численностью и влиянием. Иногда один человек может изменить судьбы миллионов, немногие - преобразить великое множество и к добру, и ко злу. Эмиграция была малочисленна в сравнении с народом Внутренней России, сознательную борьбу с режимом вели порой только сотни и, самое многое, тысячи людей, но к их делам и мыслям мы должны отнестись столь же внимательно, как и к действиям большинства народа. И потому в книге Вы найдете специальные разделы, посвященные борьбе людей России за свободу свою и своих соотечественников от деспотического и растлевающего совесть режима.

Наконец, нашу задачу мы видели в том, чтобы русской истории вернуть человека и исторический факт, из безличного описания «объективных процессов» и «движущих сил» вновь сделать историю личностной и фактичной. Поэтому воспоминания очевидцев, биографические справки, да и самые имена людей, а также фрагменты важных документов часто встречаются на страницах книги. Мы старались писать историю людей, а не историю процессов и сил.

Маленков, Берия и Молотов , отчетливо понимали гибельность такой войны для СССР. В ноябре 1952 г. США первыми испытали термоядерное устройство. Первое советское термоядерное устройство испытано было только через десять месяцев (см. 5.1.14 ), а к тому времени находилось еще в стадии разработки. Американская стратегическая авиация со своих баз могла достичь Москвы. СССР не имел аналогичных возможностей в отношении США. Все, что мог сделать Сталин и военные, – это построить дорогостоящую систему ПВО вокруг Москвы и готовиться к молниеносному захвату Западной Европы и Турции, чтобы лишить американцев их передовых плацдармов. Все это вряд ли предотвратило бы разгром СССР в случае войны.

Через десять дней после смерти Сталина, 16 марта 1953 г. Маленков публично заявил, что США и СССР могут договориться по любой международной проблеме. Крупнейшей из них была Корейская война. Во время похорон Сталина Молотов обменялся мнениями с приехавшим на похороны премьером Государственного совета КНР Чжоу Эньлаем о возможности положить конец войне в Корее.

19 марта были направлены официальные письма Мао Цзэдуну и Ким Ир Сену, в которых предлагались меры, чтобы «обеспечить выход Кореи и Китая из войны в соответствии с коренными интересами китайского и корейского народов». Мао и Ким, которые не ставили этого вопроса перед Сталиным из-за гордости или боязни показать «слабину», немедленно согласились. 27 июля 1953 г. на нейтральной полосе в Корее было подписано соглашение о перемирии. Война закончилась, но Корея осталась разделенной.

В СССР антиамериканская истерия и шпиономания начали спадать. Советские женщины – жены иностранных дипломатов, получили разрешение выехать из страны (до этого они жили на территории иностранных посольств, т.  к. по сталинскому закону 1947 г. брак с иностранцем означал немедленный арест). Была ослаблена цензура для иностранных журналистов (раньше за публикацию в своих газетах статей с критикой советского режима их тут же лишали аккредитации). Журналистов даже стали приглашать на приемы в Кремль.

В апреле-мае 1953 г. Президиум Совета Министров, во главе которого встал Маленков, был вынужден вплотную заняться кризисом сталинской политики в Восточной Германии. Военные приготовления и слухи вызвали массовое бегство немцев – молодежи и специалистов – в Западную Германию. На предприятиях и в сельской местности усиливалось недовольство непосильными темпами работ, снижением расценок и зарплат, «раскулачиванием» крестьян. Молотов и большинство членов Президиума решили отказаться от «ускоренного» темпа строительства «социализма» в Восточной Германии, но считали, что нужно сохранить ГДР – передовую базу советского присутствия в Центральной Европе.

В марте-июне 1953 г. Берия был самым активным членом нового руководства. Он стремился к верховной власти, но понимал, что после всех тех преступлений, которые он сотворил при Сталине, его шансы невелики – соратники его боятся, народ ненавидит, зарубежные политики смотрят как на кровавое чудовище. После смерти вождя крайним ответчиком за преступления сталинского режима становился он. Желая себя обелить и получить поддержку и в мировом общественном мнении, и среди руководства компартии, и в русском народе, Берия, будучи человеком вовсе неглупым, продумал целый ряд шагов. По некоторым серьезным свидетельствам, он советовал пойти на объединение Германии, – «пожертвовать» ГДР ради окончания холодной войны. Он же стремился как можно быстрее прекратить войну в Корее.

Внутри страны его самой заметной инициативой была реформа госбезопасности и прекращение «дела врачей». 16 марта Берия арестовал главного следователя по делу врачей Рюмина и освободил арестованных врачей. В записке Президиуму Берия, пользуясь тем, что с 1946 г. он формально не возглавлял МВД и МГБ, сообщал о невиновности врачей и о том, что убийство Михоэлса – дело рук органов безопасности. 3 апреля Президиум ЦК КПСС признал, что дело врачей сфабриковано, и возложил ответственность за это на бывшего министра МГБ С. Д. Игнатова. 4 апреля Берия подписал приказ по министерству, в котором осудил то, что сам и его предшественники применяли многие годы. Приказ запрещал «изуверские методы допроса – грубейшие извращения советских законов». Берия приказал уничтожить орудия пыток в тюрьмах МГБ. А еще за несколько месяцев до приказа он сам с удовольствием принимал участие в пытках заключенных, особенно женщин, в подмосковной тюрьме в Суханово, где у Лаврентия Павловича были специальные покои.