Зима недаром злится,
Прошла ее пора —
Весна в окно стучится
И гонит со двора.
И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон —
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.
Зима еще хлопочет
И на Весну ворчит.
Та ей в глаза хохочет
И пуще лишь шумит…
Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя…
Весне и горя мало:
Умылася в снегу,
И лишь румяней стала,
Наперекор врагу.
Анализ стихотворения «Зима недаром злится, прошла ее пора» Тютчева
Ф. Тютчев долгое время не публиковал своих стихотворений. Находясь на дипломатической службе и являясь уважаемым и обеспеченным человеком, он считал свои литературные творения забавой и способом отвлечься от серьезных государственных дел. К публикации своих стихов его вынудили настойчивые просьбы друзей, которые высоко оценили талант начинающего поэта. Среди таких «легких» набросков оказалось стихотворение «Зима недаром злится…» (1836 г.), которое Тютчев включил в послание своему товарищу. Оно так и не было опубликовано при жизни поэта.
Отличительная особенность произведения – его непосредственность и легкий разговорный стиль. Поэт совершенно не думал о том, как воспримет его читающая публика. Он и не собирался никому, кроме друга, показывать стихотворение. Впоследствии в творчестве поэта появились и техника, и сложные образы, и философские размышления. А пока что он не был ничем связан. Его вдохновение не знало границ и изливалось свободным потоком.
Стихотворение напоминает русскую народную сказку. По крайней мере, налицо противостояние добра и зла в образах Весны и Зимы. Тютчев не случайно именует времена года с прописных букв. Перед нами живые волшебные персонажи, проявляющие обычные человеческие чувства и испытывающие человеческие ощущения. Автор «оживляет» окружающий мир с помощью многочисленных олицетворений («злится», «хохочет», «хлопочет»).
Сказка вплетается в жизнь благодаря появлению жаворонков, которые на полном основании вступают в борьбу Весны с Зимою. Эта борьба олицетворяет первые признаки пробуждения природы, хлопоты зимы – ночные заморозки и холодный ветер, а хохот весны – весеннее журчание ручьев и пение птиц. Очень образно Тютчев описывает финальный снегопад. Побежденная Зима кидает в «прекрасное дитя» горсть снега. Но эта безнадежная последняя попытка ни к чему не приводит. Последний снег быстро тает, позволяя Весне умыться и стать еще прекраснее.
«Зима недаром злится…» — прекрасный образец пейзажной лирики Тютчева, еще не скованный критическими замечаниями поэтического мира. Оно не несет никакой смысловой нагрузки, поэтому воспринимается удивительно легко и свободно. Немногие поэты не только XIX века, но и в наше время, могут похвастаться таким простым, но в то же время художественно выверенным слогом.
Анализ стихотворения Фёдора Ивановича Тютчева " Зима недаром злится..."
В помощь учителям-словесникам и учащимся средней школы.
1.
Фёдор Тютчев
Зима недаром злится (1836)
Зима недаром злится,
Прошла ее пора -
Весна в окно стучится
И гонит со двора.
И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон -
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.
Зима еще хлопочет
И на Весну ворчит:
Та ей в глаза хохочет
И пуще лишь шумит...
Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя...
Весне и горя мало:
Умылася в снегу
И лишь румяней стала
Наперекор врагу.
2.
Немного о поэте
Тютчев Федор Иванович (1803 - 1873)
Русский поэт, член-корреспондент петербургской Академии Наук (1857). Духовно-напряженная философская поэзия Тютчева передает трагическое ощущение космических противоречий бытия.
Родился 23 ноября (5 декабря н.с.) в усадьбе Овстуг Орловской губернии в стародворянской среднепоместной семье. Детские годы прошли в Овстуге, юношеские - связаны с Москвой.
Домашним образованием руководил молодой поэт-переводчик С. Раич, познакомивший ученика с творениями поэтов и поощрявший его первые стихотворные опыты. В 12 лет Тютчев уже успешно переводил Горация.
В 1819 поступил на словесное отделение Московского университета и сразу принял живое участие в его литературной жизни. Окончив университет в 1821 со степенью кандидата словесных наук, в начале 1822 Тютчев поступил на службу в Государственную коллегию иностранных дел. Через несколько месяцев был назначен чиновником при Русской дипломатической миссии в Мюнхене. С этого времени его связь с русской литературной жизнью надолго прерывается.
На чужбине Тютчев провел двадцать два года, из них двадцать - в Мюнхене. Здесь он женился, здесь познакомился с философом Шеллингом и подружился с Г. Гейне, став первым переводчиком его стихов на русский язык.
Настоящее признание поэзия Тютчева впервые получила в 1836, когда в пушкинском "Современнике" появились его 16 стихотворений.
В 1844 переехал с семьей в Россию, а через полгода вновь был принят на службу в Министерство иностранных дел.
Дарование Тютчева, столь охотно обращавшегося к стихийным основам бытия, само имело нечто стихийное; в высшей степени характерно, что поэт, по его собственному признанию выражавший свою мысль тверже по-французски, чем по-русски, все свои письма и статьи писавший только на французском языке и всю свою жизнь говоривший почти исключительно по-французски, самым сокровенным порывам своей творческой мысли мог давать выражение только в русском стихе; несколько французских стихотворений его совершенно незначительны. Автор "Silentium", он творил почти исключительно "для себя", под давлением необходимости высказаться пред собой. Бесспорным, однако, остается указание на "соответственность таланта Тютчева с жизнью автора", сделанное еще Тургеневым: "...от его стихов не веет сочинением; они все кажутся написанными на известный случай, как того хотел Гете, т. е. они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве".
3.
В стихотворении Ф.И. Тютчева " Зима недаром злится..." пять строф по четыре строки каждая - итого двадцать строк. Рифма - перекрёстная: " злится - стучится" - рифмуются первая и третья строки; "пора - со двора" - вторая и четвёртая. Размер - трёхстопный ямб.
Художественный эффект стихотворения достигается с помощью разнообразных тропов: олицетворения, метафор, эпитетов, сравнений, противопоставлений (антитезы).
Зима олицетворяется со злой ведьмой, Весна - с прекрасным ребёнком.
Слова "Зима" и "Весна" написаны, как имена собственные, с большой буквы, что делает эти времена года живыми героинями стиха, самостоятельно и по-разному действующими, имеющими свой характер.
Зима злится на Весну, которая стучится к ней в окно и гонит её со двора. Поэтому Зима вынуждена ворчать на Весну и хлопотать о своём пребывании на дворе.
А в чём могут выразиться ворчание и хлопоты Зимы? Ранней весной и снежные метели возможны, и ночные морозцы.
Зима не выносит смеха Весны, её действий и убегает в бешенстве, напоследок запустив в Весну то ли увесистым снежком, то ли обрушив на неё целую лавину снега.
Весна - месяц, не только следующий за Зимой, но и словно бы выходящий из Зимы, поэтому он не так противопоставлен Зиме, как. скажем, лето, и в связи с этим в двух этих понятиях нет ещё глубокой антитезы.
Противопоставлением (антинтезой) в этом тексте могут являться такие понятия, как " ведьма злая" (Зима) и " прекрасное дитя" (Весна) и две эмоции - злость Зимы и смех (радость) Весны.
Помимо " злой ведьмы" в стихах дан и ещё один синоним к этому понятию - "враг" Весны.
Однако эти синонимы не явные, а контекстуальные, поскольку два несинонимичных понятия метафорически сближены именно в данном контексте.
Врагом Весну воспринимает Зима и обращается с Весной, как с врагом. Весна же не враждует, а утверждает своё законное право на смену времён года, так как полна молодых сил, влекущих её к стремительному развитию.
Как бы ни любили мы Зиму, автор склоняет симпатии читателя на сторону Весны, тем более, что Зима пытается обидеть прекрасное дитя, а это не в её пользу.
Несомненно, дети бывают шаловливыми и озорными - такой и дана Весна в этом произведении - но это не бессмысленные шалости, это - природная необходимость.
На стороне Весны буквально "всё" - ведь " всё засуетилось, всё нудит Зиму вон". " Всё" - это природа, пробуждающаяся от зимнего сна, выходящая из зимнего оцепенения. Все процессы, происходящие в этот момент в недрах земли, в стволах деревьев, в жизни птиц, - активны и стремительны. Жаворонки сообщают об этом " поднятым трезвоном".
По-своему Весна деликатна: она предупреждает о своём приходе " стуком в окно", то есть она к Зиме постучалась, прежде чем войти в уже не принадлежащие той пределы. " Гонит со двора"... - глагол "гонит" дан здесь как синоним к глаголу "нудит", то есть направляет, торопит, понуждает идти в определённом направлении". Очевидно, что грубостей Весна себе по отношению к Зиме не позволяет.
Никакими препонами Зиме не удержать Весну: смелая Весна (" в глаза хохочет") принесла с собой пение птиц, звон капели, шум ручьёв, и этот шум становится всё "пуще". Таким образом текст стихотворения наполнен разнообразнейшими звуками ранней весны.
Орудие битвы Зимы, снег, Весна, как истиный философ-мудрец, несмотря на свою молодость, берёт на пользу себе: " умылася в снегу и лишь румяней стала..."
С помощью картины неравной битвы (исход которой предопределён) старой ведьмы и удивительного румяного младенца Тютчев даёт картину смены времён года в духе метафорических представлений наших предков, исповедовавших язычество, - картину яркую, динамичную, ведь на наших глазах происходит столько превращений:И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон -
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.
Интересно, что метафора " И всё засуетилось" может отнести нас к старинному славянскому празднику Жаворонки, действительно приходящемусяся на 22 марта – день весеннего равноденствия. Считалось, что в этот день возвращаются на родину жаворонки, а за ними летят и другие перелетные птицы. В этот день дети с пряничными жаворонками в руках шли с родителями в поле и припевали:
"Жаворонки, прилетите!
Студену зиму прогоните!
Теплу весну принесите!
Зима нам надоела,
Весь хлеб у нас поела!"
Зрительный ряд стиха наряду со звуковым увлекает читателя во всю эту весеннюю кутерьму. Последнее противостояние Зимы выражены с помощью богатейших метафор: "Зима недаром злится", " прошла её пора", Весна в окно стучится и гонит со двора"...
Попробуем указать все метафоры в этом удивительном стихотворении, и мы убедимся, что они присутствуют в каждой строке. То есть метафорой весны является как каждый катрен в отдельности, так и всё произведение в целом. Всё стихотворение от начала до конца - одна развёрнутая метафора, что делает его необыкновенно богатым и по форме, и по содержанию.
Отличительным приёмом данного стиха является обилие глаголов активного действия: "злится", "прошла", "стучится", "гонит" - в первой строфе; "засуетилось", "нудит", "подняли" - во второй строфе; "хлопочет", "ворчит", "хохочет", ""шумит - в третьей; "взбесилась", деепричастие "захватя, "пустила", деепричастие "убегая" - в четвёртом катрене; "умылася", глагол-связка "стала" - в пятом. Нетрудно подсчитать, что количество глаголов и глагольных форм (два деепричастия при наличии пятнадцати глаголов) по строфам распределилось в следующем порядке: 4,3,4,4,2. В последнем катрене всего два глагола, характеризующие только Весну, так как Весна победила и Зимы на дворе уже нет.
Все эти семнадцать глаглов и глагольных форм и сформировали метафоры данного стиха в таком обилии.
А эпитетов автору уже не понадобилось в большом количестве - их всего три: "злая" ("ведьма злая" - инверсия, обратный порядок слов, ещё глубже характеризующий Зиму, при том, что логическое ударение также выделяет эпитет " злая"), "прекрасное" ("прекрасное дитя" - прямой порядок слов) и сравнительная степень прилагательного "румяней" в составном именном сказуемом ("румяней стала" - обратный порядок слов).
4.
Присутствие авторского отношения к происходящему в стихотворении " Зима недаром злится" очевидно, но выражено оно не с помощью первого лица (автора, как лирического героя, как бы и не видать), а с помощью иных, уже указанных, средств. Автору нравится, как "прекрасное дитя" "хохочет", какое оно жизнерадостное ("Весне и горя мало" - фразеологизм, образующий в контексте стиха метафору), не боящееся холода ("умылася в снегу"), каким здоровьем и оптимизмом оно пышет (" И лишь румяней стала наперекор врагу"). Все симпатии автора - на стороне Весны.
Таким образом прославление Весны стало прославлением кипучей энергии, молодости, смелости, свежести, и энергия трёхстопного ямба подошла здесь как нельзя лучше.
5.
В русской пейзажной лирике вряд ли ещё встретится подобное описание Зимы: зима, как правило, в русских народных песнях, в литературных обработках фольклора - герой, хотя порой и суровый, но положительный, а не отрицательный. Её ждут, её приветствуют, её любовно поэтизируют:
"…Здравствуй, гостья-зима!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По лесам и степям."
(И.Никитин)
"Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка."
(Сергей Есенин)
В 1852 году, через шестнадцать лет после " злящейся Зимы", Ф.И. Тютчев написал стихи о зиме несколько в ином ключе, без отрицательной коннотации:
"Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит..."
Однако если прежде Зима характеризовалась Тютчевым как " ведьма", то затем она превратилась в " чародейку", "колдунью". Собственно все эти три слова - ведьма, чародейка, колдунья - синонимы. Правда, в нашем сознании слово " чары" связано с какими-то волшебными, чарующими явлениями. Зима, чародейка в начале своего появления, перерождается по мере своего истощения в ведьму, чьи чары ослабевают.
Подолгу находящийся в отрыве от родины, читающий литературу на немецком и французском языках и пишущий статьи по-французски (напомним, что только при создании лирических произведений поэт отдавал предпочтение русскому языку) Тютчев ввёл в зимнюю тематику представления скорее западно-европейской, а не российской поэтики, но тем и обогатил русскую поэзию, внёс в стихи о природе свой, тютчевский, оттенок.
6.
Объяснение непонятных учащимся слов.
НУДИТ - принуждает, заставляет.
ХЛОПОЧЕТ - Хлопотать - 1. без доп. Заниматься чем-нибудь с усердием, работать, суетиться.
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
С Есенин
Поэма “Анна Снегина” – одна из лучших в творчестве Сергея Есенина. Это и эпическое произведение, так как раскрывает судьбы народа в революции, и лирическое, отражающее суть человеческих переживаний, внутренний мир героев.
Поэма полна драматических коллизий, связанных с судьбой народа. Кульминационная сцена поэмы – тревожный, заинтересованный разговор радовских мужиков с поэтом о земле.
Кричат нам,
Что землю не троньте,
Еще не настал, мол, миг.
За что же тогда на фронте
Мы губим себя и других?..
Есенин изображает революционные события с исторической точки зрения. С этими событиями связаны и судьбы героев поэмы: помещицы Анны Снегиной, хутор которой во время революции крестьяне “забрали в волость с хозяйками и со скотом”; крестьянина-бедняка Оглоблина Прона, борющегося за новую власть и мечтающего скорее открыть “коммуну в своем селе”; старика-мельника и его жены – доброй, ворчливой хлопотуньи; рассказчика-поэта, земляка Прона, вовлеченного революцией в “мужицкие дела”.
Не слышно собачьего лая,
Здесь нечего, видно, стеречь –
У каждого хата гнилая,
А в хате ухваты да печь.
Гляжу, на крыльце у
Прона Горластый мужицкий галдеж:.
Толкуют о новых законах,
О ценах на скот и рожь.
В поэме русский народ разобщен. Поэт показывает разных “мужиков”: крестьяне – труженики горячо приветствуют революцию, но есть и такие, которых, по выражению Прона, “еще нужно варить”, есть закоренелые собственники, вроде “отвратительного малого” – возницы, есть крикуны и бездельники, как Лабутя, ищущие в революции “легкой жизни”. По-разному воспринимают ломку старой жизни и другие герои поэмы.
Анна Снегина, когда-то мечтавшая с юным поэтом о славе, выбита революцией из привычного уклада помещичьей жизни.
“Когда-то я очень любила
Сидеть у калитки вдвоем.
Мы вместе мечтали о славе…
И вы угодили в прицел,
Меня же про это заставил
Забыть молодой офицер…”
На что-то надеясь, она отправляется искать счастья на чужбине. Последняя встреча героя поэмы с Анной Снегиной происходит “на расстояньи”, как бы незримо. Но от этого значение ее нисколько не снижается, а становится заглавно-ключевым.
В самом деле, еще раз вдумаемся в строки лондонского письма героини, по легкости слога, казалось бы, такого беспечного. Оно не только наполнено горькими раздумьями-воспоминаньями о безоблачных днях юности, но и суровыми, бескомпромиссными оценками своего жизненного пути.
Я часто хожу на пристань
И, то ли на радость, толь в страх,
Гляжу средь судов все пристальней
На красный советский флаг.
Теперь там достигли силы.
Дорога моя ясна…
В путях и перепутьях по чужим городам и весям Анна Снегина не утратила в сердце главного – любви к Родине. Поэтому она приходит в порт, издали с тоской и волнением смотрит на красный флаг: это частичка утраченной ею, но не забытой отчизны.
Конечно, все не так просто! Поэт это прекрасно осознает. “Красный флаг – символ новой России – радует ее, но и страшит. Она не забыла, что ей пришлось пережить. Когда-то на вопрос поэта она ответила молчанием, в котором угадывалась не только боль утраты, но и осознание исторической справедливости народного возмездия.
“Скажите,
Вам больно, Анна,
За ваш хуторской разор?”
Но как-то печально и странно
Она опустила свой взор…
С каждым годом эта новая Россия становится для Анны Снегиной все ближе. Мечты, думы об этой, казалось бы, утраченной навсегда и вновь обретенной Родине – это единственное, что согревает ей душу, удерживает на этой грешной земле.
Теперь на чужбине для героини все роднее и ближе становится образ человека, любовь которого она отвергла дважды. Узнав, что человек, некогда любивший ее, жив, находится по-прежнему на Родине, Анна отправляет ему письмо, в котором открывает свою душу.
Так часто мне снится ограда,
Калитка и ваши слова…
Но вы мне по-прежнему милы,
Как родина и как весна.
Скорее всего, она не ждет ответа на свое письмо, да и сама не будет больше писать. Все необходимое она уже высказала, облегчила душу, а возврата к старому нет, время не может бежать вспять.
Эта поэма Есенина поражает глубиной содержания при внешней простоте повествования. Она подтверждает гениальность и мастерство поэта.
(1
оценок, среднее: 5.00
из 5)
Другие сочинения:
- Поэма С. Есенина “Анна Снегина” начинается и заканчивается лирическим аккордом – воспоминаниями автора о ранней юности, о “девушке в белой накидке”. Развитие сюжет получает в первой части поэмы: герой возвращается в родные места после трехлетнего отсутствия. Свершилась Февральская революция, но Read More ......
- Поэма С. Есенина “Анна Снегина” начинается и заканчивается лирическим аккордом – воспоминаниями автора о ранней юности, о “девушке в белой накидке”. Развитие сюжет получает в первой части поэмы: герой возвращается в родные места после трехлетнего отсутствия. Свершилась Февральская революция, но Read More ......
- Тема этой поэмы революция и человек в ней в 17 год герой поэмы Сергей встретил дезертиром с первой мировой войны, т. к. “Прохвосты и дармоеды сгоняли на фронт умирать”. Он вернулся в родное село, но жизнь там не приносит успокоения: Read More ......
- Тема Родины – главная тема в творчестве С. А. Есенина. О чем бы он ни писал, образ родного края присутствует во всех его стихах. Написанная в 1925 году поэма “Анна Снегина” отражает впечатление Есенина от поездок в родное село Константиново Read More ......
- Большая поэма Сергея Есенина “Анна Снегина” явилась своего рода итогом творчества поэта, который сам считал ее своим лучшим произведением. В этой поэме Есенин отображает события в России 1917 г. и, как настоящий поэт-пророк, предчувствуя беду, словно предупреждает об опасности, грозящей Read More ......
- Поэма “Анна Снегина” автобиографична: лирический герой спустя несколько лет возвращается в родное село, где многое изменилось: люди перестали ценить человеческую жизнь, а во главе соседнего села поставлен Прон Оглоблин, Булдыжник, драчун, грубиян. Он вечно на всех озлоблен, С утра по Read More ......
- “Анна Снегина” – лирико-эпическая поэма С. Есенина. Она была начата поэтом в ноябре 1924 г., а завершена в январе 1925 г. Эту поэму можно назвать поэмой-воспоминанием. Нет, не детства – юности. Они живы в памяти – те “суровые, грозные годы”. Read More ......
- Эта поэма, написанная в 1925 г., по признанию поэта, “лучше всего, что я написал”. Жанр поэмы определяют как лиро-эпический: внутренний, лирический сюжет произведения неразрывно связан с рассказом о том, что “случилось, что стало в стране”. Образцом для подражания Есенину послужил Read More ......
Поэму Сергея Есенина “Анна Снегина” изучают в 11 классе на уроках литературы. Сам автор считал её лучшим своим произведением: он вложил в поэму всё своё мастерство, самые трогательные воспоминания молодости и зрелый, слегка романтический взгляд на прошлые отношения. История безответной любви поэта не основная в произведении – она происходит на фоне глобальных событий в русской истории – войны и революции. В нашей статье вы найдёте подробный анализ поэмы по плану и много полезной информации при подготовке к уроку или тестовым заданиям.
Краткий анализ
Год написания – январь 1925 года.
История создания – написана на Кавказе в 1925 году “на одном дыхании”, на основе воспоминаний о прошлом и переосмысления исторических событий 1917-1923 годов.
Тема – основными являются темы родины, любви, революции и войны.
Композиция – состоит из 5 глав, каждая из которых характеризует определённый период в жизни страны и лирического героя.
Жанр – лироэпическая поэма (по определению автора). Исследователи творчества Есенина называют её повестью в стихах либо стихотворной новеллой.
Направление – автобиографическое произведение.
История создания
Поэма “Анна Снегина” была написана Есениным в январе 1925 года, незадолго до смерти. В то время он находился на Кавказе и очень много писал. Произведение, по словам автора, писалось легко и быстро, на одном дыхании. Сам Есенин был крайне доволен собой, считал поэму своим лучшим произведением. В нём переосмыслены события революции, военные действия, политические события и их последствия для России.
Поэма глубоко автобиографична, прототипом Анны Снегиной стала знакомая поэта Лидия Ивановна Кашина, которая вышла замуж за дворянина, офицера белогвардейца, стала далёкой и чужой. В юности они были неразлучны, а в более зрелом возрасте Есенин случайно встретил Лидию, и это стало толчком к написанию поэмы.
Смысл названия достаточно прост: автор выбрал вымышленное имя со значением чистого, белого снега, образ которого возникает в произведении несколько раз: сквозь бред во время болезни, в воспоминаниях поэта. Снегина так и осталась для лирического героя чистой, недоступной и далёкой, оттого её образ так притягателен и мил ему. Критика и общественность приняли поэму холодно: она была непохожа на остальные произведения, вопросы политики и смелые образы отпугивали знакомых от комментариев и оценок. Поэма имеет посвящение Александру Воронскому – революционеру и литературному критику. В полном варианте она была опубликована в 1925 году в журнале “Бакинский рабочий”.
Тема
В произведении переплетаются несколько основных тем . Особенностью произведения является то, что в нём много личных переживаний и образов прошлого. Тема родины , в том числе малой родины – родного села поэта Константиново (которое в повествовании названо Радово). Очень тонко и трогательно описывает лирический герой родные места, их быт и уклад, нравы и характеры людей, живущих в деревне.
Герои поэмы очень интересны, разнообразны и разноплановы. Тема любви раскрыта по-есенински откровенно: лирический герой видит в возлюбленной образ прошлого, она стала женой чужого человека, но по-прежнему интересна, желанна, но далека. Мысль о том, что он тоже был любим греет лирического героя и становится утешением для него.
Тема революции раскрыта очень честно, показана глазами независимого очевидца, который нейтрален в своих взглядах. Он не борец и не вояка, ему чужды жестокость и фанатизм. Возвращение домой отразилось в поэме, каждое посещение родного села волновало и расстраивало поэта. Проблема разрухи, бесхозяйственности, упадка деревни, бед, которые стали итогом первой мировой войны и революции – всё это показывает автор глазами лирического героя.
Проблематика произведения разнопланова: жестокость, социальное неравенство, чувство долга, предательство и трусость, война и всё, что сопутствует ей. Основная мысль или идея произведения состоит в том, что жизнь изменчива, а чувства и эмоции остаются в душе навсегда. Отсюда следует вывод: жизнь изменчива и быстротечна, но счастье – это очень личное состояние, которое неподвластно никаким законам.
Композиция
В произведении “Анна Снегина” анализ целесообразно проводить по принципу “вслед за автором”. Поэма состоит из пяти глав, каждая из которых относится к определённому жизненному периоду поэта. В композиции есть цикличность – приезд лирического героя на родину. В первой главе мы узнаём, что главный герой возвращается на родину, чтобы отдохнуть, побыть вдалеке от города и шумихи. Послевоенная разруха разобщила людей, армия, требующая всё больших вложений, держится на деревне.
Вторая глава повествует о прошлом лирического героя, о том, какие люди живут в селе и как их меняет политическая обстановка в стране. Он встречается с бывшей возлюбленной, они долго разговаривают.
Третья часть – раскрывает отношения Снегиной и лирического героя – чувствуется взаимная симпатия, они по-прежнему близки, хотя возраст и обстоятельства разделяют их всё больше. Гибель супруга – разъединяет героев, Анна сломлена, она осуждает лирического героя за трусость и дезертирство.
В четвёртой части происходит отторжение имущества у Снегиных, она с матерью переезжает в дом к мельнику, объясняется с возлюбленным, раскрывает ему свои опасения. Они по-прежнему близки, но суматоха и стремительное течение жизни требует возвращения автора в город.
В пятой главе описывается картина нищеты и ужасов гражданской войны. Анна уезжает за границу, откуда шлёт весточку лирическому герою. Деревня меняется до неузнаваемости, только близкие люди (в особенности, мельник) остаются всё так же родными и близкими, остальные деградировали, пропали в передрягах и потерялись в существующих смутных порядках.
Жанр
В произведении охвачены достаточно масштабные события, что делает его особенно эпичным. Сам автор дал определение жанру – “лироэпическая поэма” , однако критики-современники дали жанру немного другое обозначение: повесть в стихах или стихотворная новелла.
Новелла описывает события с острым сюжетом и резкой концовкой, что очень характерно для произведения Есенина. Нужно отметить, что сам автор не был теоретически подкован в вопросах литературоведения и жанровой специфики произведений, поэтому его определение несколько узко. Художественные средства, используемые автором, настолько разнообразны, что их описание требует отдельного рассмотрения: яркие эпитеты, живописные метафоры и сравнения, оригинальные олицетворения и другие тропы создают неповторимый есенинский стиль.
А. Воронскому
«Село, значит, наше - Радово,
Дворов, почитай, два ста.
Тому, кто его оглядывал,
Приятственны наши места.
Богаты мы лесом и водью,
Есть пастбища, есть поля.
И по всему угодью
Рассажены тополя.
Мы в важные очень не лезем,
Но все же нам счастье дано.
Дворы у нас крыты железом,
У каждого сад и гумно.
У каждого крашены ставни,
По праздникам мясо и квас.
Недаром когда-то исправник
Любил погостить у нас.
Оброки платили мы к сроку,
Но - грозный судья - старшина
Всегда прибавлял к оброку
По мере муки и пшена.
И чтоб избежать напасти,
Излишек нам был без тягот.
Раз - власти, на то они власти,
А мы лишь простой народ.
Но люди - все грешные души.
У многих глаза - что клыки.
С соседней деревни Криуши
Косились на нас мужики.
Житье у них было плохое -
Почти вся деревня вскачь
Пахала одной сохою
На паре заезженных кляч.
Каких уж тут ждать обилий, -
Была бы душа жива.
Украдкой они рубили
Из нашего леса дрова.
Однажды мы их застали…
Они в топоры, мы тож.
От звона и скрежета стали
По телу катилась дрожь.
В скандале убийством пахнет.
И в нашу и в их вину
Вдруг кто-то из них как ахнет! -
И сразу убил старшину.
На нашей быдластой сходке
Мы делу условили ширь.
Судили. Забили в колодки
И десять услали в Сибирь.
С тех пор и у нас неуряды.
Скатилась со счастья вожжа.
Почти что три года кряду
У нас то падеж, то пожар».
Такие печальные вести
Возница мне пел весь путь.
Я в радовские предместья
Ехал тогда отдохнуть.
Война мне всю душу изъела.
За чей-то чужой интерес
Стрелял я в мне близкое тело
И грудью на брата лез.
Я понял, что я - игрушка,
В тылу же купцы да знать,
И, твердо простившись с пушками,
Решил лишь в стихах воевать.
Я бросил мою винтовку,
Купил себе «липу»(1), и вот
С такою-то подготовкой
Я встретил 17-ый год.
Свобода взметнулась неистово.
И в розово-смрадном огне
Тогда над страною калифствовал
Керенский на белом коне.
Война «до конца», «до победы».
И ту же сермяжную рать
Прохвосты и дармоеды
Сгоняли на фронт умирать.
Но все же не взял я шпагу…
Под грохот и рев мортир
Другую явил я отвагу -
Был первый в стране дезертир.
Дорога довольно хорошая,
Приятная хладная звень.
Луна золотою порошею
Осыпала даль деревень.
«Ну, вот оно, наше Радово, -
Промолвил возница, -
Здесь!
Недаром я лошади вкладывал
За норов ее и спесь.
Позволь, гражданин, на чаишко.
Вам к мельнику надо?
Так вон!..
Я требую с вас без излишка
За дальний такой прогон».
Даю сороковку.
«Мало!»
Даю еще двадцать.
«Нет!»
Такой отвратительный малый.
А малому тридцать лет.
«Да что ж ты?
Имеешь ли душу?
За что ты с меня гребешь?»
И мне отвечает туша:
«Сегодня плохая рожь.
Давайте еще незвонких
Десяток иль штучек шесть -
Я выпью в шинке самогонки
За ваше здоровье и честь…»
И вот я на мельнице…
Ельник
Осыпан свечьми светляков.
От радости старый мельник
Не может сказать двух слов:
«Голубчик! Да ты ли?
Сергуха!
Озяб, чай? Поди продрог?
Да ставь ты скорее, старуха,
На стол самовар и пирог!»
В апреле прозябнуть трудно,
Особенно так в конце.
Был вечер задумчиво чудный,
Как дружья улыбка в лице.
Объятья мельника круты,
От них заревет и медведь,
Но все же в плохие минуты
Приятно друзей иметь.
«Откуда? Надолго ли?»
«На год».
«Ну, значит, дружище, гуляй!
Сим летом грибов и ягод
У нас хоть в Москву отбавляй.
И дичи здесь, братец, до черта,
Сама так под порох и прет.
Подумай ведь только…
Четвертый
Тебя не видали мы год…»
. . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
Беседа окончена…
Чинно
Мы выпили весь самовар.
По-старому с шубой овчинной
Иду я на свой сеновал.
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Состарившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие, милые были.
Тот образ во мне не угас…
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас.
«Ну что же! Вставай, Сергуша!
Еще и заря не текла,
Старуха за милую душу
Оладьев тебе напекла.
Я сам-то сейчас уеду
К помещице Снегиной…
Ей
Вчера настрелял я к обеду
Прекраснейших дупелей».
Привет тебе, жизни денница!
Встаю, одеваюсь, иду.
Дымком отдает росяница
На яблонях белых в саду.
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек!
И сколько зарыто в ямах!
И сколько зароют еще!
И чувствую в скулах упрямых
Жестокую судоргу щек.
Нет, нет!
Не пойду навеки!
За то, что какая-то мразь
Бросает солдату-калеке
Пятак или гривенник в грязь.
«Ну, доброе утро, старуха!
Ты что-то немного сдала…»
И слышу сквозь кашель глухо:
«Дела одолели, дела.
У нас здесь теперь неспокойно.
Испариной все зацвело.
Сплошные мужицкие войны -
Дерутся селом на село.
Сама я своими ушами
Слыхала от прихожан:
То радовцев бьют криушане,
То радовцы бьют криушан.
А все это, значит, безвластье.
Прогнали царя…
Так вот…
Посыпались все напасти
На наш неразумный народ.
Открыли зачем-то остроги,
Злодеев пустили лихих.
Теперь на большой дороге
Покою не знай от них.
Вот тоже, допустим… C Криуши…
Их нужно б в тюрьму за тюрьмой,
Они ж, воровские души,
Вернулись опять домой.
У них там есть Прон Оглоблин,
Булдыжник, драчун, грубиян.
Он вечно на всех озлоблен,
С утра по неделям пьян.
И нагло в третьевом годе,
Когда объявили войну,
При всем честном народе
Убил топором старшину.
Таких теперь тысячи стало
Творить на свободе гнусь.
Пропала Расея, пропала…
Погибла кормилица Русь…»
Я вспомнил рассказ возницы
И, взяв свою шляпу и трость,
Пошел мужикам поклониться,
Как старый знакомый и гость.
Иду голубою дорожкой
И вижу - навстречу мне
Несется мой мельник на дрожках
По рыхлой еще целине.
«Сергуха! За милую душу!
Постой, я тебе расскажу!
Сейчас! Дай поправить вожжу,
Потом и тебя оглоушу.
Чего ж ты мне утром ни слова?
Я Снегиным так и бряк:
Приехал ко мне, мол, веселый
Один молодой чудак.
(Они ко мне очень желанны,
Я знаю их десять лет.)
А дочь их замужняя Анна
Спросила:
- Не тот ли, поэт?
- Ну, да, - говорю, - он самый.
- Блондин?
- Ну, конечно, блондин!
- С кудрявыми волосами?
- Забавный такой господин!
- Когда он приехал?
- Недавно.
- Ах, мамочка, это он!
Ты знаешь,
Он был забавно
Когда-то в меня влюблен.
Был скромный такой мальчишка,
А нынче…
Поди ж ты…
Вот…
Писатель…
Известная шишка…
Без просьбы уж к нам не придет».
И мельник, как будто с победы,
Лукаво прищурил глаз:
«Ну, ладно! Прощай до обеда!
Другое сдержу про запас».
Я шел по дороге в Криушу
И тростью сшибал зеленя.
Ничто не пробилось мне в душу,
Ничто не смутило меня.
Струилися запахи сладко,
И в мыслях был пьяный туман…
Теперь бы с красивой солдаткой
Завесть хорошо роман.
Но вот и Криуша…
Три года
Не зрел я знакомых крыш.
Сиреневая погода
Сиренью обрызгала тишь.
Не слышно собачьего лая,
Здесь нечего, видно, стеречь -
У каждого хата гнилая,
А в хате ухваты да печь.
Гляжу, на крыльце у Прона
Горластый мужицкий галдеж.
Толкуют о новых законах,
О ценах на скот и рожь.
«Здорово, друзья!»
«Э, охотник!
Здорово, здорово!
Садись!
Послушай-ка ты, беззаботник,
Про нашу крестьянскую жисть.
Что нового в Питере слышно?
С министрами, чай, ведь знаком?
Недаром, едрит твою в дышло,
Воспитан ты был кулаком.
Но все ж мы тебя не порочим.
Ты - свойский, мужицкий, наш,
Бахвалишься славой не очень
И сердце свое не продашь.
Бывал ты к нам зорким и рьяным,
Себя вынимал на испод…
Скажи:
Отойдут ли крестьянам
Без выкупа пашни господ?
Кричат нам,
Что землю не троньте,
Еще не настал, мол, миг.
За что же тогда на фронте
Мы губим себя и других?»
И каждый с улыбкой угрюмой
Смотрел мне в лицо и в глаза,
А я, отягченный думой,
Не мог ничего сказать.
Дрожали, качались ступени,
Но помню
Под звон головы:
«Скажи,
Кто такое Ленин?»
Я тихо ответил:
«Он - вы».
На корточках ползали слухи,
Судили, решали, шепча.
И я от моей старухи
Достаточно их получал.
Однажды, вернувшись с тяги,
Я лег подремать на диван.
Разносчик болотной влаги,
Меня прознобил туман.
Трясло меня, как в лихорадке,
Бросало то в холод, то в жар
И в этом проклятом припадке
Четыре я дня пролежал.
Мой мельник с ума, знать, спятил.
Поехал,
Кого-то привез…
Я видел лишь белое платье
Да чей-то привздернутый нос.
Потом, когда стало легче,
Когда прекратилась трясь,
На пятые сутки под вечер
Простуда моя улеглась.
Я встал.
И лишь только пола
Коснулся дрожащей ногой,
Услышал я голос веселый:
«А!
Здравствуйте, мой дорогой!
Давненько я вас не видала.
Теперь из ребяческих лет
Я важная дама стала,
А вы - знаменитый поэт.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Ну, сядем.
Прошла лихорадка?
Какой вы теперь не такой!
Я даже вздохнула украдкой,
Коснувшись до вас рукой.
Да…
Не вернуть, что было.
Все годы бегут в водоем.
Когда-то я очень любила
Сидеть у калитки вдвоем.
Мы вместе мечтали о славе…
И вы угодили в прицел,
Меня же про это заставил
Забыть молодой офицер…»
Я слушал ее и невольно
Оглядывал стройный лик.
Хотелось сказать:
«Довольно!
Найдемте другой язык!»
Но почему-то, не знаю,
Смущенно сказал невпопад:
«Да… Да…
Я сейчас вспоминаю…
Садитесь.
Я очень рад.
Я вам прочитаю немного
Стихи
Про кабацкую Русь…
Отделано четко и строго.
По чувству - цыганская грусть».
«Сергей!
Вы такой нехороший.
Мне жалко,
Обидно мне,
Что пьяные ваши дебоши
Известны по всей стране.
Скажите:
Что с вами случилось?»
«Не знаю».
«Кому же знать?»
«Наверно, в осеннюю сырость
Меня родила моя мать».
«Шутник вы…»
«Вы тоже, Анна».
«Кого-нибудь любите?»
«Нет».
«Тогда еще более странно
Губить себя с этих лет:
Пред вами такая дорога…»
Сгущалась, туманилась даль…
Не знаю, зачем я трогал
Перчатки ее и шаль.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Луна хохотала, как клоун.
И в сердце хоть прежнего нет,
По-странному был я полон
Наплывом шестнадцати лет.
Расстались мы с ней на рассвете
С загадкой движений и глаз…
Есть что-то прекрасное в лете,
А с летом прекрасное в нас.
Мой мельник…
Ох, этот мельник!
С ума меня сводит он.
Устроил волынку, бездельник,
И бегает как почтальон.
Сегодня опять с запиской,
Как будто бы кто-то влюблен:
«Придите.
Вы самый близкий.
С любовью
Оглоблин Прон».
Иду.
Прихожу в Криушу.
Оглоблин стоит у ворот
И спьяну в печенки и в душу
Костит обнищалый народ.
«Эй, вы!
Тараканье отродье!
Все к Снегиной!..
Р-раз и квас!
Даешь, мол, твои угодья
Без всякого выкупа с нас!»
И тут же, меня завидя,
Снижая сварливую прыть,
Сказал в неподдельной обиде:
«Крестьян еще нужно варить».
«Зачем ты позвал меня, Проша?»
«Конечно, ни жать, ни косить.
Сейчас я достану лошадь
И к Снегиной… вместе…
Просить…»
И вот запрягли нам клячу.
В оглоблях мосластая шкеть -
Таких отдают с придачей,
Чтоб только самим не иметь.
Мы ехали мелким шагом,
И путь нас смешил и злил:
В подъемах по всем оврагам
Телегу мы сами везли.
Приехали.
Дом с мезонином
Немного присел на фасад.
Волнующе пахнет жасмином
Плетневый его палисад.
Слезаем.
Подходим к террасе
И, пыль отряхая с плеч,
О чьем-то последнем часе
Из горницы слышим речь:
«Рыдай - не рыдай, - не помога…
Теперь он холодный труп…
Там кто-то стучит у порога.
Припудрись…
Пойду отопру…»
Дебелая грустная дама
Откинула добрый засов.
И Прон мой ей брякнул прямо
Про землю,
Без всяких слов.
«Отдай!.. -
Повторял он глухо. -
Не ноги ж тебе целовать!»
Как будто без мысли и слуха
Она принимала слова.
Потом в разговорную очередь
Спросила меня
Сквозь жуть:
«А вы, вероятно, к дочери?
Присядьте…
Сейчас доложу…»
Теперь я отчетливо помню
Тех дней роковое кольцо.
Но было совсем не легко мне
Увидеть ее лицо.
Я понял -
Случилось горе,
И молча хотел помочь.
«Убили… Убили Борю…
Оставьте!
Уйдите прочь!
Вы - жалкий и низкий трусишка.
Он умер…
А вы вот здесь…»
Нет, это уж было слишком.
Не всякий рожден перенесть.
Как язвы, стыдясь оплеухи,
Я Прону ответил так:
«Сегодня они не в духе…
Поедем-ка, Прон, в кабак…»
Все лето провел я в охоте.
Забыл ее имя и лик.
Обиду мою
На болоте
Оплакал рыдальщик-кулик.
Бедна наша родина кроткая
В древесную цветень и сочь,
И лето такое короткое,
Как майская теплая ночь.
Заря холодней и багровей.
Туман припадает ниц.
Уже в облетевшей дуброве
Разносится звон синиц.
Мой мельник вовсю улыбается,
Какая-то веселость в нем.
«Теперь мы, Сергуха, по зайцам
За милую душу пальнем!»
Я рад и охоте…
Коль нечем
Развеять тоску и сон.
Сегодня ко мне под вечер,
Как месяц, вкатился Прон.
«Дружище!
С великим счастьем!
Настал ожидаемый час!
Приветствую с новой властью!
Теперь мы всех р-раз - и квас!
Мы пашни берем и леса.
В России теперь Советы
И Ленин - старшой комиссар.
Дружище!
Вот это номер!
Вот это почин так почин.
Я с радости чуть не помер,
А брат мой в штаны намочил.
Едри ж твою в бабушку плюнуть!
Гляди, голубарь, веселей!
Я первый сейчас же коммуну
Устрою в своем селе».
У Прона был брат Лабутя,
Мужик - что твой пятый туз:
При всякой опасной минуте
Хвальбишка и дьявольский трус.
Таких вы, конечно, видали.
Их рок болтовней наградил.
Носил он две белых медали
С японской войны на груди.
И голосом хриплым и пьяным
Тянул, заходя в кабак:
«Прославленному под Ляояном
Ссудите на четвертак…»
Потом, насосавшись до дури,
Взволнованно и горячо
О сдавшемся Порт-Артуре
Соседу слезил на плечо.
«Голубчик! -
Кричал он. -
Петя!
Мне больно… Не думай, что пьян.
Отвагу мою на свете
Лишь знает один Ляоян».
Такие всегда на примете.
Живут, не мозоля рук.
И вот он, конечно, в Совете,
Медали запрятал в сундук.
Но со тою же важной осанкой,
Как некий седой ветеран,
Хрипел под сивушной банкой
Про Нерчинск и Турухан:
«Да, братец!
Мы горе видали,
Но нас не запугивал страх…»
. . . . . . . . . . . . . . . .
Медали, медали, медали
Звенели в его словах.
Он Прону вытягивал нервы,
И Прон материл не судом.
Но все ж тот поехал первый
Описывать снегинский дом.
В захвате всегда есть скорость:
- Даешь! Разберем потом!
Весь хутор забрали в волость
С хозяйками и со скотом.
А мельник…
. . . . . . . . . . . . . . . .
Мой старый мельник
Хозяек привез к себе,
Заставил меня, бездельник,
В чужой ковыряться судьбе.
И снова нахлынуло что-то…
Тогда я вся ночь напролет
Смотрел на скривленный заботой
Красивый и чувственный рот.
Я помню -
Она говорила:
«Простите… Была не права…
Я мужа безумно любила.
Как вспомню… болит голова…
Но вас
Оскорбила случайно…
Жестокость была мой суд…
Была в том печальная тайна,
Что страстью преступной зовут.
Конечно,
До этой осени
Я знала б счастливую быль…
Потом бы меня вы бросили,
Как выпитую бутыль…
Поэтому было не надо…
Ни встреч… ни вобще продолжать…
Тем более с старыми взглядами
Могла я обидеть мать».
Но я перевел на другое,
Уставясь в ее глаза,
И тело ее тугое
Немного качнулось назад.
«Скажите,
Вам больно, Анна,
За ваш хуторской разор?»
Но как-то печально и странно
Она опустила свой взор.
. . . . . . . . . . . . . . . .
«Смотрите…
Уже светает.
Заря как пожар на снегу…
Мне что-то напоминает…
Но что?..
Я понять не могу…
Ах!.. Да…
Это было в детстве…
Другой… Не осенний рассвет…
Мы с вами сидели вместе…
Нам по шестнадцать лет…»
Потом, оглядев меня нежно
И лебедя выгнув рукой,
Сказала как будто небрежно:
«Ну, ладно…
Пора на покой…»
. . . . . . . . . . . . . . . .
Под вечер они уехали.
Куда?
Я не знаю куда.
В равнине, проложенной вехами,
Дорогу найдешь без труда.
Не помню тогдашних событий,
Не знаю, что сделал Прон.
Я быстро умчался в Питер
Развеять тоску и сон.
Суровые, грозные годы!
Но разве всего описать?
Слыхали дворцовые своды
Солдатскую крепкую «мать».
Эх, удаль!
Цветение в далях!
Недаром чумазый сброд
Играл по дворам на роялях
Коровам тамбовский фокстрот.
За хлеб, за овес, за картошку
Мужик залучил граммофон, -
Слюнявя козлиную ножку,
Танго себе слушает он.
Сжимая от прибыли руки,
Ругаясь на всякий налог,
Он мыслит до дури о штуке,
Катающейся между ног.
Шли годы
Размашисто, пылко…
Удел хлебороба гас.
Немало попрело в бутылках
«Керенок» и «ходей» у нас.
Фефела! Кормилец! Касатик!
Владелец землей и скотом,
За пару измызганных «катек»
Он даст себя выдрать кнутом.
Ну, ладно.
Довольно стонов!
Не нужно насмешек и слов!
Сегодня про участь Прона
Мне мельник прислал письмо:
«Сергуха! За милую душу!
Привет тебе, братец! Привет!
Ты что-то опять в Криушу
Не кажешься целых шесть лет!
Утешь!
Соберись, на милость!
Прижваривай по весне!
У нас здесь такое случилось,
Чего не расскажешь в письме.
Теперь стал спокой в народе,
И буря пришла в угомон.
Узнай, что в двадцатом годе
Расстрелян Оглоблин Прон.
Расея…
Дуровая зыкь она.
Хошь верь, хошь не верь ушам -
Однажды отряд Деникина
Нагрянул на криушан.
Вот тут и пошла потеха…
С потехи такой - околеть.
Со скрежетом и со смехом
Гульнула казацкая плеть.
Тогда вот и чикнули Проню,
Лабутя ж в солому залез
И вылез,
Лишь только кони
Казацкие скрылись в лес.
Теперь он по пьяной морде
Еще не устал голосить:
«Мне нужно бы красный орден
За храбрость мою носить».
Совсем прокатились тучи…
И хоть мы живем не в раю,
Ты все ж приезжай, голубчик,
Утешить судьбину мою…»
И вот я опять в дороге.
Ночная июньская хмарь.
Бегут говорливые дроги
Ни шатко ни валко, как встарь.
Дорога довольно хорошая,
Равнинная тихая звень.
Луна золотою порошею
Осыпала даль деревень.
Мелькают часовни, колодцы,
Околицы и плетни.
И сердце по-старому бьется,
Как билось в далекие дни.
Я снова на мельнице…
Ельник
Усыпан свечьми светляков.
По-старому старый мельник
Не может связать двух слов:
«Голубчик! Вот радость! Сергуха!
Озяб, чай? Поди, продрог?
Да ставь ты скорее, старуха,
На стол самовар и пирог.
Сергунь! Золотой! Послушай!
. . . . . . . . . . . . . . . .
И ты уж старик по годам…
Сейчас я за милую душу
Подарок тебе передам».
«Подарок?»
«Нет…
Просто письмишко.
Да ты не спеши, голубок!
Почти что два месяца с лишком
Я с почты его приволок».
Вскрываю… читаю… Конечно!
Откуда же больше и ждать!
И почерк такой беспечный,
И лондонская печать.
«Вы живы?.. Я очень рада…
Я тоже, как вы, жива.
Так часто мне снится ограда,
Калитка и ваши слова.
Теперь я от вас далеко…
В России теперь апрель.
И синею заволокой
Покрыта береза и ель.
Сейчас вот, когда бумаге
Вверяю я грусть моих слов,
Вы с мельником, может, на тяге
Подслушиваете тетеревов.
Я часто хожу на пристань
И, то ли на радость, то ль в страх,
Гляжу средь судов все пристальней
На красный советский флаг.
Теперь там достигли силы.
Дорога моя ясна…
Но вы мне по-прежнему милы,
Как родина и как весна».
. . . . . . . . . . . . . . . .
Письмо как письмо.
Беспричинно.
Я в жисть бы таких не писал.
По-прежнему с шубой овчинной
Иду я на свой сеновал.
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Погорбившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет.
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие милые были!..
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но, значит,
Любили и нас.
