Любовь побеждает страх.
Апостол Иоанн
Любви нельзя добиться силой, любовь нельзя выпросить и вымолить. Она приходит с небес, непрошенная и нежданная.
Бак Перл Сайденстрикер
Любовь? Это самый короткий путь от одного сердца к другому: прямая линия.
Бедель
Любовь превозмогает все.
Вергилий Публий Марон
Любви всего мало. Она обладает счастьем, а хочет рая, обладает раем — хочет неба. О любящие! Все это есть в вашей любви. Сумейте только найти.
Однажды я встретил на улице влюбленного нищего. На нем была старая шляпа, пальто протерлось на локтях, башмаки его протекли, а в душе сияли звезды.
Любовь всегда превосходит веру в нее. Повседневные слова: если бы ты знала, как я тебя люблю! — заключают в себе глубокую и бесконечную истину.
Вильгельм Гумбольдт
Любовь — мудрое изобретение природы: тот, кто любит, с легкостью делает то, что должен.
Вильгельм Швебель
Долга любить нет. Есть только свобода любить, и эту свободу можно открывать в себе снова и снова.
Владимир Леви
Только потому, что кто-то не любит тебя так, как тебе хочется, не значит, что он не любит тебя всей душой.
Габриэль Гарсия Маркес
От любви есть только одно средство: любить еще больше.
Генри Дейвид Торо
Любовь — единственная вещь, которой невозможно дать слишком много.
Генри Миллер
Никакая земная музыка не может сравниться по сладости своей с биением любящего сердца.
Генри Уорд Бичер
Перед любовью бессильны ужас и мрак смерти.
Генрик Ибсен
Если в нас любовь живет, мы вечные.
Генрих Гейне
Любить — это находить в счастье другого свое собственное счастье.
Готфрид Вильгельм Лейбниц
Грейс Аквилар
Любовь — это взаимное изменение влюбленных, изменение обоих навстречу друг другу.
Даниил Александрович Гранин
Не действуй против божества влюбленных: какое бы ты средство не привлек, ты проиграешь битву, будь уверен.
Данте Алигьери
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи. Пусть лучше она будет волнующим морем между берегами ваших душ.
Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею…. И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.
Темнота может скрыть деревья и цветы от глаз, но она не может спрятать Любовь от души.
Удивительно, насколько мало человек ощущает свою нищету, когда он любит.
Джон Балвер
Самая нежная любовь состоит в том, чтобы прощать друг друга.
Джон Шеффилд
Мы достаточно религиозны, чтобы ненавидеть друг друга, но недостаточно религиозны, чтобы любить друг друга
Джонатан Свифт
Нет такого тяжелого труда, который любовь не делала бы не только легким, но даже приятным.
Джордано Бруно
Любовь — это огонь, зажигающий душу.
Джордано Бруно
Любовь как ртуть: можно удержать ее в открытой ладони, но не в сжатой руке.
Дороти Паркер
Любовь — это все что у нас есть, и только любовью мы можем помочь друг другу.
Еврипид
Ненависть не заглушишь ненавистью. Победить её может только любовь; такова древняя мудрость.
Любить — значит неустанно бороться с тысячами преград в нас самих и вокруг нас.
Жан Ануй
Любить — значит жить сердцем.
Жан Батист Анри Лакордер
Человек начинается с любви; чтобы понять человека, нужно полюбить его.
Жан Гавер
Любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Иван Сергеевич Тургенев
Тайны человеческой жизни велики, а любовь — самая недоступная из этих тайн.
Иван Сергеевич Тургенев
В сердце человека заключена подлинная рыцарственность: оно способно любить. Рыцарское поведение вырастает из глубины сердца.
Первая любовь неиспорченной юности направлена всегда на возвышенное. Природа как будто хочет, что один пол чувственно воспринимал в другом доброе и прекрасное.
Любовь — единственное в природе, где даже сила воображения не находит дна и не видит предела!
Иоганн Фридрих Шиллер
Кто никогда не любил — полюби завтра, а кто любит — завтра полюби опять.
Клавдий Клавдиан
Всегда кажется, что любят нас за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любят.
Истинная любовь не есть любовь к одному лицу, а душевное состояние готовности любви ко всем.
Любить — значит жить жизнью того, кого любишь.
Свободен только тот, кому никто и ничто не может помешать делать то, что он хочет. Такое дело есть только одно - любить.
Истинная любовь сказывается в несчастье. Как огонек, она тем ярче светит, чем темнее ночная мгла.
Леонардо да Винчи
Подлинно великая любовь суть порождение подлинно великого знания той вещи, которую любят.
Леонардо да Винчи
Настоящую любовь можно узнать по тому, насколько от нее человек становится лучше, и еще по тому… насколько от нее в душе светлеет.
Леонид Николаевич Андреев
Любовь смиряет гордые сердца, учит высокомерных снисхождению, но главное ее свойство — все возвышать и облагораживать.
Майн Рид
Любовь к людям — это и есть те крылья, на которых человек поднимается выше всего.
Максим Горький
Последствия любви всегда одни и те же — новый человек! Я говорю не о ребенке, а о людях, которые любят, ведь это чувство обновляет душу, делает людей иными, лучше, красивее.
Максим Горький
Нельзя любить ни того, кого ты боишься, ни того, кто тебя боится.
Марк Туллий Цицерон
Пусть люди видят доброту, светящуюся в твоем лице, в твоих глазах и в твоем дружеском приветствии. Давайте все будем единым сердцем, единой любовью.
Мать Тереза
Любой судьбе любовь дает отпор.
Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
Михаил Александрович Булгаков
Любить врага — это значит бороться с его злой одержимостью, бороться за плененного злом человека.
Михаил Михайлович Пришвин
Любить жизнь — это значит уметь забывать все плохое…и удерживать все хорошее.
Михаил Михайлович Пришвин
Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя.
Михаил Михайлович Пришвин
Любовь — это казна счастья: чем больше она дает, тем больше получает.
Мюллер Вильгельм
Смотрите на то — любите ли вы других, а не на то — любят ли вас другие.
Николай Васильевич Гоголь
Любовь сильнее всего, святее всего, несказанней всего!
Николай Михайлович Карамзин
В главном нужно — единство, в спорном — свобода, во всем — любовь!
Оноре де Бальзак
Кто любит за высокие нравственные достоинства, тот остается верен всю жизнь, потому что он привязывается к чему-то постоянному.
Любовь может изменить человека до неузнаваемости.
Публий Теренций Афр
Любовь всегда исходит из глубины души, всегда объединяет людей и никогда не разделяет.
Пэтти Сэнди
Тот, кто не любит, не живет.
Раймон Луллий
Можно отдавать без любви, но невозможно любить не отдавая.
Анна Ахматова и Борис Пастернак — яркие представители петербургской и московской школ в русской поэзии. У нее — строгость и гармония классической формы, у него — внешнее нагромождение образов в попытках «в пределах стихотворения воссоздать всеохватывающую атмосферу бытия»:
Как не в своем рассудке,
Как дети ослушанья,
Облизываясь, сутки
Шутя мы осушали.
<...>
И день вставал, оплеснясь,
В помойной жаркой яме
В кругах помойных лестниц,
Ушибленный дровами.
Это ранний Пастернак (1919 г.). После 1940 г. его стиль решительно изменится в сторону простоты и в формальном отношении станет близок стихам Ахматовой: та же внешняя простота и «прозрачность» в соединении со смысловой глубиной. Техника стиха у позднего Пастернака обретает такое качество, что уже перестает восприниматься как техника:
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.
<...>
(«Снег идет», 1956).
Но при всей разнице между «ранним» (до 1940 г.) и «поздним» (после 1940 г.) Пастернаком общность, цельность его поэтического мира несомненна. Уже сами названия сборников «Поверх барьеров» (1916) и «Сестра моя — жизнь» показательны, потому что характеризуют поэтическую манеру Пастернака. В чем же особенности мировосприятия и поэтического стиля Бориса Пастернака? Вот фрагмент его стихотворения 1918 г.:
Я понял жизни цель и чту
Ту цель, как цель, и эта цель —
Признать, что мне невмоготу
Мириться с тем, что есть апрель,
<...>
Что в берковец церковный зык,
Что взят звонарь в весовщики,
Что от капели, от слезы
И от поста болят виски.
Сквозь это почти косноязычное бормотание раннего Пастернака (одна только строчка «Ту цель, как цель, и эта цель...» чего стоит!) все же пробиваются его главная мысль и чувство — изумление поэта перед миром {«Мне невмоготу / Мириться с тем, что есть апрель...»). Берковец — старинная русская мера веса, равная десяти пудам; низкий звук колокола «ощутим на вес». Восхищение чудом жизни — вот то новое, что принес в поэзию Пастернак.
«Родство со всем, что есть», желание остановить, задержать, запечатлеть в слове каждый миг уходящего бытия — вот главное чувство, владеющее лирическим героем Пастернака.
Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех,
Но люди в брелоках высоко брюзгливы
И вежливо жалят, как змеи в овсе.
У старших на это свои есть резоны.
Бесспорно, бесспорно смешон твой резон,
Что в грозу лиловы глаза и газоны
И пахнет сырой резедой горизонт.
(«Сестра моя — жизнь...»)
В этих стихах все рядом и все перепуталось: в отсветах молний бушующей грозы глаза и газоны — одного, лилового, цвета; а горизонт не дальний, не темный и даже не зловещий (как молено было бы предположить), а — сырой и пахнет резедой, сорной травой, у которой особенно терпкий запах после дождя. Резон, газоны,резедой, горизонт — в этих словах «полно озона». Может быть, поэтому современник Пастернака О.Э.Мандельштам сказал о его поэзии: «Стихи Пастернака почитать — горло прочистить, дыханье укрепить, обновить легкие: такие стихи должны быть целебны от туберкулеза».
Название сборника «Сестра моя — жизнь» —лучший эпиграф ко всему творчеству поэта. В этом обращении одновременно и нежность, и благоговение, и дерзость («Поэзия вечной мужественности», — говорила М.И.Цветаева о Пастернаке), а в общем — крайняя интимность. Пастернак «на ты» с миром: «Казалось, альфой и омегой мы с жизнью на один покрой. Она жила, как альтер эго, и я назвал ее сестрой».
Итак, отличительная черта поэтического стиля Пастернака — сила и интенсивность контакта лирического героя с миром. Существует — и справедливо — мнение о сложности, затрудненности восприятия стихов раннего Пастернака. Во-первых, в словаре поэта — масса непонятных слов из самых разных пластов лексики: фольварки, брыжи и фижмы, центифолии, дебаркадер, гривны... ; во-вторых, восприятию мешает непоследовательный, затрудненный синтаксис (как найти конец предложения, подлежащее и сказуемое?) и, наконец, густая метафоричность, ассоциативные ряды образов. Такая сложность сама по себе не является ни достоинством, ни недостатком. Это своеобразие стиля, художественной манеры. Стиль же — не просто совокупность художественных приемов, он есть нечто объективное — выражение, отпечаток личности художника.
В замечательной рецензии на книгу «Сестра моя — жизнь» Марина Цветаева так формулирует основную причину непонимания Пастернака: она — «в нас... Между нами и вещью — наше (вернее, чужое) представление о ней, наша застилающая вещь привычка... все общие места литературы и опыта. Между нами и вещью наша слепость, наш порочный глаз. Между Пастернаком и предметом — ничего...»
У капель — тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Забрызганный, закапанный
Мильоном синих слез.
(«Ты в ветре, веткой пробующем...»)
Лирическое повествование Пастернак ведет «поверх барьеров» обычного (привычного, шаблонного) восприятия жизни. В его поэтической вселенной — «люди и вещи на равной ноге». Стерты границы: высокое — низкое, поэтическое — прозаическое, общее — частное. Нет ничего мелкого, незначительного, все сплетено в « существованья ткань сквозную ». Вещи сдвигаются со своих «насиженных мест» (тех, где мы привыкли их видеть) и приходят в бурное, порой хаотическое движение, призванное запечатлеть действительность в ее естественном беспорядке. Отсюда — импрессионизм поэтического письма Пастернака:
Нет времени у вдохновенья. Болота,
Земля ли иль море, иль лужа, —
Мне здесь сновиденье явилось, и счеты
Сведу с ним сейчас же и тут же.
Это строки о Петре I, замыслившем новую северную столицу. Но любая лирика — прежде всего о себе: «...счеты сведу... сейчас же и тут же». Та же мысль — в другом стихотворении: «И чем случайней, тем вернее / Слагаются стихи навзрыд».
«Мой сорт», кефир, менадо.
Чтоб разрыдаться, мне
Не так уж много надо, —
Довольно мух в окне.
(« Как усыпительна жизнь!..»)
Речь «взахлеб» и «навзрыд», переполненная громоздящимися и лезущими друг на друга словами; способность мыслить и говорить не отдельными строками, а целыми строфами, периодами, оборотами — характерные черты стиля Пастернака.
Разрывая кусты на себе, как силок,
Маргаритиных стиснутых губ лиловей,
Горячей, чем глазной маргаритин белок,
Бился, щелкал, царил и сиял соловей.
(«Маргарита»)
Это не описание соловьиного пения. Это его запись — запись эмоционального удара, нанесенного соловьиным пением. Вся последняя строка «бился, щелкал, царил и сиял соловей» — это словесный рисунок четырехколенчатой соловьиной рулады. Соловей аукается со словами силок — лиловей — белок, а белок — с бился и сиял. Звуковая ассоциативность накладывается на ассоциативность смысловую и образную. Сам Пастернак об этом сказал так: «Поэзия подыскивает мелодию природы среди шума словаря».
Поздний Пастернак это же соловьиное пение передаст одним глаголом:
И на пожарище заката
В далекой прочерни ветвей,
Как гулкий колокол набата,
Неистовствовал соловей.
Глагол неистовствовал захватывает огромное звуковое пространство. Музыка наступающей весны передана единственной строчкой: «С капелью говорит апрель...»
Такая особенность стихов Пастернака позволила исследователям говорить о звуковом колорите (колорит — соотношение красок по тону и интенсивности в живописном полотне) его поэзии. «Мир наполнил новым звоном / В пространстве новом отраженных строф», — с присущей ей меткостью определений сказала Ахматова о своем собрате по перу.
Часто образ Пастернака — образ не статичный, а движущийся, показанный в развитии. «Поэт стремится выразить свою мысль, свое впечатление, описывая предмет со всех концов разом. Будто торопясь зафиксировать, охватить быстрым очерком поток явлений... пропускает несущественное, прерывая, нарушая логические взаимосвязи, и заботится прежде всего о передаче атмосферы, настроения или состояния в их подлинности...» — пишет исследователь творчества Б.Пастернака Н.Банников.
Попытаемся прочесть с этой точки зрения стихотворение «Девочка» из «Сестры моей — жизни»:
Из сада, с качелей, с бухты-барахты
Вбегает ветка в трюмо!
Огромная, близкая, с каплей смарагда
На кончике кисти прямой.
Сад застлан, пропал за ее беспорядком,
За бьющей в лицо кутерьмой.
Родная, громадная, с сад, а характером —
Сестра! Второе трюмо!
Но вот эту ветку вносят в рюмке
И ставят к раме трюмо.
Тюремной людской дремой?
Пространственное положение лирического героя — внутри дома, в комнате, где в зеркале трюмо отражается сад за окном. Вдруг неожиданно («с бухты-барахты») одна-единственная ветка, «вбежавшая в трюмо» (порыв ветра?), заслонила собой целый сад:
Громадная, с сад, а характером —
Сестра! Второе трюмо!
Внимание останавливает последняя строка. Сестра — кому? саду? Но определение «второе трюмо», в котором одна ветка приравнена к целому саду (сад — это «первое трюмо») отсылает к названию сборника — «Сестра моя — жизнь». «Огромная, близкая, родная, громадная» ветка-девочка в этом стихотворении — образ жизни.
В третьей строфе в комнате оказывается уже не отражение ветки, а она сама — ее «вносят в рюмке и ставят к раме трюмо». Теперь уже будто не лирический герой, а ветка, неожиданно оказавшаяся в «тюрьме комнаты», удивленно глядит на то, что предстало ее взору:
Кто это, — гадает, — глаза мне рюмит
Тюремной людской дремой?
Слово трюмо, фонетически повторенное в последовательности в рюмке — к раме трюмо — рюмит тюремной дремой, — звуковой портрет ветки, отразившейся в зеркале трюмо. Образ «лепится» при помощи звука. В целом же стихотворение рождает у читателя ощущение яркого весеннего утра с бьющим в глаза солнцем и горячим шелестом листвы за окном (несмотря на отсутствие «прямых» деталей, указывающих на «солнечность» и «утро»).
О подобной манере художественного письма, когда важно передать не только увиденное, но и впечатление от него, сам Пастернак писал: «Исскуство есть запись смещения действительности, производимого чувствами».
Свои образы Пастернак выстраивает по ассоциативному принципу.
И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье — лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной.
Сады — пруды — ограды. — мирозданье — страсти образуют цепь ассоциаций, из которых только первые три звена обычно сопоставимы в нашем сознании; добавленные к ним мирозданье — страсти нарушают автоматизм восприятия текста, заставляют работать мысль читателя. Сближение отдаленного делает образ необычным, побуждает нас — вслед за поэтом — открывать новые связи в мире. Вот пастернаковские «Ландыши », на которые набредаешь в прохладной тени березняка жарким майским полднем:
Но ты уже предупрежден:
Вас кто-то наблюдает снизу:
Сырой овраг сухим дождем
Росистых ландышей унизан.
Шурша, неслышно, как парча,
Льнут лайкою его початки,
Весь сумрак рощи сообща
Их разбирает на перчатки.
Разберемся в прилагательных: «Сырой овраг сухим дождем / Росистых ландышей унизан». По сравнению с настоящим дождем дождь ландышей, хотя и не успевших еще обсохнуть от росы, конечно, сухой. Определения как бы отрицают друг друга: сырой — сухим -- росистых. Но через это отрицание утверждается единство, рождается образ. Зрительный образ обогащен звуковым («шурша, неслышно, как парча» — ш- с- пч: шум молодой весенней листвы) и осязательным («льнут лайкою его початки»): нежные, глянцевитые листья молодых ландышей напоминают прикосновение кожи перчаток к рукам. Как руки прячутся в перчатки, так с наступлением темноты закрываются широкие ладони-листья ландышей («весь сумрак рощи сообща / их разбирает на перчатки). Это стихотворение — пример того, как далекие ряды образов сдвигаются, освещая друг друга, входя в новые, непривычные сочетания.
Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя, — подробна.
(«Давай ронять слова...»)
Осеняя прозрачность и тишина — особенные: видно и слышно далеко — «во все концы света» (словом хрустальный передал Ф.И.Тютчев такое состояние природы: «Весь день стоит как бы хрустальный...»). Сравнение жизни и тишины у Пастернака идет по неожиданному ассоциативному признаку — подробности. В нашей жизни значительно не только главное, подчас мелочи важнее — это хорошо знал поэт, чей покровитель — «всесильный бог деталей». У Пастернака особое, жадное, неистовое пристрастие к деталям. Их тончайшее, точнейшее воспроизведение — его специальность. («Искусство — дерзость глазомера, влеченье, сила и захват».) Пастернак — художник, которому «ничто не мелко», ибо только в подробностях, частностях оживает панорама бытия.
Ахматова, по воспоминаниям современников, очень возмущалась строкой Пастернака: «вошла со стулом». Безусловно, для ее поэтической системы, где все строго и классично, как летящие линии петербургских зданий, такая строка невозможна. Но не для Пастернака, москвича по рождению и мироощущению. В его мире сказать так — естественно:
О неженка, во имя прежних
И в этот раз твой
Наряд щебечет, как подснежник
Апрелю: «Здравствуй!»
Грех думать — ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки жизнь мою достала
И пыль обдула.
(«Из суеверья»).
Литературовед Лев Озеров так поясняет ассоциативную образность поэта: «Пастернак сам вовлекается и увлекает за собой читателя в лабиринты образов и мыслей, выражая сложность человеческой психики, ее многоплановость, в известной мере ее нерасчлененность, бесконтурность. Между предметами и явлениями внешнего и внутреннего мира нет перегородок...» Мысль Л. Озерова продолжает А.Д.Синявский: «Пастернак склонен на самые высокие темы объясняться без обиняков, по-домашнему, в тоне фамильярной бытовой беседы. Его своеобразие в том и состоит, что он поэтизирует мир с помощью прозаизмов*. Вот какой увидел поздний Пастернак весну:
Это она, это она,
Это ее чародейство и диво.
Это ее телогрейка за ивой,
Плечи, косынка, стан и спина.
Это Снегурка у края обрыва.
Это о ней из оврага со дна
Льется без умолку бред торопливый
Полубезумного болтуна.
(«Опять весна»)
Чародейство и диво аукаются с телогрейкой за ивой — в этом весь Пастернак. Итак, еще раз коротко суммируем основные черты поэтического стиля Бориса Пастернака:
— эмоциональный, экстатический подход к жизни и к миру: поэзия — это « общение восторга с обиходом », отсюда — импрессионизм стиля;
— лирический «напор»: стремительное и бурное движение стиха, захватывающего в свой поток все, что попадается на пути;
— сгущенная метафоричность, ассоциативные ряды образов;
— смещение привычных значений предметов и понятий (экспрессионизм стиля).
Талант Бориса Пастернака органически соединил, синтезировал в себе те дары, которые поэт получил от своих родителей: отца — художника, «гения мгновения», как его называли современники, и матери — виртуозной пианистки. Живопись и музыка слились в поэтическом слове. Об этом сокровенном единстве сказал Пастернак в стихотворении «Зима приближается»:
Октябрь серебристо-ореховый,
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
В одной строфе — и русская «негромкая» осень с ее щемящей грустью, и вечерняя заря русской классической культуры.
В тематическом плане в лирике Пастернака можно выделить стихи о природе, о творчестве и о любви, хотя, разумеется, всякая классификация поэзии условна. «Природа всю жизнь была его единственной полноправной Музой, его тайной собеседницей, его невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой — она была ему тем же, чем была Россия Блоку. Он остался ей верен до конца, и она по-царски награждала его». «Природа» в процитированных словах Ахматовой о Пастернаке — синоним все той же «сестры моей — жизни». Человек и мироздание у Пастернака даны в одном измерении и масштабе; и человек, и природа одинаково одушевлены и одухотворены. В этом плане его поэзия является гармоническим развитием драматически-напряженной тютчевской линии в русской литературе.
Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы...
Такую особенность Пастернака хорошо объяснила М.И.Цветаева в уже цитированной статье «Световой ливень»: «... его дождь — слишком близок, больше бьет нас, чем тот из тучи, к которому привыкли. Мы дождя со страницы не ждали, мы ждали стихов о дожде. [До Пастернака] как изумительно ни писали природу, но все о, никто ее: самое: в упор... Он дает пронзить себя листу, лучу, что уже не он, а: лист, луч». Разумеется, от читателя подобная манера письма требует работы ума и сердца, труда души. Пастернак весь — на читательском творчестве.
Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.
(«Что почек, что клейких заплывших огарков...»)
Поэзия — часть самой жизни, природы, чьей живительной влагой и питается душа поэта — «греческая губка в присосках». Мотив единства жизни и творчества — один из ведущих в лирике Пастернака. В его зрелых стихах восхищение красотой « общей лепки мира» соединяется с осознанием ответственности художника перед жизнью и временем. Именно творчество (в том числе и творчество собственной жизни, о чем — роман «Доктор Живаго») оправдывает существование человека на этой земле:
Зачем же плачет даль в тумане
И горько пахнет перегной?
На то ведь и мое призванье,
Чтоб не скучали расстоянья,
Чтобы за городскою гранью
Земле не тосковать одной.
Для этого весною ранней
Со мною сходятся друзья,
И наши вечера — прощанья,
Пирушки наши — завещанья,
Чтоб тайная струя страданья
Согрела холод бытия.
Художник — уполномоченный вечности, глашатай высших начал, и его деятельность — это непрерывно, неустанно творимый подвиг:
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты — вечности заложник
У времени в плену.
Творчество для Пастернака — это способ выйти за грань земного бытия; вырвавшись из оков пространства и времени, приблизиться к высшему, божественному началу в себе.
Искусство истолковывается в поэзии Пастернака как подвиг, любовь — тоже подвиг: « Быть женщиной — великий шаг, сводить с ума — геройство». Преклонение перед женщиной для лирического героя Пастернака сродни преклонению перед жизнью:
Мирами правит жалость,
Любовью внушена
Вселенной небывалоеть
И жизни новизна.
У женщины в ладони,
У девушки в горсти
Рождений и агоний
Начала и пути.
(«Под открытым небом»).
Ведущий мотив любовной лирики Пастернака — благодарность и восхищение, даже в ситуации «разрыва» и прощания любящих. Смысл искусства Борис Пастернак видел в том, чтобы «выразить величие жизни и неизмеримую ценность человеческого существования».
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
<...>
Я б разбивал стихи, как сад,
Всей дрожью жилок,
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом в затылок...
Мы никогда не должны забывать, что каждый успех нашего познания ставит больше проблем, чем решает, и что в этой области каждая новая открытая земля позволяет предположить о существовании еще неизвестных нам необъятных континентов.
Зимой 1890 года в семье известного московского художника, Леонида Осиповича Пастернак, родился мальчик, которого окрестили Борисом. С детства Бориса Леонидовича Пастернака окружала творческая атмосфера, так как частыми гостями родителей становятся музыканты, художники и писатели. Первым пристрастием Пастернака стала музыка. Попав под творческое влияние Скрябина А.Н., он с 13-ти лет, занимается музыкой, пробуя себя в роли композитора, но после 6-ти лет занятий музыкальное творчество было оставлено навсегда. Пастернак под открытым небом анализ Делом жизни Пастернака становится поэзия.
В 1922 году выходит его 1-я книга «Сестра моя жизнь». С этой книги Пастернак становится заметной фигурой в кругу поэтов. Опубликовав в 1923 году сборник "Темы и вариации", Борис Леонидович начинает работу над новым автобиографическим романом в стихах «Спекторский», опубликованном в 1925 году. В 20-е годы поэт пишет поэмы «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт», а также создает цикл стихотворений «Высокая болезнь».
В 1928 году у Пастернака появляется идея создания книги «Охранная грамота», которую он заканчивает два года спустя. В 1930-е занимается в основном переводами, оставив собственное творчество из-за отсутствия вдохновения. Хотя, посетив Кавказ в 1931 году, свой восторг от южного края писатель выражает в цикле стихов "Волны", отрывки из которого впоследствии войдут в книгу «Второе рождение». В начале 1941 года Борис Леонидович окончательно преодолевает творческий кризис, результатом чего становится произведение "Переделкино".
"Доктор Живаго" Борис Леонидович пишет долгие годы, завершив роман только в конце 1950-х. Пастернак сам оценивал это произведение как вершину своего творчества. Во время написания «Доктора Живаго» Пастернак несколько раз менял название, рассматривая другие варианты: «Свеча горела», «Мальчики и девочки», «Смерти нет», «Опыт русского Фауста». За границей Пастернака удостоили Нобелевской премии за достижение в области литературы (1958г.), но на родине "Доктор Живаго" вызвал бурную критику со стороны советской власти. Автора упрекали не только в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», но и требовали перестройки самой идеи произведения. Пастернак под открытым небом анализ Это приводит к отчуждению Пастернака от официальной литературы, отчего стихи писателя становятся еще более личными и трагичными. Позже его исключают из Союза писателей.
В 1952 году Пастернак переживает первый инфаркт, который он описал в стихотворении «В больнице», а спустя 8 лет он умер от рака легких в Переделкино.
Пастернак под открытым небом анализ
Ничто так не размягчает сердца, как сознание своей вины, и ничто так не окаменяет его, как сознание своей правоты.
Если правда, что художник творит затем, чтобы люди полюбили его самого, а на это намекает строка, ставящая перед поэтом задачу «привлечь к себе любовь пространства», то Пастернак не только в литературе, но и в жизни весь был таким творчеством.
Есть что-то общее между творчеством его отца - замечательного русского живописца Леонида Пастернака - и его собственным. Художник Леонид Пастернак запечатлевал мгновение, он рисовал повсюду: в концертах, в гостях, дома, на улице, делая мгновенные зарисовки. Его рисунки как бы останавливали время. Его знаменитые портреты живы до необычайности. И ведь, в сущности, его старший сын Борис Леонидович Пастернак делал то же самое в поэзии: он создавал цепочку метафор, как бы останавливая и обозревая явление в его многообразии. Но многое передалось и от матери: ее полная самоотдача, способность жить только искусством.
В самом начале поэтического пути, в 1912 году, Пастернак нашел для выражения своей поэзии очень емкие слова:
И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу,
Где тополь обветшало-серый
Завесил лунную межу.
Где труд как явленная тайна,
Где шепчет яблони прибой,
Где сад висит постройкой свайной
И держит небо пред собой.
(«Как бронзовой золой жаровень»)
Чтобы включиться в поэтическую жизнь Москвы, Пастернак вошел в группу поэтов, которую возглавлял Юлиан Анисимов. Группа эта называлась «Лирика». И первыми напечатанными стихами оказались те, что вошли в сборник «Лирика», изданный в 1913 году. Стихи эти не включались автором ни в одну из его книг и не перепечатывались при его жизни.
Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.
Но время шло, и старилось, и глохло,
И паволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.
Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял кресел шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола, смолк.
Я пробудился. Был, как осень, темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.
В 1914 году выходит его уже самостоятельный сборник, названный им «Близнец в тучах». Сборник не привлек к себе особого внимания. Лишь Валерий Брюсов одобрительно отозвался о нем. Сам Пастернак говорил: «Я старался избегать романтического наигрыша, посторонней интересности. Мне не требовалось громыхать их с эстрады. Я не добивался отчетливой ритмики, плясовой и песенной, от действия которой почти без участия слов сами собой начинают двигаться ноги и руки. Моя постоянная забота обращена была на содержание. Моей постоянной мечтою было, чтобы само стихотворение нечто содержало, чтобы оно содержало «новую мысль или новую картину».
Стихи, написанные в те годы, частично были включены затем Пастернаком в цикл «Начальная пора» - цикл, которым обычно стали открываться его сборники стихотворений.
Я рос. Меня, как Ганимера,
Несли ненастья, сны несли.
Как крылья, отрастали беды
И отделяли от земли.
Я рос. И повечерий тканых
Меня фата обволокла.
Напутствуем вином в стаканах,
Игрой печального стекла…
(«Я рос. Меня, как Ганимера…»)
В 1917 году, еще до Октябрьской революции, вышла с цензурными изъятиями вторая книга стихов «Поверх барьеров». Эти книги составили первый период творчества Пастернака, период поиска своего поэтического лица.
Ранний Пастернак стремился к «материальной выразительности» в рамках «объективного тематизма», и это прежде всего осуществлялось в структуре образа. Поэтический образ соответствует действительности, но соответствие это - особого свойства. Образ строится на ассоциативном сближении предметов, явлений, состояний. Он конкретен в локальных пределах темы и одновременно передает внутреннюю целостность, нерасчленимость жизни. Завершается ранний период стихотворением «Марбург».
…одних это все ослепляло. Другим -
Той тьмою казалось, что глаз хоть выколи.
Копались цыплята в кустах георгин,
Сверчки и стрекозы, как чашки, тикали.
Плыла черепица, и полдень смотрел,
Не смаргивая, на ковш. А в Марбурге
Кто, громко свища, мастерил самострел,
Кто молча готовился к Троицкой ярмарке…
Можно сказать, не принижая ряда других, может быть, даже более совершенных по тому времени стихотворений, что именно в «Марбурге» Пастернак увидел жизнь «по-новому и как бы впервые», то есть достиг зрелой оригинальности поэтической мысли.
В 1922 году вышел сборник стихов «Сестра моя - жизнь». А написан он был главным образом в 1917 г., в начале революционной поры. «Лето 1917 года» - таков его подзаголовок. Эта книга принесла Пастернаку широкую известность и выдвинула его в число знаменитых русских поэтов послереволюционной поры. Самим Пастернаком сборник воспринимался как утверждение своей собственной творческой поэзии. Он так писал об этом сборнике своих стихотворений: «…мне было совершенно безразлично, как называется сила, давшая книгу, потому что она была безмерно больше меня и поэтических концепций, которые меня окружали».
Летом 1917 года Пастернак по личному поводу ездил и воочию наблюдал бурлящую Россию. Позже, в 1956 году, в рукописи под названием «Сестра моя - жизнь», предназначавшейся для очерка «Люди и положения», он вспоминал: «Прошло сорок лет. Из такой дали и давности уже не доносятся голоса из толп, днем и ночью совещавшихся на летних площадках под открытым небом, как на дневном вече. Но я и на таком расстоянии продолжаю видеть эти собрания, как беззвучные зрелища или как замершие живые картины.
Множества встрепенувшихся и насторожившихся душ останавливали друг друга, стекались, толпились, думали вслух. Люди из народа отводили душу и беседовали о самом важном, о том, как и для чего жить и какими способами устроить единственное мыслимое и достойное существование.
Заразительная всеобщность их подъема стирала границу между человеком и природой. В это знаменитое лето 1917 года, в промежутке между двумя революционными сроками, вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звезды. Воздух из конца в конец был охвачен горячим тысячеверстным вдохновением и казался личностью с именем, казался ясновидящим и одушевленным».
Поэзия была для него внутренней, душевной потребностью. Но нужны были деньги. Зарабатывать переводами он стал уже в 1918 – 1921 годах. В этот период им было переведено пять стихотворных драм Клейста и Бена Джонсона, интеркомедии Ганса Сакса, лирика Гете, Ш. ван Лербарга и немецких импрессионистов.
Уже в 20-х годах Пастернак ощущает тяготение к эпическим формам - точнее, к эпическим формам с лирическим, очень субъективным содержанием. История и собственная жизнь в прошлом становится для него главными темами его больших произведений.
В 1925 году Пастернак стал писать стихотворных роман - поэму «Спекторский», - в значительной мере автобиографический. Создается стихотворный цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1937 роковом году издательство «Советский писатель» выпустило революционные поэмы Пастернака «Лейтенант Шмидт» и «1905». Обращает на себя внимание оформление книжки: форменная красная звезда на серой, словно шинель сотрудника НКВД, обложке. Очевидно, эта книжка должна была служить «охранной грамотой поэта, чем-то вроде документа, удостоверяющего его «революционную сознательность», гражданскую лояльность». В 1928 году возникает замысел его прозаической книги «Охранная грамота», законченная им только два года спустя. По определению самого Пастернака - «это автобиографические отрывки о том, как складывались мои представления об искусстве и в чем они коренятся».
В 1931 году Пастернак отправляется на Кавказ и пишет стихи, вошедшие в цикл «Волны», в которых нашли отражения его впечатления от Кавказа и Грузии.
Здесь будет все: пережитое
И то, чем я еще живу,
Мои стремленья и устои,
И виденное наяву.
Передо мною волны моря.
Их много. Им немыслим счет
Их тьма. Они шумят в миноре.
Прибой, как вафли, их печет.
(«Волны»)
Перерождение Пастернака связано с впечатлениями от поездки на Урал летом 1932 года. Много позднее Пастернак вспоминал: «В начале тридцатых годов было такое движение среди писателей - стали ездить по колхозам, собирать материалы для книг о новой деревне. Я хотел быть со всеми и тоже отправился в такую поездку с мыслью написать книгу. То, что я там увидел, нельзя выразить никакими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что оно… не укладывалось в границы сознания. Я заболел, целый год не мог спать».
Когда поэт вновь обрел дар творческой речи, его стиль изменился неузнаваемо. Изменилось мировидение, ощущение жизни. Преобразился он сам.
Новая книга называлась «На ранних поездах» - по стихотворению, написанному в январе 1941 года. Вот как и вот о чем писал теперь Пастернак:
В горячей духоте вагона
Я отдавался целиком
Порыву слабости врожденной
И всосанному с молоком.
Сквозь прошлого перипетии
И годы войн и нищеты
Я молча узнавал России
Неповторимые черты.
Превозмогая обожанье,
Я наблюдал, боготворя,
Здесь были бабы, слобожане,
Учащиеся слесаря.
Поразительные стихи! Начисто свободные от всего «хаотического и нагроможденного», что шло от эстетики модернизма. И не только неслыханной простотой отмечены эти строки. Они проникнуты живым теплом, любовью к утренним попутчикам поэта. Куда девалась отстраненность ранних поэм!
Но не просто горячим чувством к «слесарям» вдохновлены стихи. Поэту, еще совсем недавно заворожено вглядывавшемуся в «траву под ногами» в поисках поэзии, открылись «России неповторимые черты». И он увидел то, что под силу прозреть лишь «вещим зеницам». Лица людей как бы высвечены отблеском будущих сражений, очищены от повседневной шелухи, вписаны в историю.
Рубеж сороковых годов разделяет два периода творческого пути Пастернака. Позднему Пастернаку присуща классическая простота и ясность. Его стихи одухотворены присутствием открывшегося поэту «огромного образа России».
В 1943 году Пастернак совершил в бригаде писателей поездку на фронт, в армию, освободившую Орел. Результатом поездки явились очерки «Освобожденный город» и «Поездка в армию», а так же стихи, рисующие эпизоды битвы: «Смерть сапера», «Преследование», «Разведчики».
В неистовстве как бы молитвенном
От трупа бедного ребенка
Летели мы по рвам и рытвинам
За душегубами вдогонку.
Тянулись тучи с промежутками,
И сами, грозные, как туча,
Мы с чертовой и прибаутками
Давили гнезда их гадючьи.
(«Преследование»)
Поэзия Пастернака периода войны - незавершенная, несущая вопросы и не выявленные до конца возможности.
Большое внимание Пастернак уделял любовной лирике. По словам Евтушенко, после Пушкина, пожалуй, никто так не чувствовал женщину, как Пастернак:
И так как с малых детских лет
Я ранен женской долей.
И след поэта только след
Ее путей – не боле…
И оттого двоится вся эта ночь в снегу,
И провести границы меж нас я не могу…
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я - поле твоего сраженья.
Коль есть такие прекрасные стихи, есть и женщины, которым эти стихи посвящены. И они были.
Любовь иных - тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.
Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.
Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца выпрясть
И жить, не засоряясь впредь.
Все это - не большая хитрость.
(«Любить иных - тяжелый крест»)
Так писал Борис Пастернак о своей жене Зинаиде Николаевне. С большой любовью, нежностью, восхищением.
Свои лирические стихи Пастернак писал и о своем большом друге О. В. Ивинской. Она была очень дорога и близка ему. Он боялся ее потерять.
Ты также сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.
Ты – благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты – отвага,
И это тянет нас друг к другу.
(«Осень»)
Шел 1946 год. Знаменитый роман «Доктор Живаго», который расценивался его автором почти как итоговый, начинался задолго до того, как он обрел свою романную форму. Форму опережали идеи.
Кончилась война, и появились новые надежды. Пастернаку захотелось сделать что-то большое, значительное - тогда и возникла мысль о романе. Он начал его очерком о старом поместье. Там явно представилась большая усадьба, которую разные поколения перепланировали по своим вкусам, а земля хранит еле видимые следы цветников, дорожек.
«Доктор Живаго» вовсе не роман, а род автобиографии самого Пастернака - автобиографии, в которой удивительным образом нет внешних фактов, совпадающих с реальной жизнью автора. Тем не менее, Пастернак как бы пишет за другого о самом себе. Это духовная автобиография Пастернака, сбивающая неопытного читателя с толку своим тяготением к лирической поэзии.
Главный герой - Юрий Живаго - врач, мыслящий, с поисками, творчеством, умирает в 1929 году. После него остаются записки и среди других бумаг - написанные в молодые годы отдельные стихи, которые во всей совокупности составляют последнюю, заключительную главу романа.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство.
Этими строками заканчивается стихотворение «Август», написанное Пастернаком в 1953 году и вошедшее в текст «Доктора Живаго». Строки - прощание с романом, работа над которым завершена. Она продолжалась долго, семь лет.
Действительно, «Доктор Живаго» - выдающееся произведение, ни «правое», ни «левое», а просто роман из революционной эпохи, написанный поэтом - прямодушным, чистым и правдивым, полным христианского гуманизма, с возвышенным представлением о человеке, не таким лубочным, конечно, как у Горького: «Человек - это звучит гордо!» - безвкусицы в Пастернаке нет, как нет позы и дешевой ходульности. Роман, очень верно изображающий эпоху революции, но не пропагандный. И никогда настоящее искусство не было пропагандной листовкой.
