Разрабатывая классификацию традиционного детского музыкального творчества, ученые опирались на классификации музыкального фольклора, предложенные Г.С.Виноградовым и О.И. Капицей. И.О.Капица теоретически обосновала принадлежащее П.А.Бессонову деление детского фольклора по возрастной градации детей. К детскому фольклору она относила и «материнскую» поэзию. Против этого решительно выступал Г.С.Виноградов. Поэзию пестования он считал особой областью фольклора взрослых. Г.С.Виноградов выделял пять основных разделов детской народной поэзии, положив в основу этой классификации бытовое назначение:
Однако основные общие проблемы и характер жанровой концепции одинаковы во всех жанрах искусства. Генология является необходимой частью любой конкретной науки о искусстве, независимо от того, культивируется ли она как отдельная дисциплина или в рамках другой вездесущей теории. Генонологическая проблема также работает вне сферы искусства, есть жанры профессиональной литературы, жанра журналистики и риторики; Разделение жанра также подчиняется повседневному общению.
Однако, в отличие от естественных таксономий, генология не обеспечивает неизменных критериев и недостаточна для одного таксономического. Поэтому развитие классификации отражает углубление наших возможностей и знаний. Генология как теоретическая дисциплина.
1)игровой фольклор,
2)потешный фольклор,
3)сатирическая лирика,
4)бытовой фольклор,
5) календарный фольклор.
О.И.Капица учитывала не только возрастную градацию носителей детского фольклора, но и генезис поэзии. Генетического принципа (поэзия взрослых для детей, выпавшая из фольклора взрослых и усвоенная детьми, а также собственное творчество детей} придерживается и В.П.Аникин.
Последовательность; поэтому генология не является нормативной дисциплиной, однако она воспринималась в истории, особенно в классицизме. Мечта о совершенстве: контекст утопии В главе 3 мы говорили о жанре как о выражении определенных антропологических констант; утопия с этой точки зрения можно рассматривать как выражение желания человека рационально принять идеальное состояние общества. Стремление к совершенному миру затруднено различными препятствиями, которые подразумевают разделение жанрового ландшафта, окружающего утопию.
С генонологической точки зрения, это чрезвычайно артикулированный жанровый ландшафт внутри самой утопии; это на трех интерфейсах, которые изменяют его генологическую ситуацию: художественная - учебная литература; Серьезный - Неравномерное положение утопического мышления; положительно - отрицательная форма утопической модели. Как бы то ни было, термин «утопия» обычно относится прежде всего к форме художественной литературы, на практике два полюса обычно смешиваются.
Наиболее универсальна классификация М.Н.Мельникова, опирающаяся на открытия Г.С.Виноградова, но учитывающая принцип возрастной градации детей и некоторые другие положения О.И.Капицы. М.Н.Мельников, говоря об общности поэтики, музыкальном строе и бытовой функции, выделяет самостоятельные жанры.
Поэзия пестования
Поэзия пестования - удивительно тонкийи гибкий инструмент народной педагогики.
Мечта о совершенстве: контекст утопии. Вымышленная утопия, с другой стороны, затрагивает жанры воображения в виде судьбы, в чисто вымышленной форме образовательного, социального, конструктивного или политического романа; конкретный случай - научная фантастика, которая кристаллизуется во второй половине девятнадцатого века как технический вариант «классической» утопии. Поскольку тот факт, что путешествие можно воспринимать как превосходную концепцию для вымышленной и не воюющей формы утопии, также очевидно, что обе формы иногда связаны в книге путешествием: типичным примером являются невидимые города Италии Кальвин.
Понятие «народная педагогика» значительно шире понятия «материнская поэзия»: оно включает всю совокупность средств и методов воспитания и обучения подрастающего поколения, закрепленных в народном сознании, в народных традициях, в поэзии народа.
Рассматривая жанр как функцию, выраженную в художественной структуре, М.Н.Мельников выделяет по совокупности признаков следующие музыкальные жанры поэзии пестования: колыбельные песни, пестутки, потешки, прибаутки.
Эти «классические» утопии основаны на идее о том, что чисто рациональный способ может привести к идеальному состоянию организации и что человечество будет реформироваться; они последовательно описывают некоторые механизмы того, как можно достичь этой идеальной ситуации: например, совместное владение, иногда связанное с детьми и женщинами; иерархическое общество, которое иногда де-факто переходит в кастовую систему; строгий коллективизм, государство, где общество строго над людьми. Все эти серьезные утопии являются чисто статическими, они не знают принципов эволюции и трансформации - они на самом деле являются аисторическими явлениями.
Название песен, которыми убаюкивают ребенка -колыбельные - происходит от основы колыбать (колыхать, колебать, качать, зыбать). Отсюда же - колыбель, коляска. В народном обиходе было и название «байка» - от глагола байкать (баюкать, качать, усыплять). Собиранием и изучением колыбельных песен занимались десятки фольклористов, этнографов, педагогов начиная с первой половины XIX века. Наиболее существенный вклад внесли А.Ветухов, Г. Добряков, Г.С.Виноградов, О.И.Капица, М.В.Красноженова, Г.А.Барташевич, А.Н.Мартынова. В народе дорожили колыбельным песенным мастерством и передавали его из поколения в поколение. Едва дочка начнет забавляться со своими куклами, как мать ее учит правильно «байкать». Этот урок не простая забава матери с ребенком и не пропадает даром. В крестьянской русской семье девочки с 6-7-летнего возраста уже сами становились няньками младших братишек и сестренок, а то и нанимались в чужие семьи. Уже в древности люди хорошо понимали, что в первые годы жизни детский организм занят собственным формированием, что «высшие человеческие функции - отправления разума и воли - еще дремлют в зачаточном состоянии». В первый год жизни только объем головного мозга ребенка увеличивается в четыре раза. Появившись на свет, ребенок «не видит» песни, а буквально через год они радуют его, он понимает простую разговорную речь и сам произносит свои первые слова. «Уже в первый месяц жизни, - писал Г.Добряков, - ребенок проявляет музыкальные восприятия - восприятия ритма и мелодии; однако ему доступна лишь несложная ритмическая смена звуков». И все это знал народ - педагог.
Это интересный аспект с литературной точки зрения; как мы знаем, отсутствие времени несовместимо с принципом эпоса как литературного вида, и все же мы можем понять, почему у серьезных утопий заканчивается выдумка. В рамках серьезных утопий можно выделить модель побега и героическую модель. Хотя «серьезная» утопия является относительно узкой концепцией - утопия, которая, как считается, является практическим описанием идеального общества в принципе на образовательной основе, «высказывание» гораздо шире.
Он включает в себя сатирическое, насмешливое утопическое, даже комическое или гротескное, предназначенное для развлечения, которое не загрязняет серьезную утопию, просто заимствует его хронотоп или 1. Разница между этими двумя полюсами, серьезных и за незначительными, а не обязательно: сатирический заряд также принципиально серьезная утопия - это полемика с предыдущим, текущим в реальном мире государства; полностью сатирические и комические утопии, появившиеся в истории литературы, так как Возрождение может обратиться к этому принципу.
Колыбельные песни имеют очень древнее происхождение, доказательством этого являются антропоморфные образы Сна, Дремы, Угомона, Упокоя, а также близость древнейших текстов к заговорам («Сон да Дрема, пройди Коли голова», «Угомон тебя возьми» и др.).
Анализ исследователей древнейших колыбельных песен показывает, что круг опоэтизированных в них лиц, предметов, явлений предельно узок. Эта же закономерность проявляется и при анализе жанрового ядра, то есть повсеместно распространенных и наиболее устойчивых произведений. Это сам младенец, его мать, отец, бабушка, дедушка, котик, гули (голуби), домашние животные, мифологические образы, колыбелька, одеяльце, хлеб, молоко, рожок и некоторые другие. Тексты песен очень просты, как бы сотканы из существительных и глаголов. И это не случайно, поскольку в песню вводилось преимущественно то, что ребенок может воспринять органами чувств. Учитывая психологические особенности ребенка колыбельного возраста, его конкретно-образное, чувственное восприятие мира, колыбельная песня рисует этот мир не в красочной неподвижности, а как мир движущихся существ и предметов, говорил М.Н.Мельников.
Уродливая утопия начинает серьезно доминировать в эпоху Возрождения. Его самые древние корни можно найти в древности, как правило, напоминающие «Истории Люкиана», но это все еще пародия на книгу путешествий, а не утопию как таковую. Серьезная утопия от века реализуется почти исключительно как образовательный роман, то есть переходит в роман, а в качестве режима:. Например, Кандид Вольтера, Новая Элоиза Руссо, роман Вильгельма Мейстер лет Гете путешествие. Хотя позитивная утопия тянет к полюсу обучения, негативная модель утопии, то есть дистопия, является носителем для построения истории, а вымысел явно предпочтительнее.
Я качаю, зыбаю,
Пошел отец за рыбою,
Мать пошла мешки таскать,
Баушка уху варить,
А дедушка свиней манить...
Здесь каждый стих - новая динамическая картинка. И снова не случайно: ребенок еще не в состоянии долго удерживать в памяти тот или иной образ, то или иное слово, надолго останавливать свое внимание на чем-то одном.
Однако дистопия также сохраняет типичные черты «образовательной» фантастики. Положительная модель, т.е. утопия как таковая, исчезает в негативной модели на рубеже веков. Путь этого преобразования открывает целый ряд запредельных причин и чисто художественных причин, особенно истощение утопических идей или их повествовательный потенциал. Процесс превращения утопии в дистопию приводит к фундаментальной трансформации поэтики. Утопия представляет собой четкую границу между «нашим» миром - мир читателей, а также всемирно-открывателем путешественника, который сообщает утопию - утопический мир: утопия происходит в другом месте.
Все исследователи колыбельной песни отмечали импровизационность жанра. В колыбельный репертуар входили обрядовые, хороводные, игровые песни. Особенно часто обогащение колыбельных шло за счет прибауток из собственного репертуара пестуний и других смежных жанров. С распространением грамотности заметно усиливалось влияние литературы. Все это приводило к определенным качественным изменениям жанра как по содержанию, так и по форме. Эти изменения были предопределены в первую очередь тем, что колыбельная песня, будучи формой воздействия на ребенка, инструментом народной педагогики, является еще и песней матери, в которой мать выпевает и то, что прямо не адресовано ребенку, что выражает ее чувства и переживания за пределами воспитательных задач.
В современной дистопии эта граница проблематична и, в конечном итоге, вытирается. Здесь открывается путь жанра апокалипсиса, катастрофическая история, история конца цивилизации; важно, чтобы мир дистопии был нашим миром, фоны дистопии часто являются обломками нашего мира. Утопия и дистопия рассматриваются как противоположные модели в одном жанре. Однако существует фундаментальная связь, общая генетическая основа. Есть две модели утопии: первая основана на убеждении, что люди в основном хороши; такая утопия априори исчерпана сама по себе, потому что, если люди добры, общество в целом также будет хорошо, и не нужно прилагать никаких усилий для построения хорошего общества и, следовательно, не описывать его.
Согласно правилам народной педагогике, чтобы воспитать физически здорового, жизнерадостного и любознательного человека, в ребенке необходимо поддерживать в часы его бодрствования радостные эмоции. На первых порах, пока ребенок не понимает еще смысла слов, это достигается с помощью некоторых физических приемов, в чем-то напоминающих физзарядку. Распеленав ребенка, мать или няня, обеими руками, слегка сжима тело ребенка, проводит несколько раз от шейки до ступни Этот своеобразный массаж помогает восстановить кровообращение, возбудить жизнедеятельность всего организма, что очень важно в период первоначального роста. Не каждая мать осознает необходимость этой процедуры, едва ли из сотни одна объяснит ее физиологическое назначение, но народная педагогика эмпирическим путем пришла к убеждению в безусловной полезности этого приема и закрепила его в музыкально-поэтических произведениях, передающихся из поколения в поколение. Мать забыла бы, когда и как необходимо проделывать эту процедуру, как распределять время, если бы на помощь ей не пришла незамысловатая песенка:
Вторая модель основана на понятии, что люди не являются хорошими; то утопия логически означает необходимость введения механизмов социального контроля, которые заставляют людей вести себя хорошо, что неизбежно ведет к наступлению тоталитаризма и, следовательно, на дистопические моменты. Они находятся в мире, эти работы только эмбриональные, не-графических и пренебречь, однако, указывают на то, что современная антиутопия не открытие новой парадигмы, но возрождение потенцию, который был в родном жанре утопии всегда присутствует.
С этой точки зрения возможно - возможно, несколько возвышенное - сказать, что дистопия - это только утопия, полностью разрешенная в ее возможностях и внутренней логике. Не случайно жители антиутопия первым считает, что их мир как утопия, но позже показывает, что это антиутопия, что они были обмануты, что эта модель не хочет и не может принять - вопрос народа Солнечного государства и утопии, если рассказчик мир наблюдал ли в диахронический аспект, не достигли того же. 2.
Потягунюшки, порастунутки,
Поперек толсту чутки,
А в ножки ходунютки,
А в руки фатунюшки
А в роток говорок,
А в голову раэумок.
Исполнение пестушек не требует ни усиленной работы памяти, ни особых вокальных данных, но в ней есть все: понимание значения этого приема и для роста организма («Потягунюшки, порастунюшки. Поперек толстунюшки»), и для развития двигательных функций ребенка («А в ножки ходу-нюшки, А в ручки фатунюшки»), и для умственного и нравственного развития («А в роток говорок, А в голову разумок»). По мере подрастания ребенка упражнения усложняются. Это закрепляется в более сложном тексте пестушки:
Как уже было сказано выше, безрисковая утопия эволюционирует в истории к вымышленной и положительной модели к негативу. Логика этого развития очевидна: с точки зрения художественной литературы дистопия более интересна, обеспечивает сюжет, сюжет, психологизированные персонажи, сталкивающиеся с трудными задачами. Так же, как «классическая» утопия имеет общую басню, у нее есть такие априорные басни и антиутопии. Утопия мыслительная, интеллектуально занятая, не может отрицать рождение философского дискурса; антиутопия на интеллектуальном потенциале может уйти в отставке его власти находится в другом месте: в то время как утопия сюжет сюжет минимален, а статический, антиутопия сюжет противоречит история-чрезмерная, история, захватывающие, полные повороты.
Тятеньке - сажень,
Маменьке - сажень,
Дедушке - сажень,
Бабушке - сажень,
Брату - сажень,
Сестрице - сажень,
А Колюшке - большую, наибольшую.
Пестушкам присуще своеобразное построение, определяемое характером и краткостью физических упражнений, необходимых ребенку в тот или иной момент. Они имеют отличное от родственных жанров содержание, касающееся только физического воспитания, только тех действий, которые производятся, их ожидаемых результатов. Пестушки не всегда рифмованы, но если имеется рифма, то она, как правило, парная («ходунюшки - фатунюшки»), В смежных, не рифмованных между собой стихах применяется внутренняя рифма («В лесок по мошок»). Поэтизация текста достигается с помощью повтора («Лунь плывет, лунь плывет»). К пестушкам примыкают и заговоры-шутки. Купают ребенка и, чтобы он не плакал при окачивании водой, весело приговаривают:
Утопия - самый разнообразный жанр: ее диапазон отражает трудность попытки описать и исправить идеальное общество и возможность от него отказаться. Она, основное стремление к идеалу, также присуща жанрам, кроме утопии, и в то же время утопия мотивирует другие жанры.
Научно-фантастический от классических утопий сохраняют некоторые из его характерных черт - в дополнении принципа дорога главный герой-первооткрыватели Свидания, научная аргументация, демонстрация инаковости нового мира. Хотя он может нести черты утопического пространства, он гораздо более анти-вскрывается, и антиутопические черты вскоре приобретают весь жанр научной фантастики; от утопии это еще больше задерживает колоссальный сюжетный принцип. Если научно-фантастическая линия дистопическая, пандан является положительной утопией идиллии.
С гуся вода, С Пети худоба.
Все эти заговоры носят, подчеркнуто шуточный характер, но в силу веры ребенка в могущество матери помогают, успокаивают его Некоторые пестушки, усложняясь, развивая игровое начало, переходят в жанр потешек.
Потешки
Потешками принято называть забавы взрослых с малыми детьми, которые сопровождаются различными движениями, хлопками и т.д. Потешками называются и песенки - приговорки, организующие эти забавы. Многие потешки в записи по форме близки к колыбельным песням, но характер их исполнения, бытовое назначение, эмоционально-мелодическая основа и педагогическое воздействие совершенно иные. Впервые качественные записи потешек дал И.П.Сахаров. Главное назначение потешки - приготовить ребенка к познанию окружающего мира в процессе игры, которая скоро станет незаменимой школой физического и умственной подготовки. Иногда в потешку вводится характерное для большой крестьянской семьи разделение труда в зависимости от физических возможностей:
Подобно утопии, идиллия основана на теме идеального состояния мира. Там, где утопия это состояние описывает рационально объясняя ее природу в форме учебного текста, идиллия воспринимает идеальное состояние мира чисто эмоционально. Идеальная ситуация для нее - это не проект, который нужно решать, а реальное состояние, которое предлагается рассмотреть. Идеальный статус не является идиллией, а скорее отправной точкой.
И открылся проход в поля моего минского глаза, и вот, Стрнад, Видра, Прочазка, Пухмир, 3. Буддийский роман - весьма вымышленный сюжет утопической тенденции: в отличие от утопии, он не описывает состояние идеального общества, а процесс, ведущий к этому состоянию; результирующий статус может быть или не быть явно описан здесь. Конструктивный роман, установить в «здесь и сейчас» приближается героическим вариантом утопии, описывает часто драматические изменения, происходящие в мире, и может быть прочитан как призыв к этому переходу, или участвовать в нем.
Большаку дрова рубить {большой палец},
А тебе воды носить (указательный},
А тебе печа топить (безымянный},
А малышке песни петь (мизинец},
Песни петь да плясать,
Родных братьев потешать.
Потешки являются первой ступенью лестницы, ведущей к познанию богатств русского языка, к усвоению народного музыкально-поэтического творчества.
В непосредственной близости от поиска совершенства жанры совершенства, а именно жанры славы и похвалы: панэгирики и оды, стоят в жанрах совершенства. Панегирики, праздничная речь, любимый жанр древней и средневековой традиции, даже когда нормированные, основана на знании, что красивый человек, мужчина и женщина, является частью прекрасного пейзажа и работы Бога; Курций занимается панегирики и как жанр и как необходимый компонент древнего романа: «Ни один литературный жанр не нуждается так много красивых героев и героинь романа» Ода. 5 акции характеристики панегирики, тематически, однако, не были сосредоточены на конкретном герое, но общий принцип или имущества, 4 5.
Прибаутки
Потешки сменяются прибаутками. Прибауткой принято означать «смешной небольшой рассказ или смешное выражение, придающее речи юмористический оттенок». В детском фольклоре под этим термином издавна объединяли стишки-песенки, которые развлекали и потешали детей. От потешек (забавок) они отличались тем, что не сопровождаются определенными игровыми действиями. Некоторые ученые (Т.Н.Потанин, В И Даль, А.Ф.Можаровский, А.Марко), видимо, по признаку наличия юмористических тенденций, к прибауткам относили произведения других жанров (считалки, перевертыши, скороговорки, дразнилки, и т.д.). Успешно решала вопросы классификации детского фольклора О.И.Капица. Но и она, по мнению М.Н..Мельникова, не сочла необходимым провести грани между прибаутками и песенками для детей, объединив их в одном разделе своей книги И это не случайно: поэтика прибауток и песенок взрослых для детей не имеет серьезных различий. В быту они выполняют одну и ту же роль.
Вполне обоснованно поэтому решение В П.Аникина объединить все эти произведения под термином «прибаутки» Это отражает и исторические изменения жанра. Прибаутки генетически в основе своей восходят к игровым приговорам и «скоморошным» песням. Как жанр детского фольклора они оформились не раньше ХУШ века. И.П.Сахаров дал описание девичей игры «Коза». Игровой приговор являлся диалогом девушки и козы:
Коза, коза, бя,
Где ты была?
Коней стерегла.
И где кони?
Они в лес ушли...
Этот игровой приговор дал начало многочисленным диалогическим прибауткам про козу, сороку и др. Темы прибауток о насекомых, которые дрова рубили, баню топили, о свиньях умных, что «пиво варили, борова женили», и многие другие унаследованы от скоморохов. Впервые прибаутки были опубликованы сибирской фольклористикой Е.А.Авдеевой в 1849 году в «Отечественных записках». Жанр прибауток далеко не однороден. В него входят короткие песенки (без элемента комического), обращения к детям типа:
Наша доченька в дому
Что оладушек в меду,
Что оладушек в меду,
Сладко яблоко в саду.
Прибаутки второй группы, или прибаутки-шутки, генетически восходят к шуточным песням скоморохов и унаследовали от них систему образов. Таковы все песенки о животных, насекомых, делающих человеческие дела, например:
Кошка в лукошке
Рубашки шьет,
У ношен кошки
Три сдобные лепешки,
А кот на печи
Сухари толкет,
А у нашего кота
Три погреба молока.
Кроме того, существуют приговорки-притчи. А.П.Бабушкина называла их детскими анекдотами. По мнению М.Н.Мельникова, это не совсем верно. Произведения этого рода, в отличие от анекдота, представляют собой доступный детям урок нравственности, облеченный в занимательную форму; по системе поэтических средств они ближе к диалогическим прибауткам. Общеизвестна следующая прибаутка-притча:
- Тит? А Тит?
- Чего?
- Иди молотить.
- Брюхо болит,
- Ходи кашу ись.
- А где моя большая ложка?
По построению, по системе образов, по наличию «учительного элемента» это произведение, несомненно, ближе к прибауткам, нежели к анекдотам. В отличие от анекдота, жанра прозаического, в прибаутках-приговорках чувствуется тяготение к стихотворной организации текста (мерность строк, повторы, иногда рифмы, ассонансы и т.д.). Прибаутки уже давно не являются активом репертуара пестуний. Почти все они записаны от престарелых женщин. Лучше сохранились прибаутки-притчи и диалогические прибаутки. Но и они постепенно уходят из репертуара пестуний.
Бытовой фольклор
Все жанры детского музыкального фольклора являются бытовыми, так как очень тесно связаны с бытом детей. Колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки выполняют воспитательную функцию, а детские песни, в том числе календарные, а также заклички и приговорки сочетают в себе игровую и вербальную магическую функции, т.е. они многофункциональны. М.Н Мельников все эти жанры, отразившие различные стороны детского быта, отнес к детскому бытовому фольклору.
Детские народные песни
Детские песенки отличаются разнообразным по содержанию, по композиции, по музыкальному строю и характеру исполнения. Поются песни соло, хором, просто так и в припляс. Все детские песенки М.Н.Мельников делит на четыре основные группы: 1) песни диалогические, 2) песни кумулятивные, 3) песни с припевом, 4) песни-перегудки.
Диалогические песни построены в форме вопросов и ответов или взаимных реплик, поочередно произносимых:
- Коза, коза,
- Лубяные глаза,.
- Где ты была?
- Коней стерегла.
- А где кони?
- Они в лес ушли
- А где лес?
- Огнем сгорел... и т.д.
Популярность диалогических песен объясняется тем, что детям, имеющим ограниченный словарный запас, ближе и понятнее лаконичная прямая речь, тем, что диалогический стих динамичен, действие в них развивается стремительно:
Иван, Иван, Что ты делаешь?
Да-ли, гой-да!
Косы треплю
Да-ли, гой-да!.
На что тебе косы?
Да-ли, гой – да
Сено косить... и т.д.
Кумулятивные песни - это незамысловатые сказки в стихах, или, по определению Можаровского, сказочные песенки. Основным признаком этих песен является постепенное, даже замедленное развитие сюжета по мере накопления новых образов и многократного их повторения:
Было у вдовушки
Восемь дочерей.
Стала их вдовушка
Замуж отдавать:
Дает первой дочери
Быка да козла,
Доморощенные.
Повторяются пять первых стихов, и появляется очередное наращивание:
... Дает другой дочери
Два быка,
Два козла,
Доморощенные.
Произведения этой группы имеют стройную композицию. Некоторые из них достигают внушительных размеров Песня «Пошел козел за лыками» из сборника П.А.Бессонова, например, имеет 130 стихов. Они, как правило, заимствованы из материнских прибауток или скомороший. Детские нововведения не подвергли эти произведения существенному изменению. Переделка шла по пути замены непонятных слов, сложных предложений. Дети любят подражать крику (пению) птиц, животных, насекомых, звучанию музыкальных инструментов (рожок, балалайка), дают своеобразную звуковую трактовку многим предметам и явлениям. Но у детей нет еще в запасе слов для обозначения этого звукового многообразия, отсюда стремление к повторам, к звукоподражаниям («ай-дуду-дуду», «туру-туру и пр.).
Песни с припевом - неоднородны. Иногда припев по смыслу связан с текстом песни:
Я поставлю кисель,
Дурен, дурен мои кисель,
На вчерашней, на воде:
Дурен, дурен, не хорош.
Во всем тексте без труда улавливается логически-смысловая связь припева с текстом, т.е. припев является лейтмотивом песни. Но нередко дети, перенимая от взрослых ту или иную песню, привносили в нее индифферентный по отношению к смыслу припев. Образец песни с таким припевом публикует А.Н.Соболев:
Посадил дед редьку
Дулась, дулась, перевернулась,
Ни часту, ни редьку.
Перевернулась передом:
У Анюты плохой дом.
Выросла редька,
Ни часта, ни редька...
Припев, и т.д.
Здесь поэтический каламбур, совершенно не связанный с текстом песни, имеющий другой размер, иную мелодию, используется детьми в качестве припева. Распространен был припев, дающий звучную музыкально-словесную орнаментовку повторением последнего слова строфы целиком и частями:
Рубить, казнить комара,
Комара, мара, мара...
Рубить, казнить комара,
Комара, Комара.
Песенки - перегудки - имеют стройный сюжет или дают образные, картинные описания. В них наиболее полно проступают сатирические и юмористические элементы. Четкость ритма, звучность рифмы, богатство аллитераций присущи почти всем перегудкам:
Ти- та-та, ти-та-та,
Пожалуйте, решета.
Мучки насейте -
Пирожки затейте,
Пирожки на дрожжах,
Не удержишь на вожжах:
Положили гущи,
Они еще пуще,
Поставили на чело -
Не осталось ничего.
Большинство перегудок заимствовано из фольклора взрослых. Дети насытили песенки-перегудки звучными, близкими художественному детскому вкусу словосочетаниями. Детские песни записывались П.А.Бессоновым, П.В.Шейном, А.Можаровским, Х.Лопоревым, А.Марковым, И.Нечаевым и другими собирателями.
n1.doc
/В любой науке классификация является основой или предпосылкой, из которой исходят при изучении материала по существу. Однако сама она есть результат очень длительного и детализированного предварительного исследования. Определить предмет изучения очень часто означает правильно отнести его к определенному классу, виду, разновидности. В фольклористике до настоящего времени еще не проделана предварительная кропотливая работа в этом направлении. Лишь одному жанру было уделено большое внимание, а именно - жанру сказаний, преданий (Sage). В Международном обществе по изучению повествовательного фольклора - International Society for Folk-narrative Research возникла Sagen-Kommission, которая 14-16 октября 1963 г. собралась в Будапеште на специальное совещание, где был прослушан ряд важных и содержательных докладов. Кроме уже имеющихся печатных опытов каталогизации было предложено еще несколько проектов, основанных в ряде случаев на огромном количестве проработанных произведений. В данной статье используются материалы этого конгресса.
Прежде чем приступить к классификации отдельных жанров, следует договориться об общих принципах классификации фольклора вообще. Классификации могут иметь значение прикладное и собственно научно-познавательное. Прикладные классификации вырабатываются чисто эмпирически, ощупью и могут оказаться полезными, несмотря на некоторые логические или иные ошибки, только до тех пор, пока не выработаны принципы научной классификации. В классификациях нуждаются библиотеки, архивы, составители библиографий, собиратели и издатели фольклора. Каждый, кто издает сборники или подготавливает к сдаче свои экспедиционные записи, прежде всего систематизирует их. К таким классификациям нельзя предъявлять очень строгие требования. В том случае, если классификация отвечает непосредственным це-
Пршщипы классификации фольклорных жанров 35
Лям организации данного материала, ее можно считать удовлетворительной. Если в библиографическом справочнике нет научной системы, но он построен так, что в нем безошибочно и без особого труда можно найти все нужное,- цель систематизации будет в известной мере достигнута. Примеры таких небезупречных эмпирических классификаций, полезных в качестве научно-технических вспомогательных средств, общеизвестны.
Но дело меняется, как только мы переходим к вопросам научной классификации. Это прежде всего относится к составлению всякого рода указателей, а также к каталогизированию фольклорных произведений в архивах, где иногда хранятся миллионы единиц, требующих точной систематизации.
В советской науке выработалось мнение, что основой всякого фольклорного изучения, в том числе основой классификации, единицей, с которой следует начинать, является жанр. С одной стороны, он подчиняется более общим категориям, с другой - может быть разбит на категории более дробные. Жанр - понятие чисто условное, и о его значении надо договориться. Этимологически оно восходит к латинскому genus и соответствует немецкому Gattung, но фактически употребляется уже, а именно - в значении вида, и соответствует немецкому Art.
В таком определении, однако, еще далеко не все ясно. Прежде всего надо обратить внимание на то, что понятия «род» и «вид» относятся к области классификации. Точное определение того, что понимается под жанром, невозможно вне рамок классификации жанров; жанры должны быть
1 В. Г. Белинский, Разделение поэзии на роды и виды,- В. Г. Б е-инский, Полное собрание сочинений, т. V, М., 1954, стр. 7-67.
36 Принципы классификации фольклорных жанров
Определены каждый как сам по себе, так и в их отношении к другим жанрам, от которых их нужно отличать. Оба эти вопроса- вопрос об определении жанров и о их классификации, по существу составляют две стороны одного большого вопроса.
Как же можно определить жанр, учитывая фольклорную специфику словесно-художественного творчества?> В литературоведении это понятие определяется совокупностью поэтической системы. Это можно применить и к области фольклора.
Так как фольклор состоит из произведений словесного искусства, прежде всего необходимо изучить особенности и закономерности этого вида творчества, его поэтику. Зоологи только тогда могли создать научную систематику, когда были изучены скелеты животных, строение их тела, способы передвижения, а также отношение к окружающей среде, особенности питания, размножения и т. д. То же mutatis mutandis относится и к нашей науке.
Под поэтикой понимается совокупность приемов для выражения художественных целей и эмоционального и мыслительно-
Го мира, или короче - форма в связи с ее конкретным, фа-
I бульным и идейным, содержанием.
Надо сказать, что изучение поэтики, закономерностей художественного творчества народа находится в некотором пренебрежении как в русской фольклористике, так и в фольклористике других стран. В этом кроется одна из причин, почему мы не имеем научной классификации жанров фольклора. Правда, мысли о необходимости исследования устных художественных форм высказывались на Будапештском конгрессе. Об этом говорилось, например, в выступлении д-ра Ольдриха Сироватки из Брно («О морфологии сказаний и о каталогизации их») и некоторых других, но практических выводов сделано не было.
Принципы классификации фольклорных жанров 37
Есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить самое содержание; и наоборот: отделить содержание от формы, значит уничтожить форму» 2 . Эти слова Белинского не потеряли своей актуальности по сегодняшний день как в области теории литературы, так и в области литературно-художественной практики.
Форму произведения нельзя менять без существенного ущерба для всей поэтической системы произведений. Принадлежность к жанру - не формальная особенность произведения, она определяет всю его художественную ткань, иногда очень тонкую, особенно в мелких и мельчайших деталях, которые могут вызвать восхищение мастерством, доставить огромное эстетическое наслаждение, а тем самым придают произведению действенность, заражают, воспламеняют читателя. Тем не менее границы жанра не всегда устойчивы и иногда нарушаются._> Надо отметить, что структура каждого из жанров различна. Необходимо изучить композицию - с композицией тесно связаны сюжеты или фабула. Разные сюжеты могут подчиняться одной композиции, как это имеет место, например, в волшебной сказке. Фабула и сюжет также должны в ряде случаев лечь в основу классификации. Фабула или сюжет осуществляются действующими лицами, персонажами. Несомненно, что окажутся случаи, когда классификацию можно будет вести по этим персонажам, героям произведений, но для этого они должны быть предварительно изучены. В область поэтики входит также все, что относится к языковому стилю. Различаются жанры прозаические и стихотворные; проза одних жанров резко отличается от прозы других; песенный ритм и склад различны для разных жанров песни, и это может служить критерием их разграничения.
Последовательное применение этого принципа позволит более или менее точно установить жанровый состав фольклора каждого народа и внесет много поправок в существующие представления. Так, общепринято считать сказку жанром. Между тем в состав сказок входят различные по поэтической природе произведения. По своей структуре волшебные сказки - нечто совершенно иное, чем сказки кумулятивные или сказки о пошехонцах. Следовательно, сказка - понятие более широкое, чем жанр. Сходно обстоит дело и с некоторыми другими видами народного творчества.
Таким образом, первая задача классификатора - установ-
2 В. Г. Б ел и иски й, О жизни и сочинениях Кольцова,-В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. IX, М., 1955, стр. 535.
38 Принципы классификации фольклорных жанров
Ление жанрового состава фольклора своего народа. При этом жанровый состав фольклора, установленный для одного на-\ рода, не может быть механически перенесен на состав фольклора другого народа. Международными могут быть только I принципы такой классификации, но не ее материал. Первое требование для определения жанра и выяснения количества и номенклатуры жанров-изучение поэтики фольклора.
В литературоведении определение жанра этим и ограничивается. В фольклористике дело обстоит иначе. Хотя совокупность поэтической системы здесь также один из основных критериев для определения жанра, но необходимо учитывать и ряд других признаков, которых нет в литературе. В фольклоре есть жанры, характеризующиеся своим бытовым применением, которое и должно служить вторым критерием. Так, есть песни, которые поются только на свадьбах, или на похоронах, или в известные праздники. Указание на бытовое применение для некоторых жанров является основным их признаком и должно быть изучено. Это положение очевидно для всякого фольклориста, но напомнить о нем при рассмотрении вопроса о классификации надо, if Третий признак, который может оказаться существенным Щ для определения жанра,- форма исполнения. Русские хоро-/ водные песни, например, исполняются при известных телодвижениях каждого исполнителя в отдельности и всех вместе; строфическое строение и другие особенности таких песен не могут быть поняты полностью" вне движения хоровода. Еще больше это относится к песням игровым. Наконец, никакие виды драматического искусства не могут быть изучены только текстуально, должна быть известна и игра артистов. Эту сторону некоторых произведений фольклора также следует учитывать при систематизации материала.
Есть еще одна особенность фольклора, отличающая его от литературы. У русских весь стихотворный фольклор поется. Изучать его вне связи с музыкой - значит понимать только половину дела. В этом отношении в науке последних лет имеются большие сдвиги, и дальнейшее сотрудничество фольклористов с музыковедами должно нам "многое приоткрыть. Текст и напев составляют одно органическое целое, и метрика стиха не может изучаться вне музыкального ритма и голосоведения. Русские песни, кроме хороводных, игровых и плясовых, не делятся на строфы. Текст не показывает строф, но их покажет мерно повторяющийся напев. Песня иногда имеет скрытое строфическое строение, что может оказаться важным для ее жанрового определения и изучения ее происхождения или исконных форм. Не исключены случаи, когда
Принципы классификации фольклорных жанров ЗЭ
Музыкальное.исполнение явится решающим фактором для определения жанра. Так обстоит дело с классическим героическим эпосом: к нему относятся только такие произведения, которые поются. Так, сюжет о встрече Ильи Муромца с Соловьем-разбойником либо поется - и тогда он относится к области эпоса, либо рассказывается - и тогда это народная проза, представляющая собой или сказку, или повествование литературно-книжного характера.
Таким образом, жанр определяется его поэтикой, бытовым применением, формой исполнения и отношением к музыке. Ни один признак в отдельности, как правило, еще не характеризует жанра, он определяется их совокупностью. Не во всех случаях нужны все аспекты, но, например, для всего песенно-стихотворного фольклора они обязательны. Ни литературоведческая, ни этнографическая, ни музыкальная фольклористика в отдельности не могут решить всех стоящих перед нашей наукой задач.
После того как жанр будет изучен, он непременно должен быть охарактеризован по возможности точно и соответственно материалу. На Будапештском конгрессе было предложено несколько определений понятия «Sage». Но было высказано и мнение, явно ошибочное, что определение жанра имеет лишь второстепенное значение (Ина Мария Греверус из Марбур-га). Проф. Курт Ранке и другие трактовали понятие «Sage» слишком широко и несколько формально, включая в него мифы и легенды. Определяя тот или иной жанр, кроме того, надо еще учитывать и исторический момент; это в данном случае не было сделано.
Для каждого народа нужно установить жанровый состав его фольклора и дать определение всех жанров. Тогда мы будем знать, чем отличаются друг от друга сказка, легенда, сказание, предание, миф и т. д. Мы установим, какие виды песен лирических и эпических есть у того или иного народа. Изучение жанра в отдельности от других не может дать твердых выводов, так как произведения разных жанров часто связаны между собою. Таким путем нельзя выявить богатств и своеобразия поэтического творчества каждого народа и то, чем оно отличается от творчества других народов.
Когда будет решена эта первая, основная задача, окажется необходимым, с одной стороны, установить те более общие и широкие категории, к которым жанр восходит, с Другой-разбить жанр на более мелкие и дробные категории, на которые он распадается, т. е. включить его в систему классификации в целом. Со всем этим цело обстоит в нашей науке далеко не благополучно. Можно сказать, что в фоль-
Принципы классификации фольклорных жанров
Клористике господствует какой-то страх перед дробными категориями. Зачастую попытки возвести материал к более-общим категориям или разбить его на части даже не делаются, а необходимость подчинения или соподчинения просто не осознается. В большом семитомнике русской народной песни акад. А. И. Соболевского, например, материал делится следующим образом: песни повествовательные (том I), песни семейные (тома II и III), песни любовные (тома IV и V)„ песни рекрутские, солдатские, о пленных, разбойничьи, арестантские, бурлацкие и лакейские (том VI), юмористические, сатирические и игровые (том VII). Логическая несостоятельность такого деления бросается в глаза. Но это - довольно обычная картина для эмпирических классификаций: материал или совсем не подразделяется или классификация состоит из двух-трех, много - четырех ступеней. Для сравнения стоит только взять в руки даже элементарный курс зоологии, чтобы увидеть, как продуманно и тщательно там разработана система распределения по классам, семействам, родам, разрядам, видам, разновидностям и т. д.
Итак, классификация может иметь познавательное значение только тогда, когда она разработана с такой степенью дробности, какой требует данный материал. В этом отношении хотелось бы выделить классификацию под названием «Чешские суеверные рассказы» (2-й вариант, 1963). Здесь вся система разработана весьма обстоятельно и детально и дает действительно наглядное представление о подобных рассказах у чехов. Весь материал разбит на 12 координированных разрядов, подчиненных двум основным категориям, и на 69 отличающихся друг от друга видов.
Науке нужны именно точные многоступенчатые деления. Правда, у нас еще нет терминологии для обозначения рубрик, но создание ее вполне возможно. У нас есть ряд таких терминов, как род, область, жанр, вид, разновидность, тип, сюжет, мотив, вариант и пр., но можно выработать и другую терминологию. Задача создания развернутой классификации не так легка, но она разрешима.
Известно, что всякая классификация основывается на выделении и установлении какого-либо одного признака. На Будапештском конгрессе высказывалось мнение, что поскольку фольклор алогичен, постольку логика к нему неприменима. Такое мнение должно быть самым решительным образом отвергнуто. Как правильно говорила, например, Дагмара Климова Рыхнова (Прага), «система заглавий должна быть подчинена единой логической концепции». В наших классификациях, как и в других науках, недопустимы даже малейшие
Принципы классификации фольклорных жанров 41
Логические ошибки, так как они могут привести к искаженному представлению об изучаемом материале.
Выявление основополагающих признаков - результат длительной, кропотливой предварительной работы. Сами же эти признаки должны удовлетворять следующим требованиям, без соблюдения которых классификация не будет иметь научного значения.
1. Выделяемый признак должен отражать существенные стороны явления. Что считать существенным и что нет - определяется целями исследования, но есть и совершенно объективные критерии. Примером правильной классификации может служить схема, предложенная Н. П. Андреевым для различных сказаний, которые он делит по действующим лицам (о мертвецах, о чертях, о ведьмах, о леших, о водяных, о домовых и т. д. См. приложение к его «Указателю» 1929 г.). Такую же по существу классификацию предложил проф. Си-монсуури для некоторой части своего указателя типов и мотивов в финских мифических сказаниях (FFC 182, Хельсинки, 1961). Распределение же пословиц, например, по алфавиту не может иметь научного значения, так как произведено по несущественному признаку. Так же неправильно будет распределять произведения по их размерам. Загадки, пословицы и пр. часто классифицируются как «мелкие жанры» (Klein-dichtung), но такое определение, сделанное по чисто внешнему признаку, не может иметь научного значения.
2. Избранный признак должен быть постоянным, а не изменчивым. Применение этого принципа в фольклористике встречает значительные трудности, так как сам фольклор находится в постоянном процессе изменений. Свадебный обряд сейчас не соблюдается, а песни, сопровождавшие этот обряд, поются как лирические. То же происходит с песнями хороводными и календарными. Однако определение возможно по исконной форме с отсылкой к таким видам, в которые данную песню также можно поместить. Многочисленные варианты, переход из одного сюжета в другой - все это требует предварительного тщательного изучения. Еще пример: при исчезновении эпоса некоторые сюжеты превращаются в сказку. В данном случае следует говорить о двух различных жанрах, использующих один сюжет. Это связано с вопросом о стабильных и переменных, или изменчивых (лабильных), элементах в фольклоре вообще. Я когда-то пытался доказать, что в волшебной сказке стабильными элементами являются действия персонажей, переменными - исполнители этих действий, и поэтому научная классификация видов волшебных сказок и установление сюжетов могут быть построены толь
42 Принципы классификации фольклорных жанров
Ко на определении действий персонажей 3 . Неясно, имеем ли мы здесь общий или частный закон эпического фольклора. С этим столкнулись и чешские классификаторы локальных сказаний. Первоначально классификация производилась по локальному признаку, но тут оказалось, что одни и те же сюжеты прикрепляются к разным местностям, и всю классификацию пришлось перестроить по сюжетам (см. статью Ли-буши Пуровой из Праги) 4 . Классификация по стабильным признакам, требуемая логикой, возможна в фольклористике только после того, как для каждого жанра будет установлено, что стабильно и что нет. Классифицировать по персонажам, например, возможно только тогда, когда будет установлено, что данный персонаж стабильно связан с определенными действиями или сюжетами. Есть сказание о том, как подводные жители позвали из деревни на помощь повивальную бабку. Этот сюжет классифицируется под рубрикой «о водяных», но он известен и «о карликах, живущих под землей»; следовательно, он может быть рубрициров|ан не по действующим лицам, а только по сюжету.
3. Признак, полагаемый в основу, должен быть сформулирован ясно и исключать возможность различного понимания и толкования его. Это требование очень часто нарушается. Так, в Чехословакии предложена классификация песен по основным мотивам; из каждого мотива следует выхватить главное слово (Leitwort) и эти слова расположить в алфавитном порядке 5 . Такая классификация основана на субъективном отборе главного и второстепенного. В отдельных случаях будут возможны несколько разных решений. Научным требованиям подобная классификация не отвечает. Довольно часто можно встретить предложение разделять материал по темам или группам тем (Themenkreise). Но что назвать темой? Возьмем, например, балладу о Софье и Василии, где мать отравляет влюбленных, которые не ходят в церковь, а затем на их могилах вырастают деревья, сплетающиеся верхушками. Что здесь основное: тема трогательной любви, продолжающейся за гробом, тема убийства из изуверства, или права на любовь вопреки церковному учению и мировоззрению? Понятие темы применимо для монографии по одному сюжету, но оно неприменимо для научной классификации.
3 В. Пропп, Морфология сказки, Л., 1928 (изд. 2-е--М, 1969). Англ. перевод: V. Р г о р р, Morphology of the Folktale,- «International Journal of American Linguistics», vol. 24, 1958, № 4.
4 Cm. «Demos», 1963, № 2, № 325 (статьи и заметки даются в журнале под номерами).
5 См. «Demos», 1962, № 1, № 126.
Принципы классификации фольклорных жанров 43
Таковы требования, предъявляемые к признакам, по которым производится классификация: они должны быть существенными, постоянными и исключать возможность различного понимания. Когда найдены основные признаки, следует приступить к собственно классификации. Здесь возможны три случая: классификация производится по наличию или отсутствию одного и того же признака; по разновидностям одного признака; по исключающим друг друга признакам. Следует особо подчеркнуть, что в пределах одной рубрики (класс, род, вид) допустим только один прием. Определение по наличию или отсутствию одного и того же признака обычно имеет место для установления широкообъемлющих категорий. Так, возможно разделение всей области фольклора на произведения, сопровождаемые музыкальным исполнением (пением) и не сопровождаемые им. Широко распространено деление песенной поэзии на обрядовую и необрядовую, что правильно как формально, так и по существу. По такому принципу песни расположены в одной из румынских антологий: «виды, связанные с определенными поводами (рождественские песни, свадебные песни, похоронные песни), и виды, исполнение которых не связано с такими поводами (песни в собственном смысле этого слова)» 6 . Необрядовые песни могут делиться на исполняемые при известных ритмических телодвижениях (хороводные, игровые, плясовые) и без них, только одним голосом (стоя, сидя, передвигаясь или работая). В области прозаического фольклора этот же принцип лежит в основе деления, при котором вся область народной прозы делится на такие произведения, в действительность содержания которых не верят, и такие, в действительность содержания которых верят. На первый взгляд может казаться, что в основу положено субъективное отношение слушателя, но это не так. В первом случае мы имеем художественное оформление вымысла (все образования сказочного типа), а во втором - художественную передачу действительности или того, что принимают за нее (все виды легенд, сказаний, преданий). Эти два вида различаются всей совокупностью своей поэтики и эстетики.
Распределение по разновидностям одного, заранее выделенного признака - наиболее часто употребляемая форма классификации. Проф. Мегас (Афины), например, в своем докладе «Сущность и система распределения греческих сказаний» напомнил нам о классификации проф. Политиса, который разделил материал по объектам повествования. Часть
«Demos», 1961, № 1, № 152.
44 Принципы классификации фольклорных жанров
Из них составляют сказания, относящиеся к явлениям природы (о небе, светилах, метеорах, земле, животных, растениях), кроме этнологических сказаний, которые объединены в дру-гой категории. Логически такая классификация правильна, но фактически она будет правильной лишь в том случае, когда объекты повествования стабильно связаны с соответствующими сюжетами; деление же в пределах ряда ведется только по разновидностям одного признака, а не нескольких сразу. Если ребенок будет говорить, что у него есть кубики белые, красные, желтые и деревянные, то ошибка здесь совершенно очевидна. Такая ошибка часто бывает не видна с первого взгляда, но она делает классификацию научно не состоятельной. Эта ошибка составляет бич почти всех предложенных классификаций. Я ограничусь немногими примерами. В указателе Аарне - Томпсона сказка «Пузырь, соломинка и лапоть» (AT 295) отнесена к сказкам о животных. Н. П. Андреев, об^ работавший этот указатель применительно к русским сказкам, отнес к сказкам о животных еще «Войну грибов», «Мороз, солнце и ветер» и некоторые другие сказки. С легкой руки Соболевского песни делят сплошь и рядом на любовные, семейные и шуточные, между тем как половина всех шуточных песен - песни любовного характера. Так же несостоятельно деление песен на любовные, семейные и хороводные, ибо последние представляют почти сплошь песни о любви. Ошибка здесь в том, что признаки взяты из разных рядов и не исключают друг друга. Аарне делит волшебные сказки на следующие категории: чудесный противник, чудесный супруг, брат и пр., чудесная задача, чудесный помощник, чудесный предмет. Все как будто хорошо, все эти категории объединены понятием чудесного. Однако легко заметить, что первые две категории определены по признаку действующего лица, третий - по признаку мотива, четвертый - по признаку предмета. Эта логическая ошибка влечет за собой неминуемо ошибки фактические. Чудесная задача всегда выполняется волшебным помощником. Как же быть, например, со сказкой о Сивке-Бурке, где чудесная задача допрыгнуть на коне до окна царевны выполняется чудесным помощником - конем? Или с такими сказками, где мудрая жена или невеста героя становится его чудесным помощником? Указатель Аарне - Томпсона вошел в международный обиход, переведен на многие языки, но пора прямо сказать, что он пригоден только как технический справочник за неимением лучшего.
От подобных ошибок не свободна даже в целом тщательно продуманная классификация сказаний, выработанная специальной комиссией Международного общества по исследова-
Принципы классификации фольклорных жанров
Нию повествовательного фольклора, разосланная проф. Ранке. В разряде исторических сказаний совмещены две категории; «Сказания о местностях» («Sagen um Lokalitaten») и сказания, относящиеся к ранней истории («Fruhgeschichtliches»). Здесь смешаны два принципа: локальный и временной. Куда отнести, например, сказание об основании Киева тремя братьями: к «локальным» (Киев) или «древнеисторическим»? Другой пример: в разделе мифических сказаний имеются рубрики: «дьявол» и «демон болезни». Но как быть с такими сюжетами, в которых дьявол вселяется в женщину и тем вызывает ее болезнь? В одном из докладов на Будапештском конгрессе некоторые северные сказания о волхвах классифицировались так: о профессиональных волхвах, о непрофессиональных волхвах, о женщинах. Логическая несообразность здесь совершенно очевидна. Если перебрать публикации фольклорных материалов и посмотреть, как расположен там материал, такие примеры можно привести сотнями. Однако в отдельных случаях подобные ошибки- вызваны только неудачными формулировками. Так, в указателе проф. Симон-суури, где материал логически и фактически правильно расположен по типам действующих лиц, мы вдруг встречаем рубрику «запреты». Но здесь речь идет не о видах запретов, а о нарушителях различных видов народного кодекса этики и веры. Эту ошибку легко исправить, перезаглавив раздел.
Распределение по исключающим друг друга признакам в фольклористике применяется, например, при разбивке жанров (загадки, пословицы, заговоры и т. д.). Этот прием достаточно ясен, но ошибки возможны и здесь. Особенно трудно различение эпических жанров, которые иногда переходят один в другой. Важно, однако, чтобы и здесь классификаторы сами себя проверяли и давали себе полный отчет в том, какой признак они избрали, по какому способу ведут классификацию и в какой мере избранный способ правомерен для анализируемого материала.
Я отнюдь не пытался исчерпать данный вопрос; предстоят еще огромные трудности. Я хотел лишь обратить внимание на две стороны дела, которым до сих пор уделялось мало внимания: на необходимость при классификации предварительно изучать поэтику фольклора и ее закономерности и соблюдать правила логики. В классификациях наук о природе нет и не может быть логических ошибок. К этому должны стремиться и мы, хотя наш материал существенно иной.
Под «жанром» мы будем понимать совокупность произведений, объединенных общностью поэтической системы, бытового назначения, форм исполнения и музыкального строя". Не всегда все эти аспекты окажутся необходимыми для определения жанров: так, учет музыкальных форм необходим только для изучения тех видов народной поэзии, которые поются. Учет бытового назначения окажется важным при изучении обрядовой поэзии, но может не иметь существенного значения для других видов фольклора и т. д.
Исходя из этих теоретических предпосылок, мы попытаемся установить, какие именно жанры имеются в русском фольклоре. Мы ограничиваемся пока наиболее сложными для такого изучения областями народного творчества - поэзией.повествовательной и лирической. Драматическая поэзия, а также частушки, пословицы, поговорки, загадки и заговоры, возможно, составят предмет другой работы. Мы не ставим себе целью дать полный каталог всех жанров. Но мы попытаемся дать хотя бы предварительную наметку, которая в будущем может быть видоизменена, дополнена и усовершенствована.
Легче всего поддается изучению область повествовательной поэзии. По своей форме она естественно делится на два больших раздела: на поэзию прозаическую и стихотворную.
Народная проза - определенная и легко выделимая область народного творчества, хотя ни в трудах по теории и истории фольклора, ни в учебных пособиях этот термин не употребляется. «Народная проза», однако, еще не жанр. Проза - одна из областей народного творчества.
Какие же роды и виды входят в эту область и какие из них можно назвать жанрами?
Совершенно очевидно, что один из таких родов народной
1 Подробнее это положение развито в статье «Принципы классификации фольклорных жанров» («Советская этнография», 1964, № 4; см. предыдущую статью в настоящем сбоонике.- Ред.).
Жанровый состав русского фольклора 47
Прозы - сказка. Менее ясно, по каким признакам выделение сказки может быть оправдано научно.
Основной признак сказки был определен еще Белинским. Признак этот состоит в том, что в действительность рассказываемого ни исполнитель, ни слушатель не верят. На первый взгляд может казаться, что признак этот не существенный, так как он не определяет характера сказки самой по себе. Может даже казаться, что это свойство не сказки, а слушателей, которые вольны верить или нет. Но это все же не так. Сказка основана на нарочитом вымысле, и этот признак не вторичен и не случаен. Он в значительной степени определяет всю поэтику сказки. С формально логической стороны он установлен правильно, так как все другие виды народной прозы (предание, легенда, быль, сказ) основаны на попытках передать реальность. В действительность рассказываемого народ в этих случаях верит.
Не вдаваясь пока в вопрос о понятии жанра в применении к сказкам, рассмотрим, как можно установить их виды, груп? пы или категории.
Из множества видов сказки естественно выделяются сказки волшебные. Слово «волшебные» есть чисто условное "обозначение этого вида сказок, так как волшебным характером могут обладать и другие виды их, где также действуют фантастические персонажи (например, черт) и происходят невозможные в жизни события. Волшебные сказки выделяются не по признаку волшебности или чудесности (как думал Аар-не), а по совершенно четкой композиции, по своим структур? ным признакам, по своему, так сказать, синтаксису, который устанавливается научно совершенно точно. Единство композиции для так называемой волшебной сказки есть признак устойчивый, исторически закономерный и существенный. Выделение это как будто формальное. Однако при пристальном изучении окажется, что единство структуры соответствует единству всей поэтики волшебной сказки и единству выраженного в ней мира идей, эмоций, образов героев и языковых средств.
Но раз мы вступили на путь определения видов сказки по структурным признакам, мы должны посмотреть, нет ли других видов сказки, которые также могут быть выделены по структурным признакам, не совпадающим с структурой сказок волшебных.
Такие сказки есть. Это - сказки кумулятивные 2 .
Простейшим примером кумулятивных сказок могут послу-жить таки е общеизвестные сказки, как «Репка», «Колобок»,
2 См. в настоящем сборнике статью «Кумулятивная сказка».- Ред.
48 Жанровый состав русского фольклора
«Терем мухи», «Петушок подавился» и др. Они построены на многократном повторении одного и того же звена, так что постепенно создается в одних случаях - нагромождение («Терем мухи»), в других - цепь («Репка»), в третьих - последов вательный ряд встреч («Колобок») или отсылок («Петушок подавился») и т. д. Художественный принцип их определить нетрудно, число их в русском сказочном репертуаре сравнительно невелико. Они обладают особой композицией и особым стилем, богатым и красочным языком, тяготеют к ритму и-рифме. Эти сказки составляют особый вид или разряд и могут быть изучены очень подробно.
Для других видов сказок, кроме волшебных и кумулятивных, композиция не изучена, и определить их по этому признаку пока нельзя. Вероятно, единством композиции они и не обладают. Если это так, то в основу дальнейшей систематизации приходится избрать какой-либо другой принцип. Таким принципом, имеющим научно-познавательное значение, может быть определение по характеру действующих лиц.
Уже давно выделены в особый разряд сказки о животных. Такое выделение впервые сделал Афанасьев. В систематизации материала он шел ощупью, интуитивно и не привел для своей классификации никаких аргументов. Правильна она или нет?
На первый взгляд, разделение сказок на «волшебные» и «кумулятивные», с одной стороны, и «сказки о животных», с другой, выглядит логически нестройно, так как оно произведено по не исключающим друг друга признакам. Но это не так. При выделении волшебных и кумулятивных сказок по признаку единства их композиции подразумевается, что остальные категории этим единством не обладают. Поэтому такие кумулятивные сказки, где действующими лицами будут животные (например, «Терем мухи»), по признаку своей композиции относятся к кумулятивным, а не к сказкам о животных. В курсах, пособиях, указателях и трудах по этому вопросу царит некоторая путаница, хотя разобраться в этом довольно просто. Сказки о животных представляют исторически сложившуюся цельную группу, и выделение их со всех точек зрения оправдано. Подразделение их можно произвести по типам животных (о диких животных, о домашних животных, о птицах, рыбах, пресмыкающихся и т. д.). Такое деление позволит легко разобраться в сюжетном репертуаре этих сказок.
К сказкам о животных естественно примыкают сказки о растениях (например, о войне грибов) и неживой природе (о ветрах, реках, о морозе, солнце и ветре и т. д.), о пред-
Жанровый состав русского фольклора 49
Метах (пузырь, соломинка, лапоть). Таких сказок очень мало, хотя они и составляют особую группу.
Следуя логике, нужно поставить вопрос, можно ли установить группу сказок о людях. Такой вид сказок действительно устанавливается. Здесь имеются в виду не фантастические персонажи волшебной сказки, как царевич, баба-яга, Кащей и другие, а сказки о реальных людях - мужиках, бабах, батраках, солдатах и т. д. Названия сказок «о людях» нет ни в трудах, ни в указателях, хотя оно достаточно точно обозначает характер этих сказок. Их принято называть сказками реалистическими, бытовыми или новеллистическими. Все эти названия возможны условно, хотя соответствующие произве 7 дения не представляют собой реалистических новелл. Дальнейшее подразделение их может вестись по типам персонажей с точки зрения их действий. Так, легко выделяются сказки о ловких или умных отгадчиках, о мудрых советчиках, о ловких ворах, о разбойниках, о злых или вообще плохих женах, о хозяевах и работниках, о попах, глупцах и т. д. Такой принцип возможен. Впрочем, возможно, что удастся распределить эти сказки и по типам сюжетов: о трудных задачах, о судьбе, о разлуке и встрече, об обманутых и одураченных и т. д. В конечном итоге эти два принципа должны в основном совпасть. Так, сюжеты сказок о ловких или мудрых отгадчиках основаны на сюжетах о трудных задачах; сказки о плохих женах есть сказки о супружеской неверности; сказки о работнике и хозяине основаны на рассказах об одурачивании и т. д.
Говоря о сказках бытовых или реалистических, необходимо коснуться вопроса об анекдотах. Афанасьев поместил их в конце своего собрания. Следуя ему, и Аарне заключает свой указатель сказок анекдотами. Представляют ли анекдоты действительный вид сказочного творчества или нет? Анекдот есть категория чисто формальная. Он не составляет, на наш взгляд, особого вида народного творчества, отличного от новеллистических сказок о людях. На каком основании, например, Аарне отнес сказку о Николе Дупленском к анекдотам? (Андр., стр. 84). При более пристальном изучении бытовых сказок о людях можно убедиться, что в фольклоре границы между бытовыми сказками о людях и анекдотами не устанавливаются. Возможно, что они могут быть выделены как особая разновидность таких сказок.
Зато несомненно особый вид сказочного творчества составляют небылицы, т. е. рассказы о совершенно невозможных в жизни событиях вроде того, что человек проваливается по плечи >в болото, утка вьет гнездо на его голове и откладыва-
50 Жанровый состав русского фольклора
Ет яйца, волк приходит лакомиться яйцами и т. д. На таких небылицах основаны всемирно известные рассказы о похождениях Мюнхгаузена, в значительной части восходящие к фольклору.
Наконец, надо упомянуть еще о докучных сказках. Это, собственно, не сказки, а прибаутки или потешки, которыми стараются отвадить детей, когда они слишком настоятельно требуют рассказывания сказок. Таких прибауток имеется несколько типов. Они как бы дополняют сказочные жанры.
Вот и все основные виды сказок.
Теперь мы можем вернуться к вопросу о жанрах. С точки зрения того определения жанра, которое давалось выше, сказка - не жанр, ибо поэтика, например, сказок о Жар-птице, о лисе и волке или об упрямой жене ничего общего между собой не имеет. С точки зрения научной терминологии жанрами являются выделенные здесь сказки волшебные, кумулятивные, о животных, о предметах и стихиях, бытовые сказки о людях, небылицы и докучные сказки. Каждый из этих жанров может быть изучен детально и распределен по рубрикам.
" В дополнение к тому, что выше говорилось о понятии жанра, следует теперь добавить, что жанр - это одно из звеньев классификации. Лирическая, драматическая, эпическая поэзия - это роды народного творчества. Роды можно делить на области. Так, эпика делится на область эпической прозы и эпической стихотворной поэзии. Области делятся на виды. Сказка относится к области народной прозы, это один из видов ее. Этот вид распадается на сказки волшебные, кумулятивные, о животных, о людях и т. д. Это - жанры. В качестве дальнейшего, более узкого термина можно предложить слово «тип»; типы распадаются на сюжеты, сюжеты - на вер? сии и варианты. Так, например, сказка «Морозко» относится к роду эпической поэзии, области народной прозы, виду сказок, жанру волшебных сказок, типу сказок о гонимой падчерице. Так можно создать точную терминологию.
Другой вид народной прозы - это такие рассказы, в действительность которых верят. Разница между этими двумя видами народной прозы не формальная, ею определяется иное отношение к действительности как объекту художественного творчества; эстетические нормы этих двух видов прозы глубоко различны.
Из области несказочной народной прозы со стороны своего содержания выделяются рассказы этиологического характера, т. е. рассказы о происхождении вселенной, земли и всего, что есть на земле. Сюда относятся мифы о сотворении мира,
Жанровый состав русского фольклора
Людей, животных, растений. На русской почве их мало, но они есть.
Имеются рассказы об особенностях зверей: почему рыбы живут в воде, почему у дятла крепкий клюв, почему вороны черные и т. д. Эти рассказы представляют собой наивные попытки осмыслить и объяснить мир.
Языческие представления о мифических существах и людях, наделенных сверхъестественными способностями, отразились в другом жанре, который народ называет словом «были», «былички», «бывальщины». Это рассказы, отражающие народную демонологию. В большинстве случаев это рассказы страшные: о леших, русалках, домовых, мертвецах, привидениях, заклятых кладах и т. д. Уже название их говорит о том, что в них верят. Сюда относятся также рассказы о чертях, об оборотнях, ведьмах, колдунах, знахарях и т. д.
Представления, связанные с государственной религией дореволюционной России, т. е. с православием, составляют предмет другого жанра, а именно легенды. Действующими лицами народной легенды являются различные персонажи Ветхого и Нового завета, как Адам и Ева, Ной, Соломон, пророки, Христос и его апостолы, как, например, Юда, а также святые, как Никола, Егорий, Касьян и др. К этому жанру относятся также рассказы о великих грешниках, которые раскаялись и стали подвижниками, о пустынниках, о всякого рода подвигах благочестия. Афанасьев отличал такие сюжеты от сказок и издал их особым сборником под названием «Русские народные легенды». Аарне и вслед за ним Андреев, а также Ю. М. Соколов в своей книге «Русский фольклор» причисляют их к сказкам, но считают их сказками особого вида - «легендарными сказками». Действительно, в отдельных случаях между сказками и легендами трудно установить границу, но исследование каждого такого неясного сюжета в конечном итоге может показать, куда он относится.
Таким образом, отличие легенды от сказки не всегда очевидно с первого взгляда, но это не противоречит утверждению, что сказка и легенда - жанры различные.
Легендами у нас иногда называют устные фольклорные рассказы об исторических деятелях и лицах. Так; например, можно встретить выражение «легенда о Степане Разине». Такое выражение неудачно. Слово «легенда» имеет церковно-латинское происхождение. Этимологически оно означает «то, что подлежит чтению»; в монастырском обиходе оно обозначало те тексты благочестивого содержания, которые читались во время монастырских трапез или богослужений. Для рассказов об исторических личностях это слово не подходит.