Мария Николаевна Волконская (1790–1830),
мать писателя Льва Толстого.
Татьяна Николаевна Ергольская, тетушка Льва Толстого
Княжна Мария Николаевна была дочерью князя Николая Сергеевича Волконского, сенатора, виднейшего соратника и обер-секретаря Екатерины II. Императрица высоко ценила князя за ум, прямоту, находчивость и бесстрашие. В 1793 году она назначила его послом России в Берлин. Однако в 1794 году по неизвестным причинам князь попал в опалу и отошел от дел.
Род отца Марии Николаевны Волконской, как принято считать, восходит к Рюрику через князя Олега Святославича. Фамилия бабушки княжны Волконской по линии отца – Марии Дмитриевны Чаадаевой – также принадлежала к древнему роду. Сама фамилия Чаадаевы происходит от тюркско-монгольского прозвища Чагатай - «храбрый». На гербе Волконских были изображены гербы киевских и черниговских князей.
Матерью Марии Николаевны была княжна Екатерина Дмитриевна, урожденная Трубецкая, находившаяся в родстве с А. С. Пушкиным.
Семья Волконских проживала в имении Ясная Поляна, где князь построил роскошную усадьбу с парком с беседками-ротондами, организовал большое хозяйство и завёл оркестр из крепостных музыкантов. «Дед мой, - писал Лев Толстой, - считался очень строгим хозяином, но я никогда не слыхал рассказов о его жестокостях и наказаниях, обычных в то время… Я слышал только похвалы уму, хозяйственности и заботе о крестьянах и, в особенности, огромной дворне моего деда».
Николай Сергеевич очень мечтал о сыне, наследнике его фамилии и родового герба. Однако 10 ноября 1790 года у супругов родилась дочь, которую назвали Марией. Вскоре после этого, когда девочке было всего два года, княгиня Екатерина Дмитриевна тяжело заболела и умерла. Николай Сергеевич вынужден был оставить малышку в семье брата своей жены, а сам после временной опалы вступил в должность военного губернатора в Архангельске. Впрочем, служба длилась недолго. В 1799 году он вышел в почетную отставку, с сохранением чина генерала от инфантерии.
Князь Волконский забрал свою юную дочь и вместе с ней поселился в Ясной Поляне. Там он занялся воспитанием княжны Марии Николаевны, которую сильно любил, «но был к ней строг и требователен». Отец старался дать дочери - будущей наследнице своих имений - всестороннее образование. Девочку обучали иностранным языкам, русской словесности, музыке, истории искусств. В программу обучения Марии входили математика, физика, география, логика, всеобщая история, естественные науки.
С ранних лет Мария выделялась незаурядным умом и многим отличалась от других юных аристократок. Князь Волконский дал дочери блестящее образование. Княжна говорила на пяти языках, занимала литературным творчеством, отлично играла на клавикорде и арфе.
Мария вела удивительные дневники, где размышляла и анализировала собственные поступки, мысли и недостатки. За годы таких исповедей накопилось столько, что они не умещались в пухлые тома. В её архиве сохранились два больших прозаических произведения: волшебная сказка «Лесные близнецы» на французском языке и незаконченная повесть в двух частях «Русская Памела, или Нет правил без исключения».
Правда, нередко глаза Марии Николаевны были затуманены слезами. Ей было уже за тридцать. Богатая и образованная княжна была эмоционально закрытой, поэтому казалась всем холодной и недосягаемой, что отпугивало от нее женихов. Еще больше их отпугивал князь Николай Сергеевич Волконский. Своей язвительной и надменной манерой разговора он ставил человека в неловкой положение и получал от этого удовольствие.
Мария Николаевна почти смирилась с участью старой девы. Но внезапная смерть отца 3 февраля 1821 года изменила её жизнь. Вначале княжна растерялась… Навалившаяся на неё свобода испугала её. В письме к М. И. Протасовой она говорила: «Вы можете понять мое горе, потому что знаете, какого отца я потеряла! Но вы не знаете, в какой момент я его потеряла! Тогда, когда я перестала бояться его и начала понимать всю его нежность ко мне; когда он стал обращаться со мной скорее как нежный и снисходительный друг, чем как отец; вот в какой момент Провидению было угодно лишить меня отца, посвятившего мне всю свою жизнь и жившего только для меня… В июне я уеду в Ясное, и никогда не оставлю это место, где прошло мое детство, где все устроено заботами моего отца и все мне его напоминает…»
Марии Николаевне казалось, что она потеряла цель в жизни. Ей хотелось кому-то помогать, кого-то любить, чтобы быть кому-то нужной. Она с радостью отдала часть своего состояния компаньонке Мисс Ханессен и устроила её свадьбу со своим кузеном Мишелем Волконским. Родные и знакомые сильно обеспокоились непредсказуемым поведением Марии Николаевны и стали подыскивать ей жениха.
По счастливой случайности родственники графа Николая Ильича Толстого, оказавшегося после смерти своего отца в безвыходном материальном положении, искали богатую невесту. Брак, изначально рассматриваемый как брак по расчёту, в будущем оказался на редкость счастливым. Молодые люди неожиданно для всех понравились друг другу. 9 июля 1822 года состоялась их свадьба. Жениху было 28 лет, невесте – 32. По словам Льва Толстого, отец относился к матери «как относятся к дамам царской крови». Его искреннее восхищение женой и ее «глубокая работа души и сердца» переросли во взаимную нежную привязанность.
21 июня 1823 года на свет появился их первенец - Николай. В 1826 году родился сын Сергей, в 1827 году ещё один сын Дмитрий, а в 1828 году - Лев, будущий гениальный писатель, подаривший бессмертие своей матери, графине Марии Николаевне Волконской.
К 38 годам графиня превратилась в спокойно-счастливую мать четверых детей, хозяйку большого и дружного семейства. В душе она оставалась все такой же возвышенной, романтичной и немножко сентиментальной. Когда Николай Ильич отлучался из дома, Мария Николаевна тосковала и писала стихи на французском языке. В русском переводе они звучат примерно так:
Пусть наша жизнь течет, как тихий ручеек,
Струящийся только среди цветов,
Чтобы радостями любви, все более и более осязаемой,
Мы закрепили за собой преходящее счастье!
Да, мое сердце говорит мне, что эту завидную долю
Небо сохранило для нас по своей благости.
И эти соединенные имена - Николай и Мария -
Всегда будут обозначать двух счастливых смертных!
Со всей страстью души Мария Николаевна отдалась материнству. Бережно и любовно она воспитывала сыновей, отмечая в своем «Педагогическом дневнике» малейшие проявления их характера, темперамента, их детские привычки, ежедневные шалости, забавные детские слова:
«14 мая, 1828 года: Николенька был целый день очень умен и послушен... Жаль только, что он трусоват; к вечеру, гуляя со мной, он испугался жука...»
«Николенька с утра был умен, читал очень хорошо; но читая о птичке, которую застрелили, и которая умерла, ему так стало ее жаль, что он заплакал...»
«Если он (Николенька) будет привыкать преодолевать свой страх, то он сделается со временем храбр, как должен быть сын отца, который хорошо служил отечеству».
Этот многотомный дневник матери Лев Толстой позже читал как увлекательнейшую книгу, психологический труд. И всегда не уставал восхищаться, как точно и тонко чувствовала она их слабые, неокрепшие, ещё мало кому понятные детские души, как упорно развивала всё то хорошее, что было в них заложено, как горячо любила своих сыновей со всеми их слабостями и недостатками!
Всю эту дивную атмосферу дружного семейства можно почувствовать в трилогии Льва Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность». Там есть это необыкновенное по силе ощущение счастья. Но есть и некое щемящее душу предчувствие тревоги.
Кажется, ничего не предвещало беды. Мария Николаевна родила пятого ребенка, долгожданную дочь - Машеньку. А через полгода 4 августа 1830 года графиня умерла, когда её Лёвушке было всего два года. Это стало для него непостижимой и непоправимой потерей, с которой он не мог смириться всю жизнь.
На протяжении многих лет Л. Н. Толстой кропотливо изучал историю рода Волконских, перечитывал письма и дневники своей матери, хранившиеся в семейном архиве. Так случилось, что в семье не сохранилось ни одного портрета Марии Николаевны, кроме маленького силуэта восьмилетней девочки. Лев Николаевич упорно восстанавливал в памяти облик матери. Он запечатлел ее образ на страницах своих бессмертных творений. «Всё, что я знаю о ней, всё прекрасно», - писал Толстой в воспоминаниях. Пронзительные по силе воспоминания о материнской любви встречаются на страницах его первой автобиографической повести «Детство»: «Нежная, белая рука, ласкающая детскую голову, завитки волос на шее, теплые чёрные глаза, наполненные светом и всегдашней любовью».
Всю свою жизнь Лев Толстой относился к памяти Марии Николаевны со священным поклонением. Мать была для него образцом совершенного человека – богочеловека. Писатель в буквальном смысле слова молился на неё. Даже не смотря на то, что их физическая связь была так рано прервана, их духовная связь (religio) не прерывалась никогда. Молитва Л. Н. Толстого, обращенная к матери, всегда помогала ему в борьбе с искушениями. Душа матери освещала всю жизнь гениального писателя. Он мысленно воссоздал облик своего кумира и с глубокой нежностью воплотил его в неповторимом трепетно-трогательном образе княжны Марьи Болконской и отчасти в пленительном образе Наташи Ростовой - счастливой молодой мамы, какой она стала в конце романа «Война и Мир».
В каждой любимой женщине Толстой искал хотя бы подобие облика матери, который он знал по ощущениям и впечатлениям души. И искал не столько внешнего сходства, сколько внутреннего. Вот только могла ли родиться ещё одна такая женщина, соответствующая идеальному образу той духовной высоты, которой достигла Мария Николаевна? И кто знает, быть может, в поиске ответа на этот вопрос и заключен весь феномен гениальности величайшего русского писателя Л. Н. Толстого.
После смерти матери основную заботу о детях взяла на себя двоюродная сестра Николая Ильича Толстого - Татьяна Александровна Ергольская (1792–1874). Она находилась в дальнем родстве с бабушкой Льва Николаевича - Пелагеей Николаевной Горчаковой. Судьба Татьяны Ергольской была не простой. После смерти ее матери отец женился вторично, а сама Таня с сестрой Лизой остались почти что сиротами. Тогда девочек взяли на воспитание богатые родственницы, и красавица Татьяна оказалась в семье Ильи Андреевича и Пелагеи Николаевны Толстых.
Вместе с дочерьми графини Пелагеей и Александрой она получила хорошее домашнее образование, в совершенстве владела французским языком, прекрасно играла на фортепиано, «имела склонность к литературному творчеству». Ей принадлежат такие трогательные строки: «Что делать с сердцем, если некого любить? Что делать с жизнью, если ее некому отдать?»
Татьяна была влюблена в Николая Толстого, отца будущего писателя. Он отвечал ей взаимностью, но не мог заключить брак с бесприданницей. Некоторые черты Т. А. Ергольской в романе «Война и мир» видны в образе Сони, воспитанницы Ростовых.
Когда Николай Ильич Толстой женился на Марии Николаевне Волконской, «эти две великодушные женщины стали большими друзьями». Они вовсе не чувствовали себя соперницами. Тем более, что многое их объединяло. После кончины Марии Волконской Татьяна Ергольская свою любовь к Николаю перенесла на его детей. Сохранилась записка Татьяны Александровны от 16 августа 1836 года: «Николай сделал мне сегодня странное предложение - выйти за него замуж, заменить мать его детям и никогда их не покидать. В первом предложении я отказала, второе я обещалась исполнять, пока я буду жива».
Лев Толстой так писал о «тётеньке Туаннет»: «Должно быть, она любила отца, и отец любил ее, но она не пошла за него в молодости для того, чтобы он мог жениться на богатой моей матери; впоследствии же она не пошла за него потому, что не хотела портить своих чистых, поэтических отношений с ним и с нами... Любовь ее разливалась и на всех людей. Чувствовалось, что она и нас любила за него, через него и всех любила, потому что вся жизнь ее была любовь».
В другом месте Толстой отметил: «Татьяна Александровна имела самое большое влияние на мою жизнь. Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем своим существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви. Это первое. Второе то, что она научила меня прелести неторопливой, одинокой жизни».
Под бдительным попечением Татьяны Ергольской Лёвушка Толстой изучал азбуку, овладевал французским языком, играл с братьями Николаем, Митей и Серёжей в таинственную «муравьиную палочку», исполняющую желания. Тетушка зорко следила за воспитанием детей, «старалась удержать каждого под своим сильным нравственным влиянием». Она даже написала специально для подрастающих братьев «Наставление молодому человеку». В нем звучало такое предостережение: «Берегись страстей, одна ошибка может отравить всю жизнь; особенно избегай губительной склонности к игре, ужасного соблазна, лишающего в короткое время состояния и чести».
Татьяна Ергольская «не учила тому, как надо жить, словами. Вся нравственная работа была переработана в ней внутри, а наружу выходили только ее дела – и не дела, а вся жизнь, спокойная, кроткая, покорная и любящая».
Уже в зрелые годы Сергей, Николай, Дмитрий и Мария часто приезжали к тетушке в Ясную Поляну, так как «в общении с ней они находили то чувство уверенности и душевного спокойствия, в котором так нуждались их мятущиеся страстные натуры». В письмах они находили для нее самые теплые и искренние слова.
Для Льва переписка с тетушкой была не только поддержкой, уроками духовной стойкости, но и «школой литературного стиля». Лев Николаевич «восхищался точностью и элегантностью ее души». Любимое его изречение «Делай что должно, и пусть будет что будет», ставшее как бы правилом его жизни, впервые он тоже услышал от тётеньки Туаннет. За четыре дня до смерти, вдали от Ясной Поляны и родных, на станции Астапово Лев Толстой записал эту фразу на последней странице своего дневника.
Татьяна Александровна поощряла его литературные способности. Именно она советовала ему «писать романы», указала путь к славе, которая оказалась мировой. Примером своей незаметной, но подвижнической жизни Ергольская утверждала и развивала во Льве те духовные качества, которые определили впоследствии гуманистические направления в его философии и художественных произведениях.
Однако самое заветное желание, самая несбыточная мечта детства - «увидеть снова улыбку милой maman» - не покидала писателя до конца жизни. В одной из глав «Детства», уже взрослым, зрелым, испытавшим горечь войны, он писал: «Если бы в тяжелые минуты я хоть мельком мог увидеть эту улыбку, я бы никогда не знал, что такое горе!»
С невыразимой мукой, за несколько лет до своей смерти на листе бумаги Лев Толстой написал вот эти, редко цитируемые слова-признания вечной тоски по материнской любви: «Целый день тупое, тоскливое состояние. К вечеру состояние это перешло в умиление – желание ласки – любви. Хотелось, как в детстве, прильнуть к любящему, жалеющему существу и умиленно плакать и быть утешаемым. Но кто такое существо, к которому я мог бы прильнуть так? Перебираю всех любимых мною людей – ни один не годится. К кому же прильнуть? Сделаться маленьким и к матери, как я представляю ее себе. Да, да маменька, которую я никогда не называл, еще не умея говорить. Да, она, высшее мое представление о чистой любви, но не холодной, божеской, а земной, теплой, материнской. К этой тянулась моя лучшая, уставшая душа. Ты, маменька, ты приласкай меня. Все это безумно, но все это правда» (написано на листке бумаги с датой 10 марта 1906 года).
Все дневники и записи своей матери Лев Толстой передал на хранение в Публичную библиотеку Санкт-Петербурга.
Краткая биография Л.Н. Толстого. Предки по материнской линии.
1.2.1. Предки.
1.2.2. Прадед С.Ф. Волконский
1.2.3. Дед Н.С. Волконский и его жена
1.2.1. Князья Волконские, из которых происходила мать Л. Н. Толстого, как считается, вели свой род от Ярослава Мудрого. А в числе первых предков своих считали Михаила Всеволодовича, князя Черниговского , который в 1246 году был вызван в Золотую Орду и за отказ от исполнения татарских религиозных обрядов был замучен татарами. Его потомок князь Ивана Юрьевич Волконский, погиб в 1380 году в Куликовской битве. Князь назывался Волконским по своим владениям, расположенным вдоль реки Волконы в калужских и тульских землях. Многие Волконские были воеводами и стольниками, некоторые были окольничими, один был боярином.
1.2.2.
Прадед Л. Н. Толстого, князь Сергей Федорович Волконский
(1715—1784), генерал-майор. Во время Семилетней войны его жена увидела тревожный сон и с оказией отправила мужу в Восточную Пруссию нательный образок. Во бою именно в него ударила пуля, не причинив вреда князю, который благополучно вернулся к супруге и четырем детям. Образок хранился в семье, именно этот случай стал основой для сцены в "Войне и мире", когда княжна Марья напутствует образком брата, уходящего на войну: «Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах»
В 1763 году С. Ф. Волконский приобрел на имя жены у С. В. Позднева часть имения Ясная Поляна.
1.2.3. После смерти С.Ф. Волконского одним из владельцев Ясной поляны стал его младший сын князь Николай Сергеевич (1753-1821), зачисленный на военную службу в 7 лет. Прототип старого князя Болконского в "Войне и мире". Дед Льва Толстого по матери был в свите Екатерины Великой, сопровождал ее в Крым. 6 декабря 1788 года брал Очаков. Не поладил с "педантичным" самодуром" Павлом и в 1799 вышел в отставку в чине генерала от инфантерии. При Александре I «князь был хуже, чем в немилости, — его забыли». Был свеж для своих лет, "держался прямо, высоко нес голову, и черные глаза из-под густых, широких черных бровей смотрели гордо и спокойно над загнутым сухим носом. Тонкие губы были сложены твердо».
1790-е годы
К крестьянам "строг был, но милостив". Дворовым строил удобные помещения, а по праздникам устраивал им качели с хороводами. Рачительный хозяин, деспот и эстет; не любил охоту, предпочитал музыку и цветы. В усадьбе был свой небольшой, но хороший оркестр, который играл во время обычной утренней прогулки князя, после чего музыканты занимались основными обязанностями и расходились "кто свиней кормить, кто чулки вязать".
Н. С. Волконский был женат на княжне Екатерине Дмитриевне Трубецкой (1749-1792).
Среди российских монархов нет никого, кого можно сравнить с Петром 1 по масштабности проведенных им реформ и важности их результатов для усиления роли нашей страны на международной политической арене. И хотя личная жизнь правителей на всем протяжении истории человечества всегда была на виду, нередко их отпрыски, особенно те из них, кто не мог претендовать на трон или так и не оказывался на нем, умирали в безвестности. Так кем же были потомки Петра 1 и что нам о них известно.
Царевич Алексей
Анна Петровна
Спустя 5 лет после рождения первого ребенка Марта вновь родила незаконнорожденную девочку, которую назвали Анной. В 1711-м году, за год до бракосочетания родителей, ее, вопреки всем обычаям, объявили царевной, а в 1721-м - цесаревной. Когда девочка подросла, ее в возрасте 17 лет выдали замуж за герцога Карла-Фридриха Голштинского, от которого она в 1728-м году родила сына Карла Петера Ульриха. Этот мальчик приходился родным внуком Петру 1. И хотя до 13 лет он никогда не был на родине своей матери, ему было суждено в будущем занять трон Российской Империи под именем Петра 3.
Елизавета
В 1709-м году у Петра вновь родилась дочь, которую назвали Елизаветой, а через 2 года объявили царевной. Этой девочке, которая так и не вышла замуж, не удалось продолжить род Романовых, но зато став императрицей Елизаветой 1 она смогла сделать многое для укрепления реформ своего великого отца.
Дети Петра 1, родившиеся между 1713-1719-ми годами
После рождения цесаревны Елизаветы императрица Екатерина еще 5 раз становилась матерью царственных отпрысков. В частности, в период между 1713-м и 1719-м годами у пары появились на свет Наталья Старшая, Петр, Павел, Маргарита и Наталья Младшая. Все они умерли в младенчестве. Дольше других прожила последняя дочь императора, скончавшаяся от кори через месяц после смерти отца.
Внуки Петра 1
Как уже было сказано, до совершеннолетия дожили лишь трое из детей этого монарха: Алексей, Анна и Елизавета. Причем, его сын, умерший в тюрьме, оставил после себя двоих малышей. Что касается цесаревен, то Анна умерла после того, а Елизавета не имела отпрысков. Таким образом, внуки Петра 1 - это дети Алексея - Наталья, родившаяся в 1714 году, и Петр (род. 1715), а также Карл Петер Ульрих. И если единственная внучка первого российского императора прожила до 14 лет и ничем себя не проявила, то оба мальчика каждый в свое время заняли российских трон.
Петр Алексеевич
Сын царевича Алексея от Шарлотты-Софии Брауншвейгской родился в 1715-м году. Мальчика назвали в честь деда Петром, и они с сестрой стали полными сиротами в 1718-м году. После того как умер последний сын императора, этих детей приблизили ко двору. Дело в том, что внук Петра 1 - Петр 2, на тот момент оказался единственным мужским представителем династии Романовых, кроме самого монарха. Как известно, после смерти императора на трон взошла процарствовавшая всего два года.
Хотя многие придворные стремились посадить на трон одну из цесаревен, трудами А. Меньшикова в мае 1727-го года императором стал Петр 2. Мальчику на тот момент было всего 11 лет, и он уже в таком раннем возрасте имел пристрастие к алкоголю. Таким образом, здравствовавшие на тот момент дети Петра 1 - Анна и Елизавета оказались не у дел.
Но и молодой император фактически не обладал никакой властью, так как все дела в стране вершились сначала А. Меньшиковым. После его ареста в 1727-м году Российской империей вновь стали управлять бояре, сместившие соратников Петра 1. В частности, все большее влияние на молодого императора стал оказывать Иван Долгорукий, который даже уговорил его обручиться со своей сестрой. Однако свадьба так и не состоялась, так как Петр 2 скончался в ночь на 19 января 1730-го года. Будучи на тот момент подростком всего 14 лет от роду, он не оставил наследников, и после него потомки Петра 1 уже не были Романовыми, так как издревле на Руси фамилия передавалась от отца к сыну только по мужской линии.
Карл Петер Ульрих
Уже к 1730-му году почти все прямые потомки Петра 1 были мертвы. В живых оставались только цесаревна Елизавета и двухлетних Карл Петер Ульрих - единственный сын ее сестры Анны, которая скончалась за два года до этого. Судьба этого мальчика была еще более трагична, чем у его двоюродного брата, процарствовавшего всего три года. Дело в том, что потеряв мать сразу же после рождения, он в 11-тилетнем возрасте лишился и отца. Тогда заботы о его воспитанию взял на себя его дядя - будущий король Швеции Адольф Фредерик. Приставленные к ребенку воспитатели очень плохо с ним обращались и нередко унижали. Жизнь Карла кардинально изменилась, когда ему исполнилось 14 лет, так как в 1742-м году бездетная императрица приказала привезти племянника в Петербург и объявила его своим наследником. По приказу царственной тетки он принял православие и получил имя Петр Федорович, а спустя 3 года его женили на принцессе Ангальт-Цербстской. Все старания Елизаветы воспитать из племянника государственного мужа, которому она могла бы с чистым сердцем оставить трон отца, провалились, и она была вынуждена признать, что этому молодому человеку никогда не стать достойным государем. От брака с Екатериной у Петра Федоровича родился сын Павел, который официально считается первым правнуком Петра. Однако многие историки сомневаются, что этот ребенок по крови имел какое-то отношение к Романовым. Вступив на трон в 1761-м году, как Петр 3, Карл Петер Ульрих процарствовал всего 1 год и был свергнут супругой Екатериной в результате
Видео: Петр I - дворянские дети
Теперь вы знаете, сколько детей у Петра 1 и какая судьба была уготована его внукам.
Внимание, только СЕГОДНЯ!Нарышкины — русский дворянский род, к которому принадлежала мать Петра I — Наталья Кирилловна. До её брака с Алексеем Михайловичем род рассматривался как мелкопоместный и высоких должностей не занимал.
Происхождение его точно не установлено. В XVII веке враги Нарышкиных, поддержанные позднее П. В. Долгоруковым, считали фамилию производной от слова «ярыжка», то есть мелкий служитель в полиции того времени или домашний прислужник.
После брака Натальи Кирилловны с царём (1671) её предкам сочинили благородное происхождение — от германского племени наристов, упоминаемого Тацитом в трактате о германцах. Поскольку на землях этого племени был основан город Эгер с императорским дворцом, Нарышкины приняли герб этого города как фамильный.
Позднее родоначальником Нарышкиных был объявлен крымский караим Мордка Курбат , выехавший в Москву на службу к Ивану III (1465 г.) и русскими величавшийся Нарыш (Нарышко уменьшительное). Этот Нарыш по родословию был у великого князя Ивана Васильевича окольничим. А.А. Васильчиков приводит сведения о сыне Нарышко Забеле , православное имя которого Федор: он «был на Рязани наместником и жалован властями». Чернопятов В.И. утверждает, что «его сын, Исаак Федорович , был воеводой в Великих Луках». Согласно официальной родословной, Исак первым носил фамилию Нарышкин. В более поздних исторических документах записано (1576 г.), «В Рыльске - осадная голова Борис Нарышкин…». Таким образом, начиная с XV-XVI вв., род Нарышкиных, постепенно разрастаясь, внедрялся во все сферы государственного управления на Руси.
А по устному преданию, семья Нарышкиных считает себя потомками одного из знатных крымских мурз, перешедших в конце XIV века на службу к Московским князьям. Из истории Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского следует, что Нарышкины, крымские караимы, появились на Руси в конце XIV века. Литовский князь Витовт, славившийся своей воинственностью и агрессивностью, совершив набег на Крым, разбил татар и в качестве военной контрибуции в 1389 году увел в Литву несколько сот крымчаков, среди них - караимов. В их числе оказался караим Нарышко, который занимал весьма заметное место среди пленников. Поселили караимов в Тракае, часть мужчин взяли в личную охрану князя. Агрессивность Витовта проявлялась и по отношению к некоторым русским княжествам, что создавало напряженные отношения между Московским и Литовским княжествами. Чтобы сгладить их, князь Витовт в 1391 году выдает свою дочь Софью замуж за московского князя Василия Дмитриевича - молодого наследника Дмитрия Донского. Обоз с дочерью Софьей и приданым прибыл в Москву под охраной караимских воинов, среди которых был Нарышко. Нарышко оставляют на постоянное поселение в Москве для охраны молодой княгини.
В дальнейшем потомки Нарышко, приняв православие и фамилию Нарышкины, становятся подданными русского государства. По мнению известного историка-геральдиста князя Лобанова-Ростовского, в 1552 году в исторических документах числится воин Иван Иванович Нарышкин, убитый в Казанском походе, оставивший сиротами пять сыновей. В дальнейшем они несли весьма тяжелую службу в пограничных русских войсках.
Академик М.С. Сарач отмечает причину удивительно хорошего отношения всей семьи династии Романовых к караимам. По его мнению, императоры знали о полукараимском происхождении своего великого предка, память о котором чтилась всеми. Происхождение (в основном, немецкие корни) их самих сознательно или традиционно замалчивалось. По мнению историков, Нарышкины, несомненно, происходили из знатного караимского сословия, и когда их спрашивали, почему они отказываются от русских титулов, то отвечали, что их род более древний, чем род Романовых. За четыре с половиной века Нарышкины дали России многочисленных государственных, военных, политических деятелей, дипломатов, ученых, литераторов, руководителей театров, создателей архитектурных стилей и т.д.
У Исака Федоровича был сын Григорий и три внука: Семен , Федор и Яким Григорьевичи . Старший сын первого из них — Иван Семенович (1528 г.) получил жалованную грамоту, а в 1544 году записан в подворную тысячную книгу и убит в казанском походе (1552 г.). Брат его Дмитрий Семенович был осадным головою в Рыльске (1576 г.). Сыновья второго дяди их ничем особенно себя не заявили, хотя сомневаться в их существовании нет резона за службой сыновей, из которых третий сын первого был при Василии Ивановиче воеводою в Луках Великих; единственный сын второго (Григорий Васильевич ) был воеводою в Свияжске при Грозном (1558 г.), а третий сын подписался как Малоярославец (Тимофей Федорович ) под документом 1565 г. Сын же его от царя Федора (1587 г.) получил грамоту на рязанские вотчины.
Особо среди них известен сын великолуцкого воеводы Борис Иванович Нарышкин , сотник в Большом полку армии Ивана Грозного во время Ливонской войны (в 1516 г.), где и убит; а брат его (Иван Иванович) пал под Красным. Сыновья Борисовы (Полуэкт и Поликарп ) получили за московскую осаду от Шуйского грамоту на вотчины, а брат их двоюродный (сын Ивана Ивановича) 1.2. Петр Иванович пал под Алексиным;
1. Считается, что род Нарышкиных начинается с Ивана Ивановича Нарышкина и разделяется на пять ветвей (середина XVI в.). Основателями каждой ветви были сыновья Ивана Нарышкина: Полуект, Петр, Филимон, Фома, Иван.
1.1. Полуект (Полуехт) Иванович Нарышкин значился жильцом в торусской десятине 1622 г.; в 1627 г. владел 414 четвертей в поле и убит под Смоленском. Это и есть родоначальник ветви фамилии Нарышкиных, прославившейся в нашей истории свойством с царствующим домом и дошедший до нашего времени.
Его сыновья Кирилл Полуектович и Федор Полуектович по традиции служили "выбором по Тарусе". В 1655 г. братья Нарышкины оказываются в столице. Здесь судьба свела их с полковником рейтарского полка , будущим боярином и царским фаворитом, другом детства Алексея Михайловича Романова, весьма влиятельным, хотя и неродовитым человеком. С 1658 г. Нарышкины служат стряпчими в рейтарском полку Матвеева. Кроме того, один из братьев был связан с Матвеевым и родственными узами - Нарышкин Федор Полуектович женат на племяннице жены своего командира. Знакомство знаменитого Матвеева с семьей Кирилла Полуектовича Нарышкина, брата Федора Полуектовича, перевернуло судьбу его дочери Натальи, живущей в провинции. Матвеев предложил родителям отпустить Наталью в Москву в его дом на воспитание. Через некоторое время молодая красивая девушка Наталья Кирилловна Нарышкина стала царицей России и матерью будущего императора Петра Великого.
1.1.1. Кирилл Полиевктович (1623-— 10 мая (30 апреля) 1691 гг.) — боярин, окольничий, участник подавления восстания Степана Разина, отец царицы Натальи Кирилловны и дед Петра Великого, в первые тридцать шесть лет жизни довольствовался годовым окладом в 38 рублей деньгами да 850 четей поместья. Успел побывать в военных походах, на воеводстве в крепости Терки на Северном Кавказе и в Казани.
Кирилл Полуэктович Нарышкин — участник русско-польской войны 1654—1667 годов, в 1663 году — ротмистр в полку «новонабранных рейтар», которым командовал боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Благосклонность Матвеева позволила Нарышкину стать головой в стрелецком полку (1666), а уже в конце 1660-х годов он пожалован в стольники.
Вот и все отличия, заслуженные при лестной протекции друга и покровителя А. Матвеева, выслуженные отцом будущей царицы до того памятного вечера, когда государь остановил выбор подруги сердца на Наталье Кирилловне Нарышкиной, старшей дочери своего стольника, родившейся 22 августа 1651 года от брака К. П. Нарышкина с Анной Леонтьевной Леонтьевой (умерла 2 июня 1706 года, пережив дочь и мужа).
В 1671 году царь Алексей Михайлович, и до того благоволивший Нарышкину, женился вторым браком на его дочери, Наталье Кирилловне (1651—1694). С этого момента началось возвышение рода Нарышкиных: Кирилл Полуэктович в 1671 году пожалован в думные дворяне, а в 1672 году — в окольничие и бояре (в день рождения царевича Петра). В 1673 году он получил чин дворецкого царицы и назначен главным судьей в Приказ Большого дворца; во время частых отъездов Алексея Михайловича на богомолье оставался «Москву ведать». В 1673—1678 годах Кирилл Полуэктович командовал гусарским полком Новгородского разряда.
После смерти Алексея Михайловича, в годы царствования Фёдора Алексеевича развернулась острая борьба между партиями Нарышкиных и Милославских (род, к которому принадлежала мать царя Фёдора). Пока государством фактически управлял А. С. Матвеев, Нарышкины продолжали оставаться в фаворе, но после того, как Милославские добились отправки Матвеева в ссылку, Нарышкины постепенно были удалены от двора, все должности Кирилла Полуэктовича были у него отняты.
27 апреля (7 мая) 1682 года после 6 лет правления скончался болезненный царь Фёдор Алексеевич. Встал вопрос, кому наследовать престол: старшему болезненному Ивану согласно обычаю или малолетнему Петру. Заручившись поддержкой патриарха Иоакима, Нарышкины и их сторонники 27 апреля (7 мая) 1682 года возвели на престол Петра. Фактически к власти пришёл клан Нарышкиных и вызванный из ссылки Артамон Матвеев, объявленный «великим опекуном». Сторонникам Ивана Алексеевича было затруднительно поддерживать их претендента, который не мог царствовать из-за крайне слабого здоровья. Организаторы фактически дворцового переворота объявили версию о собственноручной передаче «скипетра» умирающим Фёдором Алексеевичем своему младшему брату Петру, но достоверных свидетельств тому предъявлено не было.
Милославские, родственники царевича Ивана и царевны Софьи по их матери, усмотрели в провозглашении Петра царём ущемление своих интересов. Стрельцы, которых в Москве было более 20 тысяч, уже давно проявляли недовольство и своенравие; и, видимо, подстрекаемые Милославскими, 15 (25 мая) 1682 года выступили открыто: с криками, что Нарышкины задушили царевича Ивана, двинулись к Кремлю. Наталья Кирилловна, надеясь успокоить бунтовщиков, вместе с патриархом и боярами вывела Петра с братом на Красное крыльцо. Однако восстание не закончилось. В первые часы были убиты бояре Артамон Матвеев и Михаил Долгорукий, потом и другие сторонники царицы Натальи, в том числе два её брата Иван и Афанасий Кирилловичи.
18 мая выборные люди от всех приказов били челом, чтобы деда Петра I, Кирилла Полуэктовича, постричь в монахи; в Чудовом монастыре он был пострижен и с именем Киприан выслан в Кириллов монастырь; 20 мая били челом, чтобы сослали остальных Нарышкиных.
Пережив ужас мятежа стрелецкого при воцарении внука, К. П. Нарышкин с достижением Петром I самостоятельного правления получил весь приличный почет и умер в 1691 году, 78 лет от роду, в богатстве и почестях.
1.1.2. Он пережил 15 годами своего родного брата и сверстника по службе — Федора Полиевктовича , женатого на племяннице жены А. С. Матвеева — Евдокии Петровне Гамильтон (дочери Петра Григорьевича , брата жены Матвеева Евдокии Григорьевны ).
Федор Полиевктович - думный дворянин, родной дядя царицы Натальи Кирилловны. Невысокого происхождения и без всяких родственных связей, он в звании ротмистра служил под командой рейтарского полковника Артамона Матвеева — известного впоследствии боярина и любимца царя Алексея Михайловича. в 1658—68 годах был стряпчим рейтарского строя; в 1659 году участвовал в сражении под Конотопом, где был ранен. Брак царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, родной племянницей Федора Полуектовича, послужил к возвышению всего рода Нарышкиных. 19-го ноября 1673 был назначен воеводой в Холмогоры. Смерть Тишайшего царя и удаление от двора Матвеева и Нарышкиных, многие из которых попали в опалу, сильно подействовали на Федора Полуектовича, он не пережил бедствий своего рода и скончался в Холмогорах же, на воеводстве 15 декабря 1676 года. У него было три сына. Род его прекратился во времена Анны на внучке.
1.1.1.1. Наталья Кирилловна Нарышкина (22 августа (1 сентября) 1651 — 25 января (4 февраля) 1694) — русская царица, вторая жена царя Алексея Михайловича, дочь Кирилла Полуэктовича Нарышкина, мать Петра I.
Наталья Кирилловна Нарышкина
Алексей Михайлович
Наталья Кирилловна воспитывалась в московском доме боярина Артамона Матвеева, где, как считается, её и увидел Алексей Михайлович. Наталья Кирилловна была призвана на собранный со всей страны смотр невест и повенчана с царём 22 января 1671 года, когда ей было 19 лет.
Свадьба царя Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной. Гравюра XVII века
От этого брака родились две дочери и сын, в живых остались двое — сын Пётр — будущий царь Пётр I и дочь Наталья
После смерти Алексея Михайловича для Натальи Кирилловны настало тревожное время; ей пришлось стать во главе Нарышкиных, безуспешно боровшихся с Милославскими. При Фёдоре Алексеевиче Наталья Кирилловна жила с сыном преимущественно в подмосковных сёлах Коломенское и Преображенское.
Во время стрелецкого бунта в 1682 году многие родственники Натальи Кирилловны были убиты.
26 мая выборные от стрелецких полков явились во дворец и потребовали, чтобы старший Иван признавался первым царём, а младший Пётр — вторым. Опасаясь повторения погрома, бояре согласились, и патриарх Иоаким тотчас же совершил в Успенском соборе торжественный молебен о здравии двух наречённых царей; а 25 июня венчал их на царство.
29 мая стрельцы настояли, чтобы царевна Софья Алексеевна приняла на себя управление государством по причине малолетства её братьев. Софья, которая фактически являлась полновластной правительницей и полностью отстранила Наталью Кирилловну от управления страной. Царица Наталья Кирилловна должна была вместе с сыном Петром — вторым царём — удалиться от двора в подмосковный дворец в селе Преображенском Трения между царскими «дворами» в Москве и Преображенском не прекращались
Pieter van der Werff (1665-1722) Portrait of Peter the Great (1690-е, Государственный Эрмитаж)
1.1.1.1.1.Пётр I Великий
(Пётр Алексеевич; 30 мая 1672 года — 28 января 1725 года) — последний царь всея Руси из династии Романовых (с 1682 года) и первый Император Всероссийский (с 1721 года).
В 1689 г. по настоянию и указанию Нарышкиных и лично Натальи Кирилловны состоялся первый брак Петра с Евдокией Лопухиной .
Опальное положение вдовы-царицы продолжалось до торжества Петра над Софьей, в 1689 году. Но, одержав эту победу, 17-летний царь предпочитает заниматься, главным образом, потешным войском и строительством потешного флота на Плещеевом озере, а весь груз государственных забот оставляет на усмотрение матери, которая, в свою очередь, препоручает их своей родне — Нарышкиным. В набросках «Истории о царе Петре Алексеевиче и ближних к нему людях 1682—1694 гг.» князь Б. И. Куракин даёт такую характеристику Н. К. и её правлению:
Сия принцесса добраго темпераменту, добродетельнаго, токмо не была ни прилежная и не искусная в делех, и ума легкаго. Того ради, вручила правление всего государства брату своему, боярину Льву Нарышкину, и другим министрам… Правление оной царицы Натальи Кирилловны было весьма непорядочное, и недовольное народу, и обидимое. И в то время началось неправое правление от судей, и мздоимство великое, и кража государственная, которое доныне продолжается с умножением, и вывесть его язву трудно.
Хотя в этот период и не заметно следов государственной деятельности Натальи Кирилловны, но влияние её на Петра было довольно значительно, как видно из переписки их. Своими отлучками и особенно морскими путешествиями он часто огорчал любящую мать. Наталья Кирилловна умерла на 43 году жизни в 1694 году. После смерти матери Пётр принимает на себя всю полноту власти
1.1.1.1.2. Царевна Наталья Алексеевна
(22 августа 1673—18 июня 1716) — любимая сестра Петра I, дочь Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной
Потеряла отца в три года, воспитывалась матерью вместе с братом, видимо, разделяя все его «потехи». В правление царевны Софьи опальная ветвь семьи летом жила в селе Преображенском, а зимой в Москве.
И.Н.Никитин. Портрет царевны Натальи Алексеевны (1673-1716) (Не позднее 1716, Государственный Эрмитаж)
15 мая 1682 г. во время стрелецкого бунта в тереме царевны, видимо, не обысканном, сумели спастись её дед Кирилл Полуэктович Нарышкин, её дяди — Иван, Лев, Мартемьян и Феодор Кирилловичи Нарышкины, несколько родственников, занимавших должность комнатных стольников, и Андрей Артамонович Матвеев, сын Артамона Сергеевича.
На протяжении всей своей жизни, ещё с детства, разделяла увлечение брата западной культурой и поддерживала его в своих начинаниях, в отрочестве ездила вместе с ним в Немецкую слободу.
Никитин, Иван Никитич (1690-1741) Портрет царевны Натальи Алексеевны (1716, Tretyakov Gallery, Moscow)
С жаром чистой, прекрасной души, любила всё, что нравилось брату. (Н. Г. Устрялов)
«Она так сроднилась со всем, что интересовало Петра, что впоследствии, когда он, будучи уже царём, одерживал ту или другую победу, спешил обрадовать сестру собственноручным письмом или поручал Ф. А. Головину и А. Д. Меншикову уведомить её о том и поздравить»
В 1698 г., после того, как царица Евдокия Лопухина была пострижена мужем в монастырь, к царевне Наталье в Преображенское был отдан маленький царевич Алексей . Позже в её же доме Пётр поселит Марту Скавронскую , где она получит в крещении имя Екатерины, а её крёстным отцом станет царевич Алексей. При дворе царевны Натальи жили две сестры Меншикова (Мария и Анна), с которым Наталья находилась в очень хороших отношениях, Анисья Кирилловна Толстая, Варвара Михайловна Арсеньева и её сестра Дарья, жена Меншикова. Эти придворные дамы составляли общество и «охрану» Екатерины.
И.Н.Никитин. Портрет царевны Натальи Алексеевны (1673-1716) (Не позднее 1716, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)
Начиная с 1708 г. царевна живёт в Петербурге, на Крестовском острове, но видимо, не постоянно, и бывает в Москве. В 1713 г. дом Натальи Алексеевны в Петербурге находился между церковью Божией Матери Всех Скорбящих и дворцом царевича Алексея Петровича. В 1715 г. вместе с братом была крёстной будущего Петра II. Сообщают о трениях, имевшихся в конце жизни между царевной и выросшим царевичем Алексеем, навещавшим царицу Евдокию и, будто бы, обвинявшим Наталью в рассказах о том царю.
В отличие от старших сестёр, Наталья выросла уже в царствование своего брата, когда отношение к женщинам в обществе изменилось, однако, как и они, осталась незамужней; нет данных о каких-либо матримониальных планах царя относительно любимой сестры.
Скончалась в возрасте 43 лет от катара (гастрита) желудка.
Настоящего июня в 18 числе, в 9 часу пополудни, сестра ваша Её Высочество Государыня Царевна Наталия Алексеевна, по воле Всемогущего, от сего суетного света переселилась в вечную блаженную жизнь. О болезни же Её Высочества при сем докторское описание прилагаю; и понеже как вы сами, по мудрому своему рассуждению изволите знать, что сие необходимо есть; к тому ж мы все по христианской должности такие печали сносить повинны, того ради всепокорно прошу, дабы не изволили вы сию печаль продолжать… Паче же всего, мой всемилостивейший Государь и отец, изволь беречь свое здравие; понеже сами изволите рассудить, что печаль ни душевной, ни телесной пользы не принесет, а разве здравие повредит, от чего да сохранит вас Всемогущий Бог, у которого всем моим сердцем о том прошу
— Из письма А.Меншикова к Петру в Данциг
Была похоронена в Александро-Невской лавре на Лазаревском кладбище. Над её могилой и похороненным рядом Петром Петровичем была возведена часовня во имя Воскрешения св. Лазаря, от которой кладбище получило имя. Через несколько лет их останки были перенесены в стоявшую там же Благовещенскую церковь и перезахоронены в самой почётной алтарной части. Над их могилами были положены плиты, получившие название царских, и Благовещенская церковь стала превращаться в первую царскую усыпальницу Петербурга.
Ещё при жизни царевны в её доме была устроена первая в Петербурге богадельня, куда принимались старые и убогие женщины — на Воскресенском проспекте, названном так по построенной ею церкви Вознесения Христова. На средства царевны построена также Смоленско-Корнилиевская церковь в Переяславле-Залесском.
Библиотека царевны Натальи находится в составе рукописных фондов Библиотеки Академии Наук.
В 1706—1707 гг. в Преображенском усилиями царевны и в её палатах начались театральные представления. Пьесы ставились на современные темы, инсценировки житий святых, переводных романов. Специальным указом императора труппе были переданы все «уборство» из «комедийной храмины», прежде помещавшейся на Красной площади в Москве, «комедиальное и танцевальное платье», привезённое несколькими года-ми раньше немецкими театрами в Москву, а в 1709 г. — их декорации и тексты пьес. Актёрами были приближённые и слуги царевны и её невестки царицы Прасковьи.
«с сестрой Петра Великого, Натальей Алексеевной, появляется новый тип - тип артистки, писательницы, провозвестницы женщины-доктора будущего. И в быстром развитии последнего типа в наши дни нельзя не признать исторической преемственности.
(К. Валишевский «Царство женщин»)
В 1710 г., с переездом в Санкт-Петербург, Наталья Алексеевна продолжила трудиться на этом поприще, устроив «комедийную хоромину» для всех «прилично одетых людей», то есть дворянской публики. Для этого театра уже специально писались пьесы, в том числе самой царевной, Ф.Журовским.
До исследований Забелина активность царевны в театре во многом приписывалась царевне Софье, её сестре. Её авторству приписываются: «Комедия о святой Екатерине», «Хрисанф и Дария», «Цезарь Оттон», «Святая Евдокия»
Кроме царицы Натальи Кирилловны у Кирилла Полиевктовича было пять сыновей:
1.1.1.2. Иван (род. 1658 года, убит стрельцами 15 мая 1682 г.) — боярин и оружничий, женатый на княгине Прасковье Александровне Лыковой , которая, вдовея, была мамкою царевича Алексея Петровича;
Иван Кириллович Нарышкин
1.1.1.3. Афанасий Кириллович убит был с братом стрельцами по наущению царевны Софьи Алексеевны;
1.1.1.4. Лев Кириллович (1664—1705 годов);
1.1.1.5. Мартемьян Кириллович был (1665—1697 г.) тоже боярин, женатый на дочери последнего царевича касимовского, Василия Араслановича, Евдокии Васильевне (1691 г.);
1.1.1.6. дядя царя Петра I, Федор Кириллович (род. 1666 г) умер в 1691 г. очень молодым в сане кравчего. И его вдову выдал царь-племянник за любимого своего фельдмаршала, князя Аникиту Ивановича Репнина (она была урожденная княжна Голицына, Прасковья Дмитриевна ).
1.1.1.7. Наконец, младшая сестра царицы Натальи Кирилловны — Евдокия Кирилловна (род. 1667 г.), умерла 9 августа 1689 г. девицею от чахотки, не вынесши ужаса убийства братьев стрельцами.
Потомство осталось только от любимого дяди Петра I — Льва Кирилловича. К старшей линии Нарышкиных принадлежали любимый Екатериной II потешник Лев Нарышкин, его сын Дмитрий Львович и внук Эммануил Дмитриевич (рождённый, возможно, от связи его матери с Александром I). Представители этой линии не достигали высших степеней ни по военной, ни по гражданской службе, но в императорском дворце считались людьми домашними.
Роды и младших линий (от младших братьев Полиевкта Ивановича: 1.4.Фомы и 1.5.Ивана Ивановичей ) тоже продолжаются. Тогда как род Бориса прекратился на бездетном внуке его Василии Поликарповиче , воеводе вятском, дожившем до дней царя Федора Алексеевича.
Некоторых представителей рода в литературе некорректно именуют князьями или графами. В реальности Нарышкины относились к нетитулованному дворянству, занимая среди этой группы первенствующее положение. Связано это с тем, что пожалование княжеских титулов до правления Павла I носило исключительный характер, а графский титул Нарышкины ввиду своего близкого родства с императорской фамилией принять считали ниже своего достоинства и реального положения:
Известно, что разными государями предлагались Нарышкиным различные титулы, от которых они решительно отказывались, мотивируя тем, что не хотят быть ниже светлейшего князя А. Д. Меншикова.
В продолжение XVIII века колоссальное состояние Нарышкиных было растрачено. Только по случаю брака Екатерины Ивановны Нарышкиной с Кириллом Разумовским было дано приданое в 44 тысячи душ. Этот брак включил Разумовских в число богатейших людей России. Также немалое приданое было дано за двоюродными сёстрами Петра I по случаю их браков с государственным канцлером А. М. Черкасским, кабинет-министром А. П. Волынским, князьями Ф. И. Голицыным, А. Ю. Трубецким и В. П. Голицыным.
Род Нарышкиных был внесен в VI часть родословной книги Московской, Орловской, С.-Петербургской, Калужской и Нижегородской губерний.
В петровское время Нарышкиным принадлежали на территории современной Москвы многочисленные имения, включая Фили, Кунцево, Свиблово, Братцево, Черкизово, Петровское и Троице-Лыково. Их усыпальницей служил Высокопетровский монастырь.
27 марта 2012 года в Санкт-Петербурге во время реставрационных работ в особняке Нарышкиных (ул. Чайковского, 29; в 1875 году дом приобрёл князь Василий Нарышкин, перестройку дома произвёл архитектор Р. А. Гедике) найден самый крупный в истории Петербурга клад. В частности, в нём оказалось несколько больших сервизов с гербом Нарышкиных. С 4 июня 2012 года 300 самых интересных предметов выставляются в Константиновском дворце.
Зубовская гравюра 1722 года породила другую версию: так называемое
английское происхождение ботика.
Дело в том, что на гравюре в свитке выгравирован текст вольного
пересказа предисловия Петра к Морскому уставу с добавлением:
"Нарицается же судно сие Бот Аглинский. Бот по виду
своему между судами, аглинский же по делу и мере аглинской архитектуры:
на желание бо вышеупомянутого деда Императорского Величества
мужа в России, к честным искусствам, над тогдашный обычай, быстроохотного,
судно сие в Англии сделано, и оттуда в Москву привезено
".
Из этого текста следует, что ботик был выписан из Англии по
просьбе боярина Никиты Ивановича Романова, двоюродного брата
царя Михаила Федоровича, деда Петра I.
Но уже упомянутый Якоб Схелтема в своей книге приводит мнение,
что ботик был подарен англичанами еще царю Ивану Васильевичу.
Однако это предположение уже тогда ставилось под сомнение:
"Как могли англичане послать в подарок такой предмет,
употребление которого в России не было известно; каков был труд
перевести из Архангельска в Москву, и сколько этому боту было
лет?
".
В 1836 году в связи с повторением торжественного шествия ботика
Петра I перед Балтийским флотом в петербургских газетах писалось,
что "ботик был построен в Англии для боярина Н. И. Романова,
служил впоследствии царю Алексею Михайловичу для прогулок по
воде и найден был Петром I в Измайлове
".
Несколько измененную версию английского происхождения ботика
приводит А. Висковатов в своем труде, посвященном истории ботика "Дедушка русского флота", изданном в 1847 году. Он
пишет:
"Бот был привезен англичанами в Архангельск: оттуда
доставлен в Москву, царю Алексею Михайловичу, а от него, по
всей вероятности, перешел к его дяде боярину Романову, страстно
любившему европейское просвещение
".
Известный русский историк Сергей Михайлович Соловьев, в изданном
впервые в 1863 году 14-м томе своего обширного труда "История
России с древнейших времен", пишет только о том, как Петр
I нашел ботик в Измайлове и починил его "голландец Карштейн-Бранд,
который при царе Алексее был вызван для простройки кораблей
в Дединове
".
Авторитет С. М. Соловьева положил на время конец различным предположениям
о происхождении ботика, тем более что в основном документе -
записке Петра - нет ни слова о происхождении ботика.
Недостающая часть (23.12.06 г., А.Б.)
Так, В. Ф. Головачев, русский военно-морской историк, в статье "Морской отдел Политехнической выставки" утверждал, что ботик был "заложен в селе Дединове при впадении Москвы-реки в Оку по голландскому чертежу и выстроен нашими плотниками под руководством голландских мастеров". Затем он был перевезен в Москву? но перед ледоходом вытащен на сушу и с того времени больше не плавал.
Автор статьи делает это предположение на том основании, что Петр I нашел ботик "хотя и в ветхом состоянии, но еще в целости". Статья В. Ф. Головачева вызвала полемику с историком русского флота Ф. Ф. Веселаго, опубликовавшего по этому поводу статью в "Кронштадтом вестнике" в 1873 году.
В ней он доказывал английское происхождение ботика.
Более подробно Ф. Ф. Веселаго остановился на обосновании этой версии в своем фундаментальном труде "Сведения о ботике "Дедушка русского флота" за 200 лет с 1688 по 1888 г. опубликованном в 1888 году. Основным доказательством историк считал упомянутую... гравюру Зубова.
При этом он опирался на тот факт, что тексты надписей для тумбы, на которой ботик был установлен в Москве, были "сочинены самим государем".
Следовательно, делает вывод Ф. Ф. Веселаго, и надписи на гравюре Зубова не могли быть сделаны без согласия царя. Затем страсти вокруг происхождения несколько улеглись.
В 1890 году Л. Лебедев выпустил книгу "Жизнь Петра Великого, составлено по Устрялову, Соловьеву, Костомарову, Брикнеру и др." В ней составитель пересказывает только текст петровской записки, не выделяя при этом никаких версий происхождения ботика.
Однако в Энциклопедическом словаре, изданном в 1891 году, было написано, что ботик был привезен в подарок царю Алексею Михайловичу, а четырехугольная тумба, раскрашенная Иваном Зарудным, использовалась в качестве постамента для ботика в Петербурге.
Здесь мы видим и неточности: ботик на тумбе был установлен в Москве.
В 1903 году к 200-летию со дня основания Петербурга была опубликована брошюра под названием "Ботик Петра Великого "Дедушка русского флота". В ней также рассказывается о двух версиях происхождения ботика.
Необходимо отметить, что в конце прошлого века появились две публикации, которые не были замечены исследователями истории ботика Петра I.
Речь идет о "Рассказах А. К. Нартова о Петре Великом".
Современник Петра, выдающийся механик и машиностроитель, собирал повествования о Петре I, его речи, которые Нартов слышал или лично от царя, или из достоверных источников.
Рассказы Нартова в извлечениях были опубликованы в журнале "Сын Отечества" в 1818 году, затем частями в 1842 году в "Москвитянине", и только в 1891 году Л. Н. Майков издал полностью нартовские рассказы.
А. К. Нартов подробно рассказывает о показе ботика Балтийскому флоту в 1723 году и приводит версию отечественного происхождения ботика, считая его "голландцами при царе Петре Алексеевиче построенным".
Вторая публикация касалась дипломатической переписки французского посла в России Кампредона во времена Петра I.
В 1885 году в сборнике Русского исторического общества были полностью опубликованы письма Кампредона на французском и русском языках. В одном из них он выдвигает английскую версию происхождения ботика, называя его "Святым Николаем".
Но в начале нашего века ко всем этим версиям стали относиться скептически.
"Всем известна история, приукрашенная и соответственно преувеличенная, о старом английском ботике, найденном среди хлама в селе Измайлове, принадлежащем дяде Петра I, Н. И. Романову",- пишет К. Валишевский в своей книге "Петр Великий. По новым документам", изданной в 1909 году.
Далее он пишет: "Нет еще никаких данных для объяснения присутствия этой лодки в соседней с Москвою деревне, на суше среди ровных полей".
Недостающая часть (07.04.07 г., А.Б.)
После Октябрьской революции, в 1926 году академик С. Ф. Платонов в своей книге "Петр Великий. Личность и деятельность" говорил только о факте находки ботика в Измайлове и о том, что его починил Карштен Брандт. Но в 1976 году известный исследователь истории русского флота А. Л. Ларионов вновь обращается к этой проблеме.
В своей статье "Ботик Петра I", опубликованной в журнале "Судостроение СССР", он возвращается к версии английского происхождения ботика и в подтверждение использует известные письма Кампредона, ссылаясь на труд Е. В. Тарле "Русский флот и внешняя политика Петра I".
Процитируем часть письма от 3 июня 1723 года, касающуюся истории самого ботика: "80 лет тому на зад дед его царского величества выписал из Англии через Архангельск в Москву маленькое судно, или, лучше сказать, модель военного судна размерами очень маленькой шлюпки, которую он назвал "Святой Николай", довольно грубой постройки, согласно обычаям того времени. Можно предполагать, что намерение царя Михаила Федоровича заключалось в том, чтобы выстроить несколько судов по этой модели. Но исполнение этого было предназначено ныне царствующему монарху, который в своей юности, прослышав о судне "Святой Николай", сохранившемся в арсенале, пожелал его видеть. Найдя его почти вовсе объеденным червями, он велел обить его снаружи медью. Как только он получил свободу действовать по своей воле, он велел выстроить большое судно на Переславском озере".
Здесь прежде всего бросается в глаза фраза о том, что Петр I "прослышал о судне", да еще "сохранившемся в арсенале". Это противоречит известному факту случайности находки Петром I ботика в Измайлово, которое не было арсеналом. Кроме того, в письме речь идет о Михаиле Федоровиче, среди вещей которого и нашелся ботик. Правда, дальше в своем письме Кампредон информирует короля Франции о своей беседе с царем, который показал послу "лично особенности конструкции этого судна которые (Кампредон - В. М.) имел честь изложить". К сожалению, далее в письме Кампредона никаких подробностей нет.
В то же время в письмах за 1722 год, опубликованных в том же сборнике, нет ни слова о показе ботика в Москве, где находился в этот период сам Кампредон. Таким образом, письмо Кампредона может служить только в качестве иллюстрации торжественного шествия в 1723 году ботика из Шлиссельбурга в Петербург, но не объяснения или подтверждения версии английского происхождения ботика.
С другой стороны, по мнению А. Л. Ларионова, Измайловский ботик не мог быть сделан в России, так как бот, изготовленный в Дединове, "следовал вместе с "Орлом" в Астрахань, где его, вероятно, постигла участь "Орла".
Имеется в виду сожжение кораблей Разиным.
Действительно, "корабль, яхта, две шняки и бот" после постройки в 1667 - 1668 годах в с. Дединове позднее были направлены в Астрахань, что подтверждают архивные материалы, собранные Археологической комиссией. В этих же документах есть и подтверждение участия в строительстве судов "товарища корабельного пушкаря Бранда", которому за работы было выдано "11 рублев".
Однако, как пишет Ю. Тушин в Военно-историческом журнале, "ни в каких русских источниках, ни в сообщениях иностранцев - участников событий в Астрахани нет упоминания о сожжении "Орла".
Более того, автор приводит документальные подтверждения тому, что "Орел" и другие суда дединовской постройки простояли в течение многих лет в волжской протоке Кутуме, недалеко от Астрахани.
Действительно, в дополнениях к Актам историческим, собранным и изданным Археологической комиссией в 1862 году, можно прочесть:
"В прошлых годах... прислан с верху в Астрахань корабль да полукорабелье и стоят в Кутумове реке; а в котором году и с кем имяны (они) в Астрахань присланы... того в приказной палате не сыскано, потому что в смутное время от воровских казаков приказные палаты писма все изодраны".
В соответствии с указом царя Федора Алексеевича был осуществлен осмотр остатков флотилии, который показал: "Корабль ветхий, дно и бока сгнило, в хот не годица..."
Затем остатки были разбиты на "всякого делового со двора расходы".
Известно, что после смерти Н. И. Романова в 1654 году его имение перешло к царю Алексею Михайловичу как ближайшему родственнику по мужской линии. По указанию царя думной дьяк Александр Иванов составил опись всему, что было на дворе Никиты Ивановича.
Можно было предположить, что в "Росписи всяким вещам, деньгам и запасам, что остались по смерти боярина Никиты Ивановича Романова" мы найдем и ботик. Однако в ней нет упоминания не только о ботике, но и ни о каком-либо другом судне, способном плавать по воде.
Все это дает возможность предположить, что ботик мог появиться в Измайлове и после смерти Н. И. Романова.
Здесь мы вступаем в сферу предположений и догадок. К сожалению, до настоящего времени нет документальных подтверждений тому, как ботик попал в Измайлово, был ли в употреблении до этого. Более того, нет письменных свидетельств очевидцев, присутствовавших при находке Петром I ботика в Измайлове.
Сам Петр I писал об этих событиях спустя более 30 лет, поэтому можно предположить, что и в его рассказе не все соответствует истине.
Следовательно, вопрос о происхождении Измайловского ботика остается открытым и ждет дальнейших исследований.
Празднование 200-летия со дня рождения Петра I не ограничилось организацией Политехнической выставки в Москве и проведением юбилейных мероприятий в Петербурге.
В ЦГИА СССР (Ленинград) в фонде МВД России имеется "Доклад о торжественном праздновании 30 мая 1872 года в различных местностях России". В нем, в частности, говорится, что в "Новую Ладогу в день 30 мая привезен был хранящийся в селении Дубно в 24 верстах от города ботик, который, по преданию, принадлежал Петру I" .
Заметка в "Русских ведомостях" дает представление о том, как происходило это торжество. В 9 часов утра ботик Петра I привезли из села Дубно по каналу на барже в Новую Ладогу, где он был встречен городскими властями при почетном карауле.
Простояв в шлюзах канала и являясь центром праздненства, 31 мая ботик увезли обратно в село Дубно.
Уже тогда возникли различные предположения о происхождении этого ботика. Было высказано мнение, что он являлся одним из кораблей, построенных на верфи в Переславль-Залесском. При этом утверждалось, что по устроенной Петром I вышневолоцкой водной системе он доплыл от Переславля до Новой Ладоги.
Возможно, что этот ботик был построен или выбран в Петербурге, так как в деле адмирала Крюйса, хранящегося в ЦГА ВМФ СССР, имеется запись от 30 мая 1724 года, подтверждающая снаряжение и отправку "в Ладогу двух ботов с полубоми".
Есть свидетельство, что в 1841 году ботик хранился в небольшом деревянном домике, на фронтоне которого была надпись: "Здесь безсмертный славы знак". Бот имел меньшие размеры, чем ботик "Дедушка русского флота", и был оснащен "тягой с бичевою" для плавания по мелководному каналу.
Как же выглядел этот ботик? Он был с мачтой, оснащенной парусами, при нем находился руль с "железным румполом", на носу и на корме по флагу. Верхняя часть судна была выкрашена черной краской, карнизный пояс - зеленой, а остальная часть, выше смолы,- красной. Дом, в котором хранился бот, был деревянным на плитном фундаменте, внутри он был окрашен белой краской, крыша - зеленой, а стены - "дикой". На наружной стене домика висела доска, на которой золотом было написано, что на этом ботике Петр I по "окончании фашинной работы" прошел по каналу. Интересна последняя часть надписи: "...ботик тянули нарочно выбранные малолетние мальчики в матросском пестрядинном платье".
На одной из стен внутри домика висели две железные лопатки с деревянными черенками, над которыми была установлена доска с надписью: "Лопатки, которыми... Петр Великий... своими руками сей канал копать начал, и на сем же ботике от г. Ладоги до сего места первый раз... проезд имел". Было это в сентябре 1724 года.
Прошли годы.
Русский путешественник А. Слезскинский в своих путевых заметках, опубликованных в 1896 году, писал, что "на самом берегу Невы, близ пароходной пристани" в Новой Ладоге стоят, как памятники, два судна, на которых Петр I и Александр II открывали обводные каналы.
"Тут же,- далее пишет А. Слезскинский,- стоит лопата, которой Петр I разрывал перемычку готовой части канала от Ладоги до 13 версты", а также хранится знамя батальона Ладожского канала, учрежденного в 1735 году и расформированного в 1810 году.
Ботик и катер находились в железных павильонах, стены которых состояли из проволочных сеток.
Этот ботик сохранялся в Новой Ладоге до 1930-х годов, дальнейшая судьба его неизвестна.
Так Политехническая выставка 1872 года привлекла внимание к судьбе ботиков Петра I, имеющих историческое значение.
Измайловский ботик является родоначальником отечественного военно-морского флота.
С переславским ботиком "Фортуна" неразрывно связана вся деятельность Петра I по судостроению.
Новоладожский ботик являлся памятником русской гидротехники.
Ботики, каждый в отдельности, заслуживают специальных исторических исследований, а вместе характеризуют целую эпоху в истории русского военно-морского флота.
<< назад 5
