Казаки - это не какая-нибудь особая национальность, это те же русские люди, правда, со своими историческими корнями и традициями.
Слово «казак» тюркского происхождения и в переносном смысле означает «вольный человек». На Руси казаками называли вольных людей, живущих на окраинах государства. Как правило, в прошлом это были беглые крепостные крестьяне, холопы и городская беднота.
Покидать насиженные места людей заставляли их бесправное положение, бедность, крепостная неволя. Этих беглецов называли «гулящими» людьми. Правительство с помощью особых сыщиков пыталось разыскивать ушедших в бега, наказывать их и водворять на старое место жительства. Однако массовые побеги не прекращались, и постепенно на окраинах Руси возникли целые вольные области со своим казачьим управлением. Первые поселения осевших беглецов образовались на Дону, Яике и в Запорожье. Правительству в конце концов пришлось смириться с существованием особого сословия - казачества - и попытаться поставить его себе на службу.
Больше всего «гулящих» людей шло на привольный Дон, где коренные казаки начали селиться с XV века. Там не было ни повинностей, ни обязательной службы, ни воеводы. Казаки имели свое выборное управление. Они разделялись на сотни и десятки, которыми руководили сотники и десятники. Для решения общественных вопросов казаки собирались на сходки, которые назывались у них «кругами». Во главе этого вольного сословия стоял выбираемый кругом атаман, имевший помощника — есаула. Казаки признавали власть московского правительства, считались состоящими у него на службе, но не отличались большой преданностью и нередко участвовали в крестьянских восстаниях.
В XVI веке было уже множество казачьих поселений, чьи жители в соответствии с географическим принципом назывались казаками: запорожскими, донскими, яицкими, гребенскими, терскими и др.
В XVIII веке правительство преобразовало казачество в замкнутое военное сословие, которое было обязано нести военную службу в общей системе вооруженных сил Российской империи. Прежде всего казаки должны были охранять границы страны - там, где они жили. Для того чтобы казачество сохранило верность самодержавию, правительство наделяло казаков специальными льготами и привилегиями. Казаки гордились своим положением, у них возникли собственные обычаи и традиции, которые передавались из поколения в поколение. Они считали себя особым народом, а жителей остальных областей России называли «иногородними». Так продолжалось до 1917 года.
Советская власть покончила с привилегиями казачества и ликвидировала обособленные казачьи области. Многие из казаков подвергались репрессиям. Государство сделало все, чтобы уничтожить сложившиеся веками традиции. Но полностью заставить людей забыть о своем прошлом оно не смогло. В настоящее время вновь традиции российского казачества возрождаются.
КАЗАЧЕСТВО.
Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества .
С думой о Родине .
По окончанию гражданской войны за рубежом России оказалось множество донских, кубанских, терских и других казаков. Точная статистика казачьей эмиграции отсутствует, но приблизительные подсчеты делались не раз. Последний донской атаман А.П. Богаевский в 1928 году заявлял, что за границей находится примерно 3 000 казаков всех казачьих войск, но назывались и гораздо большие цифры – например 25 000 одних донских казаков. У этих людей, вынужденных покинуть родину, скитавшихся на чужбине, тяжело страдавших от безденежья, отсутствия нужных профессий, безработице и незнания иностранного языка, существовала большая тяга к взаимопомощи и объединению, к соблюдению старого казачьего принципа – один за всех и все за одного .
В августе 1924 года на совещании в Париже был образован, а в 1926 году официально зарегистрирован французскими властями Казачий союз, как объединение десятков эмигрантских образований. В 1928 году в него входило свыше 100 станиц, хуторов и групп донских казаков в 18 странах мира. Правление союза стремилось объединить казачью массу «на том основном, что должно быть дорого каждому казаку» .
Итак, каким же видели будущее казачества деятели казачьей эмиграции конца 1920-х годов? Прежде всего вопрос – сохранится ли казачество вообще, или прекратит свое историческое многовековое существование, поэтому выборные Войсковые Атаманы и Правление Казачьего союза задумали произвести анкету о казачестве , и были разосланы приглашения высказаться казакам и не казакам; в составленный для этой цели список вошли военачальники и духовные лица, ученые и писатели, общественные и политические деятели.
Часть откликов мы предлагаем для внимания читателям.
А.И. Деникин, б. Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России, генштаба ген.-лейтенант.
1). В старину казачество являлось надежным оплотом российских государственных границ на Диком поле, в Кавказских теснинах, в Сибирских просторах и проводником там русской власти. Казачья вольница доставляла немало хлопот «Москве» (центральному правительству) и даже вступала с нею в вооруженные столкновения. Но эта внутренняя междоусобица, вызванная, кроме причин социально-экономических, неумеренной централизацией сверху и неумеренным подчас, свободолюбием снизу, не умаляет, однако, той важной исторической роли, которую сыграло казачество в сложении Российского государства.
2). В позднейшую историю России казачество входит уже осевшим, устоявшимся. Оно живет на землях замиренных, вдали от театров войн, в условиях отличного от прочего населения быта, прочно сложившегося хозяйственного уклада и известного благосостояния. Эти обстоятельства делали казачество менее восприимчивым к революционным идеям. Ведь и в старину поднимались больше голутвенные , а не домовитые казаки. И казачество несло честно, не зная дезертирства , поголовную военную службу, участвуя во всех войнах, веденных Россией. А во внутренней жизни её являлось не «слепым орудием в руках правительства» , как полагала радикальная общественность, а сознательным государственно-охранительным началом.
3). С началом революции казачество растерялось. «Идти против народа» оно не хотело, а народ «обезумел» . Отсюда – колебания, переходы, падения… Вскоре, однако, стало ясным, что от революции улучшения судьбы казачьей не ждать; наоборот, она угрожала смести уклад казачества и его благосостояние. Так, Временное правительство – по самому важному вопросу – земельному, подтверждая «неприкосновенность прав казачьих», недвусмысленно разъясняло, что казакам придется «потесниться»… А советская власть занесла руку на самое бытие казачества, лишая его земли, отымая всякие вольности, вводя такую беспощадную централизацию, какой никогда не видала от «Москвы», грабя и обездоливая.
И казаки восстали. Падая и подымаясь, то заблуждаясь, то прозревая – по побуждениям идейным и по соображениям практическим – боролись они за свой казачий уклад, за земли свои и добро, за края свои и Россию, за мир и порядок. И принесли они в жертву борьбе и свое достояние, и несчетное число жизней. Участие казачества в борьбе Вооруженных сил Юга было значительно и славно.
4). В эти смутные годы казачья масса никогда и нигде не проявляла стремлению к отрыву от России. Казачья старшина не ладила с общерусскими элементами – это правда. Обе стороны – одна в отстаивании государственных интересов, другая – казачьих вольностей, переходила не раз границы необходимого. Но самостийностью болела лишь часть казачьих верхов – одни по заблуждению, другие – по своекорыстию. Такие, как «Кубанцы – это самостоятельная ветвь славянского племени» … или о «самостоятельной казачьей нации» рождались у людей скорбноголовых или с продажной совестью и не имели, не могут иметь отклика в казачьей массе, сознающей себя по крови и до костей русскою .
5). Будущее казачества представляется мне в таком виде.
Государство освободит казаков от несения чрезмерных тягот, которые они несли в прежнее время, но и не наделит их особыми привилегиями против прочих своих сынов. Это последнее обстоятельство не страшено казачеству, так как будущее устройство Российского государства мыслится как областное, на началах рассредоточения власти и широких местных автономий. Если по культурно-хозяйственным условиям пределы автономий будут различны, то казачества, населяющие сплошные территории, имеют право на наиболее благоприятные условия самоуправления. В пределах его, без сомнения, казачество вольно будет сохранять те формы власти, управления, хозяйства и быта, которые освящены исторической традицией и ему любы.
Барон П.Н. Врангель,
б. Главнокомандующий Русской Армией,
ген.-лейтенант.
История казачества – часть истории величия России. В течение последних столетий бранные подвиги казаков вплетали лавры в венок Российской славы.
Казачьи земли явились колыбелью «белых» армий, поднявшихся в дни смуты на защиту чести и свободы Отечества.
В борьбе с поработителями Родины казачья кровь обильно полила степи Дона и Волги, горы Кавказа, беспредельные шири Сибири.
Десятки тысяч казаков предпочли скитания на чужбине, страдания и лишения – красному игу.
Вся прошлая славная история казачества и те неисчислимые жертвы, которые принесли казаки во имя любви к Матушке России, — обеспечивают казачеству почетное место в грядущей судьбе нашего Отечества.
А.Ф. Керенский,
б. Председатель Временного правительства,
редактор газеты «Дни».
«Мысль казаков, сказано в присланной мне анкете, — углубляясь в прошлое, стараться пытливо заглянуть в будущее, угадать, сохранится ли в будущей новой России казачество и как сложится в ней его жизнь, в каких формах и с каким внутренним содержанием».
Думаю, что будущее казачества заключено в его прошлом , в тех «широких началах народоправства, братства и равенства» , которые три века тому назад пытались осуществить казаки в своей общественной жизни.
Всем нам, участвовавшим в государственном управлении во время Февральской революции, никогда не забыть, что именно тогда, — правда, на краткий срок – эти начала были восстановлены Правительством Всероссийским.
Отсюда вытекает моя глубокая уверенность в солидарности интересов между собственно русской и казачьей демократиями. Недоразумения, иногда острые, возникавшие между ними после революции, объясняются, по-моему, исключительно той отчужденностью, которая последние десятилетия монархии искусственно создавалась между политически прогрессивной Россией и казачьими войсками.
В будущей, внутренне свободной и федеративной, России не будет никаких поводов к психологическому отчуждению между отдельными бытовыми группами русского народа.
Включая казачество в понятие русского народа, я отнюдь не покушаюсь тем на своеобразную самобытность казачьих областей. Разнообразие местных политических и социальных укладов только богатит всероссийскую культуру., умножает творческие возможности народа и тем крепит Государство.
Совершенно естественно, что в новых условиях свободного внутреннего государственного строительства казачество внутри своих областей сотрет грань между собой и так называемыми иногородними. Ведь некоторые местные сословно-войсковые дореволюционные «привилегии» только прикрывали собой исключительные воинские тяготы, которые несло казачество и которые на самом деле в корне подрезывали хозяйственную мощь его.
К сожалению, у меня нет возможности сейчас подробно обосновать все эти мои краткие мысли о будущих судьбах казачества. Мне представляется, в общем, что перед ним в свободном единстве со всем русским народом открываются безграничные горизонты культурного, социального и государственного творчества.
Надо только, чтобы в федеративной свободной России казачество твердо держалось своих исконных традиций, «три века назад» уже осуществлявшиеся: народоправства, социального братства и политического равенства.
А.И. Куприн,
известный русский писатель.
Пусть мои глаза и не увидят чаемого счастия Родины, но так же, как непоколебимо верую я в грядущее оздоровление и обновление Великой России, верю я и в будущую неразрывную связь Казачества с нею. За это говорят века общей истории, общих войн, общей религии, общих интересов, общего языка. Признаюсь: краевые частные интересы и вопрос о форме братского союза – стоят для меня на втором плане. Я лишь знаю, что Казачеству не придет никогда в голову бредить о самостийности, побуждаемой искусственным шовинизмом и науськиваемой ложной ненавистью. Мне ценна старинная красивая формула: «Кланяемся тебе, Белокаменная Москва, а мы, Казаки, на Тихом Дону» .
Для наших потомков будут заветны казачьи вольности. Справедливость требует сказать, что с ними не особенно бережно считалось правительство дореволюционных времен, ещё помнившее былые смуты и тревожные годы. Но союз с вольным человеком прочнее союза с человеком приневоленным .
Вот потому-то не только ошибкою, но и государственным преступлением было посылать казаков усмирять внутренние уличные беспорядки. Это развращает одних, возбуждает других и родит взаимное неуважение. На такие дела есть хорошо оплачиваемая, хорошо вооруженная и хорошо воспитанная полиция. Казака в моральном отношении надо было беречь пуще глаза.
Казак драгоценный союзник в охране Государства. Многовековое общение с лошадью сделало из него природного кавалериста. Но он и прирожденный воин: со времен седой древности он стоял на рубежах Земли Российской, на передовых её постах, как страж и разведчик, всегда готовый к первому наступлению и к первой обороне. Где ещё в мире есть подобный незаменимый род войска? Поглядите на их походку и посадку. Послушайте их песен!
И скажу ещё одно. Казаки искони владели землями добротными и в большом количестве. К тому же они никогда не знали условий крепостного рабства, угнетавшего и принижавшего душу русского крестьянина, хотя её и не сломившего. Как земледелец, казак – фермер; если хотите – помещик. Его ни за что не соблазнят: ни бред коммунизма, ни блажь интернационала, особенно, когда после горького долгого опыта жизнь войдёт в нормальную колею. А ведь зараза большевизма, даже бескровно скончавшегося, ещё не раз даст знать о себе случайными вспышками…
А.П. Кутепов,
ген. от инфантерии,
б. командир корпуса Добровольческой армии,
председатель Общевоинского союза.
Близко соприкоснуться с казачеством мне пришлось во время гражданской войны, когда в казацких степях генералы Алексеев и Корнилов развернули трёхцветное знамя с призывом на борьбу с красным интернационалом.
Перед моими глазами встают светлые образы генерала Каледина, Назарова, Дутова, есаула Чернецова и стольких других доблестных казаков, кровью своей запечатлевших любовь к родному краю и верность России.
Судьбы казачества неразрывно связаны с судьбами всего русского народа. Все Казачьи Войска вписали своими подвигами на полях брани славные страницы в многовековую историю Российского государства. И эти грядущие судьбы не могут быть разрешены здесь, на чужбине, покамест наше отечество стонет под большевистским игом.
Когда настанет радостный день освобождения, я уверен, что казачество, свято храня память и заветы своего славного прошлого, снова начнет жить и крепнуть под сенью нашей общей матери Великой России.
А теперь перед казачеством, как и перед всем русским народом, как в России, так и на чужбине, — одна цель: всеми силами бороться с поработителями нашей Родины.
П.Н. Милюков,
профессор, историк,
б. министр иностранных дел Временного правительства,
редактор газеты «Последние новости».
Казачество, насколько я знаю, рассматривает себя как часть России. Таким образом, и ответы должны сообразоваться с этой точкой зрения. «Сохранится ли в будущей Новой России казачество?» Как бытовая группа, сложившаяся в течение веков, оно не сохранится. Но бытовые особенности с распространением культуры и прогресса стираются и быт наполняется новым содержанием.
Очевидно, казачество не сможет – вероятно, и не захочет — остаться в стороне от этого прогресса. При этом, несомненно, «сильные» и «слабые» стороны казачества будут иметь различную участь.
Сильной стороной являются указанные в «анкете» «широкие начала народоправства, братства и равенства» . Очевидно, эти черты должны будут укрепляться и развиваться в демократическо-республиканской России. И можно только радоваться, что в сознании казачества живут эти начала, отделяющие их от Старой России и облегчающие им переход к России Новой. «Слабые» стороны казачества, я думаю, общи ему с таковыми же сторонами общерусской жизни. Характер классовой привилегии, отделяющий казачество от других групп населения, недостаточная культурность земледельческой массы, свойственные этому уровню просвещения пороки, не перешедшее из инстинкта в сознание чувство солидарности, как местной, так и всероссийской, — всё это отнюдь не угрожает дальнейшему существованию казачества, но подлежит смягчению и устранению в той обстановке народного развития, которые даны будут Новой России.
Что касается общего моего – лучше сказать, нашего, так как я представляю определённое политическое течение, — отношения к казачеству, оно определилось всей нашей предыдущей политической деятельностью.
Казачество всегда было особенно близко именно нашему политическому течению; в его рядах мы видели и видим самых выдающихся наших единомышленников; и то обстоятельство, что они могли быть таковыми, оставаясь в то же время достойными представителями казачества, само по себе показывает совпадение наших взглядов, стремлений и интересов.
П.Б. Струве,
академик,
общественный и политический деятель;
редактор газеты «Россия».
Для того, кто осмысленно вглядывается в историю Руси – России, не существует никакого вопроса о том, оправдало ли казачество в этой истории свое бытие, как особой и своеобразной силы.
Казачья вольница сыграла в истории России двоякую роль.
Во-первых, как единственная вольная сила тяглой в остальном России, как единственный вольный «мир» в великом русском море тяглых «миров» .
Так было до раскрепощения России, начавшегося в 1762 г. и завершенного в своей основе в 1861 г.
Во-вторых, как мир или миры, свободно-организованные, вольностью своей собранные в некие воинские братства среди всей остальной, свободно распыленной, громады русского народа, казачество или, точнее, казачества были и остаются единственным явлением в русской политической действительности. Казачества не суть государства и в то же время они не просто вольные сообщества случайно и временно сошедшихся, несомых историческим ветром пылинок-людей.
В будущем государственном строительстве Великой России казачества (я нарочно употребляю тут множественное число) сильнее, чем прежде, выявит – надо думать – свой государственный характер и, в то же время, став более самозаконными («автономными») , ещё ярче обнаружат свою исконную природу особой вольницы.
Как это произойдёт, никто не может сказать, но всем русским, казакам и не казакам, нужно понять и продумать великую историческую и в то же время живую ценность казачества. У казачества есть великое прошлое , но у него есть и будущее и великое призвание в этом будущем.
Д.И. Воротынский ,
журналист, донской писатель.
«Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною…»
Ф.И. Тютчев
Тёплый, душистый, степной ветерок опахивает моё сердце, когда я вспоминаю мой родимый край, вспоминаю недавнюю яркую жизнь в нём, вспоминаю станицы и хутора с левадами и садами, тихими улицами, тихими летними ночами.
Глубокая скорбь томит мою душу, когда я читаю и слушаю ложь и неправду про родных моих казаков, ложь, исходящую из-под пера эмигрантских историков и публицистов, старающихся умалить казачество во всем, неправду, которою осыпают казачество лица, силящиеся изобразить его людьми трусоватыми, склонными к измене, зараженными самостийными течениями настолько, что, ставя самостийность превыше всего, казаки способны ради самостийности повредить общему делу спасения Великой России.
Казаки спокон веков стояли в стороне от политики (я не беру годы скитаний и надлома мышления), даже продолжительность гражданской войны не столкнула их с аполитических позиций, и, благодаря крепости единого духа, казачество и выявило себя единой семьей и стояло особняком от остальной мужичьей России. В первые же годы гражданской войны мужики, как разъярённый зверь, бросились с пеной у рта на казаков, и когда казачество, защищаясь, возвысило свой голос, то ему и было брошено обвинение разом и в контрреволюционности, и в самостийности.
Дело историка углубляться в прошлые века жизни казаков и говорить о тогдашних началах народоправства, братства и равенства. Если к таковым вековым порядкам после февральской «бескровной» вернулись казаки, то так надо было, надо было теснее сплотиться и образовать своего рода «казацкие государства» , ибо большевистская мужичья «Расея» силой несметной лезла в казачьи земли, дабы и там предать поруганию останки Руси Святой.
И в России грядущей, России Новой, рожденной в страшных муках, когда и казачество, ныне изживаемое, узрит свет, вновь воскреснут, может быть, те же неосуществленные в годы гражданской войны лозунги, но эти начала вольности не будут политическим балластом для созидаемой России, и казачество приемлет право и закон, установленные новой властью Государства Русского.
Но не на запятках, а в голове Новой России будет идти казачество, ибо в кошмарные годы лихолетия, бесспорно, казаки шли авангардом, неся на раменах своих все тяготы гражданской войны.
Они воздвигали себе в эти годы вечный памятник и вечную славу, и лучезарная, как солнце, слава эта да не угаснет.
И мы чаем, «когда повеет вдруг весною»…
А.П. Марков,
профессор, казак Донского Войска.
Мне пришлось наблюдать за казачеством со стороны, так как по условиям своей работы я жил вне родного края (Донской области).
Сохранится ли в будущем в России казачество? Мне кажется, что оно сохранится, хотя, вероятно, утеряет некоторые черты своего военного быта в силу просто того, что на военном быте неизменно отразятся хозяйственные изменения в крае.
Эти же изменения неизбежно должны произойти. В крае экстенсивное сельское хозяйство должно постепенно принимать интенсивные формы, должна развиваться промышленность, которая захватит и часть казачества, тем более что разрушительная политика большевиков несомненно содействует пролетаризации казачества.
Ядром хранения казачьих традиций останется население станиц, занятое сельским хозяйством.
Хотелось бы, чтобы особенности казачьего быта по возможности сохранились бы. Их хранение воспитывает особенную привязанность к родине, исключительную к ней любовь, создает здоровое национальное чувство. В казачестве это чувство было наиболее здоровым, и надо его сохранить, так как ничто так не нужно России, как здоровый патриотизм.
Казаков я считаю наиболее приспособленным населением России к проведению принципов демократии, демократии здоровой, где есть понимание не только права, но и ответственности, — права не только участвовать в управлении, но и подчиняться и сохранять необходимую дисциплину.
Широкие круги русского общества, к сожалению, мало знают о законодательстве Донского Круга (пишу именно о нём, так как это законодательство мне наиболее известно), а между тем в нём гораздо больше государственной мудрости, чем, скажем, в законодательстве Временного правительства. Хотелось бы, чтобы эта область деятельности Круга получила должное освещение.
У казаков не было земства. Но я считаю, что к самоуправлению казачество чрезвычайно приспособлено. Весь уклад жизни казачества складывался на почве взаимодействия. Традиции в казачестве глубоко демократические, что в особенности ярко сказывается в старом военном строе казачества, создавшем близость офицеров к казачьей служилой массе.
Надо сожалеть о том, что теперь среди казачества существует такая политическая разноголосица. Мне думается, что корни её надо отнести к моменту далёкому – до ухода из родных краев.
Теперь как будто бы перед казаками одна цель – борьба с большевизмом. Единство цели обязывает к объединению и сил. Нам, казакам, легче сговориться, так как у нас нет различия в политических настроениях, по крайней мере, такого глубокого, как это наблюдается у других.
Условием и платформой для такого объединения могла бы быть наша конституция.
Самостийные явления в казачестве я считаю явлением болезненными, породившимися на почве некоторого отчаяния, а также благодаря тому, что в казачестве – его руководящих кругах – нет должного единства и нет должной энергии в борьбе с большевизмом.
Н.Н. Туроверов,
казак Донского Войска, поэт.
«Знаем, Дон течет откуда,
Знаем, чем он украшен –
Украшен он славой русской,
Сам собою доказал.»
(Казачья песня).
Было три Дона: Вольница Дикого Поля, Имперского Войско Донское и, третий, короткий и пламенный, как зигзаг молнии, казачий сполох.
Четвертого Дона нет.
Там – в Союзе республик – есть Северо-Кавказский край, есть Круп и евреи на Задонской целине, разбухающий, галдливый Ростов, да умирающий на своем юрту Новочеркасск. Может быть, там наладилась сила жизни, свой быт; но казаки тут ни при чём.
Здесь – в Европе – казаки, шалея от восьмилетней склоки и болтовни русской эмиграции, ладно пригнали к своей шее крахмальный воротничок, ловко приспосабливаются к чужой жизни; но свои рестораны называют «Донскими волнами» , голосят в них свои песни и ругают Запад.
Историку нашей эпохи надо преодолевать Иловайского казенного и Иловайского революционного, чтобы яснее видеть и осязать минувшие события, их причины и следствия.
Казачеству же (как, положим, и всему русскому народу) кроме этого надо ещё преодолеть и самое себя в навыке Государственного самосознания. Любовь к Родному краю, гордость Доном должны только увеличивать, а не отнюдь не умалять безграничную любовь к России, непреклонную гордость Российским Государством. Как и России давно пора забыть ещё такую недавнюю, нарядную экзотику в своем взгляде на казачество, — казаки не только носят лампасы и с гиком скачут на врага, но и пашут землю и хотят учить своих детей. Без России и вне России у казачества не было, нет и не может быть дорог!
России же без казаков было бы труднее идти своим историческим путем, будет тяжелее возвращаться на свое историческое лоно.
Будущее должно строиться на том лучшем, что дало прошлое. Вольница создала самое лучшее и ценное – она выковала казака ; а уж этот казак дал Ермака, Межакова, Платова, Бакланова, Каледина; правда, он и Разиных, но едва ли с последними казачеству по дороге.
Просто потому, что давно уже нет ни тех персидских шелков, которые от избытка удали надо купать в дёгтю, ни восточных княжен, которых можно кидать во славу Дона в море.
А как опасно красочную старину проводить в жизнь, показали трагические, незабываемые годы гражданской войны. Показал и Мамонтовский рейд и, пожалуй, больше него, реставрированный Круг.
«С Дона выдачи нет!» — крикнул в августе 17-го года М.П. Богаевский приехавшему из Петербурга за Калединым Скобелеву, чтобы через 5 месяцев Каледин, увидя, что кроме «круговой» болтовни ничего нет, покончил с собой, а Назаров был взят и уведен на смерть Голубовым с самого заседания Круга. А когда весной 18-го года Антонов разрядил свой наган в затылок восторженному идеологу донских вольностей, М.П. Богаевскому, — разве председатель Круга ударил шашкой об землю, призывая к мести, разве члены Круга искали мешков, чтобы кинуть в них непрошенных гостей в Дон?
Вольница Дикого Поля знала свободу, равенство и братство, но кого этим теперь удивишь? Казак каждый день теперь читает эту формулу на парижских школах и церквах.
Будущее четвертого казачьего Дона органически связано с крестьянским вопросом на Дону. Перебить всех донских хохлов – это, конечно, не решение вопроса. Перевести же их всех в казачье сословие равносильно переходу всех казаков в донское крестьянство.
Мирное же сожительство, при сохранении казаками своих паев, войсковых юртов, прав на рыбные ловки в будущем невозможно.
Надо или крестьянам уйти на новые наделы, или казакам, покинув Дон, создавать свое четвертое войско уже не на Дону. Направление исхода остается одним – на Восток, в Сибирь. И в этом гораздо менее невероятного, чем в переселениях в Колумбию, в Бразилию, в Аргентину, куда если не на всю жизнь (об этом как-то жутко думать), то на очень долгий срок готовы ехать многие казаки.
Казачья ухватка, казачья сметка, казачья удаль. Вещи, которые не поддаются влиянию никаких политических экспериментов. Они остаются теми и там, на бывшем Дону, и здесь, в Европе.
Как и казачий своеобразный говор, с его отсутствием среднего рода (войско – храбрая, сено – хорошая), с его образными глаголами: сигать – прыгать, гавкать – лаять, болванеть – торчать, с чикамасом вместо окуня, куренем вместо дома, лежнем вместо вальдшнепа и, неизвестно из каких походов занесенным словом, — винцерада вместо плаща.
P.S. От редакции сайта:
«Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня
Я с кормы все мимо, мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.»
Н.Н. Туроверов .
М.А. Фетисов ,
казак Донского Войска,
генерал-майор,
Казачество всегда гордилось своими вольностями. Оно вспоминает эти вольности в своих истинно казачьих песнях и преданиях. Я в детстве особенно любил слушать от своей бабушки о казачьих вольностях. Она всегда вспоминала их с особым увлечением и плакала о постепенной их утрате. То же самое приходилось слышать и от старых казаков своей станицы.
Я родом из ст. Баклановской (раньше именовалась Гугнинской – в этом месте была ставка Атамана Гугня). Правда, ст. Баклановская – маленькая, но имела много славных героев: генералов Ефремова, Бакланова и др. я не стану о них распространяться, так как о них много говорит история даже старого Российского государства, старавшаяся всегда с целью умалчивать о казаках.
Я несколько коснулся своей станицы с целью, чтобы яснее было для каждого. Что в станице сохранилось много преданий от «своих людей» , проведших почти всю свою жизнь в станице (генерал Ефремов умер и похоронен в ст. Гугнинской, а г. Бакланов умер в Петербурге, но жил большую часть своей жизни в ст. Гугнинской). Мой прадед – сослуживец генерала Бакланова по Кавказу – его казначей и адъютант, почему в моей семье сохранилось много преданий о старой казачьей жизни и её вольностях. Казачество, как старое, так и теперешнее, ясно представляло т отдает себе отчет, как Московское правительство урезывало их вольности. Казачество старалось сохранить в своей жизни широкие начала народоправства, равенства и братства, но царское правительство постепенно это урезывало и, можно сказать без особой погрешности, свело к нулю: оставило «вольности» казачьи на бумаге (рескрипты, манифесты), на деле же было другое. Уничтожение началось царем Петром I и Екатериной I. последняя, «Жалованной грамотой дворянству» , посеяла рознь между казаками, не знавшими раньше между собой никакой разницы, жившими в условиях равенства и братства.
С этих времён образовалось на Дону близкие слуги царскому двору и стали петь «Боже, Царя храни» , но много осталось истинных казаков, которые жили воспоминаниями о старом величии казачества и его вольностях! Их думы, их желания исполнились в феврале 1917 г.; так они говорили, собравшись на Войсковой Круг весной 1917 года. Они думали, что начинается жизнь новая, что они будут жить по своему казачьему укладу, независимо от Москвы, без всякой московской указки высказывать свои желания и проявлять свою волю (Я, к счастью, член 1-го Войскового Круга и 1-го Казачьего Съезда в Петербурге…). Я беседовал со многими – все радовались, что, наконец-то, казачество будет жить «по-своему», «по-старому», «по-казачьему», и в этом они видели спайку и силу казачества, а всякие классы только ослабляли казаков. Подобное деление казаков и за границей сильно нас ослабляло, а всё потому, что ещё есть верные слуги «Боже, Царя храни» .
Итак, слабые стороны казачества – это деление наше на классы, а сильная: это спайка и верность заветам казачества. Казачество в будущем должно существовать во всём самостоятельно, имея своего представителя в Москве. Вообще, казачество на будущую Россию смотрит, как на федеративную. Будет ли монарх, будет ли это республика – Россия «единая-неделимая» в будущем невозможна.
Кто такие казаки в прошлом и сегодня? Почему государство, ранее признавшее казаков исторически сложившейся этно-культурной общностью, сегодня отказывается признавать их народом? Сколько в России казаков и их потомков, чем и как они живут сейчас? Как должны строиться их отношения с другими народами? Может ли казак быть не православным? Обо всем этом рассказывает бывший атаман Кубанского казачьего Войска Владимир Громов, стоявший у истоков возрождения казачества на Кубани и ныне продолжающий активную общественную и научную работу.
С середины прошлого года вокруг российского казачества начался настоящий информационный бум. Сперва создание регулярных казачьих дружин в Краснодарском крае, затем наделение их травматическим оружием по решению губернатора Ткачева, донской митинг с требованием признать казаков народом, заявление ставропольского митрополита Кирилла о формальном отношении к вере значительной части российских казаков…
С чем связан такой интерес к теме? Почему за прошедшие 20 лет возрождения казачества многие вопросы так и остаются нерешенными? Что даст казачеству признание его народом? Эти и другие вопросы корреспондент «Кавказской политики» обсудил с человеком, навсегда вписавшим свое имя в историю казачества – Владимиром Громовым. С 1990 по 2007 годы Владимир Прокофьевич являлся атаманом Кубанского Войска. Но и передав булаву в руки вице-губернатора Николая Долуды, он не оставляет дела казачества – как хранитель традиций, встречается со стариками и молодыми хлопцами, как историк участвует в научно-просветительских конференциях, а также работает в региональном Законодательном собрании.
С конца 1980-х годов, с первых лет масштабного возрождения казачества, не прекращается спор: казаки – сословие, социальная группа или все-таки народ? Известна ваша, Владимир Прокофьевич, позиция в бытность атаманом. За прошедшие годы она не изменилась?
Совершенно нет. Меняться могут взгляды в силу каких-то внешних факторов, сиюминутных интересов, от поверхностного знания предмета или если он не имеет для человека принципиального значения. В конце концов, они могут меняться у человека, который раньше над вопросом не задумывался, а теперь должен принять какое-то решение, где-то выступить. К сожалению, среди нынешних казаков достаточного много людей, к казачеству не имеющих никакого отношения. Я-то потомственный казак, к тому же получивший хорошее классическое образование, выросший в казачьих традициях.
Еще в начале своего возрождения казачество обозначило, кем оно себя считает, нужно было сказать казакам, кто мы такие и куда мы должны идти. В социальном плане российское общество до революции разделялось на сословия, отличавшиеся друг от друга системой льгот и привилегий, казаки были втиснуты в эти рамки. Но, тем не менее, казачество представляло сложное явление, в котором социальное, сословное теснейшим образом переплеталось с этническим, культурным самосознанием. Сословность всегда преобладала в отношении государства к казачеству. Здесь очень правильно сказал мой учитель, профессор Ростовского государственного университета Александр Иванович Козлов: государство всегда относилось к казачеству с точки зрения своих сиюминутных интересов и его мало интересовали взгляды, оценки и устремления самого казачества.
Существует и другая точка зрения. Немало историков, в том числе и среди казаков, говорят об исключительно сословном делении. Служишь государству – казак, не служишь – не казак!
Не понимаю моих коллег, которые по-прежнему талдычат о сословии. В каком бы высоком ранге не был человек, который говорит о казачестве как сословии, для меня он не авторитет. Значит, он очень поверхностно относится к казачеству, не знает его. Как я могу иметь другое мнение, если Закон РФ о реабилитации репрессированных народов говорит: «репрессированными признаются народы (нации, народности или этнические группы и иные исторически сложившиеся культурно – этнические общности людей, например казачество), в отношении которых по признакам национальной или иной принадлежности проводилась на государственном уровне политика клеветы и геноцида»? Для меня это определение близко к сути казачества. Так что на месте некоторых казаков, которые лезут к микрофонам, а у самих каша в голове, я бы не показывал свою слабость и некомпетентность, не давал злопыхателям насмехаться над казачеством. А самим казакам должно быть глубоко наплевать, что думают о них другие.
Что это за ерунда, в XXI веке возрождать казачество как сословие? Это значит противопоставлять казаков другим группам населения, вызывать недовольство и ставить казачество в какое-то привилегированное положение. Если до революции казачество представляло собой сословие, то войска владели всем – землей, лесами, горами, реками. Чем сейчас владеют казаки? Ничего у них нет, кроме желания быть полезными да выполнять почти бесплатно те или иные функции. Тогда получается квазисословие.
Раз есть этническая общность людей, значит, должны быть и культурные, национальные особенности. Но для большинства обывателей современный казак – мужчина, надевший папаху и взявший нагайку, вот и все отличие…
В 1920-е годы в эмиграции вышла книга, в которой покинувшие страну казаки, священнослужители, интеллигенция поделились своими взглядами на прошлое и будущее казачества. Член Донского правительства Мельников там хорошо описал суть казачества (Владимир Прокофьевич достает желтую репринтную книгу, открывает ее на нужной странице с подчеркнутым красным карандашом абзацем): «Сущность казачества не в лампасе и не в чубе (есть казачьи войска, и не носящие лампаса и чубов), хотя и это все дорого казаку, и не в «образе служения», а в казачьем духе, традициях и навыках, казачьей психологии вольного человека, независимом характере и чувстве собственного достоинства, в безграничной любви казака к родному краю, в его широкой терпимости, в его предприимчивости, умении защищать свои права – вообще, прежде всего, во внутренних качествах казака».
Почему же тогда власть, признавшая в начале 90-х годов казачество этнической общностью, не закрепляет за ним званиям народа сегодня?
Действительно, до середины 1990-х годов это определение казачества повторяли указы президента, законы, региональные акты. Потом, с моей точки зрения, государство само испугалось этой идеи. Если говорить о казачестве как народе, значит, им нужно дать какие-то территории, самоуправление и многое иное, что нужно для жизни казаков, возрождения их бытовых традиций и условий. Тему стали замалчивать. Многие казаки, да и атаманы, повторяют то, что им сказали. Хотя и начальство наше, как показывает действительность, очень часто заблуждается. Для меня намного важнее, что основная масса потомственных казаков считает себя народом. Именно поэтому во время переписи населения в 2002 и 2010 годах мы добились, чтобы казаков записывали казаками. Это не значит, что мы как-то принижали русский народ. Во время переписи 2002 года внизу листа стояла сноска – при подведении общего числа русских, казаков плюсовать к ним.
Почему атаманы, сегодня заседающие в Государственной Думе, встречающиеся с Путиным, занимающие большие кабинеты в регионах, не добьются возврата к традиции? Они не слышат потомственное казачество?
Если говорить об атаманах войсковых и казаках-станичниках, то наблюдается существенное разделение. Став чиновником, атаман уже не может повернуть язык в защиту правды – хорошо сидеть в президиуме, хорошо в ведомости расписываться. Нужно иметь не только знания, убеждения, но мужество и принципиальность – либо ты сидишь и киваешь головой, либо говоришь, отражаешь интересы не только казачества, исполняющего службу перед государством, но и живущих в станицах и хуторах, растящих детей, честно зарабатывающих свой кусок хлеба.
Каждый год, как правило 24-25 января – в дни, когда Свердлов в 1919 году подписал директивное письмо, положив начало уничтожению казачества, в Москве проходит конференция, организованная митрополитом Ставропольским и Невинномысским Кириллом. Пару лет назад я выступил на ней: если мы с подсказки властей говорим, что казаков 7 миллионов, некоторые даже – 9, а то и 12 миллионов, нужно все бросить и забыть, взять венки из живых роз и к мавзолею Ленина их нести, каждый божий день меняя! Потому что это ерунда, это самообман. По переписи 1897 года в Российской империи было 4,5 миллиона казаков. Затем Первая мировая война, гражданская, голод, репрессии, Великая Отечественная… Как из всех этих катаклизмов может возникнуть такая плодовитость казачьего рода? Кубанские станицы до сих пор после голода 30-х годов не достигли своей численности. Да, казаков больше, чем назвалось по переписи. Но их не тьма миллионов.
Сейчас в заблуждение о численности казаков заведены не только президент и правительство, но и сами атаманы, поверившие, что их действительно миллионы. Раз их миллионы, то можно и партии создать казачьи. Не одну, а несколько. Партии не могут создаваться по этническому принципу, если мы говорим, что казаки – народ, но партии не могут создаваться и по корпоративному признаку, если наши руководители считают казаков сословием. Более того, сейчас разрабатывается проект: в мае этого года объединить все казачьи войска в одно и избрать верховного атамана. Такого титула в России никогда не было! Каждое из казачьих войск отличается одно от другого историей, культурой, традициями и другими чертами, а их хотят свалить в одну кучу. При этом ссылаются, что якобы «так было раньше». Раньше наследник престола был не верховным атаманом, он назывался «августейшим атаманом». Августейший атаман – это номинальное название, почетное название – не издавал приказы по войскам, не вмешивался в их жизнь. Это был символ связи монархии с казачеством. Если сейчас выберут верховного атамана, жди поток приказов, команд и распоряжений на всю катушку, как полагается у вертикали власти.
На митинге донских казаков звучало настойчивое требование – признание народом. Тогда, мол, появится второе дыхание в возрождении, казаки смогут наконец-то самоорганизоваться. На ваш, Владимир Прокофьевич, взгляд, признание казаков народом сегодня действительно кардинальным образом изменит ситуацию?
Ничего не поменяется! Потому что, к сожалению, казачество – и реестровое, и нереестровое, и объединившееся вокруг общественных организаций – переживает разочарование. Когда люди разочарованы, обратно их уже трудно собрать. Казачество не может все время кричать «любо!», когда дело далеко не любо. Современные казаки очень много говорят о традициях, не имея о них ровным счетом никакого представления. Все что-то рассуждают об общечеловеческих ценностях, не зная, а тем более не живя по традициям казаков. Возродить эти традиции, конечно, те из них, которые приемлемы в XXI веке, сделать их частью жизни современного казачества – очень сложный процесс, это задача атаманов войск, по большому счету и культуру, и традиции должно помогать возрождать государство, признавшее казачество репрессированным народом.
Когда бываешь на свадьбах армянских, грузинских, черкесских, знаешь – это свадьба национальная, у нас же, к сожалению, только пьянка. Один из членов Совета стариков Кубанского казачьего войска как-то пришел ко мне и спрашивает: а как казачьи свадьбы проходят? Так это у тебя нужно спросить, ты должен молодежи рассказывать! Когда у народа традиции выше закона, я уважаю такой народ. Не уважаю тот народ, которому наплевать, где его похоронят…
Кавказские народы, как и казаки, в сталинское время пережили репрессии. Но у них сохранилось и самосознание, и традиции, песни, этические правила. Почему казачество утратило их, почему прервалась нить поколений?
Да, кавказские народы отличаются от нас уровнем этнического самосознания. Несмотря на все, они сохранили не только религиозные традиции, сохранили традиции в семье, в быту, во всех сферах жизни, чего у нас, к сожалению, нет. Почему?
Если бы в самом начале возрождения казачества мы заявили, что будем отдельным сословием, горское сообщество восприняло бы это в штыки. Потому что в исторической памяти кавказских народов казаки воспринимались как колонизаторы. Когда готовился первый съезд казаков, мы встретились с представителями общественных организаций Адыгеи, рассказали о наших целях и задачах, о том, что видим себя как общественную организацию и не претендуем на сословные привилегии, они нас поддержали. Одновременно началось возрождение этнического самосознания горцев через общественные, культурные, просветительские организации. Процессы шли параллельно. С середины 1990-х государство начинает воспринимать казачество как служилое сословие. Государственная служба ставится на первом месте, все остальное – традиции, вера, культура, воспитание – отодвигается на задний план. Забыли, что чтобы нести службу, казака нужно вырастить!
Если мы говорим о казачестве как народе, то это не только отражает суть, и это главное, это не только находит понимание и поддержку со стороны казачества, и это важно, но это создает базу для добрых межэтнических отношений, которые были прежде на Северном Кавказе, которых сейчас нет. Все изменилось в жизни – и молодежь, и ее поведение, и нравственность, и позиции стариков. Очень жаль, что в 70-80 лет надевают шорты и все молодятся… Где же тогда старики? Где отношение и уважение к ним, и где они, носители традиций своего народа?
В этом не последнюю роль играет вера. Недавно уже упоминавшийся вами митрополит Кирилл констатировал: у значительной части казаков отношение к православию пока еще формальное. Меньше половины из них венчаны в храме, бывают в храме хотя бы раз в месяц, только четверть соблюдают посты, а «Символ веры» знают только 14%.
Православие исходит из казачьей традиции. Неправославный не может быть казаком, это не казак. В 90-е годы мне приходилось дискутировать даже с войсковыми атаманами, утверждавшими, что казачество многоконфессионально и многоэтнично. В качестве аргументов они приводили то, что в Оренбургском войске, отчасти Терском и Донском, служили представители другой веры – калмыки, горцы, народы Урала и Приуралья. Был уверен тогда, считаю так и сегодня: да, в казачьих войсках служили представители других религий и народов, но они не были казаками. Категорически выступаю против того, чтобы городить из казачества четвертый Интернационал, куда записывают всех без разбору.
В этом плане слова Владыки Кирилла. Другое дело, что процесс воцерковления казачества – процесс очень сложный, особенно в отношении среднего поколения, людей, выросших при советской власти и в условиях атеистического государства. Тогда вера не поощрялась, но основная масса людей, конечно, были крещены. Такова была традиция, таков был уровень воцерковленности наших родителей. В дальнейшем молодой человек мог и не посещать храм, но само крещение и нательный крестик осознавались как причастность к православной вере. И уже от самого человека зависело, даст это духовные всходы или нет.
Часть нынешних казаков, особенно после учебы связавших судьбу с армией, в наименьшей степени связаны с культурной и религиозной традицией казачества. Сегодня они как раз составляют значительную часть войска. И находящихся в реестре, и вне реестра, в иных общественных организациях. За 20 лет они выучили молитвы, но правильно сказал митрополит Кирилл – очень мало казаков стоят к исповеди и причастию. На Крещение Господне в этом году я один был в казачьей форме в Екатерининском соборе. Может быть, в других местах казаки были, но здесь служил митрополит, глава епархии… Церковь должна направлять усилия не только на молодое поколение, но и на людей старшего возраста, которые остались в подвешенном состоянии – вроде и в церковной ограде стоят, но в храм не заходят.
Беседовал Андрей Кошик
Кто такие казаки? Есть версия, что они ведут свою родословную из беглых крепостных крестьян. Однако некоторые историки утверждают, что казачество уходит истоками к VIII веку до нашей эры.
Византийский император Константин VII Багрянородный в 948 году упомянул о территории на Северном Кавказе, как о стране Касахия. Этому факту историки придали особенное значение лишь после того, как капитаном А. Г. Туманским в 1892 году в Бухаре была обнаружена персидская география «Гудуд ал Алэм», составленная в 982 году.
Оказывается и там встречается «Земля Касак», которая находилась в Приазовье. Интересно, что и арабский историк, географ и путешественник Абу-ль-Хасан Али ибн аль-Хусейн (896–956 годы), получивший прозвище имама всех историков, в своих трудах сообщал, что касаки, жившие за Кавказским хребтом, не являются горцами.
Скупое описание некоего военного народа, обитавшего в Причерноморье и в Закавказье, встречается еще в географическом труде грека Страбона, творившего при «живом Христе». Он назвал их коссахами. Современные же этнографы приводят данные о скифах из туранских племён Кос-Сака, первые упоминания о которых датируются примерно 720 годом до нашей эры. Считается, что именно тогда отряд этих кочевников проделал путь из Западного Туркестана в причерноморские земли, где и остановился.
Кроме скифов на территории современного казачества, то есть между Чёрным и Азовским морями, а также между реками Дон и Волга, властвовали племена сарматов, которые создали Аланскую державу. Хунны (булгары) её разгромили и истребили почти все её население. Выжившие аланы затаились на севере - между Доном и Донцом, и на юге – в предгорьях Кавказа. В основном, именно эти два этноса - скифы и аланы, породнившиеся с приазовскими славянами - образовали народность, получившую название Казаки. Такая версия считается одной из базовых в дискуссии о том, откуда появились казаки.
Славяно-туранские племена
Донские этнографы также связывают корни казачества с племенами северо-западной Скифии. Об этом говорят могильные курганы III-II веков до нашей эры. Именно в это время скифы начали вести оседлый образ жизни, пересекаясь и срастаясь с южными славянами, жившими в Меотиде – на восточном побережье Азовского моря.
Это время названо эпохой «внедрения сарматов в меотов», вылившееся в племена Торетов (Торков, Удзов, Беренджеров, Сираков, Брадас-Бродников) славяно-туранского типа. В V веке произошло нашествие гуннов, в результате чего часть славяно-туранских племен ушла за Волгу и в верхне-донскую лесостепь. Те же, кто остались, подчинились гуннам, хазарам и булгарам, получив название касаков. Спустя 300 лет они приняли христианство (примерно в 860 году после апостольской проповеди святого Кирилла), а затем по приказу Хазарского кагана прогнали печенегов. В 965 году Земля Касак перешла под управление Mcтислава Рюриковича.
Тьмутаракань
Именно Mcтислав Рюрикович разгромил под Лиственом новгородского князя Ярослава и основал свое княжество – Тьмутаракань, которое простиралась далеко на север. Считается, что эта казачья держава недолго была на пике могущества, примерно до 1060 года, но после прихода племен половцев стала постепенно угасать.
Многие жители Тьмутаракани бежали на север – в лесостепь, и совместно с Русью бились с кочевниками. Так появились Черные Клобуки, которых в русских летописях называли казаками и черкасами. Другая часть жителей Тьмутаракани получила название подонских бродников.
Как и русские княжества, казачьи поселения оказались во власти Золотой Орды, впрочем, условно, пользуясь широкой автономией. В XIV-XV веке о казачестве заговорили как о сформировавшейся общине, которая и начала принимать беглых людей из центральной части России.
Не хазары и не готы
Существует еще одна, популярная на Западе, версия о том, что прародителями казаков были хазары. Её сторонники утверждают, что слова «хусар» и «казак» - синонимы, ибо и в первом, и во втором случае речь идет о боевых всадниках. Более того, оба слова имеют один и тот же корень «каз», означающее «сила», «война» и «свобода». Впрочем, есть и еще один смысл – это «гусь». Но и здесь поборники хазарского следа говорят о всадниках-гусарах, чью военную идеологию копировали практически все страны, даже туманный Альбион.
О хазарском этнониме казаков прямо сказано в «Конституции Пилипа Орлика», «…народ боевой старинный казацкий, который раньше назывался казарским, сперва был поднят бессмертной славой, просторными владениями и рыцарскими почестями…». Более того, говорится о том, что, казаки приняли православие из Царьграда (Константинополя) в эпоху хазарского каганата.
В России же это версия в казачьей среде вызывает справедливую брань, особенно на фоне исследований казачьих родословных, чьи корни имеют русское происхождение. Так, потомственный кубанский казак, академик Российской академии художеств Дмитрий Шмарин в этой связи с гневом высказался: «Автором одной из подобных версий происхождения казачества является Гитлер. У него даже есть отдельная речь на эту тему. Согласно его теории, казаки – это готы. Вест-готы – это германцы. А казаки – это ост-готы, то есть потомки ост-готов, союзники немцев, близкие им по крови и по воинственному духу. По воинственности он их сравнивал с тевтонами. На основе этого Гитлер провозгласил казаков сынами великой Германии. Так что же нам теперь считать себя потомками немцев?»
Максим КАЛАШНИКОВ, Сергей БУНТОВСКИЙ
Украинская шляхта хотела не «воли для народа», а стать шляхтой польской...
Большинство наших современников черпает сведения о казаках исключительно из художественных произведений: исторических романов, дум, кинофильмов. Соответственно и представления о казаках у нас весьма поверхностные, во многом даже лубочные. Вносит путаницу и тот факт, что казачество в своем развитии прошло длинный и сложный путь. Поэтому герои Михаила Шолохова и Петра Краснова, списанные с реальных казаков прошлого XX века, имеют столько же общего с казаками шестнадцатого века, сколько современные киевляне – с дружинниками Святослава.
Как это ни прискорбно для многих, но героико-романтический миф о запорожцах, созданный писателями и художниками, нам придется развенчать.
Первые сведения о существовании казачества на берегах Днепра относятся к пятнадцатому веку. Были ли они потомками бродников, черных клобуков или ославянившейся со временем частью Золотой орды – никому не известно. В любом случае, тюркское влияние на обычаи и поведение казаков огромно. В конце концов, по форме проведения казачья рада не что иное, как татарский курултай, оселедец и шаровары – атрибуты представителей многих кочевых народов... Многие слова (кош, атаман, курень, бешмет, чекмень, бунчук) пришли в наш язык из тюркского. Степь дала казакам нравы, обычаи, воинские приемы и даже внешний вид.
Кроме того, сейчас казачество считается исключительно русским явлением, однако это не так. Были свои казаки и у татар-мусульман. Задолго до появления на исторической сцене Запорожского и Донского войск на жителей степи наводили ужас ватаги ордынских казаков. Татарские казаки также не признавали над собой власти ни одного государя, но охотно нанимались на военную службу. Причем как к мусульманским, так и христианским владыкам. С распадом единого государства Золотой орды на враждующие ханства огромные степные пространства от Днепра до Волги стали фактически ничейной землей. Именно в этот момент на берегах степных рек появляются первые укрепленные казачьи городки. Они играли роль баз, откуда казачьи артели отправлялись на рыбную ловлю, охоту или грабеж, а в случае вражеского нападения казаки могли отсидеться за их стенами.
Черкесы в Кракове. Может, такими и были первые казаки, исповедывавшие ислам…
Центрами казачества стали Днепр, Дон и Яик (Урал). В сороковых годах шестнадцатого века днепровские казаки, которых на Руси называли черкасами, на острове Малая Хортица основали самую известную крепость – Запорожскую Сечь.
Вскоре вокруг Сечи объединились все казаки, жившие на Днепре, положив основу Войску Запорожскому Низовому. Основание Запорожской Сечи традиционно приписывается Дмитрию Байде Вишневецкому, хотя, как недавно доказал украинский историк Олесь Бузина, никакого отношения к Сечи этот шляхтич не имел. В это время казаки уже представляли собой определенную силу, численность которой пополнялась за счет прихода новых людей из Речи Посполитой, Валахии и Малороссии. Эти переселенцы существенно изменили состав казачества, растворив в себе казаков-неславян, и уже к шестнадцатому веку казачество представляло собой исключительно русскоязычное православное образование. Впрочем, по менталитету и роду занятий казаки существенно отличались и от русских, и от других оседлых народов.
У наших историков сложились два противоположных взаимоисключающих взгляда на казачество. Согласно первому, казачество – это аналог западноевропейских рыцарских орденов, согласно второму, казаки – выразители чаяний народных масс, носители демократических ценностей и народовластия. Однако оба эти взгляда оказываются несостоятельными, если внимательно изучить историю казаков. В отличие от рыцарских орденов европейского Средневековья, днепровское казачество возникло не в гармонии с государственной властью. Наоборот, ряды казаков пополняли люди, для которых не было места в цивилизованном обществе. За днепровские пороги приходили не нашедшие себя в мирной жизни селяне, бежали, спасаясь от суда или долгов, шляхтичи и просто искатели легкой наживы и приключений. Ни малейшего намека на дисциплину, характерную для рыцарских орденов, на Сечи обнаружить не удается. Вместо этого все современники отмечали своевольство и необузданность казаков. Можно ли представить, чтобы магистра тамплиеров провозглашали и свергали по капризу массы, зачастую по пьяни, как это было с атаманами казачьих ватаг? Если и можно сравнить с чем-либо Сечь, то скорее с пиратскими республиками Карибского моря или татарскими ордами, а не с рыцарями.
Князь Дмитрий Иванович Вишневецкий (Казак Байда)
Легенда о казачьей демократии родилась в девятнадцатом веке благодаря усилиям русских поэтов и публицистов. Воспитанные на европейских демократических идеях своего времени, они хотели видеть в казаках простой народ, ушедший от панской и царской власти, борцов за свободу. «Прогрессивная» интеллигенция подхватила и раздула этот миф. Конечно, крестьяне бежали на Сечь, но не они заправляли там. Идеи освобождения крестьян из-под панской власти не находили отклика в сердцах запорожцев, зато возможность пограбить, прикрывшись крестьянами, никогда не упускалась. Затем же казаки легко предавали доверившихся им крестьян. Беглые крестьяне только пополняли ряды войска, но не из них формировалась запорожская верхушка-старшина, не они были становым хребтом казачества. Недаром же казаки всегда считали себя отдельным народом и не признавали себя беглыми мужиками. Сечевые «лыцари» (рыцари) чурались земледелия и не должны были связывать себя семейными узами.
Фигура запорожца не тождественна типу коренного малоросса. Они представляют два разных мира. Один – оседлый, земледельческий, с культурой, бытом и нравами, восходящими к Киевской Руси. Второй – гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь. Казачество порождено не южнорусской культурой, а враждебной стихией кочевой татарской степи. Недаром многие исследователи считают, что первыми русскими казаками были русифицированные крещеные татары. Живущие исключительно за счет разбоя, не ценящие ни своей, ни тем более чужой жизни, склонные к дикому разгулу и насилию – такими предстают эти люди перед историками. Не брезговали они подчас и угоном своих «православных братьев» в плен с последующей продажей живого товара на невольничьих рынках.
Так что отнюдь не все запорожцы предстают в образе благородного Тараса Бульбы, воспетого Николаем Васильевичем Гоголем. Кстати, обрати внимание, читатель: гоголевский Тарас называет себя не украинцем, а русским! Существенная деталь.
Еще одним мифом является миссия защиты православной веры, приписываемая казакам. «Защитники православия» гетманы Иван Выговский, Петр Дорошенко и Юрий Хмельницкий без всяких угрызений совести признавали своим господином турецкого султана – главу ислама. Да и вообще никогда казаки не отличались особой политической разборчивостью. Оставаясь верными своей степной природе добытчиков, они никогда не приносили реальных, практических выгод в жертву отвлеченным идеям. Надо было – и входили в союз с татарами, надо – шли вместе с поляками разорять великорусские земли в Смутное время 1603-1620 годов, надо – уходили в Турцию из-под власти Российской империи.
До учреждения поляками в шестнадцатом веке реестрового казачества термином «казак» определялся особый образ жизни. «Ходить в казаки» означало удаляться за линию пограничной стражи, жить там, добывая пропитание охотой, рыбной ловлей и грабежом. В 1572 году польское правительство попыталось использовать активность казаков на благо государству. Для несения службы по охране границы были созданы отряды из казаков-наемников, получившие название «реестровых казаков». В качестве легкой кавалерии они широко использовались в войнах, которые вела Речь Посполитая. Стать реестровым казаком было мечтой любого запорожца, ведь это означало иметь гарантированный доход, одежду и еду. Кроме того, реестровые казаки рисковали гораздо меньше своих бывших собратьев по ремеслу. Неудивительно, что казаки постоянно требовали увеличить реестр. Первоначально реестр насчитывал всего лишь 300 запорожских казаков, во главе с атаманом, назначаемым польским правительством. В 1578 году реестр был увеличен до 600 человек. Казакам был передан в управление город Терехтемиров с Зарубским монастырем, расположенный близ города Переяслава, на правом берегу Днепра. Здесь были размещены казацкие арсенал и госпиталь. В 1630-х годах численность реестрового казачества колебалась от 6 до 8 тысяч человек. В случае необходимости Польша нанимала на службу и все Запорожское войско. В это время казаки получали жалование, в остальное время им приходилось на свои сабли полагаться больше, чем на монаршью милость.
Золотым веком для Запорожского войска стало начало семнадцатого века. Под руководством Петра Сагайдачного казаки, ставшие реальной силой, умудрились совершить несколько дерзких рейдов на турецкие причерноморские города, захватив огромную добычу. Только в Варне запорожцы взяли добра на 180 тысяч злотых. Затем Сагайдачный со своей армией присоединился к польскому королевичу Владиславу, начавшему поход на Москву. В России в это время бушевала Смута, польские войска осаждали Москву, а само существование Московского царства было под угрозой. В этих условиях двадцать тысяч головорезов Сагайдачного могли стать решающим козырем в многолетней войне Польши и Руси.
Тарас Бульба, воспетый Николаем Васильевичем Гоголем
Правда, казаки не были бы казаками, если бы не доставили хлопот и своим нанимателям-полякам. Первоначально они разорили Киевское и Волынское воеводства Речи Посполитой, а только затем вторглись в русские владения. Первой жертвой казаков стал Путивль, затем Сагайдачный захватил Ливны и Елец, а его сподвижник Михаил Дорошенко огнем и мечом прошелся по Рязанщине. Сумел отбиться только небольшой городок Михайлов. Зная о судьбе захваченных казаками городов, где были вырезаны все жители, михайловцы отбивались с отчаяньем обреченных. Потеряв почти тысячу человек, Сагайдачный, так и не сумевший взять его, вынужден был снять осаду и идти к Москве на соединение с королевичем Владиславом. 20 сентября 1618 года польская и казачья армии соединились под Москвой и стали готовиться к решительному штурму, который закончился провалом. Вскоре между Московским царством и Речью Посполитой был заключен мир. В качестве награды за московский поход казаки получили от поляков 20 000 злотых и 7 000 штук сукна, хотя рассчитывали на большее.
А спустя всего два года Сагайдачный отправил в Москву посланцев, заявивших... о желании реестрового запорожского войска служить России. Причиной этого обращения стал фанатизм и непримиримость католической церкви, развязавшей страшные гонения на православие, и позиция шляхты, смотревшей на казаков и малороссов как на своих рабов. Именно в период гетманства Сагайдачного стала окончательно понятна невозможность наладить совместную жизнь православных в одном государстве с поляками. Логическим выводом отсюда было стремление разорвать навязанную историческими событиями связь с Польшей и устроить свою судьбу согласно собственным интересам и желаниям. Начиналось движение по освобождению Малороссии от польской власти. Но вскоре в битве с турками под Хотином гетман получил смертельную рану...
После гибели этого полководца и дипломата для казаков начинаются сложные времена. Под Хотином казаки спасли Польшу от захвата турками, но благодарности не дождались. Наоборот, поляки стали опасаться своих союзников и всячески ограничивать казацкую силу. Казаки же, почувствовав свою силу, стали требовать себе шляхетских прав. Прежде всего права бесконтрольно эксплуатировать крестьян.
Что думал этот казак, уже никому не известно...
Обратим внимание на еще один феномен: несмотря на ожесточенную борьбу казачества за отделение от польско-литовского королевства (Речи Посполитой), верхушка казаков с завистью смотрела на польское дворянство (шляхту). Казацкой старшине страстно хотелось жить так же разгульно и роскошно, как и шляхтичам, так же презирать простых земледельцев, как презирали их польские дворяне. Некоторые историки говорят, что поляки допустили роковую для себя ошибку. Им нужно было принять казацкую старшину в шляхетство, не настаивая на перемене ею веры с православия на католичество. И тогда нынешняя Украина еще на века могла остаться частью Речи Посполитой...
